ОГНЕННЫЙ 1 страница

Вечером звонок от Оле. Я не отвечаю, но немного погодя он перезванивает снова:

– Почему не отвечаешь?

– Не слышала звонка.

– Общий сбор через полчаса.

– Что случилось?

– Случилось. Приходи.

В офисе все в сборе. Марта мрачней тучи, даже прячет глаза. Остальные тоже не радостны.

– Что случилось?

В комнату входит Анна и, только кивнув в знак приветствия, сразу включает проектор.

– Новое убийство. Смотрите.

На экране снова подвешенная девушка. Курт вздыхает, Марта смотрит в сторону, а я прижимаю руки ко рту, чтобы не закричать, потому что это… Бригитта! Да, это она стояла между Кайсой и Паулой на том снимке.

Анна бросает на стол пачку фотографий и делает знак Улофу, чтобы тот говорил.

Улоф говорит и говорит, озвучивая найденную информацию, его голос жужжит, вызывая у меня страшную головную боль. Хочется закричать: «Да замолчи же ты!»

Бригитта Ларсен не просто повешена, она связана и подвешена по одной из схем, которые я так старательно разбирала только вчера! Да, вернувшись после похода с Мартой в комнату боли, принялась разглядывать рисунки и схемы связки. Много нашлось интересного. Были несложные, но были и такие, что не сразу сообразишь и как вязать, и как распутывать.

Но главное – на нескольких схемах пометки: осторожно, ошибка в одном узле может оказаться фатальной. Всего-навсего неверно положенная веревка в узле превращает его в самозатягивающийся. Достаточно резкого движения, и развязывать не столько трудно, сколько долго, человек пострадает. А если на шее?

Я в ужасе смотрю на снимок, я видела эту связку с опасным узлом в папке со схемами. Это снова узел Ларса, и снова решающий в произошедшей трагедии.

Мир померк, рухнул, рассыпался на миллионы осколков. Мой мир больше не существовал. Хотелось не просто остановить Улофа, а кричать, кричать и кричать! Я не могла осознать увиденного, произошедшее просто не укладывалось в голове.

Ларса нет, он где-то, а где именно, не говорит. Кажется, в Амстердаме. Ежевечерние звонки… воркование… слова о любви… Неужели все это ложь?! Неужели в это самое время он мог?!..

Кажется, у меня осталось одно-единственное слово: «Нет!» Я не верила, не могла поверить. Нет, Ларс не мог, он не такой, он… Но почему же все снова по его схеме? Нет, нет, нет!.. Тысячу тысяч раз нет! Я уже знаю Ларса так хорошо, что понимаю: убить он не мог. Значит, кто-то воспользовался его схемами? Кто это мог сделать? И знал ли сам Ларс, что этими схемами могут воспользоваться?

Они существуют в единственном экземпляре или в нескольких?

Кто видел те, что у меня дома? В последнее время только мы с Мартой. Но просто посмотрев, не запомнишь, нужно изучить. Даже смешно: изучила я. Глупо, но именно я могла изучить эту схему.

Тут я вспоминаю, что рисунки, оставленные где-то на подиуме или возле него, оказались в шкафу. Становится страшно, значит все-таки кто-то побывал в той квартире?

– Что?

Я поднимаю глаза. Анна что-то спросила, но я не услышала.

– Я тебя спрашиваю: где сейчас Ларс Юханссон.

– Не знаю… В Амстердаме. Он сказал, что в Амстердаме.

– А Оскар?

Марта в ответ только пожимает плечами:

– Не знаю. Куда-то улетел, но не сказал куда.

– Вы обе просто курицы! Вам поручили следить за опасными мужиками, а вы вместо этого спите с ними! Сегодня же позвонить и наводящими вопросами выяснить, где они!

– Как это выяснить?

– Спроси, что он видит из окна или где был сегодня! И этому вас учить?!

Анна почти орет на Марту, но та не возражает, потому что все действительно плохо. Будь мы половчей, не погибла бы девушка…

– Ты чтоб тоже позвонила и поинтересовалась!

– Я не бывала в Амстердаме, не знаю, что он может увидеть.

– Просто спроси, там разберемся. Только осторожней, от вас толку никакого. Мы должны точно знать, где там ваши приятели. Может, они вместе?

Анна еще долго ругает нас с Мартой за бездеятельность и бестолковость, мы сидим, опустив головы. Что меня ругать, если я сама все понимаю? Всего пару часов назад я считала свою миссию выполненной и не собиралась больше ни в чем участвовать. Оставался лишь вопрос, как объяснить Ларсу свой внезапно вспыхнувший интерес к берсеркам. Теперь я понимала, что из-за моей недоработки погиб человек. Нет, нельзя сказать точно, что после моей, но если бы я…

А что я?

Вариант первый: в квартире после нас с Мартой кто-то побывал. Возможно, именно этот человек и взял схемы, а потом ими воспользовался. Чтобы их скопировать, достаточно нескольких минут. Потом вернул, но уже в шкаф. Следовательно, если бы я внимательней отнеслась ко всему и не оставила рисунки валяться в комнате, а забрала с собой, то ими не смогли бы воспользоваться. Но их могли взять и из шкафа, ведь вернули-то туда.

Вариант второй: нужно было пристать к Ларсу, чтобы взял с собой, тогда бы я сейчас точно знала, где он и где был сегодня утром.

А откуда Анне известно о гибели Бригитты Ларсен, если та повесилась только сегодня?

Невольно я задаю этот вопрос вслух. Анна фыркает, как кошка, а Оле объясняет:

– Курт обнаружил. Он сегодня был там, хотел побеседовать с Бригиттой, а нашел труп. Пока приехала полиция, успел поснимать.

– А Курта не заподозрят?

– Нет, во время гибели Бригитты он был на занятиях.

– Но Ларс Юханссон тоже мог быть на виду у свидетелей.

– Так выясни это! Тебя для чего к нему приставили, чтобы ты грудь дырявила или следила за ним?! Все, идите, надоели уже.

Когда выходим из офиса, я тихонько напоминаю Марте о рисунках:

– Помнишь, мы оставили все на подиуме или на полу, а на следующий день обнаружили в шкафу? Кто-то все же был в квартире.

Та лишь мотает головой:

– Жить не хочется…

* * *

Вангер и Фрида ругались не зря, потому что адрес нового убийства оказался знакомым. Слишком знакомым.

Подруга погибшей Кайсы Бригитта Ларсен была подвешена почти по той же схеме, конечно, расположение веревок несколько отличалось, но это не меняло сути. На сей раз эксперты сразу сказали, что жертву сначала чем-то напоили, она была под действием снотворного.

И снова никто ничего не видел и не слышал.

– Даг, здесь камера наблюдения у домофона. Можно посмотреть запись.

Техник, обследовавший квартиру, покачал головой:

– Нет, все уничтожено.

– То есть?

– Вырвано с клочьями, записей нет. А наружная идет сразу в квартиры, куда звонят.

И все-таки они нашли соседа, который видел выходивших из лифта мужчину и женщину. Вернее, мельком заметил лицо мужчины, а у женщины лишь фигуру. Оба рослые, мужчина лет тридцати, пожалуй, красив, но описать черты лица, чтобы составить фоторобот, сосед не смог.

– Что вы хотите, я видел его всего мгновение, к тому же я был без очков.

– Но вы и сейчас без них.

– Сейчас у меня линзы, – наставительно произнес мужчин. Вангер вздохнул:

– Хорошо, рассказывайте, что знаете.

– Подъехал лифт, они вышли, я вошел. Кроме того, я держал своего пса, тот не любит лифт, приходится придерживать. Может, это вообще не те.

– А если мы вам покажем фоторобот, вы сможете сказать, та женщина или нет?

– О женщине нет, сказал же, что не видел ее лица, просто видел, что за мужчиной вышла женщина. Вот мужчину бы смог опознать, и то не слишком уверенно.

– Хорошенькое Рождество предстоит, – поморщился Даг, хотя ему все равно, праздновать не с кем.

«Пальчиков» в квартире нашлось много, специалисты обещали разобраться и сравнить их с теми, что были в квартире у Кайсы, хотя Вангер не сомневался, что совпадут. Вот теперь истерики газетчиков не избежать.

– Кто обнаружил?

– Какой-то шустрый журналист.

– Кто?!

– В полицию позвонил Курт Малунген, сказал, что пришел к хозяйке квартиры по договоренности, но ее квартира не отвечала. Он проскользнул в дом вместе с какой-то девочкой, а дверь в квартиру оказалась открытой. Зашел и увидел повешенную хозяйку.

Даг даже застонал, как от зубной боли. Опять этот Малунген!

– Немедленно вызови его к нам. Игрушки закончились. Что он там делал в такое время?

– Даг, остынь, он вызвал полицию через несколько часов после гибели Ларсен. Его видели входящим в дом, видели, как он входил в квартиру.

– Все равно пусть объяснит, зачем ходил к этой женщине. Зачем, договаривался о встрече.

* * *

Я решаю сходить еще раз на Эстермальмсгатан, отнести рисунки, которые теперь просто жгут руки. Если туда действительно приходит убирать горничная, она должна поставить в шкаф кофейные чашки, которые мы с Мартой оставили в сушилке.

В квартиру вхожу на трясущихся ногах, но в ней ничего не изменилось, чашки стоят в сушилке, а свет в туалете, который я забыла выключить, так и горит. И все равно мне не по себе, словно кто-то наблюдает. Может, так и есть, ставят же видеокамеры дома?

Быстро кладу папку в шкаф и пулей вылетаю из квартиры, правда, проверив, выключен ли свет.

И вдруг у подъезда знакомый мерзкий фальцет:

– Ли-инн? Откуда ты здесь?

Вот только Мартина мне не хватает!

– Привет. Забегала выключить свет, вчера оставила.

– Ты часто здесь бываешь?

– Нет, только вчера и вот поневоле сегодня.

Какого черта я перед ним оправдываюсь? Сам-то он что здесь делает?

– Тебя подвезти?

Даже если бы в Стокгольме не работало метро и не было ни одной другой машины, кроме той, у которой стоял Мартин, а мороз градусов на десять крепче и ледяной ветер сбивал с ног, я скорее отправилась ползком через весь город, чем согласилась ехать с ним.

– Нет, спасибо, меня ждут. А ты что здесь делаешь?

– Я здесь… – рука Мартина делает совершенно непонятный картинный жест, – живу. Передавай привет Ларсу.

– Обязательно.

Живет он здесь! Таких совпадений не бывает. И привет я передавать не собираюсь, Ларсу привет от этого слизняка нужен не больше ведра дерьма на голову.

И все-таки вопрос о том, какого черта Мартин околачивался у подъезда Ларса, остается. Вечером я беру себя в руки и задаю этот вопрос:

– Я сегодня на Эстермальмсгатан встретила Мартина. Что он там мог делать?

– Черт! Я забыл предупредить, что он там живет. Дед купил нам по квартире в одном доме, чтобы никого не выделять. Его этажом ниже.

– Ларс, он мог попасть в твою?

– Не понял. Зачем?

– Он мог зайти в твою квартиру?

– У консьержа есть запасные ключи от всех квартир. – Голос Ларса мрачен. – Линн, не ходи туда больше. Если она тебя так пугает, не ходи. Я запрещаю! И рисунки не смотри. Ты меня поняла? Зря я тебе все это показал.

Конечно, зря, ведь именно из-за схемы я поняла, как была повешена Бригитта.

– Скорей бы вернуться и поговорить нормально. Давай договоримся: ты больше не будешь никуда ходить, ничего накручивать и придумывать не будешь. Я прилечу и все объясню. Все, что только захочешь услышать. Ты меня поняла?

– Да.

– Линн, не шепчи.

– Да, хорошо.

– Если бы ты знала, как я хочу тебя! Никакой ледяной душ не помогает. Линн, ты должна чувствовать это даже на расстоянии.

– Я чувствую, Ларс.

Как спросить, что он видит перед собой в окно? Или что делал сегодня? Беззаботного голоса не получится, выдам себя.

– Чем ты сегодня занимался?

– Официальными делами, оформлял разные документы.

– Какие?

– Снова суешь нос? Решал вопросы одной девушки, ты ее видела. Вернусь, все расскажу.

Разговора толком не получается. Ларс закрыт, он смеется, что-то говорит, но я не могу выудить никакую информацию.

Я так и не поняла, в Амстердаме ли он и чем там занимается.

Что за девушка? Господи, неужели это… Нет, Ларс не стал бы говорить о Бригитте, как о моей знакомой.

Так ничего и не поняв, я звоню бабушке, сочиняю историю о предстоящей завтра проверке системы отопления, которая якобы барахлит, а потому мне придется пожертвовать отдыхом у заснеженного озера.

Я сижу перед выключенным телевизором с пультом в руках довольно долго, пока не соображаю, что так и не нажала кнопку «Вкл.». Но сейчас не до него, даже если в новостях покажут сюжет о гибели Бригитты, больше, чем я знаю, все равно не сообщат, а слышать еще раз этот кошмар я не в состоянии.

И вдруг я буквально подскакиваю на месте от страшной мысли, вернее, воспоминания о фотографии, той, на которой Ларс, Оскар и три девушки. Две из них убиты, причем одинаково или почти одинаково! Кайса Стринберг задохнулась, якобы неудачно подвесившись. Но Бригитта Ларсен-то не могла вот так подвеситься. Ее повесили, пытаясь выдать это за несчастный случай.

Если это не случайность, то, кажется, я знаю, кто будет третьей жертвой. Из трех девушек на снимке осталась в живых одна – Паула. Что, если ее очередь?

Что мне делать с этим пониманием? Идти в полицию, но тогда придется объяснять все с самого начала про Ларса и мое пребывание в его доме тоже. А если он не виноват? Я вспомнила слова Ларса о том, что не вовремя сказанная правда может испортить кому-то жизнь. Оставалось только попытаться найти эту женщину самой и предупредить об опасности.

Кто может что-то знать о Пауле? Конечно, Оскар, но Оскара спрашивать нельзя. К тому же Марта сказала, что он уехал, и Оскар может быть причастен. Наверняка что-то знает Свен, но если спросить Свена, Ларс уже через пять минут будет знать об этих расспросах. Под каким-то предлогом попасть в дом и утащить альбом, может, на обороте фотографии есть надпись? Бывает же, пишут всякую всячину…

Да, конечно, именно для меня оставили адрес или номер телефона, причем не пятилетней давности, а на будущее – нынешний. Я даже лицо не разглядела, только статную фигуру, пожалуй, как у Марты, не хуже. Крепкая девушка, вернее, молодая женщина. Мне показалось, что она старше Ларса. Сейчас я удивилась собственной несообразительности, а еще Ларс говорит, что мой любопытный нос может пострадать. Я даже не сунула его еще раз в тот альбом, чтобы разглядеть красотку, которую ласково обхватил за плечи Ларс. Нет, это не объятия любовников, но они явно не чужие. Запретила себе вспоминать о том снимке, а оказалось, зря.

Или я просто накручиваю себя?

Да нет, не накручиваю, девушки-то погибли, и погибли мученически…

Сколько ни размышляю, ничего путного, кроме как отправиться на остров и начать расспросы там, не придумываю. Других зацепок у меня просто нет. Может, все же позвонить Марте, она же что-то знает об Оскаре? Нужно только разговаривать с ней очень осторожно…

Три дня, у меня всего три дня. Потом вернется Ларс, и никого разыскивать или о чем-то предупреждать я уже не смогу, даже если он не имеет никакого отношения к убийствам девушек, он ни за что не позволит мне заниматься розысками Паулы. А я должна предупредить, обязательно должна успеть предупредить.

Сердце ноет: кого ты собралась предупреждать? Ведь ясно же, что у них с Ларсом что-то было, иначе он не обнимал бы ее за плечи, ни на одном другом снимке Ларс не прикасается к женскому телу, хотя девушек вокруг него всегда много и смотрят они влюбленными глазами, по крайней мере, восхищенными. Неужели ты хочешь, чтобы у него все всколыхнулось снова?

Но карту поставлена жизнь человека. Я должна разыскать ее и предупредить.

А если это разрушит наши с Ларсом отношения? Ведь я же не смогу скрывать от него свое участие в расследовании вечно?

Ладно, отношения потом, сейчас розыск. Но Анне я ничего не скажу.

Сначала Марта…

– Марта, ты действительно не знаешь, где Оскар?

Она явно плачет:

– Нет, Линн.

– Ты плачешь?

– Человека убили…

Я понимаю, что Марта мне не помощница, даже если я сейчас скажу, что понимаю, кто следующий, и намерена разыскать Паулу, она ничего не сделает. Похоже, Оскар держит ее в черном теле и вообще ни о чем не рассказывает.

Кто еще может помочь?

К утру я понимаю, где еще можно поискать информацию.

* * *

Конечно, пальчики совпали, знать бы еще, чьи они. Образцов ДНК тоже немало, и тоже не с чем сравнивать.

По фотороботу женщину никто не опознал, разводили руками: нет, ее просто не видели. Даг с Фридой уже решили, что Карин действительно спутала голоса, бывают ведь похожие, но фоторобот из папки все же не удалили, пусть лежит.

Вангер показал соседу с собакой и фотографии Ларса Юханссона, тот смотрел долго и внимательно, но потом покачал головой:

– Фигура похожа, лицо нет.

Курт Малунген свое появление в высотке объяснил просто: договорился с хозяйкой квартиры о встрече, чтобы взять интервью, но в домофоне у ее квартиры горел значок неисправности, пришлось просить девочку, возвращавшуюся с прогулки, подержать дверь. Как входил в квартиру, видел сосед убитой по площадке, который тоже заинтересовался приоткрытой дверью. Вошли вместе…

Малунген обещал ничего не публиковать, держать язык за зубами и больше не совать нос ни в какие чужие квартиры и чужие дела. Он действительно был испуган и явно жалел, что ввязался в это дело. Снимки поклялся уничтожить.

* * *

С утра на улице солнце, но на душе мрак.

Мерзко знать, что в твой компьютер в любую минуту может влезть Улоф, а я не настолько подкована, чтобы это предотвратить, времени искать помощника в таких заморочках тоже нет, потому приходится обходиться без Интернета. Ладно, наши деды и бабки вовсе не знали такого.

Хотя…

Сосед определенно заинтригован моим появлением:

– Линн? Ты прямо похорошела. А чего такая мрачная?

– Да комп полетел, а нужно срочно узнать кое-что. Не пустишь к своему на минутку?

– Вообще-то я ухожу, но ты сама справишься.

Магнус хороший парень, почему я о нем забыла? Он прекрасно разбирается в компьютерах, он мог бы поставить какую-нибудь программу, чтобы блокировать попытки Улофа влезть в мой компьютер.

В ответ на мой вопрос Магнус кивает:

– Без проблем. Только вечером, сейчас некогда. Поработай за моим, если боишься. Только не лезь на проблемные сайты, хотя у меня стоит хорошая защита. Давай, детка, вперед, а я побежал.

– Когда ты вернешься и что мне делать с ключом?

– Я тебе оставлю запасной.

– Мне будет нужна твоя помощь.

– Всегда рад помочь соседке, но только вечером.

Он убегает, а я открываю предложения по аренде катеров. Маленький катерок на три часа находится довольно быстро. Я сомневаюсь, что управлюсь, но решаю, что можно договориться с капитаном, тем более, он сам владелец. На звонок с просьбой немедленно свозить меня на остров неподалеку, он хмыкает:

– Нет вопросов.

Через полчаса я уже на набережной у Слюссена. Владелец катерка Томас спокойно интересуется:

– Чего ты там забыла?

– Нужно увидеться с одним человеком, я быстро.

– Да хоть до завтра. Куда плывем?

Я показываю на карте островок, где стоит дом Ларса, но прошу:

– Мне вот сюда нужно. Там есть, куда пристать?

На распечатанной странице «wikimapia» я нашла сказочный домик Инги и Торстена. Неподалеку, похоже, есть причал. Вопрос только в том, насколько устарели эти данные и есть ли зимой от причала дорога к дому. Но не остается ничего другого, кроме как проверить самой. Не приставать же к причалу Ларса.

– Да, наверное, можно.

Когда мы проплываем мимо яхты Ларса и я вижу Петера, разговаривающего на пирсе с Жаном, мне становится тошно. Захочет ли Инга разговаривать со мной, даже если я доберусь до нее? И что я потом скажу Ларсу?

Мысль о своем отчете перед Ларсом я снова прячу подальше в закоулки, но она упорно вылезает снова и снова. Нельзя, нельзя сейчас об этом думать! Я понимаю, что Ларс будет взбешен моей самодеятельностью, будет буря, и мне придется долго оправдываться, если вообще придется…

Я не верю, что Ларс мог убить Бригитту, сердце не верит, а бабушка правильно советует всегда слушать его. Но если вспомнить, как отреагировал Ларс на разговоры о виновности мастера за убийства его оружием, становится ясно, что стоит сказать одно лишнее слово, и я не просто прекращу все расследования и розыски, а буду посажена под домашний арест. Он не позволит мне вмешаться.

Мне становится обидно, я же не девчонка и кое-что все же могу и соображаю тоже. Я не резиновая кукла, только и способная терпеть плетку или ойкать: «Ларс! Ларс!» Теперь дело чести найти Паулу и предупредить ее, даже если тревога ложная. Лучше перестраховаться, я вот позавчера не прояснила все с возможностью проникновения чужого в комнату боли, это плохо закончилось, хотя, конечно, никакой уверенности, что использовали именно те рисунки и именно тогда, нет и быть не может. Однако сомнение существует и от него никуда не денешься.

Катеру пристать удалось, маленький пирс вполне жизнеспособен.

– Томас, я оплачу дорогу сюда, чтобы вы не волновались, только не оставьте меня на острове, пожалуйста. Думаю, пары часов мне хватит. Если вернусь раньше, все равно оплачу два часа ожидания, не беспокойтесь.

Томас смеется:

– Ты не похожа на обманщицу. Не надо никаких авансов, иди по своим делам. Но если тебя через два часа не будет…

– Только не уплывайте!

–…я отправлюсь в этот дом тебя разыскивать! Поняла?

– Там живут хорошие люди.

– Что ж они тебя не встречают?

– Не знают моем приезде. Хотя нет, уже знают! – я улыбаюсь, слыша бухающий голос Боя.

От пирса до домика недалеко, и пес первым учуял мое прибытие.

– Не съест?

– Очень надеюсь на это.

Бой вылетает из леса и едва не сбивает меня с ног, пытаясь лизнуть в лицо.

– Бой! Давай за ухом почешу.

Пес садится и с явным удовольствием позволяет трепать свою голову из стороны в сторону.

– Ну, пойдем, мне некогда. Инга дома?

Дурацкий вопрос, потому что водить Ингу может только Бой. Поводка на его шее нет, значит, хозяева дома. Но Торстейн меня не встречает.

Бой садится на крыльце, всем своим видом показывая, что готов войти вместе со мной.

– А тебе разрешат?

Я стучу, изнутри раздается голос Инги:

– Входи.

– Посиди тут, Бой, сиди тут!

Бой делает вид, что ему не очень-то и хотелось внутрь, усаживается на крыльце, глядя в сторону.

– Не сердись…

Но пес демонстративно меня не замечает.

– Линн, впусти ты его, все равно же не отвяжется.

– Пойдем… Инга, вы меня узнали? Здравствуйте.

– Здравствуй. Почему ты одна, где Ларс?

– Он улетел. Мне нужно с вами поговорить, но так, чтобы Ларс ничего не узнал. Пожалуйста.

Несколько мгновений она молчит, подняв ко мне лицо. Потом тихонько интересуется:

– Ты хочешь помочь Ларсу или навредить ему?

Вообще-то вопрос нелепый, если бы я хотела навредить, неужели стала бы в этом сознаваться? Но я отвечаю:

– Помочь. И даже не Ларсу, а другому человеку. Но Ларс с ней связан.

– Кому?

Инга так и не пообещала не рассказывать Ларсу о нашей встрече, но чего уж теперь, если захочет, все равно расскажет, Я мысленно машу рукой: потеряв голову, по волосам не плачут.

– Инга, меня интересует любая информация о Пауле.

– Ах, вот ты о чем? Они давно не встречаются с Ларсом, давно. У него никого нет, кроме тебя, и давно не было. Не ревнуй.

– Ревность здесь ни при чем. Мне нужно разыскать Паулу.

– Зачем?

– Ее жизнь, возможно, под угрозой. Я должна предупредить.

– Спроси у Ларса.

– Не могу, не поймет, тоже решит, что это ревность. Я должна сама.

И снова Инга молчит. Я решаю, что она просто не желает говорить, встаю:

– Ладно, нет, так нет. Извините, что помешала…

– Сядь. Я не знаю, где Паула, и не могу вспомнить, кто знает. Свен, возможно, но ты не пошла в дом, значит, не хочешь, чтобы Ларс знал. Ларс никогда не приводил эту женщину сюда, да и на остров не привозил тоже. Дед бы не допустил этого. А после смерти деда Ларс с ней уже не знался. Не знаю, что там произошло, не наше дело. Помню только одно: она то ли работала, то ли просто имела какое-то отношение к клубу то ли «Карма», то ли «Парма».

– «Харма», – машинально поправляю я. – Что она там делала, не знаете?

– Точно не знаю, то ли танцевала, если там танцуют, то ли из-за мужа.

Я пыталась сообразить, что еще можно узнать у Инги. Она молчала, потом вздохнула:

– Я очень надеюсь, что ты не принесешь зла Ларсу.

– Инга, а о Кайсе и Бригитте что-то слышала? Они дружили с Ларсом и Оскаром.

– Про девушек ничего не знаю, а Оскар здесь бывал.

– О нем что-то знаете?

– Кроме имени, ничего.

Поговорили… Всей информации – «Харма» на Стургатан. Но в этот клуб идти опасно…

– Ладно, и на том спасибо.

Я не верила Инге, что она ничего не знает, и надеялась только на то, что успею что-то сделать раньше, чем она расскажет все Ларсу. Зря приехала, здесь все за Ларса стеной. Я тоже, но ведь кроме него есть и другие люди.

– Боя выпустить погулять или останется дома? Кстати, где Торстейн, я его не видела.

– Он скоро вернется. Ты говоришь не всю правду.

– Да, и вы тоже. Мы квиты.

Мне больше не хочется выслушивать вранье Инги, я понимаю, что слепая женщина знает куда больше, чем произносит вслух. Нет, так нет, найду и без нее! И больше на остров ни ногой, даже если вдруг позвонит сам Свен и скажет, что готов выложить мне всю правду о Пауле. Черт с ними.

– Спасибо за не оказанную помощь. До свидания. Бой, пойдем, не мешай хозяйке.

Я уже берусь за ручку двери, когда Инга произносит:

– Ты зря на меня обижаешься. Я действительно никогда не видела Паулу, но хорошо знаю, что счастья она Ларсу не принесла.

Меня вдруг прорывает:

– Мне наплевать на их отношения! Я вам сказала, что, возможно, Паула в опасности, и поэтому мне нужно ее найти. Не хотите помогать – не надо, сама разберусь. До свидания.

Томас удивился:

– Ты быстро справилась.

– Разговаривать не захотели.

– Чего ж так?

– Не доверяют. Ладно, надо быстрей домой.

Глядя, как мимо проплывают стены дома Юханссона, я вдруг соображаю, что на снимке была машина, причем не просто машина, а бампер с номером. Какие там буквы и цифры? Номер не вспоминается. Зато к Стокгольму вспомнилась сама машина – красный «Феррари».

В Стокгольме не так много столь ярких машин, можно попытаться разыскать. К тому же одну букву номера я все же знаю.

Извини, Магнус, но придется еще раз воспользоваться твоим компом…

В ту самую минуту, когда я открываю дверь квартиры Магнуса, начинает поворачиваться ключ в двери фру Сканссон. О, нет, только не это! Если она увидит меня, входящей к Магнусу, разговоров о распущенности нынешней молодежи не оберешься. Одно дело видеть, как за мной заезжает красавец на «Вольво S-80», другое – понимать, что я способна наносить визиты и простому парню Магнусу. Сразу два друга – для фру Сканссон это разврат!

Но я успеваю юркнуть в квартиру и прикрыть за собой дверь. Прислушиваясь, как уговаривает своего Фокса потерпеть фру Сканссон, я вдруг представляю, что было бы с ней, узнай почтенная дама, чем мы с Ларсом занимались. Мелькает еще одна мысль: Ларс так и не назвал мне адрес его второй, как он зовет, «жилой» квартиры. Просто сказал, что она в состоянии ремонта, но не похоже, чтобы Ларс приезжал ко мне из жилья, в котором идет ремонт. И в квартире на Эстермальмсгатан он тоже не живет.

А может, он сидит себе спокойно в той своей квартире, а меня дурачит? Как проверить? Может, Анна права и стоило узнать, что видно в окно?

Я открываю ноутбук Магнуса и нахожу Амстердам. Но я никогда не была в этом городе, что мне спрашивать?

Ларс звонку удивился:

– Линн! Как хорошо, что ты позвонила. Как ты?

– Хорошо. Чем ты занимаешься?

– Жду очередного чиновника. Это так скучно… Хочу к тебе.

– Прилетай. Брось своих чиновников и прилетай.

Ларс вздыхает, кажется вполне натурально.

– Не могу, дорогая, как бы я хотел сделать это, но не могу.

– Ладно, не будем о грустном. В Стокгольме солнышко, так хорошо, хотя сегодня и холодно. Похоже, снег не растает к Рождеству. А у вас там?

– Здесь тоже. Здесь снега хватает всегда…

На экране у Амстердама стоит значок дождя, причем не переменной облачности, а именно дождя.

– Пришли мне свои фотографии, я так давно тебя не видела.

– Ах ты, лиса! Хорошо, сейчас щелкну. А ты мне свои… Ты понимаешь, в каком виде?

Я соображаю, что нарвалась на необходимость лезть в свою почту, но главное – идти домой, не снимать же грудь на фоне интерьера квартиры Магнуса.

– Я сейчас не дома, вернусь домой, пришлю.

– Жду. Попробуй только обмануть!

Завтра Улоф доложит Анне и Оле, что я отправляла Ларсу свои фотографии топлес. Это не страшно, объясню для чего, но мне вовсе не хочется, чтобы снимки видел сам Улоф. Этого белого медведя я уже просто не выношу! От одной мысли, что он может подглядывать за мной чуть ли не в душе и туалете, становится противно.

Нужно срочно сменить пароль у почты, причем придумать столь заковыристый, чтобы Улоф не сразу сообразил, а Ларса предупредить, что почта взломана. Вот тебе, медведь белый!

Дата добавления: 2015-05-06