Драгоценные крупицы народной мудрости

Бестужев-Лада И.В.

(Из кн. "История твоих родителей")

Сложная семья старого типа представляла собой по сути производ­ственный коллектив, так сказать, агропромкомбинат на дому. Конеч­но, труд членов такой семьи был нелегким. Но разве плохо само по себе, что родители и дети трудились каждодневно с утра до вечера бок о бок? Что никто и не помышлял ни о каком трудовом воспита­нии, а оно происходило как бы само собой и подавляющее большин­ство людей сызмальства приучалось относиться к своему труду исто­во, добросовестно, честно? Разве лучше, когда сегодня сын и дочь, а иногда и отец, норовят перевалить домашние дела на мать, а потом все удивляются: откуда у молодых такое отношение к труду, почему такая вопиющая халтура и отчего семья непрочна? Да, современное производство — это тебе не изба, не хата и не сакля. Здесь более сложное разделение труда и более сложная подготовка работника к такому труду, что намного сужает возможность трудиться всем чле­нам семьи вместе. Тем драгоценнее должна быть каждая такая воз­можность — дома ли, на приусадебном или садово-огородном участке

или где-либо еще.

Совместный труд родителей и детей как средство сплочения семьи, как средство превращения ребенка в действительно взрослого чело­века, как средство передачи из поколения в поколение таких не­преходящих ценностей, как трудолюбие, добросовестность, порядоч­ность, — разве это такое наследство, от которого надо отказываться?

На наш взгляд, напротив, надо всеми средствами изыскивать тако­го же рода возможности при современном городском образе жизни. На благо и каждому из нас (на предмет счастья в личной жизни), и всему обществу в целом.

Сложная семья старого типа представляла собой, кроме того, и своеобразную школу с целыми четырьмя "факультетами". Во-первых.

там давалось еще очень хорошее по тем временам профессиональное образование. Самым простым и эффективным способом: отец, как бы по наследству, передавал свою профессию сыновьям, мать — до­черям. Во-вторых, там давалось и общее образование: родители точ­но так же "по наследству" передавали детям свое мировоззрение. В-третьих, родители каждодневным личным примером прививали детям устойчивые образцы сознания и поведения (социологи называют их стереотипами), к чему, собственно, и сводится суть всякого воспита­ния, если оно не на словах, а на деле. Наконец, в-четвертых, в "до­машней школе" шла подготовка к самой трудной и сложной профес­сии на земле — к роли матери и отца семейства.

Поступали в "домашнюю школу", как только сходили с материн­ских рук и вставали на собственные ноги, т.е. в два-три года. Учились в ней, как и в сегодняшней средней школе, лет десять, а то и больше. Вплоть до того времени, когда мальчишка превращался в парня, а девчонка — в девушку, которые становились вечерами в хоровод и которым предстояло вскоре стать матерью и отцом собственного се­мейства. К этому времени — в 14— 15 лет! — они знали все или поч­ти все, что и их родители. Девушку в любую минуту могли выдать за­муж, и она тут же начинала вести свое хозяйство, не ожидая ничьей помощи. Парня в любую минуту могли женить, и он обязан был не ударить в грязь лицом ни на пашне, ни на своем подворье, ни в сте­пенной беседе с мужиками постарше.

Мы говорим о том, что в гражданскую войну, случалось, полками командовали шестнадцатилетние, а армиями — двадцатилетние. И это действительно так. Но мы забываем, что такие командиры как раз и являлись выпускниками "домашней школы", где шестнадцатилетние сплошь и рядом начинали вести свое хозяйство, а двадцатилетние представляли собой, бывало, почтенных бородатых отцов семейства.

Каким образом происходило чудо превращения подростка 14— 15 лет в совершенно взрослого человека, способного нести полную ответственность за свою семью? Очень просто. Сугубо индивидуаль­ный подход: добрая дюжина учителей на каждого ученика (родители, дедушка, бабушка, дядья и тетки, старшие братья и сестры, соседи по­старше и т.п.). У одного учителя не поймешь, что к чему, тогда дру­гой объяснит тебе доходчивее. Кроме того, важную роль играли младшие братья и сестры: о них надо было заботиться, а это ускоряет взросление человека сильнее, чем что бы то ни было иное. Кроме то­го, органическое соединение учебы с самым настоящим производи­тельным трудом — нет эффективнее средства сделать учебу плодо­творной. Наконец, овладение профессией. Опыт показывает, что по­ка молодой человек не овладеет как следует какой-то профессией — в принципе все равно какой, — он так и останется великовозрастным младенцем, будь хоть семи пядей во лбу и прочитай хоть все до единой книги на земле.

Да, сегодня "домашняя школа" устарела и в прежнем своем виде практически невозможна. Дети больше не наследуют профессии сво­их родителей. На формирование их мировоззрения влияют не только родители, но и газеты, журналы, книги, радио, телевидение, театр,

кинематограф, клуб, а также в неменьшей мере — школа и общест­венное мнение сверстников. Как мы уже говорили, дети и родители не могут уже целыми днями жить и работать бок о бок. Для совре­менного производства подготовка в "домашней школе" явно недоста­точна.

Все так. Но разве плохо, что подрастающее поколение сызмальст­ва привыкало заботиться о младших, уважать старших? Разве плохо, что молодой человек в 15 лет становится не только физиологически, но и психологически взрослым, а вскоре и социально зрелым — та­ким же отцом или соответственно матерью семейства, как и все? Да мы сегодня о такой эффективности образования и мечтать не можем. Разум подсказывает, что мы обязаны перенести в нашу сегодняшнюю семью и школу все позитивное, все конструктивное из "домашней школы". Для нашего же собственного блага. Для блага каждого из нас, и прежде всего — для блага взрослого молодого человека, кото­рый противоестественно остается в категории "дети не допускаются" и до 16 лет, и до 20 лет, а в некоторых отношениях не так уж редко и

много позднее.

Всесильное некогда общественное мнение окружающих давило тяжким гнетом каждого члена семьи старого типа. Но разве это был только гнет? Нет, общественное мнение успешно предостерегало те­бя от разных поспешных и опрометчивых решений, оно помогало те­бе встать на ноги, если ты слегка оступился (если не слегка, а значи­тельно, то тут уж ничего не поделаешь: ждет тебя тяжкая участь в предостережение другим). Оно предопределяло довольно узкий круг твоего общения, но оно же напрочь избавляло тебя от угрозы одино­чества. Оно практически предопределяло выбор твоего спутника жизни, но тебе, если не случалось ничего чрезвычайного, не грозила участь ни старой девы, ни бобыля-холостяка, каких сегодня миллио­ны и миллионы. Члены семьи старого типа обычно не знали ни му­чительной скуки, ни смертельной тоски одиночества, ни трагичного разобщения поколений — разве это не достижения, которые стоит сохранять, упрочивать и приумножать?

И еще одна непреходящая ценность — прочность семьи. В семье старого типа развод был практически невозможен. Куда, скажите на милость, денется брошенная мужем мать семейства с детьми на руках мал мала меньше? Да если бы наши прадеды и прабабки вздумали сходиться и расходиться, как сегодня, ограничиваясь одним ребенком, а то и вовсе сознательно отказываясь от детей, — нас с вами попросту на свете бы не было. И традиции, нравы, обычаи, освященные к тому же религией, категорически запрещали развод, позволяли презри­тельно третировать женщину, почему-либо не имевшую детей.

Все это для нас сегодня неприемлемо. Но разве приемлемо, что се­годня миллионы людей и до 30, и до 40 лет и до самой своей пенсии так и остаются без собственной семьи? Что каждый год прибавляют­ся сотни тысяч детей, чьи отцы покинули семью, и еще сотни тысяч, где дети вообще не знают отца? Все газеты обошла догадка одного четырехлетнего мудреца, который, наконец, сообразил, зачем чело­веку две руки: одной держаться за маму, а другой — за папу. И вот 103

этой возможности лишены миллионы. А что такое жить одиночкой? Спросите-ка кого-нибудь из одиночек поумнее и почеловечнее. Они вам расскажут, какое это "счастье" на всю жизнь.

Отвергая патриархальщину, мы не должны вместе с ее мутной во­дой выплеснуть и ребенка — как в переносном, так и в самом прямом смысле слова. Надо подумать о счастье миллионов наших детей, ко­торое — подлинное и полное счастье — немыслимо без прочной и счастливой семьи.

Совместный труд родителей и детей, "домашняя школа", прочная семья, забота окружающих о каждом члене общества — все это такие драгоценные крупицы народной мудрости, которые позволили наро­дам веками и тысячелетиями выживать в тяжелейших условиях, неред­ко на грани катастрофы. Которыми не пренебрегать бы, а заботливо пересаживать на нашу сегодняшнюю почву, с учетом особенностей современного городского образа жизни. В том числе и силами под­растающего поколения. Возьми на себя равную долю домашнего тру­да со взрослыми — тогда требуй отношения к себе как ко взрослому. Это и будет первый шаг к тому естественному положению вещей, ко­торое всегда отличало историю человечества минувших времен.

Возьми на себя равную со взрослыми долю забот о состоянии школьного здания, школьных помещений, пришкольного участка. Отнесись по-взрослому, не по-детски к своей учебе. Это и будет вто­рым шагом в том же направлении.

Возьми на себя равную со взрослыми долю забот о благоустройст­ве твоего города, твоего села, их окрестностей, о надежной охране окружающей природной среды, наконец, о твое,м собственном досуге. Это и будет третьим шагом.

Как знать, может быть, таким путем мы вновь будем видеть в 15— 16 лет социально зрелых людей? Пусть им не придется вскорости об­заводиться собственными семьями, как прежде. Пусть не придется вы­хаживать десятерых детей, чтобы выходить хотя бы троих. Но ведь у них задачи не менее сложные: стать хозяевами компьютерной техни­ки XXI века и, во всеоружии этой техники, поднять человеческую ци­вилизацию еще ступенью выше.

Для этого надо, как и тысячу лет назад, стать во всех отношениях взрослым в 14 лет — возраст, когда и сегодня принимают в полити­ческую организацию взрослых.

Во имя блага твоего народа.

Во имя твоего же собственного счастья.

Дата добавления: 2015-03-31