Проблема периодизации - с Филона, патристики (Тертуллиан – первые догматы о троице и символ веры), Никейского собора 325, либо тогда, когда учение более менее оформилось?

Проблемы периодизации

Идея «среднего возраста» и отношение к средневековью в европейской традиции. Исторические обстоятельства и формы существования средневековой философии. Проблемы периодизации –Источники по средневековой философии. Обзор литературы.

В европейской традиции понятие «Средневековье» стало обозначать некую совокупность феноменов, черт, особенностей – «темные века» (упадок культуры, образованности, сельского хозяйства, ремесел), феодализм, господство теологического мировоззрения и т. д., в преодолении которых видели свою задачу и ренессансные гуманисты XV-XVI вв., и мыслители эпохи научной революции XVII в., и деятели Просвещения XVIII в. Однако в XIX в. возрос интерес к Средним векам как к эпохе, породившей фундаментальные для европейской цивилиза-ции явления, такие как третье сословие в качестве самостоятельной общественной силы, университетская система образования и науки, институт парламентаризма.

Вхождение западного человечества в «средний возраст» связывают с победой в Риме новой религии – христианства, но и после Миланского эдикта 313 (легализация Хр. Константином) года продолжается «античность».

ЮЛИАН ОТСТУПНИК (359-361) ПОЛУЧИЛ ФИЛ. ОБРАЗОВАНИЕ (неоплатонизм – ученик Ямвлиха?), ЛИШИЛ ХР. ПОЛОЖЕНИЯ ГОС. РЕЛИГИИ. ПОПЫТКА УКРЕПИТЬ ЯЗЫЧЕСТВО.

391-392 император Федосий 1 издает эдикты, запрещающие использовать языческие культы.

ХАЛКИДОНСКИЙ СОБОР 451 г. окончательно закрепил Хр. как гос религию (Рим и Византия).

Нехрист. ФИЛ. ШК. (Плат. академия) ЗАКРЫТЫ ПО ДЕКРЕТУ Юстиниана в 529 г.

Говоря о взаимопроникновении философии и религии, о христианской экзегезе и т.д. мы видим, что хронологический порядок античность-средневековье применительно к формированию средневекового мирочувствия нарушается: это не следование, а длительное, занявшее несколько (порядка восьми) сотен лет сосуществование.

Зарождение средневековой философии происходит в первые века христианства; учения апологетов (II-IV вв.). Происходит создание целостной философской системы из стремления защитить основоположения христианства в условиях господства древних культов и античных школ. Фраза «Философия – служанка теологии», автором которой является Климент Ал., (ок.150 – ок. 215) определила дух апологетики. Его ученик Ориген основатель экзегезы, аллегорич. толкования библии. Одновременно утверждение христ. традиции мысли идёт через противопоставление разума и веры, философии и религии, «Афины» и «Иерусалима». (Юстин: мудрость язычников противопоставляется мудрости хр.-н; Тертуллиан (ок. 160 – ок. 220) непримиримое разногласие м/д религией, бож. откровением и чел. мудрости. «Филосософия – слишком поспешный толкователь природы, помысла божия и мудрости мира.»

Апологетика -- первый этап патристики, содержание которой составили богословские и философские учения отцов церкви. К патристике примыкают философы и богословы, явившиеся посредниками между позднеантичной\ раннесредневековой мыслью и схоластикой. (Марциан Капелла (410- 440), Торкват Северин Боэций (480-524), Беда Достопочтенный (672-735).

Обзор литературы позволяет выделить след. основные мировоззренческие черты средневековой философии:

1. креационизм (сотворение Богом всего из ничего).

2. теоцентризм (полагание Бога единственным источником и причиной всего сущего), антропоцентризм (полагание человека главной фигурой среди сотворенного).

3. провиденциализм (управление божественного провидения всеми мировыми событиями – от истории в целом до волевых актов отдельных людей).

Главная форма ср. ф. – схоластика:

1. неразрывная связь философии и теологии, проявляющаяся и во включенности философии в богословские споры и иерархизацию способов познания (например, философия – «служанка» теологии), от иерархии мира.

2. ретроспективность (обращенность к прошлому «–» при поиске источников мудрости) и экзегетика как её следствие (наука (с теор. принципами, логикой «+») об истолковании древних текстов, преимущественно библейских). Придание особой значимости слову.

3. догматизм (положения библ. не допускают критики «-», опора на постоянные принципы +)

4. дидактический характер (форма наставления, поучения) – выработка традиций образования+.

5. отсутствие установок на самостоятельность (т. к. истина уже высказана…), а также отказ от авторства (и даже «плагиат наоборот», т. е. приписывание своих текстов более древним и признанным авторам).

6. Экстатизм. (Культивирование высот созерцания)

Раскрытие всех этих черт средневекового типа мышления происходит преимущественно в рамках схоластического дискурса. Схоластика унаследовала рационализм античности и проблематику раннехристианской мысли. У её истоков стояли такие мыслители как Боэций и Иоанн Скотт Эриугена (810 – 877). Хронологически принято выделять раннюю схоластику (11-12 вв.), высокую (12-13 вв.) и позднюю (13-15 вв.). Отдельно рассматривается вторая схоластика – последняя форма средневекового мышления, сложившаяся в 16 в. В эпоху ранней схоластики складывается традиция школы – как схоластики и как системы трансляции систематических философско-богословских и научных знаний, что в первую очередь связано с появляющимися в Европе университетами. Высокая сх. уже в полной мере является университетской философией, ведущий центр – теологический факультет Парижского университета - Абеляр.

Основные дискуссии схоластики – о путях познания истины (вера и знания: теория двойственной истины Ф. Акв.), об универсалиях (общих идеях) и вещах (реализм и номинализм), о сущности и сущ-нии, о свободе воли и теологических основаниях морали.

Источники (обязательный минимум):

1. Библия. Книга Бытия

2. Евангелие от Матфея. Главы 5, 6, 7

3. Тертуллиан. О прескрипции [ против] еретиков; О плоти Христа (Квинт Септимий Флорент Тертуллиан. Избранные сочинения. М. 1994. С. 108-109, 115, 165-166.

4. Василий Великий. Беседы на Шестоднев. Беседы 1. 2 // Творения св. Василия Великого. Любое издание.

5. Григорий Нисский. Об устроении человека. СПб., 1995. С. 19-31

6. Аврелий Августин. Исповедь. Книга 11. Главы III-XXIX

7. Боэций. Комментарий к Порфирию. Аниций Манлий Торкват Северин Боэций “Утешение философией” и другие трактаты. М., 1990. С. 12-30

8. Исидор Севильский. Этимологии, или Начала в XX книгах. СПб., 2006. Книга 3. О четырёх математических дисциплинах. С. 113-158

9. Ансельм Кентерберийский. Прослогион. Главы 1-7. Сочинения. М., 1995. С. 123-131

10. Абеляр. Логика «для начинающих». 22-72. Петр Абеляр Тео-логические трактаты. М., 1995. С.61-97

11. Бонавентура Дж.Ф. Путеводитель души к Богу. М., 1993

12. Фома Аквинский. Сумма теологии. Ч.1, вопрос 1, разделы 1-8. Киев-М., 2002 С. 3-15

13. Дунс Скот. «Оксфордское сочинение». «О первом начале всех вещей» Антология средневековой мысли. Т2. 2002. С. 296-318

14. Уильям Оккам. «Избранные диспуты» («Распорядок», «Свод всей логики»). Антология… С. 319-387

3. Греческая «литература» и ближневосточная «словесность». Смысл ритуала. Ритуальное священнодействие и древнегреческая трагедия. Религия, богословие, философия.

Греческая «литература» и ближневосточная «словесность» (Аверинцев).

В Греции литература осознала себя литературой как особым видом деятельности, отгородив себя от вещания, обряда, жизни… однако, она осталась укоренённой в полисном бытии. Только так могла возникнуть теория литературы. Литература создала некий греческий универсум с особым методом мышления (например, «Эллада» и «Царь Эдип» вполне вписываются в методы Аристотеля).

1. В греч. фил. предметом является бытие, а не жизнь, сущность, а не существование, категории. Греки из­влекли из жизненного потока явлений неподвижно-самотождественную «сущность» и начали с ней интел­лектуально манипулировать, положив тем самым начало философии. Они высвободили для автономного бытия теоретическое мышление. В их руках оно впервые превратилось из мышления-в-мире в мышление-о-мире.

Обрацом восточной литературы можно назвать «Книгу Иова», которую занимает не бытие, а жизнь. Поэтому литература библейская может быть названа «поэзией», «писанием», но не литературой. Существенно, что в обоих культурных мирах — ближневосточном и эллинском — совершенно различен социальный статус литературного творчества. Восток знает тип «мудреца»-многоопытного книжного человека на службе у царя в должности писца, развлекающегося загадками и иносказаниями. Палестина знала еще тип «пророка» — экстатического провозвестника народных судеб, несравнимо более склонного к нонконформизму, чем «мудре­цы», кормившиеся из рук сильных мира сего. Когда речения «проро­ков» получали письменную фиксацию, возникали своеобычные произведения, без которых немыслим облик Библии.

2. Что же касается Греции, то черты литературы можно увидеть ещё в Гомере. В эту профессию вкладывается смысл отрешенной созерцательнос­ти, жизни только для своего искусства. Поэтому в Греции царствует образ непризнанного гения (Ксенофан обижался на «грубых атлетов», Еврипид - образец одиночества). Человек же в Биб­лии никогда не остается по-настоящему один, ибо даже тогда, когда рядом с ним нет людей, его утешающий или грозящий Бог всегда рядом, и его присутствие дано как нечто до крайности насущное, конкретное, ощутимое, так что для холодной интеллектуальной отстраненности от всего сущего просто не остается места.

3. Каждое слово Библии говорится всякий раз внутри непосредст­венно-жизненного общения говорящего со своим Богом и с себе подоб­ными: так, пророк отнюдь не имеет претензий «создать» некий шедевр на века, но зато желает быть по-челове­чески услышанным, и притом незамедлительно. Потому это слово — принципиально неавторское слово. В раз­говоре неважно, кто сказал слово: у любого творца слишком много сотворцов — прежде всего, разумеется, его Бог. Отсюда вытекает сущностная «анонимность» литературы ветхоза­ветного типа. В древнееврейской литерату­ре много своеобычнейших «личностей», но нет ни одной «индивиду­альности». На Востоке индивидуальное авторство заменяет «авторитет» личности.

Книги Ветхого Завета начинаются с «и», показывая, что начала в книге нет. Вступление же у греков не безразлично к тексту, оно едино с ним; такой текст имеет чёткий объём, а книги пророков обрываются. Замкнутость же обеспечивает авторство.

Индивидуум как бы смотрит со стороны, созерцает, именно поэтому существенной частью искусства оказывается описание. Конечно, без описания можно легко обойтись, но именно оно специфично для художественной литературы. Оно как бы отстраняет читателя, увлекая его за собой, и он оказывается созерцателем.

4. Греческий диалог отделён от жизненного общения; разговор подстраивается под литературу.. В этом и состоит недиалогичность греческой литературы, и диалоги Платона — яркий образец этого (изложение позиции только Сократа- нет истинного диалога).

Чтобы быть раскрытым для сущностного диалога, надо как раз не дов­леть себе, надо искать «источник жизни» вне себя, в другом, будь этот другой человек или Бог, «я» должно нуждаться в «ты». В Библии никто не стыдится нуждаться в другом; человек жаждет преданности другого человека.

5. Слова, пере­дающие в «классических» языках понятие личности (лат. регsоnа), означают театральную маску и театральную роль. Мас­ка — это смысловой предел непрерывно выявля­ющегося лица. У лица есть своя история; маска — это чистая структура, очистившаяся от истории и через это достигшая полной самоопределенности. Лицо живет, но маска(=характер) пребывает.

Восток же больше интересует психология лжи, а не лжеца. На Востоке есть образ, но нет характера …Йахве-Бог незримый… У греков же облик отлит в слове. Многозначные же эпитеты Ветхого Завета дают нам не облик героя, но его место в бытии, жизни. (Пчсихологические состояния как бы освобождены от характера).

6.С Гомера начинается греческая литература классической древности, кончается же она где-то во времена Юстиниана. Для древнегреческого мира характерно быть космосом, для древнееврейского же - историей, когда всё оказывается уникальным и необратимым.

7. (внутри - со стороны) Если в Библии душевное состояние дается как всена-полняющая стихия страданияили ликования, добра или зла, как один из общих модусов человеческой вселенной, внутри которой ощущают себя и автор, и читатель, то у греков оно гораздо более однозначно и жестко локализуется в замкнутом, пластично-выпуклом «индивидуу­ме», как объект философского или художнического рассмотрения со стороны, а то и мысленного эксперимента.

8. Высшая мудрость античного человека состоит в том, чтобы доверять не времени, а пространству… он живёт «сегодня». «Сегодняшние» же блага в Библии второстепенны; большой достоверностью обладает будущее.

Смысл ритуала. Ритуальное священнодействие и древнегреческая трагедия. Театр – место, где ритуальное действо (священнодействие) становится зрелищем. ^[1] Но ритуал в его отвлечённой чистоте есть жертвоприношение, «делание священного»,^[2] центральная процедура «возобновления мира» и «реальная» космогония, отражённая в космогонических мифах. Ритуал – действие, и все его участники суть действующие лица, и только потом - зрители.

Ритуал представляет собой «изначальное» действие, которое учреждает саму возможность существования и действования, бытия в целом, т. е. артикулированном, мире, событие артикуляции (со-членения) которого и воспроизводит ритуальное действо. Мир сбывается как целый и всегда впервые. В этом событии выделяются три такта, или шага: анализ (соответствует расчленению жертвы-микрокосмоса на «системные» части), идентификация частей, синтез (артикуляция целого как целого, теперь уже восстановленного в своей «бытийной силе» и правильности-красоте космоса).

Все зрители ритуала являются одновременно его соучастниками, на всех лежит общая ответственность за это преступное, ибо преступающее все границы (которые как раз и нужно заново провести, подтвердить) деяние, за то, чтобы оно удалось, все разделяют общее эмоциональное напряжение. Поэтому, когда ритуал в древнегреческой трагедии превращается в зрелище, происходит метаморфоза: выделяется позиция зрителя, который не является одновременно действующим лицом, он отделён от происходящего, от действования, которое, будучи вынесенным на сцену, обретает характер фиктивного, становится подражанием,^[3] а его зритель - наблюдателем, способным – в принципе – вычленить структуру, или форму этого события – форму уни-версума.^[4] В Греции стало возможным «отстранение» культового ритуального действия, сторонний взгляд на него и изображение священнодействия в действии театральном.

Итак, для зрителя древнегреческой трагедии открывается мир как космос, который не явлен участникам сценического представления, живущим в мифе. Порядок мира как результат ритуального священнодействия может быть виден лишь со стороны, с позиции зрителя.

Религия, богословие, философия. Религия есть прежде всего действие, поступок… история,, а философия есть теория, созерцание. Ещё Тертуллиан противопоставляет «Иерусалим» «Афинам», говоря, что нельзя спастись философией.

Ядром религии был и всегда останется ритуал, ритуальное священнодействие, по глубинному смыслу своему – жертвоприношение. Sacrificium, буквально, «делание священного» (В.Н.Топоров). Богословие – это выработка догматов, защищающих чистоту и смысл ритуала от неправильных истолкований – ересей. Богословие охраняет чистоту ритуала. Философия здесь выступает в роли служанки богословия. Итак, основа и ядро религии – ритуальное священнодействие, богословие возводит вокруг него защитную стену из догматов, охраняющих чистоту ритуала, философия служит богословию, помогая ему в разработке догматики.

Античная философия является по сути своей созерцательной, т. е. конституирована вопросом о сущности (которая на латинской почве стала субстанцией). Быть в этой философии понимается как быть чем-то (определённым, одним - Аристотель).

Богословие в рамках ритуала – это литургическое действие, подразумевающее вознесение хвалы божеству, пение гимнов и т.п. Но богословие некоторым образом выходит за рамки ритуала в том смысле, что стоит на страже чистоты понимания того, что происходит в таинствах, - и тогда оно становится догматическим богословием, которое не развивает священного учения, а дано людям завершённым (откровение). Но само оно (богословие) развивается – по мере отторжения толкований, признаваемых (собором) неортодоксальными, т. е. еретическими. Помощь в этом деле оказывает помощь философия. Но язык философии – язык созерцательных определений, в нём сущность – первая категория. А в христианстве (религии) изначально доминирует поступок. Таким образом, христианство в догматическом богословии пытается изъясняться с помощью изначально чуждого ему терминологического аппарата, с помощью слов, изначально обозначавших совсем другие «вещи».

Итоги. Ритуал – священнодействие по восстановлению целостности мироздания или артикуляции (= динамического порядка,структуры) мира. Прохождение подобной процедуры индивидом называется обрядом инициации. В контексте философии инициация получает смысл «введения в философию» и называется «искусством обращения» (Платон) или «обращения взгляда». Иначе говоря, утверждая приоритет созерцания, античный философ (Платон, Аристотель) знает, что «усмотрению сущностей» всегда предшествует некоторое «прозрение», реальное событие, подготовленное работой над собой, научающей «обратному зрению». Это общая основа философии и религии. Отсюда – возможность вернуться к аристотелевскому учению о складах души. Таким образом осваивается словарь позднеантичной мысли, в значительной мере уже христианской, в котором слова «теория» (созерцание), практика (действие, поступок) и поэзия (творчество), а равно душа, ум, форма, материя и другие имеют другой смысл.

Дата добавления: 2015-04-24