Искусственные проблемы» современной семейной жизни 3 страница

тают». В разводе лучше видеть социальный показатель не того, что с половиной заключаемых

браков что-то не так, а того, что с самим институтом семьи что-то не так; что фундамент, на

котором зиждется брак, не выдерживает половины строящихся браков и требует серьезного

внимания со стороны тех, кто отвечает за проведение социальной политики. Семейный врач

Бетти Картер указывала, что если бы любой другой социальный институт не отвечал

ожиданиям половины тех, кто в него вступает, то мы потребовали бы, чтобы этот институт

изменился в соответствии с новыми потребностями людей, а не наоборот86.

«Проблема» того, с кем останутся дети

Мы не знаем, действительно ли развод социальными средствами делает то, что раньше

«естественно» достигалось в силу более высокого уровня смертности, но между этими двумя

«методами» расторжения брака есть одно существенное различие. При разводе часто

возникает проблема, с кем останутся дети. Во времена, предшествующие промышленной

революции, дети рассматривались как экономическое «благо», суды пользовались

экономическим критерием, и дети, как правило, оставались с отцом. Однако в начале XX в. на

детей стали смотреть как на роскошь, и при назаначении опекунства возобладал критерий

заботы и ухода, в результате чего предпочтение стали отдавать матери. Сегодня критерием

для решения этого вопроса являются «интересы ребенка», однако на практике считается, что

интересы ребенка соблюдаются лучше, если он остается с матерью, а не с отцом. Считается,

что мать способна обеспечить лучший уход за ребенком, особенно за маленьким, чем отец.

Такая политика имеет смысл, поскольку именно женщины выполняют большую часть задач

по уходу г. кормлению, в которых дети нуждаются прежде всего. И все ж^ в конце 1970-х гг.

63% отцов, требовавших детей, их получили — существенный прирост по сравнению с 35% и

37% в 1968 и 1972 гг. В недавнем обследовании одной тысячи разведенных пар в двух округах

штата Калифорния психолог Элеонор Маккоби и профессор права Роберт Мнукин

обнаружили, что большинство матерей и отцов хотели получить право на совместное

воспитание, а кто этого не хотел, требовал, чтобы ребенок достался ему, а не супругу. Почти

82% матерей и 56% отцов требовали именно того, чего хотели, 6,7% женщин и 9,8% мужчин

требовали больше, чем хотели, и 11,5% женщин и 34,1% мужчин требовали меньше, чем

хотели. Выходит, «гендер все еще имеет значение» для того, чего родители требуют и что они

делают для достижения своей цели. То, что матери с большей вероятностью будут

действовать согласно своим желаниям, выдвигая особые условия, указывает также, что

мужчины просят больше, чтобы не

прогадать.

Исследование Маккоби и Мнукина примечательно еще и открытием, что детям жить с

матерями было также хорошо, как и с отцами. «Благополучие детей после развода зависит не

столько от того, кто получает родительские права, — говорила Маккоби журналистам, — а

оттого, как ведется домашнее хозяйство и насколько успешно родители ладят между собой».

Однако в настоящее время отцы часто уклоняются от родительских обязанностей. Является ли

это результатом утраты регулярных контактов с детьми или после разрыва семейных уз отец

испытывает эйфорию «свободы» и считает, что выпутался из конфликтной семейной

ситуации, но многие мужчины «рассматривают роди-тельство и брак как один контракт, в

одном пакете, как будто по расторжении брака они сразу перестают быть отцами», — пишут

социологи Фрэнк Фюрстенберг и Эндрю Черлин. По данным одного репрезентативного

общенационального обследования детей от И до 16 лет, живущих с матерью, почти половина

из них не видела своих отцов в течение 12 месяцев. Почти половина всех разведенных отцов в

Соединенных Штатах не оказывают никакой материальной поддержки своим детям; в Европе

таких отцов примерно четверть88.

Оказывается, самоустранение отцов сильнее всего влияет на их отношения с дочерьми, даже

сильнее, чем на отношения с сыновьями (о которых так много говорят), тогда как отношения

между матерями и дочерьми наиболее согласованы в спорах о разводе и о том, кто с кем

останется жить. Это может удивить тех, кто полагает, будто узы между отцом и сыном очень

хрупкие и безотцовщина после развода сильнее всего переживается сыновьями, однако мы

здесь имеем лишь иллюстрацию того, что в литературе на эти темы о дочерях просто

забывают и что отцовская забота благотворно влияет и на мальчиков, и на девочек89.

В последние годы отцовство после развода стало политической проблемой, поскольку

возникло много организаций, защищающих «права отцов» и объявляющих мужчин жертвами

неравенства в решениях о «разделе» детей. Трудно спорить с тем, что в большинстве

судебных решений дети «в интересах ребенка» остаются с матерью. Защитники прав отцов

отвергают эту логику и утверждают, что для детей предпочтительно совместное воспитание.

Иногда кажется, что за их риторикой об «интересах детей» скрывается месть разозленных

отцов своим

бывшим женам или смущение от всего бракоразводного процесса в целом. Однако именно

при таком подходе может быть обеспечено полное соблюдение интересов сторон. «Полное

соблюдение интересов сторон» означает, что ребенок ни с чьей стороны не подвергается

опасности сексуального или физического насилия, что родители способны уладить свой конф-

ликт после развода, чтобы дети не стали заложниками в борьбе родителей за обладание ими;

наконец, что оба родителя согласны в равной степени поддерживать своих детей материально

и эмоционально. Все это может вызвать больше трудностей для родителей, чем для детей.

Вопреки популярному мнению, совместная опека «не создает неуверенности и замешатель-

ства» и благотворно сказывается на детях, которые в этом случае больше удовлетворены

своим положением, чем дети с одним родителем, и считают, что, раз у них есть два дома, они

обладают преимуществом90.

Мы также знаем, что совместная опека благотворно сказывается и на мужчинах, которые,

поддерживая связь со своими детьми на законных основаниях, с большей вероятностью будут

продолжать нести финансовые обязательства по отношению к ним. К тому же совместная

опека может уменьшить глубокое чувство потери, разлуки и депрессии, переживаемое

мужчинами при расставании с семьей. Правда, совместное воспитание может не быть столь

же замечательным решением для женщины. Теоретик в области прав женщин Марта Файнман

утверждает, что такое решение может казаться гендерно нейтральным, однако элемент

тендерной «нейтральности» внутри всеобъемлющей системы тендерного неравенства может

усиливать тендерную дискриминацию; точно также отказ от действия в пользу

дискриминируемых выглядит расозо или гендерно нейтральным, но на самом деле

благоприятствует белым мужчинам по сравнению со всеми остальными, поскольку означает

отказ от вызова исторически сложившейся дискриминации. Файнман пишет:

«Когда, ставя во главу угла потребность ребенка в заботе, отдавали систематическое

предпочтение женщинам только потому, что именно они обычно занимались

удовлетворением самых элементарных нужд ребенка, оказалось, что это привело к

обесцениванию содержания и необходимости первичной заботы, что, в свою очередь, привело

к повышению шансов мужчин, выражающих соответствующее желание, получить право на

воспитание детей после развода, потому что оба биологических родителя рассматриваются

как равно способные

любить и заботиться. Факторы, не связанные с кормлением, приобрели такое значение, что

предпочтение стали отдавать мужчинам»^'.

Пожалуй, наиболее разумный подход к вопросу об опекунстве может основываться на

признании разницы «вкладов» отцов и матерей в дело воспитания детей — потраченного на

заботу о них времени, участия в их воспитании и развитии — и установлении презумпции, что

оба родителя способны и хотят (если факты не говорят об обратном) выполнять свои обя-

занности по отношению к детям. Возросшее участие мужчин в воспитании детей до развода

должно учитываться при принятии решения об опекунстве, так же как и то, что большая часть

заботы по-прежнему ложится на плечи женщины, которая помимо этого еще и работает.

«Права» отца после развода будут признаваться более охотно, если отец будет признавать

свои обязанности, пока состоит в браке.

«Проблема» семей геев и лесбиянок

Недавно возникла еще одна проблема — с семьями геев и лесбиянок. Мне кажется

нелогичным, что политические комментаторы, которые твердят об упадке семьи в обществе,

выступают против того, чтобы геи и лесбиянки создавали семьи. Но проблема

гомосексуальной семьи — брака, воспитания детей — на самом деле касается не столько

семьи, сколько юридического статуса гомосексуалов. Например, как только в 1997 г.

Верховный суд штата Гавайи объявил о возможном признании гомосексуальных браков,

несколько штатов сразу же аннулировали свою приверженность формулировке американской

Конституции о «полном доверии и уважении», требующей, чтобы принятые одним штатом

официальные акты (например, акты о бракосочетании, результаты голосования, дипломы об

образовании, водительские права и т.п.) признавались всеми другими штатами*. Вскоре после

этого и американский Конгресс принял Закон о защите брака, словно этот институт подвергся

нападению со стороны тех, кто

Эта формулировка приводится в статье IV, разделе 1 Конституции США: «Полное доверие и уважение должны

оказываться в каждом штате официальным актам, документам и материалам судопроизводства любого другого

штата. Конгресс может путем принятия общих законов предписывать способ удостоверения подлинности таковых

актов, документов и материалов судопроизводства, а также установления юридической силы оных». — Прим. ред.

стремился в него вступить. Геи и лесбиянки имеют законное право на усыновление ребенка

только в десяти штатах (Аляска, Калифорния, Миннесота, Орегон, Вашингтон, Массачусетс,

Нью-Джерси, Нью-Йорк, Пенсильвания и Вермонт) и округе Колумбия92.

Одним из мотивов, по которым многие пары геев и лесбиянок стремятся вступить в брак,

является получение целого комплекса прав, которые гетеросексуальные пары получают как

само собой разумеющиеся. Сюда входят право наследования супругу или супруге при

отсутствии завещания, право на консультации с врачами и принятие важных медицинских

решений при утрате правоспособности партнера; право на воссоединение ссупругом(ой),

подданным(ой) другого государства; право на включение супруга(и) в медицинскую

страховку; право на посещение супруга(и) в государственном учреждении, например в

тюрьме или больнице; наконец, право не свидетельствовать против супруга(и) в суде93.

Верно, что отношения между геями более хрупкие, чем гетеросексуальные отношения, и что

геи менее «разборчивы», чем гетеросексуалы, однако это не относится к лесбиянкам.

Некоторые причины таких отличий можно обнаружить в мужской тендерной социализации,

которая не поощряет мужчин к тому, чтобы ставить частную сферу на первый план; в ис-

ключении возможности для гомосексуалов вступать в законный брак, который цементирует

гетеросексуальные отношения и укрепляет совместную жизнь, несмотря на разногласия; в от-

сутствии детей, которые нередко служат для гетеросексуальных пар поводом продолжать

попытки наладить отношения; наконец, в социальном неодобрении и гомофобии институтов,

которые могут разрушить любую гомосексуальную пару. «Парадоксально, но большинство

американцев считают, что геи и лесбиянки неспособны на длительные отношения, и в то же

самое время отказывают им в институте, который стабилизирует отношения», — писал Крэйг

Дин, руководитель Фонда

семейного права.

Брак — это нечто большее, чем юридическое право, большее, чем отношения. Это —

институт, на основе которого выстроен наш идеал семьи. Лишение права на брак законода-

тельно устанавливает, что гомосексуальные отношения менее ценны, менее важны, чем

гетеросексуальные. Такое обесценивание ведет к той самой беспорядочности в связях,

которой прежде всего обосновывают отказ в праве на семью.

Многие геи и лесбиянки живут семейными парами. С одной стороны, эти пары «с меньшей

вероятностью будут демонстрировать неравенство», характерное для гетеросексуальных

браков. Принадлежность пары к одному тендеру нейтрализует тендерное неравенство ввиду

отсутствия тендерных различий. По сравнению с гетеросексуальными парами гомо-сексуалы

гораздо чаще совместно делают работу по дому, а лесбийские пары — самые эгалитарные из

всех95. Выходит, гомосексуальные пары часто становятся превосходными родителями. В

конце 1960-х гг. одна женщина оплакивала свое положение — она не была лесбиянкой,

просто не могла родить

ребенка:

«Самым большим разочарованием моей матери было то, что у нее не будет внуков. Я очень

люблю обоих моих родителей и сделала бы все для их счастья, а внуков подарить им не могу.

Помню, я была страшно огорчена, когда... узнала, что у меня никогда не будет детей. А я

хотела бы детей для себя»9б.

Подобно тому как гетеросексуальным женщинам приходится однажды делать выбор между

карьерой и семьей, так и многие геи и лесбиянки вынуждены выбирать между признанием

своей сексуальности и возможностью иметь семью. И как женщины сегодня не желают делать

выбор и стремятся «иметь все», так и гомосексуалы считают, что их сексуальность не лишает

их способности стать хорошими родителями. В 1976 г. в США родителями были от 300 до 500

тыс. гомосексуальных пар; сегодня от 1,5 до 5 млн лесбиянок и от 1 до 3 млн геев

воспитывают детей. В настоящее время от 6 до 14 млн детей (приблизительно 5%) имеют по

крайней мере одного гомосексуального родителя97.

Ни одно из «грозных» последствий воспитания ребенка гомосексуальной парой не наступило.

Нет никаких свидетельств, что отец-гей или мать-лесбиянка оказывают какое-то

специфическое отрицательное влияние на детское развитие или что они сексуально

преследуют своих детей. На самом деле специальные исследования показали, что «результаты

воспитания детей в этих семьях выше средних показателей». Например, когда отец занимается

ребенком, это благотворно влияет на жизнь семьи, подчеркивает и усиливает обязательства

отца перед ребенком. Исследование среди матерей-лесбиянок показывает, что их дети — и

мальчики и девочки — проходят периоды развития тендерной идентичности, как и дети гете-

росексуальных родителей, в сопоставимом возрасте и не обнаруживают никаких различий в

интеллекте. «Качество материн-

ской заботы», а не сексуальная ориентация — вот что важно для развития ребенка98, или, как

сказала пятнадцатилетняя дочь матери-лесбиянки: «Думаю, у меня было бы больше пред-

рассудков, если бы я росла в гетеросексуальной семье. Иногда дети в школе устраивают по

этому поводу слишком много шума. Говорят, что это глупо и все такое. На самом деле они не

знают, потому что близко не сталкивались. Я им ничего не говорю, но знаю, что они неправы.

Но все это меня бесит, потому что они не знают того, о чем говорят».

Недавно такие же слова прозвучали и в решении суда штата Нью-Джерси, который пришел к

выводу, что дети в семьях геев и лесбиянок «лучше готовы к поиску собственных пред-

ставлений, что правильно, что неправильно, легче замечают, что большинство не всегда право

в моральных суждениях, лучше готовы к пониманию того, как важно подчинять собственные

мнения требованиям рассудка и достоверного знания, а не изменчивым чувствам большинства

и предрассудкам».

Такие качества, пишет специалист по социологии семьи Джудит Стейси, могли бы отлично

«послужить идеалом вос-

питания для демократии».

На самом деле многие специалисты по вопросам психического здоровья полагают, что тайна и

позор, окружающие гомосексуальность родителя, наносят больший вред самоощущению

ребенка, чем сама гомосексуальность. Психолог Дон Кларк писал по этому поводу: «Для гея

важно не скрывать свою идентичность от своих детей, потому что они слишком близкие

люди, чтобы позволить себе держать их в неведении. Скрывать — значит внушать себе, что

тебе стыдно и что для стыда есть какая-то причина. Скрывать — значит внушать то же самое

своим детям. Но плохо иметь родителем то:о, кому стыдно». Когда тайной окружается

лесбийство матери, могут возникать серьезные проблемы общения: матери видят, что дети

грустны, угнетены и замыкаются в себе; то же самое говорят о себе и сами дети. Матери не

понимают, что сокрытие и пи замалчивание их лесбийской ориентации приводит к

психологическим проб-

" 100

лемам у их дочерей.

Некоторая оппозиция гомосексуальному браку существует и в среде самих лесбиянок и геев,

поскольку раздаются голоса, заявляющие, что стремление к браку означает отказ от

радикализма освобождения геев, однако идея гомосексуальных браков набирает поддержку

как внутри гомосексуального сообщества, так и вне его.

Реальная проблема насилия в семье

Очень многим американцам — и детям и родителям — семья лишь напоминает о

ностальгическом мифе об «убежище в бессердечном мире». Она вовсе не защищает своих

членов от холода и насилия мира, который находится за дверью; семья сама стала миром

холода и насилия. Насилие рвет саму ткань семейных отношений. Некоторые формы

семейного насилия, в частности в отношениях между мужчинами и женщинами, я буду

рассматривать в главе 11. Здесь мы поговорим о насилии в отношениях между родителями и

детьми, а также между детьми. Насилие в семье исключительно гендеризовано, оно

воспроизводит и укрепляет тендерное неравенство. Главным образом насилие в семье

совершают мужчины: мужья бьют жен, отцы бьют детей, сыновья бьют родителей, мальчики

— своих братьев и сестер. «Открытое или скрытое физическое принуждение является одним

из факторов, на котором держится господство мужчины в семье», — утверждает социолог

Мюррей Строе101.

Насилие родителей над детьми является самым обсуждаемым видом семейного насилия.

Несмотря на широкую поддержку физического воздействия — три четверти американцев

полагают, что родительские тычки и подзатыльники в порядке вещей, — систематические и

крайние телесные наказания не одобряются. Хотя большинство американцев физически нака-

зывают своих детей и большинство детей терпят физические наказания, мы не терпим, когда

видим в вечерних новостях сюжеты о насилии родителей над ребенком. Наиболее распро-

страненной формой родительского насилия над детьми является шлепэние; при этом каждый

пятый родитель бьет своего ребенка различными предметами, около 10% пинают, кусают и

даже бьют ребенка кулаком, и почти в каждой двадцатой семье родители избивают ребенка.

Хотя матери тоже совершают насилие над детьми, они делают это не в такой степени, как

мужчины. Бергман с коллегами обнаружили, что мужчины более чем в десять раз чаще

наносят серьезные повреждения детям, и в выборке опрошенных виновными в смерти детей

были только отцы и отчимы102.

Самое очевидное последствие родительского насилия над детьми проявляется в поведении

последних. Дети видят, что насилие узаконено как способ разрешения споров, и активно им

овладевают. Насилие над родными братьями и сестрами характерно для американских семей.

Строе пишет: «Насилие над родными братьями и сестрами часто отражает то, что

дети наблюдают в отношениях родителей между собой и что сам ребенок испытывает в

качестве дисциплинарной меры. Дети родителей, среди воспитательных методов которых не

было насилия, склонны использовать ненасильственные методы в отношениях со своими

братьями и позже со своими супругами и детьми. Насилие, как и милосердие, начинается

дома*, поэтому и отказ от насилия тоже должен начинаться дома»103.

(Родители, которые задают вопрос, как воспрепятствовать насилию среди своих детей,

должны сначала одолеть собственное искушение бить их и постараться улаживать проблемы,

не прибегая к насилию.)

Долгосрочные последствия родительского насилия над детьми очевидны. Чем больше ребенок

подвергается телесным наказаниям, тем вероятнее, что, повзрослев, он будет бить супругу или

супруга. Кроме того, велика вероятность того, что побои, достающиеся детям, в будущем

вернутся родителям. Насилие детей над родителями тоже является серьезной проблемой:

около 9% родителей с детьми в возрасте от десяти до семнадцати лет оказываются жертвами

насилия со стороны последних. Матери чаще становятся жертвами и гораздо чаще получают

серьезные травмы и увечья.

Причина насилия ребенка над собственными родителями, и особенно над матерью, кроется в

насилии, которое испытал ребенок, а также в супружеском насилии, которое он наблюдал.

Ребенок видит, как отец избивает мать, и «узнает, что мать — подходящая мишень для

насилия в семье», пишет социолог Ричард Джеллз. Нигде тендерное неравенство в семье не

проявляется более явно, чем в избиении матери сыном104.

Дата добавления: 2015-05-06