Рассмотрим, как наличие тайны усыновления может вызвать дисфункцию в отношениях детей и приемных родителей 2 страница

В этом пункте будут представлены результаты сравнительного анализа динамических изменений показателей микродинамики се­мьи* в континууме от решения о приеме детей-сирот до двух лет приема в зависимости от эффективности замещающей заботы. Пока­затели рассмотрены с позиции семейной системы**.

Семьи с эффективной замещающей заботой. Как мы уже гово­рили, до включения в систему детей-сирот эффективная семья пере­живает состояние функционального кризиса, который продолжается в течение первого года замещающей заботы. Все это время система

* Значение оценки показателей микродинамики семьи: отсутствие про­блемы — ниже 50 баллов; наличие проблемы — выше 60 баллов, деструк-тивность — выше 70 баллов.

** В качестве диагностического инструментария использованы методики «Тест семейной динамики», «Социометрия», «Семейные роли».

пытается оказать сопротивление тем изменениям, которым подверга­лась семья. Кроме того, она⁴ находится в позиции обороны по отно­шению к социальному окружению, пытаясь защититься от его пося­гательств.

Если само решение о приеме детей уже оказывает воздействие на структуру семьи, запуская механизм позитивных изменений, то на уровне функционирования семья оказывается достаточно инертной и мало мобильной. Система начинает активно использовать механиз­мы защиты. Она пытается диссимулировать свои проблемы в глазах окружающих. В самой семье возрастают уровень контроля и критич­ность по отношению друг к другу, актуализируется борьба за власть. До приема и в течение всего первого года приема третье место (ранг) в структуре семейной динамики занимает показатель «Контроль» (прилож. 1, табл. 1).

Только через год приема в фокус внимания семьи начинают по­падать проблемы эмпатии (прилож. 1, табл. 1: показатель «Аффек-тивность восприятия отношений» перемещается с пятого места на третье). Семья постепенно начинает выходить из состояния функци­онального стресса и обращать внимание на характер внутрисемейных отношений.

В это время на помощь приходит еще один ресурс семейной систе­мы, который неизменно позволяет семье справляться с проблемами на протяжении всего срока замещающей заботы: способность семьи при­способиться к новым ролям, возникающим в процессе включения но­вых членов (прилож. 1, табл. 1: показатель «Ролевое поведение»).

Через полтора года угасает потребность семьи в использовании механизма защиты по типу «социальной желательности» (значение по­казателя со второго места перемещается на шестое). Его нишу занимает проблема эмоциональной экспрессии в семье (прилож. 1, табл. 1: пока­затель «Эмоциональность» поднимается с четвертого места на второе).

Снижается и воздействие чрезмерного контроля в системе. Чле­ны семьи озабочены трудностями, которые мешают им удовлетво­рить эмоциональные потребности друг друга, например, потребности в эмоциональной безопасности и организации автономной жизни. Данная проблема не разрешается и на следующем этапе приема.

Через полтора года приема семья начинает ощущать, что те нор­мы и ценности, которые сформировались еще в базисной семье, пере­стают быть адекватными в приемной.

Через 2 года приема семья активно занимается выработкой но­вых норм и ценностей, адекватных для приемной семьи (прилож. 1, табл. 1: с седьмого места данный показатель перемещается на пер­вое). Семья начинает переструктурирование в когнитивной сфере. При этом продолжается перестройка и эмоциональной сферы, задачи которой в семье, где осуществляется замещающая забота, очень слож­ны. Члены семьи должны развить у себя позитивные чувства к чу­жим детям, поведение которых осложнено депривационными нару­шениями, и научиться адекватно выражать эти чувства. Как показа­ли наблюдения, родители постоянно испытывают чувство вины по отношению к приемным детям за то, что не могут любить их и про­щать так, как своих детей. Они считают свою эмоциональную экс­прессию неадекватной: то слишком критичной, то излишне льстивой.

Через два года семья в определенной мере завершает свое пере­структурирование и переходит в новый цикл развития.

Семьи с неэффективной замещающей заботой. На момент при­нятия решения о патронате детей-сирот семьи испытывают значи­тельное напряжение в области функционирования семьи, которое поддерживается за счет очень высокого уровня контроля. В структу­ре показателей семейной динамики на первое место выходит «Конт­роль»; при этом его значение практически достигает дисфункцио­нального (прилож. 1, табл. 2).

Еще до приема детей семьи пытаются «закрыться» за ширмой соци­ального благополучия: на второе-третье места выходят показатели «Со­противление» и «Социальная желательность» (прилож. 1, табл. 2).

Отличительной особенностью данного периода является способ­ность системы к актуализации такого ресурса, как взаимная забота, удовлетворяющая эмоциональные потребности членов семьи.

Через полгода приема подсистемы начинают активизировать ме­ханизмы защиты. Семьи «сопротивляются» изменениям, внешнему вмешательству, тратят много энергии, чтобы закрыть свои границы от интервенции детей-сирот, демонстрируют социальную желатель­ность.

Значимость контроля, который поддерживал систему, снижается (показатель переходит на третье место в структуре семейной динами­ки). Семьи переходят в «глухую оборону». Влияние системного ре­сурса начинает ослабевать и не выполняет своей функции.

Через год приема ситуация меняется. Значения практически всех показателей, кроме показателя «Ценности и нормы», повышаются, и основные области функционирования семьи переходят в проблем­ную зону.

Наиболее проблемной члены семьи признают эмоциональную сферу. До включения детей-сирот в семью именно эта область была наиболее ресурсной. Видимо, поэтому члены семьи оказываются бо­лее сензитивными к изменениям в этой сфере.

В данной ситуации подсистемы пытаются активизировать при­вычные механизмы защиты: повышается уровень контроля в семье, система продолжает сопротивляться вмешательству. Семья отказы­вается от имиджа социально желательной (показатель переходит на пятое место).

Через полтора года приема члены семьи признают дисфункцио­нальными три области: способность адаптивно и адекватно реагиро­вать на изменения в семье; стрессоустойчивость системы; критич­ность форм контроля (прилож. 1, табл. 2, показатели «Выполнение заданий» и «Контроль»). Фактически в семье наблюдается кризис­ное состояние, а система отказывается адекватно реагировать на из­менения. Любое отклонение от привычного воспринимается как стресс, что в еще большей степени усиливает семейный кризис.

В отношениях между матерью и кровным ребенком (детьми) на­чинают усиливаться симбиотические связи. Уровень эмпатии в семье снижается. Более выраженными становятся отношения зависимости. Повышается уровень контроля, более напряженной становится борь­ба за власть.

Система активизирует использование привычных механизмов защиты (прилож. 1, табл. 2: на первое место в структуре семейной динамики выходят показатели «Сопротивление» и «Социальная же­лательность»). При этом нормы и ценности семьи в целом остаются неизменными со времен существования семьи до приема детей. Они поддерживают семью в сопротивлении неизбежным изменениям. Нормы были адекватны развитию базисной семьи, но не позволяют развиваться патронатной.

Эффективные семьи до включения детей-сирот переживают состояние функционального кризиса, из которого они постепенно

выходят только к году осуществления патронатной заботы. Систе­мы используют мощные механизмы защиты базисной семьи от из­менений и вмешательства социума.

Через полтора года приема начинается переструктурирование системы в эмоциональной сфере, приведение ее в соответствие с требованиями семьи, через два года — переструктурирование когни­тивной сферы.

Семьи переживают новый цикл развития семьи «Включение детей-сирот в систему», длящийся полтора года, и переходят в но­вый цикл развития «Семья как новое целое». Эффективность заме­щающей заботы семьи поддерживают за счет актуализации ресур­сов системы, к которым относятся:

— гибкость ролевого поведения;

— возможность удовлетворительного информационного обмена
между членами семьи.

В семьях с неэффективной заботой система переживает переход из состояния функционального напряжения, в котором находилась до приема детей, к функциональному кризису. Актуализируя меха­низмы защиты базисной семьи на первом этапе приема, семьи не снижают уровня сопротивления изменениям на последующих. Они актуализируют ресурсы системы, которые поддерживают базисную семью и препятствуют развитию замещающей. В континууме полу­тора лет приема ценности и нормы базисной семьи остаются неиз­менными.

45. Эффективная и неэффективная замещающая семья.

46. Мифы семей и их влияние на развитие личности ребенка.

5.3.1. Мифы городских семей

Город Пермь, несмотря на свою почти 300-летнюю историю, от­носится к тем промышленным центрам, которые в советские годыразвивались в основном благодаря притоку сельского населения, пе­реживающего «культурный шок» и вынужденное «прерывание» мо­делей поведения, сформированных в крестьянской среде. Подавляю­щее большинство профессиональных замещающих семей только со второго поколения живут в городе (30 из 35). Прием детей позволил им в определенной степени воспроизвести организационную струк­туру многодетной и многопоколенной крестьянской семьи.

Различия между эффективными и неэффективными семьями об­наруживаются уже на уровне третьего-четвертого поколения, т.е. в событиях, происходивших с прапра- и прародительской семей. Эти различия прежде всего связаны со способностью семьи адаптироваться к ситуациям, возникавшим из-за вынужденной перемены места жи­тельства, и на их основе семейные истории можно разделить на два типа.

Семейные истории первого типа характерны для семей с неэф­фективной замещающей заботой. В этих историях переезды предков были связаны с репрессиями или эвакуацией и становились причи­ной формирования системной травмы, которая разрушительным об­разом отражалась на семье. Прародители, а нередко и родители глав профессиональных замещающих семей оставались одними из немно­гих, кто сумел выжить в трагических условиях. У деда одной из пат­ронатных мам, репрессированного председателя колхоза, в один год умерло от голода пять детей из восьми. Ее отец чуть ли не с детства страдал алкоголизмом и умер, не достигнув 40 лет.

Переезды разрывали привычные связи, разрушали уклад жизни. В мифах сохранились воспоминания о переживаниях членов семьи, которые вынужденный переезд воспринимали как проявление соб­ственного бессилия, путь к опасности и нередко как позор. Враги народа часто вынуждены были надолго разрывать свои связи с род­ным гнездом. Результатом подобных ситуаций становилось сниже­ние способности семьи к метаадаптации, возникновение передающихся из поколения в поколение тревоги и страха изменений.

Для семей с эффективной замещающей заботой характерен дру­гой тип семейной истории. Переезды менее травматично отражались на развитии семьи. Они интерпретировались как стремление «улуч­шить жизнь». При этом семейный клан оставался в родном гнезде и отправлял на поиски лучшей жизни, как правило, старшего ребенка, который постепенно перевозил своих родственников из разоренной деревни на новое место. Стресс, обусловленный переездом, становил­ся пусковым механизмом для активизации ресурсов семьи. В семей­ной мифологии член семьи, создающий новый плацдарм для родного гнезда, играл роль семейного героя. В семьях формировалась модель позитивного отношения к переменам.

Различия между семьями с разным уровнем эффективности за­мещающей заботы выявляются и в содержании семейных мифов. В семьях с неэффективной заботой, как правило, передаются мифы об «избранности семьи» и необходимости держаться друг за друга («наша семья — это восемь поколений дворян», «наша семья не похо­жа на другие — ей столько пришлось вынести», «мы из семьи репрес­сированных» и т.д.). Для семей нередко характерны модели взаимо­действия, способствующие закрытию границ системы и формирова­нию симбиотических отношений между матерью и дочерью.

В семьях с эффективной заботой передается миф о взаимопомощи («мы дружная семья и должны помогать друг другу»). В системах наблюдается ориентация на тесные взаимоотношения в расширенной семье, особенно между братьями и сестрами (на это указало 74% се­мей), нередко препятствующие отношениям в нуклеарной системе. Поощряемой моделью поведения матери является ее преданность и чувство долга по отношению к расширенной семье. Именно мать ста­новится ресурсной фигурой семьи, на которую можно положиться. Мужья, как правило, ненадежны. При этом отношения между матерью и дочерью, особенно старшей (патронатными матерями в эффектив­ных семьях, как правило, становятся старшие дочери), отличаются некоторой эмоциональной холодностью и взаимными обидами. Одной из претензий дочери является то, что мать предпочитает других детей.

Для семей с неэффективной заботой характерным отличием стал высокий удельный вес разводов в поколениях. Некоторые члены се­мьи имели по два-три развода (в целом, по упоминаниям, примерно 57% браков в семьях были расторгнуты). Семьи становились «жен­скими» и фиксировались на отношениях с детьми. В качестве при­чин разводов выдвигались алкоголизм и деспотизм мужей. В исто­рии этих семей, как правило, именно муж становился объектом реп­рессий и считался виновником отторжения от семейных гнезд. В р^е" зультате в семьях возник и зафиксировался определенный стерео­тип, передающийся по женской линии; его суть в проецировании на мужа страха изменений и выборе стрессогенных партнеров.

В семьях с эффективной заботой удельный вес разводов меньше (27,8%). Достоверность различий между семьями отражает по данно­му показателю [/-критерий Манна—Уитни — р < 0,016. Однако уро­вень дисфункциональных браков в истории эффективных семей тоже достаточно высок. Фигура мужа репрезентируется либо как «сла­бая», либо как «деспотичная». Ее пространство связано с «перифери­ей» семьи. На этом фоне выделяется героическая фигура матери, которая «борется с алкоголизмом мужа, воспитывает детей, повыша­ет социальный статус семьи».

Обращает на себя внимание тот факт, что в семьях обоих типов количество рассказов о реальных случаях алкоголизма и поведенческих отклонениях у мужей меньше, чем количество упоминаний о борьбе с ними (43,6% — реальных упоминаний, 60,2% — рассказов о «борьбе»).

Отличительной особенностью неэффективных семей является на­личие в семье модели суицидального поведения. Также имеются указа­ния на наличие психических заболеваний у членов семьи. Достоверно чаще упоминаются аддиктивные нарушения у членов семьи (р < 0,018).

В семьях с эффективной заботой выявлен другой патологичес­кий феномен: высокий уровень раковых заболеваний независимо от пола (около 30% всех заболеваний). Другой особенностью является модель психосоматического реагирования по типу гипертонии и са­харного диабета на сложные жизненные ситуации, например развод.

Еще одним феноменом, различающим семьи, являются истории, связанные с приемными детьми. В мифологии эффективных семей со­хранились рассказы о спасении детей от голода «в чужих людях», т.е. члены семьи сами были воспитаны в приемных семьях. В их реминис­ценциях прием расценивался как «благо», а отношения с новой семь­ей — как «спасительные». Члены приемных семей поддерживали отно­шения с детьми на протяжении многих лет. Замещающая забота рас­сматривается в семьях как «отдача долга» семьи и возможность постро­ить новые поддерживающие отношения. Нередко бабушки и прабабуш­ки матерей воспитывали детей своих мужей от первого брака. Однако реминисценций по типу «жестокого обращения» не сохранилось.

В историях семей с неэффективной заботой прием в основном связан с институтом «мачехи и отчима» (указало 66,6% семей). Ре­минисценции свидетельствуют о деспотичном поведении приемных родителей. Например, «мачеха не кормила маленького ребенка, пока тот не умер с голода», «отчим в алкогольном делирии, заподозрив

мать в измене, держал ее с младенцем в сорокаградусный мороз в сарае, пока маленький ребенок, якобы чужой, не умер. Ребенок от первого брака в это время в ужасе сидел под кроватью».

Семейная история патронатных семей с эффективной и неэф­фективной замещающей заботой имеет как общие черты, так и оп­ределенные различия. В качестве феномена семейной эволюции, способствующего организации профессиональной семейной заботы, можно рассматривать модели функционирования семейной систе­мы, сформированные в крестьянской общине и воспроизведенные в городе детьми недавних выходцев из села.

Насильственный характер переезда в семьях с неэффективной заботой стал одной,из причин «накапливания» в семье дисфункци­ональных моделей по типу постоянных разводов, аддиктивных на­рушений, суицидов, психической патологии. Все это достаточно не­гативно повлияло на способность справляться с системными кризи­сами, сформировало страх перед изменениями.

В семьях с эффективной заботой изменения социального стату­са и места проживания актуализировали ресурсы семьи, способство­вали появлению модели позитивного отношения к изменениям, уве­ренности в своей эффективности. Однако о наличии в семьях сис­темной тревоги свидетельствуют модели патологического реагиро­вания в сложных ситуациях по психосоматическому типу и боль­шое количество раковых заболеваний у членов семьи.

5.3.2. Мифы сельских семей

Сельскую профессиональную замещающую семью отделяет от городской судьба всего лишь одного поколения. Поэтому наблюда­ются и общность семейных сценариев, и определенные различия, обусловленные собственным контекстом «системной травмы».

Данный контекст связан со стагнацией отношений как в микро­социуме, так и в самой системе.

Предки членов будущих неэффективных семей на протяжении многих поколений проживали в тесном контакте с одной и той же крестьянской общиной. Это обеспечивало каждое последующее поко ление достаточно стереотипными моделями функционирования и взаи­моотношений как в самой системе, так и в микросоциуме, определяя особенности поведенческих моделей членов семьи. Потребность в ак­туализации ресурсов для изменений в семьях была депривирована.

В истории эффективных семей, как правило, присутствуют упо­минания о сменах места жительства (из одного села в другое), что способствовало появлению в семейном сценарии модели мобильности системы. В семьях с неэффективной заботой достоверно реже упоми­наются подобные обстоятельства (эффективная семья — 37,5%, неэф­фективная семья — 12,5%). В семьях с эффективной заботой, где пере­езды осуществлялись достоверно чаще, необходимость приспосабли­ваться к новому окружению служила пусковым механизмом активиза­ции «внутренней энергетики» семьи, способствовала актуализации ресурсов семьи для изменений. Обращает на себя внимание тот факт, что в настоящее время в системах с эффективной заботой дети, как правило, организуют себе жизнь, по крайней мере на время обучения, вне дома и привычного микросоциума. В системах с неэффективной заботой дети «оседают» либо в семье, либо в том же окружении.

В семьях с неэффективной заботой достоверно чаще передаются мифы о трагедиях, связанных с предательским поведением соседей: удельный вес рассказов о тяжелых отношениях в микросоциуме со­ставил 40% в мифологии эффективных семей и 76,9% — в мифоло­гии неэффективных.

В информационном «вертикальном» потоке, идущем от поколе-: ния прародителей, переживших революцию и коллективизацию, со­держится множество рассказов, в которых именно соседи способство­вали преследованию и раскулачиванию (на это указало 68,5% рес­пондентов). В потоке, идущем от поколения родителей, сохраняются мифы о доносах из-за кражи колосков или из-за других способов выжить в голодное время (53,8% респондентов). В легендах подчер­кивается, что мужчины, оставшиеся в живых после Великой Отече­ственной войны, вернувшись домой, погибали из-за «наветов» своих соседей. Имеются упоминания и о враждебных действиях по отноше­нию к соседям со стороны собственной семьи. Например, рассказ о расстреле в 20-е гг. в состоянии опьянения всей соседской семьи, якобы сочувствующей Колчаку.

Ведущей моделью взаимодействия с микросоциумом в этих се­мьях стали настороженность и ожидание враждебного отношения. При этом и в самой семье отношения, как правило, носили деп-ривационный характер. Почти две трети родителей (64,7%) указали, что отцы в их семьях исполняли роль деспотов, издевались над жена­ми и жестоко обращались с детьми (31,3%). Чаще о подобных случа­ях рассказывают матери (75% — матери и 33,3% — отцы). При этом матери отводится роль «жертвы», которая постоянно страдает: в за­мужестве от «самодурства» мужа, во вдовстве от «непосильной рабо­ты»: «Нужно было прокормить восемь ртов». Взросление детей так­же не освобождало мать от «непосильной ноши». Выросшие дети оказывались неспособными взять ответственность за семью, т.к. стра­дали алкоголизмом.

При этом в семейных сценариях наряду с образом «Матери» су­ществует образ «Злой мачехи», которая не менее жестоко обраща­лась с семьей, чем деспот-отчим.

«Травматичность» полоролевых легенд в определенной мере обус­ловливает депрессивную позицию отцов, их достаточно легкую под-чиняемость, несбалансированность лидерства матерей при ощу­щении своей жертвенности и восприятии мужа как носителя нега­тивных моделей поведения.

Для семей с эффективной заботой характерны менее разрушитель­ные модели взаимодействия в супружеской подсистеме и поведения отца (отчима). Достоверно реже по сравнению с неэффективными семь­ями отмечается деспотичность мужчин: на такие факты указало 43,3% родителей, что в полтора раза меньше, чем во втором типе семей.

Независимо от эффективности замещающей заботы семейная мифология изобилует мифами о депривации кровных детей в семьях. Количество детей в семьях доходило до 14 человек, а разница между старшим и младшим ребенком могла составлять 30 лет. Дети, близ­кие по времени рождения, назывались в семьях «пачками». Дети ча­сто погибали от невнимания взрослых. Например, в одной из семей девять детей задавило стогом сена в то время, как их родители были в алкогольном опьянении. Удельный вес мифов о ранних смертях детей по причинам депривации (невнимание, жестокое обращение и т.д.) составляет 51,3% среди рассказов на эту тему.

Различия между семьями с разной эффективностью замещаю­щей заботы вызваны и особенностями симптоматического поведения ее членов. В семьях с эффективной заботой достоверно чаще указы­вают на стереотипы, связанные с аддиктивным поведением.

В эффективных семьях преобладают аддиктивные нарушения по типу алкоголизма.

В неэффективных семьях более выражены системные модели, обусловленные делинквентным поведением.

При этом именно в неэффективные семьи попадают приемные дети, в анамнезе которых имеет место «жестокое обращение» и «на­силие». По всей вероятности, вертикальная тревога по поводу моде­лей саморазрушительного поведения, существующая в системе на бессознательном, мало управляемом уровне, способствует «привле­чению» в семью детей с подобными травмами. При этом наблюдает­ся и явный положительный результат этого для самой системы. Чем дольше живут приемные дети в семье, тем ниже оценивается родителями и учителями показатель делинквентности у кровных детей. То есть дети-сироты в определенной мере сосредоточивают системную тревогу на себе, освободив тем самым кровных детей от негативного программирования и контроля. Это позволяет системе поддержать процесс прерывания семейных моделей симптоматичес­кого поведения.

Необходимо отметить, что многие приемные родители (81,8%) независимо от эффективности замещающей заботы являются прак­тически первыми и нередко единственными в своей семье, кто смог перейти на уровень социального благополучия и прервать семейную модель симптоматического поведения.

По сравнению со своими братьями и сестрами многие из замеща­ющих родителей в детстве старались не доставлять проблем своим родителям. При этом в семьях эффективного типа отмечается досто­верно большее количество упоминаний о гиперответственности как способе не огорчать родителей (75% при р < 0,012). В неэффектив­ных семьях преобладают воспоминания о страхе перед родителями и желании быть незаметными (76,9% при р < 0,041). Таким образом, у родителей неэффективных семей в детстве, как и у родителей эффек­тивных, было желание не создавать своим поведением проблем се­мье, но причины и способ были иными.

Еще одной особенностью приемных семей является то, что роди­тели или прародители патронатных родителей нередко являлись вос­питанниками приемных семей. Иногда воспитание осуществлялось отчимами или мачехами из-за повторного брака, а иногда просто при­емными родителями в чужой семье.

В эффективных семьях достоверно чаще прародители воспиты­вались в чужой семье (соответственно 37,5 и 28,6% при р < 0,001). То есть патронатными родителями являются по преимуществу внуки приемных детей.

В неэффективных семьях прием чаще всего осуществлялся в рам­ках второго брака. При этом в семьях отцов из поколения в поколение передавались мифы о деспотичных отчимах, а в семьях матерей —

0 «злых мачехах», что не могло не повлиять на полоролевое поведение

и взаимодействие в семье.

В семейных сценариях сельских профессиональных замещаю­щих семей выделяется ряд переменных, связанных с эффективнос­тью замещающей заботы. К ним относятся:

— мобильность семейной системы, связанная с необходимостью
приспосабливаться к новым условиям в связи с переездами;

— отношение семьи к микросоциуму, наличие / отсутствие си­
стемной травмы, связанной с насилием со стороны привыч­
ного микросоциума;

— модели взаимоотношений в системе, преобладание деприва-
ционных паттернов в семейном сценарии;

— полоролевые стереотипы, преимущественное исполнение па-

тологизирующих ролей в супружеской подсистеме (муж — деспот, жена — жертва);

— особенности симптоматического поведения членов семьи,
преимущественное количество аддиктивных или делинквент-
ных нарушений у членов семей;

— статус приемной семьи, в которой воспитывались прародите­
ли (чужая семья, семья второго брака).

47. Я ребенка-сироты и компенсаторные возможности семьи.

С целью изучения соматического и нервного психического стату­са приемных детей нами были изучены их медицинские заключения. Анализ данных медицинских заключений о нервно-психическом ста­тусе детей-сирот на начало приема показал, что практически все дети имели различного уровня когнитивные расстройства. Олигофрения была диагностирована у 25,6% детей, пограничная умственная отста­лость вследствие раннего органического поражения ЦНС — у 27,9%, задержка психического развития вследствие раннего органического поражения ЦНС — у 31,2%. У детей были выявлены последствия перинатальных вредностей: церебрастенический синдром, резидуаль-ные явления энцефалопатии. Всем детям был выставлен диагноз «не-врозоподобный синдром».

Данная симптоматика, по нашему мнению, отражает нарушения объектных отношений на самых ранних (пренатальном и натальном) этапах развития. Это в значительной степени связано как с аддик-тивными нарушениями в поведении матерей, так и с накоплением негативных моделей в поколениях, которые уже на эндогенном уров­не начинают влиять на наследуемую морфологическую, физиологи­ческую и биохимическую организацию.

Широко представлены последствия перинатальных расстройств, которые, по всей вероятности, свидетельствуют о том, что «первичная идентичность» ребенка с матерью к моменту формирования психичес­кого и телесного Я ребенка была нарушена. Изучение медицинских заключений выявило целый регистр психосоматических заболеваний.

Высший ранг занимают изменения в коже, что отражает в опре­деленной мере нарушения границ Я, типичные для ребенка, развива­ющегося в условиях разрушения первичной идентичности и деструк­ции границ.

Практически каждый второй приемный ребенок страдает различ­ными соматоформными вегетативными дисфункциями различных органов и систем.

Отсутствие матери или «плохая» мать, не понимающая аффек­тивный язык органов ребенка [Jacobson, 1954], приводит к тому, что у ребенка также формируется непонимание этого языка, что препят­ствует развитию соматовегетативной регуляции.

«Неудачное» соединение симптомов, обусловленных органичес­кой неполноценностью почвы развития, и различного рода послед­ствий нарушений (пренатальных, натальных и постнатальных объект­ных отношений) приводит в определенной мере к патологическому формирование психического и телесного Я у ребенка.

Включение ребенка-сироты в семью позитивно влияет на состоя­ние ребенка. Снижения остроты заболевания отмечаются практичес­ки у всех детей. При этом имеют место стойкие ремиссии невроти­ческого и неврозоподобного энуреза (ночного). Позитивная динами­ка отмечена в 32,3% случаев. Дневной энурез фактически не упоми­нается. То есть воспитание в семье, выполняя функцию внешней регуляции, которой дети были лишены ранее, начинает постепенно оказывать компенсаторное воздействие на незрелую соматовегетатив-ную регуляцию (прилож. 1, табл. 25).

Необходимо отметить, что в процессе приема нивелировалась выраженность когнитивных расстройств у детей-сирот, о чем свиде­тельствуют педагоги. Однако пересмотров диагнозов, как правило, не наблюдается. Парадоксальность данной ситуации обусловлена тем, что когнитивное развитие ребенка оказывается невыгодным семье: как только «снимается» диагноз, зарплата приемных родителей сни­жается на 20%.

Дата добавления: 2015-04-24