Омонимия формы пассива и составного сказуемого BE +P.II

1. Причина омонимии – общая для всех АФ: при грамматизации словосочетаний и их превращение в АФ исходная синтаксическая модель не исчезает, е жизнь и функционирование в языке сохраняются.

2. В данном случае омонимии могло бы и не быть, если бы (а) все глаголы обозначали только действия, процессы, но они еще обозначают состояния и результаты, рассматриваемые как свойства; (б) Р II представляли бы действия и процессы в чистом виде, а не как свойства вещей и лиц, но это невозможно, т.к. в этом и состоит отличие причастной формы от личной формы глагола: причастие представляет действие адъективированным.

Таким образом, омонимия формы пассива и составного сказуемого возникает в результате действия факторов (1) и (2). Более того, близость общеграмматической природы причастия и прилагательного (глубже: глагола и прилагательного) создает возможность адъективации причастий, т.е. их перехода в прилагательные: a faded flower→a very faded flower; I was tired→I was very tired; адъективацию русских причастий: “блестящие глаза→блестящие успехи”.

Способы разграничения

1. Семантический: ГФ пассивы – действия, Pred.comp. – состояние. Определитель: контекст: I looked ay the window, It was shut.

2. Формальный: (а) Трехчленная пассивная конструкция с By+N, обозначающая деятеля или источник: They were entertained by the members of the company; I was upset by the news; (б) возможность введения «very» перед Р II или «very much» после P II; (в) наличие адвербиальных показателей точного времени (at 5 o’clock), интенсивности, повторности или образа действия; (г) возможность/невозможность трансформации в актив: I was married once→*T;

3. Не разрешимые случаи: при отсутствии формальных сигналов I was tired.

Категория наклонения

Тот факт, что в современном английском языке исследователи уста­навливают от 2 до 16 наклонений, красноречиво свидетельствует о сложнос­ти и недостаточной разработанности данной проблемы не только в англис­тике, но и в теории общего языкознания. В наиболее общем виде ГК нак­лонения определяют как морфологическое средство выражения модальности, которая понимается как семантическая категория, выражающая отноше­ние содержания высказывания к действительности. Самопонятие модальности пришло в грамматику из логики, где модальность рассматривается как компонент суждения, определяющий характер связи субъекта суждения с предикатом суждения (или предмета мысли с его признаком). Ну и пос­кольку языковой формой выражения суждения является высказывание, предло­жение, становится вполне понятным, что модальность суждения должна как-то отображаться и в модальности предложения. Так оно и принято на самом деле: модальность считается одним из обязательных содержательных компонентов предложения, образующих вместе с категориями времени и лица свойство предикативности предложения, то есть его соотнесенности с реальной действительностью.

В приведенной цепи рассуждений можно определить место и роль глагольного наклонения в реализации свойства предикативности (или шире в структуре предложения): наклонение→модальность→предикатив­ность, при этом нужно иметь в виду, что наклонение есть лишь одно из средств выражения модальности, а модальность - один из компонентов предикативности. Из этого следует, что глагольная модальность, выраженная наклонением, в общем случае не равна модальности всего предложения. Этому факту часто не придают должного значения в грамматиках, что приво­дит к путанице и противоречиям. Сравни, например, глагольную модальность и модальность всей придаточной части в If he comes I shall be glad, где модальность проблематичности (предположительности), выраженная лексически в союзе If оказывается "сильнее" грамматической модальности) в comes (непротиворечив действительности) и "перебивает" её. Анало­гично в perhaps (may be) he did it. Из этого следует, что при опреде­лении категории наклонения нельзя напрямую связывать его с выражением модальности всего высказывания далее - с выражением соотнесения содержания высказывания с действительностью, как это иногда делается в грамматиках.

Кроме того, при определении категории наклонения (впрочем как и модальности вообще) необходимо учитывать то, что характер отношения между - субъектом и предикатом, глагольным действием предложения и действительностью устанавливается говорящим, т.е. (активная в момент, "воля" говорящего (субъекта) также должны найти отражения в определении наклонения. Ср. She jumped over the moon. She would jump over the moon, if she could – she didn’t jump over the moon (because she couldn’t) – Noxone can jump over the moon, because it’s absurd.

Дадим рабочее определение категории наклонения с учетом
указанных факторов. Наклонение – это глагольная ГК, представленная систе­
мой противопоставленных форм и выражающая соотношение действия с
действительностью с точки зрения говорящего (т.е. модальность действия)
в плане противоречия-непротиворечия действительности). Действие гово­
рящим может быть представлено как "факт" - действительности, как
проблематичное (либо станет фактом, либо нет), как желательное, необхо­
димое, обязательное, нереальное, т.е. противоречащее действительной
ситуации, возможное и т.п. Однако не все модальные значения входят в
значение грамматической (морфологической) категории наклонения, а лишь те из них, за которыми закреплены специальные грамматические формы глагола, обязательное предполагающие противопоставление друг другу. Из этого следует, что следующая проблема – количество и номенклатура наклонений в английском языке - решается лингвистами в зависимости от того, как они принимают грамматическую (морфологическую) форму и в том
числе аналитическую форму, признают ли возможность омонимии между фор-­
мами наклонений. Так, профессор Л.С. Бархударов не признает аналитичес-­
кими формами сочетание вспомогательных глаголов о инфинитивом знаме­
нательных и поэтому исключает, например, shаll/will go из категорий
времени should go, would go из категории наклонения (см. аналитические формы,
признаки их выделения). Не признает он и возможность омонимии форм
прошедшего изъявительного, например, we were/worked и сослагательного II I were/worked (и соответственных перфектных форм We had been/worked индикатива и сослагательного I had been/worked.

В последнем профессора Л.С. Бархударов явно противоречит им самим же выдвинутому принципу (критерию) возможности/невозможности омонимии в пределах форм одной и той же категории: омонимию форм можно приз­нать тогда и только тогда, когда среди лексических единиц "обслуживаемого" класса существует хотя бы одна, у которой данные формы различают­ся. Так, например, sheep-ед.ч., и sheep-ø-мн.ч. признаются омоформами на том основании, что существует не одна, а множество лексических единиц, которые различают формы единственного и множественного числа: table- ø: table-s; day- ø: day-s и т.д.

Иначе говоря, на фоне дифференциализации (различимости) форм, можно признать существование неразаичимос-ш, совпадения.

В случае форм сослагательного II и прошедшего изъявительного их совпадение отме­чает­ся у всех глаголов, кроме ВЕ: I were, he were – сосл.II., a I was, he was, we were – прош. изъвит.

Значит есть основания для признания их омоформами до тех пор пока хотя бы одно слово будет эти формы различать, то есть пока что BE мешает тому, чтобы считать прошедшее изъявительного наклонения и сослагательного П одной и той же формой и исключить сосл. П из системы наклонений. И некоторые лингвисты считают, в том числе к Бархударов Л.С., что этого можно достичь если принять во внимание, что в некоторых диалектах и при определенных синтак­сических условиях форма прошедшего изъявительного употребляется вместо сослагательного П, то есть и в случае BE различия "стираются": Например, he behaves as if he was/is the master here; вместо нормально ожидаемого …as if he were the master here. В речи действительно встречается такое. Однако утверждать, что это свидетельствует об "исчезновении" сослагательного П, - по меньшей мере спорно, хотя и соблазнительно. Никто ведь не утверждает, что в речи наблюдаете, вытеснение формы будущего времени или прошедшего формой настоящего на том основании, что нередко форма настоящего меняет в определенных: условиях "заменить" форму будущего или форму прошедшего.

Например: I) Иду я вчера по улице Советской, а навстречу мне

(I was alone in the room. Suddenly the door opens…)

2) Завтра же еду и ничто не изменит моего рвения

(Tomorrow I live for Moscow).

В данном случае говорят либо о вторичных (транспонированных) значениях формы настоящего, либо о нейтрализации. Так почему же в случае замены сослаг. П формой изъявительного наклонения ставится вопрос исключительно о “вытеснении” сослаг. П из употребления, а значит и из парадигмы (категории) наклонения. А возможность ней­трализации категориальной оппозиции вообще не рассматривается, не говоря уже о транспонированном употреблении форм наклонения.

Надо сказать, что к "слиянию" форм, к вытеснению одних форм другими, к "исчезновению" категориальных форм следует относиться
в языке крайне осторожно, в угоду простоте описания и строгости представлений не "изгонять" из языка то, что язык сам не изгнал.

Иными словами, говорить об исчезновении сослагательного П преждевременно и безосновательно, ибо случаи его замены формой изъявительного наклонения вполне объяснимы с точки зрения нейтрализации категориальных оппозиций привативного характера (а также транспо­зиции грамматических форм.

Дата добавления: 2015-03-29