Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Идеологическая основа переходной правовой системы 1 страница




Российский опыт переходных преобразований уникален тем, что обыденное правосознание населения оказалось выше по уровню правовой культуры, чем правосознание государственного аппарата и реформаторских сил. Благодаря устойчивым представлениям российского народа о взаимной ответственности и ценности справедливости, удалось сохранить относительный правопорядок. Только актуализация социально-культурных традиций отечественного правосознания способна обеспечить оптимальную трансформацию отечественной правовой системы. Реконструкция правового сознания российских людей, включающая всю совокупность глубинных духовных ценностей, может рассматриваться в качестве примера системного ответа на вызовы XXIв.

Маргинальное правовое сознание увеличивает в переходный период чувство изолированности и разногласие между социальными группами, подрывая консенсус в отношении политико-правовых основ нового строя. Представляется, что в переходных условиях сложившееся в российском обществе общинное сознание, возможно, окажется благоприятной почвой для достижения демократического консенсуса на коллективистской основе. Успешная трансформация переходных обществ возможна лишь при реализации программы реформ, учитывающей специфику национального менталитета и существующие традиции. К чертам же российской самобытности индивидуализм и пренебрежение к идеалам развития никогда не относились. Наверное, потому, что по-другому в суровых климатических условиях и состоянии постоянной «осажденной крепости» выжить было невозможно. Поэтому российскому обществу и свойственны высокая духовность, стремление к высоким нравственным идеалам, общинность, коллективизм, невысокий ценностный статус частной собственности, находящие преломление в массовом правосознании субъектов права. При таких условиях для российского транзита либеральная идеология вредна.

При кардинальном изменении правовой системы резко поляризуется общественное мнение: выявляются сторонники и противники новых правовых идей и стандартов правового поведения. Сложности адаптации субъектов к условиям жизнедеятельности в новой системе правил и отношений порождают у одной части общества требование быстрых и решительных перемен их правового статуса, другая часть испытывает ностальгию по прежнему правовому порядку, третья — предпринимает усилия, чтобы приспособиться к новым условиям. Реформатор отечественного права М.М. Сперанский в свое время отмечал неустойчивость массового правосознания «от восторгов по поводу начала перемен до всеобщего презрения реформ и самих реформаторов». Можно обнаружить циклическую сменяемость правовых настроений общества на различных этапах переходного периода.

На первом этапе перехода господствует правовой романтизм (идеализм), который можно определить как преувеличение и переоценку роли и места права в жизни общества. Р.А. Курносенко дает более подробное определение: правовой идеализм есть «негативное направление правосознания на определенном (довольно низком) уровне развития правовой культуры, характеризующееся гипертрофированными идеологическими представлениями о социальных, политических, экономических и других возможностях права и закона и психологическим отношением к ним как всемогущим и самодостаточным средствам решения любых проблем общества». Преувеличение реальных регулятивных возможностей права влечет интенсификацию правотворческой деятельности. Считается, что, приняв тот или иной закон, можно переустроить общество. И все же стоит развеять миф об исключительно негативном характере правового романтизма. В частности, декларирование правовых идеалов можно признать допустимым в переходный период вариантом правового идеализма. Умеренный правовой романтизм поддерживает уважение к праву и правовой системе в целом, раскрывает резервы творческой активности субъектов правовой деятельности. И тогда правовые явления, казавшиеся недостижимыми, могут стать реальностью. Иллюстрацией тому являются стремительное распространение новых правовых идей, ранее находящихся под запретом. Магия их привлекательности на начальном этапе перехода становится настолько сильной, что захватывает многих, вызывая эффект неожиданности в консервативных кругах. Затем новомодные правовые идеи обретают материальную силу в поведении выразителей этих идей, заполняя пробелы правосознания (т.е. неактулизированные, но способные к актуализации части правового сознания, которые возникают либо на основе полного отсутствия знаний о каком-либо элементе правовой действительности, либо на основе забывания таких знаний).

Правовой романтизм может проявляться в формах правового негативизма — осознанного игнорирования правовых норм ввиду соблюдения новых правовых идей, пока не закрепленных в нормативно-правовых актах, и правовом инфантилизме, представляющем собой несформированность и пробельность правовых представлений применительно к новым правовым условиям.

По мере углубления правовой реформы, осложняющегося дезорганизационными факторами, правовой идеализм уступает место правовому нигилизму. В.А. Туманов дает такое определение этому явлению: «Правовой, или юридический, нигилизм есть скептическое и негативное отношение к праву вплоть до полного неверия в его потенциальные возможности решать социальные проблемы». В коллективной монографии «Право и политика современной России» (Москва, 1996) аналогичным образом определяется правовой негативизм, но между этими явлениями можно заметить некоторую разницу: правовой нигилизм связан с отрицанием социальной ценности права как таковой, а при правовом негативизме правонарушитель осознает ценность правового регулирования для общества, но его личные интересы в данный момент расходятся с общественными. Н.В. Варламова трактует понятие правового нигилизма чрезвычайно широко, не учитывая различных мотивов субъектов права нарушать закон. По ее мнению, правовой нигилизм характеризуется, во-первых, юридической некомпетентностью (отсутствием правовых знаний), во-вторых, негативной оценкой права (отрицанием его позитивной роли как способа регулирования общественных отношений), в-третьих, распространенностью навыков и стереотипов неправового и противоправного поведения2. В действительности только вторая из трех указанных характеристик в полной мере отвечает сути правового нигилизма. Юридическая некомпетентность может в равной мере порождать как правовой нигилизм, так и правовой идеализм, будучи феноменом не только правосознания, но и правового поведения. А распространенность противоправного поведения в обществе может свидетельствовать не только об отрицании социальной ценности права (правовом нигилизме), но и об уже упоминавшемся правовом негативизме.

Истоки нигилистического отношения к праву логичнее всего искать не в исторической неготовности субъектов к коренным правовым преобразованиям, а в отсутствии цивилизованных демократических процедур разрешения обостряющихся правовых противоречий. Наряду с имеющимся равнодушием к правовому реформированию в обществе может повышаться ожесточение, агрессивность. Однако данная тенденция ни в коем случае не является чертой национальной правовой культуры какого-либо народа. В этом проявляется закономерная реакция населения на ухудшение общего уровня жизни в процессе реформ. В 1999 г. Всероссийский центр изучения общественного мнения предлагал респондентам список морально-нравственных и правовых ценностей. Первые три места заняли: «Законность и правопорядок» (20 %), «Стабильность» (16 %), «Достойная жизнь» (10 %). Наименьшую поддержку получили ценности: «Сильная держава», «Свобода», «Богатство». Показательна и практика суда присяжных в Российской Федерации: если в 1993-1995 гг. присяжные выносили оправдательные приговоры 16 % подсудимым, то позднее эта цифра снизилась до 9,4 %. В данном случае откат либерального правосознания произошел вследствие беспрецедентного роста преступности в стране.

В переходный период негативная оценка в правовом сознании регулятивных возможностей права не в последнюю очередь вызвана неспособностью правоохранительных органов государства преодолеть многочисленные нарушения законности. Если к 1996 г. количество гражданских дел в судах Российской Федерации увеличилось троекратно в сравнении с уровнем 1980-х гг., то в 1998 г. наметилось заметное сокращение обращений граждан за судебной защитой. Когда в 1992-95 гг. в коммерческих банках и других кредитных организациях, которые аккумулировали вклады населения, «растворились» денежные средства более 30 млн человек, государство оказалось неспособным не только предупредить гигантскую финансовую аферу, но и наладить механизм компенсации вкладов. В итоге у субъектов права трудно вырабатывается привычка использовать право в свою защиту вместо смирения либо агрессии. Приверженность граждан правовым формам отстаивания своих интересов может зависеть от способности политической и правовой систем, особенно на стадии их становления, добиваться результатов, которые соответствуют социально оправданным ожиданиям членов общества.

Систематические и широкомасштабные нарушения законности вызывают социальную напряженность, питают антидемократические настроения в переходном обществе. Правовая система в переходный период ориентирована на формирование правового сознания субъектов правовой деятельности, отвечающего идеалам нового правового развития. С этой целью нормативно закрепляются новые правовые ценности, трансформируются устоявшиеся правовые взгляды, внедряются в сознание новые правовые установки. Но, как признает В.Н. Кудрявцев, «идея правового государства отнюдь не стала органической для российского человека, будь то чиновник, представитель прессы или рядовой обыватель». Важно осознание того факта, что субъекты тогда приспособят свое поведение к правовой системе, когда будут убеждены, что она им потенциально полезна. Главная проблема заключается не в юридическом невежестве, а в отсутствии чувства юридической защищенности у основной массы населения. В коллективной монографии «Конституция и закон: стабильность и динамизм» (Москва, 1998) авторы предлагают: «Очевидно, что в программах телевидения, принимаемых по всей стране, должен быть выделен специальный час утром и вечером, когда разъяснялось бы содержание важнейших новых законов, указов и постановлений, затрагивающих права и интересы граждан». Подобная акция окажется малоэффективной, если граждане в своей повседневной жизни встречаются с неисполнением законодательства, безнаказанностью правонарушителей. Только режим законности формирует у индивида социальную уверенность в устойчивости правопорядка, надежности и защищенности его правового статуса.

Для того, чтобы новые правовые ценности органично вошли в правовую культуру, быт и привычки членов общества, необходимо не только осуществлять постоянную правовоспитательную работу, но и правильно определить круг этих ценностей в соответствии с объективными общественными потребностями. Ведь если в законодательстве закрепляются несправедливые нормы, оно вряд ли будет исполняться добровольно. Несправедливые законы вызывает закономерное неуважение к себе и правовой системе в целом, а значит, стимулируют поиск форм поведения, которые позволили бы обойти норму права.

В конечном итоге новые правовые взгляды должны не привноситься в общество «сверху», а быть объективным отражением назревших потребностей правового развития. При общем ускорении развития правового сознания в переходный период недопустимо форсировать этот естественно-исторический процесс какими бы то ни было радикальными средствами. Радикалистские меры по отношению к праву никогда не оказывались эффективнее эволюционных форм укоренения нового правового строя. Например, поспешное принятие конституции в отсутствие конституционной культуры не вызывает тех правовых результатов, на которые рассчитывают реформаторские силы, и может вызвать дополнительное обострение социальных противоречий. Попытки скорейшего преодоления пропасти между кризисом законности и правовым государством способны повлечь беззаконие. И.А. Ильин полагал единственно верным путем ко всем реформам – постепенное воспитание правосознания. Совершенствовать право, по его мнению, – не значит придумывать новые законы, а глубже и адекватнее воспитывать «верное и все более углубляющееся и крепнущее правосознание».

Правосознание, как и другие компоненты переходной правовой системы, является системным явлением, требующим к себе соответствующего отношения. Только такой подход позволяет, не идеализируя правовую реальность переходного периода, оценить подлинные масштабы изменений правового сознания и наметить стратегические и тактические задачи по его повышению, рассчитанные на длительные исторические сроки.

Правовое сознание имеет шансы на поступательное развитие (прогресс) в тех переходных обществах, где обращают пристальное внимание на прямые и обратные связи между правосознанием и иными компонентами правовой системы, а также на совершенствование политико-экономических основ правового сознания. Негативные черты переходного правосознания общества преодолеваются благодаря реальному повышению уровня и образа жизни людей. Следовательно, прогресс правового сознания предполагает совершенствование всех сторон и сфер правовой жизни переходного общества в комплексе с экономическими, политическими и культурными условиями.

При изучении правовой системы переходного периода в связи с ее духовно-культурным аспектом в особом внимании нуждается вопрос идеологической основы. Переходность сама по себе выступает общим и довольно сложным средством достижения определенных общественных идеалов, которые не всегда ясно очерчены.

Для жизнеспособности и эффективности изменяющейся правовой системы просто необходимы идеологические гарантии. Без осознания обществом пользы от коренного переустройства социальных условий их жизни и деятельности успех преобразований не может быть обеспечен. «В целом общество всегда более консервативно, чем группа реформаторов», - отмечал Ф. Вайтхэд. Быстрое разрушение ценностной системы приводит к утрате существенных жизненных ориентаций. Люди обнаруживают, что исчезла определенная социальная реальность, связывающая их с определенной системой ценностей. В этом заключается потенциальный фактор социального напряжения в обществе.

Государственная и правовая идеологии как раз и выступают одним из тех универсальных механизмов, которые смягчают конфликты переходного общества без привлечения мер организованного насилия. Потребность правовой системы в идеологическом обеспечении своего функционирования обусловлена самими свойствами права, ведь идеология выступает обязательным фактором правогенеза. В нормах права воплощаются теоретические модели (идеи) правомерного и неправомерного поведения.

Неспособность реформаторских сил с самого начала переходного периода сформулировать и довести до общественного сознания новую парадигму правового развития не снимает вопроса о необходимости идеологического обеспечения происходящих и предстоящих преобразований. Без такого обеспечения недостижим ценностный консенсус субъектов правовой деятельности. Использование метода убеждения в правовом воздействии — наименее затратный способ управления переходными ситуациями. А недостаток идеологического влияния на общество государство всегда стремится компенсировать насильственными методами управления. Используя потенциал правовой идеологии, реформаторские силы мобилизуют дополнительные ресурсы проведения правовой реформы, обретают средство снижения интенсивности государственного насилия. Вспыхивающие в границах переходного государства эксцессы насилия зачастую происходят не от авторитарных тенденций власти, а от отсутствия надежного идеологического подкрепления курса преобразований. И в том числе от отсутствия авторитета государства, который вне-идеологически не возникает.

Во всех переходных постсоциалистических государствах провозглашается идеологический нейтралитет; будто государство совсем не придерживается какой-либо идеологии и вообще принципиально не является идеологическим. В Конституции Российской Федерации признается идеологическое многообразие: никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной (ст. 13). Конституция Республики Беларусь закрепляет, что демократия в этом государстве «осуществляется на основе многообразия политических институтов, идеологий и мнений» и что «идеология политических партий, религиозных и иных общественный объединений социальных групп не может устанавливаться в качестве обязательной для граждан» (ст. 4). Конституция Таджикистана также провозглашает, что в стране «общественная жизнь развивается на основе политического и идеологического плюрализма» (ст. 8). Указанные правовые нормы появились в ответ на монополию марксистско-ленинской идеологии и обслуживающей ее цензуры в бывших социалистических странах.

В.Е. Гулиев справедливо заметил, что «общественная идеология потрясена, перевернута, опустошена даже больше, чем все иные сферы общественной жизни». Однако объявление государством о своей идеологической нейтральности — это тоже идеология, но малоперспективная для переходных условий.

Говорить о существовании правовой идеологии в соответствии со ст. 13 Конституции Российской Федерации стало незаконно. Но это, пожалуй, тот самый случай, когда «незаконно» не означает «неправомерно». То, что отечественная юридическая наука имеет в целом негативное отношение к феномену идеологии, опасно для существования правовой системы. В конституциях бывших социалистических стран не утверждается, что идеологии не существует совсем, речь идет лишь о недопустимости официальной идеологии. Но может ли раствориться идеологический потенциал пришедшей к власти реформаторской силы? Из-за недооценки роли идеологического потенциала права отдельные страны осуществляют переход к новому строю в большей мере стихийно, чем осознанно. Идеологическое многообразие развития многих переходных обществ в современный период ограничивается рамками демократической ориентации. Проблема прямого действия норм международного права или их самоисполнимости в национальных правопорядках решается в зависимости от различий правовых доктрин. Любая конституция и основополагающие законы имеют определенные мировоззренческую и воспитательную функции, отражая общественные приоритеты. Эти же идеологические приоритеты со всей очевидностью просматриваются в законе о бюджете. Идеология реформаторских сил предопределяет и основные направления правовой реформы. Например, в ст. 12 Конституции Российской Федерации закреплено положение о том, что органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти. Этот принцип развит и в Федеральном законе «Об общих принципах организации местного самоуправления» от 28 августа 1995 г. В нем установлен запрет на осуществление местного самоуправления органами государственной власти и должностными лицами. Так новые идеологические подходы к природе местной власти повлекли за собой изменение правового статуса органов местного самоуправления. К числу идеологизированных законов можно отнести законы Российской Федерации «О государственном прогнозировании и программах социально-экономического развития» от 23 июня 1995 г., «О языках народов РСФСР» от 25 октября 1991 г. и Указы Президента Российской Федерации «О государственном гербе Российской Федерации» от 30 ноября 1993 г., «О государственном флаге Российской Федерации» от 11 декабря 1993 г. и «О тексте государственного гимна Российской Федерации» от 30 декабря 2000 г. Правовое воспитание как способ трансляции правовой культуры от одного поколения субъектов права к другому также представляет собой идеологический процесс. Ведь правовое воспитание предполагает передачу правовых ценностей и идеалов, которые вырабатываются в рамках правовой идеологии и транслируются соответствующими юридико-пропагандистскими средствами.

Западная наука стремится разорвать право и идеологию, заявляя об их несовместимости. В проникновении идеологии в право усматривается «засорение» права, выдвигается идея его деидеологизации. При этом не отвергается наличие некоторых общечеловеческих духовных ценностей в содержании права. Отрицанием правовой идеологии западные авторы ставили себя в логический тупик, т.к. в этом случае приходится рассматривать право в качестве совершенной, беспробельной системы, а такое правопонимание принадлежит не естественно-правовой теории, а позитивистской. Тогда идеологию стали трактовать как сумму произвольных, искаженных, недостоверных взглядов, несовместимых с научной истиной. Но в этом случае любая норма права также неистинна, ибо формально выражает идеи законодателя об оптимальном общественном устройстве. Таким образом, негативное отношение западной юридической науки к потенциалу идеологии порождается непониманием глубинной, объективной взаимосвязи права и идеологии, которые выступают духовными факторами общественной жизни.

Право представляет собой продукт сознательной деятельности людей, нацеленной на управление общественными процессами. Поэтому нормы права не могут не отражать идеологическое сознание коренных потребностей и интересов различных групп общества. Норма права как идеальная форма отражается в сознании, преобразует часть сознания в правовое. В этом смысле норма права — всего лишь модель идеального отображения интересов общества в развитии определенных отношений. Нормы права выступают не только как государственно-властные императивы, но и как носители правовой информации, указатели целевых ориентиров. В переходный период они устанавливают стандарт поведения, необходимого для достижения целей реформ. Поэтому систему переходного законодательства можно рассматривать в качестве средства проведения в жизнь идеологического курса реформ.

В цепи взаимообусловленных звеньев «потребность — интерес — цель — идея — норма права», последняя выступает в качестве средства социального отражения, носящего идеологизированный характер. Преобладающей причиной изменений в праве является изменение социальных интересов, зафиксированное правотворческими органами. Социальные интересы как внутренний источник обновления права в переходный период особенно нуждаются в правовом опосредовании. Новые общественные отношения, в 'которых заинтересованы члены общества, не приобретут юридического характера, если не будут поддержаны субъектами правотворчества. В переходный период ими осуществляется перевод социальных, экономических и иных притязаний в конкретные правовые требования. Интерес в переводе на язык права как раз и обозначает, есть ли необходимость в правовом регулировании тех или иных общественных отношений или появлении новых, каковы должны быть пути и средства их регулирования. Социальные интересы находят отражение в официальной либо неофициальных идеологиях, но на правовую материю интересы оказывают свое воздействие через особую форму идеологии — правовую идеологию. Данное явление можно определить как последовательную систему правовых идей, идеалов, принципов и категорий, отражающих определенные социальные интересы (общесоциальные и групповые), воплощающихся в нормативно-правовых актах и оказывающих регулятивное воздействие на юридически значимое поведение членов общества. Правовая идеология позволяет выбрать пути формирования и трансформации правовой системы в новое качество, способствуя переводу социальных факторов в правовые нормы. Закрепление же идеологем в правовых актах можно назвать процессом объективирования правовых идей в праве.

По верному замечанию В.И. Карасева, «конкретное мышление, поглощенное негативной энергией переходного периода, охватывает не импульс, а его отражение, и вследствие этого оно приобретает превращенную форму и начинает носить аксиологический (оценочный), а не гносеологический (познавательный) характер»1. Правовая система относится к такому классу систем, адекватное понимание которых может быть достигнуто при условии выявления их целевых характеристик, описания их поведения как целенаправленного. В правовой системе переходного периода актуально выявление ее целевого состояния как требуемого всем ходом развития общества максимально возможного, прогрессивного состояния, к которому движется в процессе естественно-исторического развития наличное состояние правовой системы. Целевое состояние правовой системы, являясь критерием для оценки наличного уровня развития правовой действительности, включается в правовую систему в качестве элемента правосознания. Понятие переходной правовой системы отражает, таким образом, противоречивое единство наличного и целевого уровней развития правовой жизни общества, в результате чего в самом понятии правовой системы оказывается зафиксированным и источник ее развития, поскольку в нем отражаются находящиеся в единстве противоположные стороны сущности исследуемого явления.

Включение целевого состояния в само понятие переходной правовой системы объясняется тем, что это понятие отчасти носит оценочный характер, ибо внутри него происходит измерение правовых явлений и процессов с точки зрения их степени развития по достижению цели реформ. Адекватная оценка процесса развития правовой системы может даваться не иначе, как с позиции должного, требуемого уровня развития правовой системы. В этом обнаруживается момент взаимопроникновения права и идеологии.

Необходимость идеологического обеспечения правовой деятельности особенно актуализируется в эпохи цивилизационных разломов, когда терпят крах прежние правовые ценности, оказавшиеся неадекватными новым историческим реалиям. Так, если прежний Уголовный кодекс РСФСР на первое место в числе своих задач ставил задачу охраны государственных интересов, затем общественных и уже только потом — личных, то новый УК законодательно зафиксировал смену этих приоритетов. В ст. 1 на первое место поставлена задача охраны прав и свобод человека и гражданина и собственности. Особенная часть Уголовного кодекса Российской Федерации также начинается не с глав об уголовной ответственности за государственные преступления и преступления против социалистической (государственной) собственности (как в УК РСФСР 1960 г.). Нормы об ответственности за преступления против государственной власти «перемещены» в конец кодекса. Семейный кодекс Российской Федерации от 8 декабря 1995 г. исходит из необходимости укрепления семьи, недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в дела семьи (п. 1 ст. 1). А в соответствии с Кодексом о браке и семье РСФСР 1969 г. основными задачами семейного законодательства являлись: содействие окончательному очищению семейных отношений от материальных расчетов, обеспечение счастливого детства каждому ребенку.

Именно в идеологии формируется система ценностей, которая затем ложится в основу правового поведения. Поэтому идеология выступает предпосылкой и условием возникновения и действия правовых норм. В основе правовой политики всегда лежит определенная система ценностей, предопределяющая логику происходящего и предпринимаемого. Право, совершенно свободное от каких бы то ни было ценностных детерминант, невозможно, ибо его существование утратит социально оправданный смысл.

Программный характер нормативно-правовых актов, принимаемых на начальном этапе переходных преобразований, отражает повышенную идеологическую нагрузку переходного права. Праву в этот период сознательно отводится роль инструмента гражданского воспитания и формирования общественного мнения (либо в духе уважения прав частных собственников, либо в духе гонений частной собственности, например). Право в этом случае выступает средством пропаганды определенных тенденций переходного развития общества, каналом официального формирования правовых идей. Этим во многом и объясняется декларативный (и даже порой агитационный) характер принимаемых в переходный период правовых актов. К примеру, принятые в Российской Федерации Федеральные законы «Об основах туристской деятельности», «О биржах и биржевой деятельности» и целый ряд других не решают основных проблем, ради преодоления которых они принимались. Все они полны положений, более подходящих для политических манифестов либо «кодексов чести». В Законе Российской Федерации «Об образовании» от 10 июля 1992 г. в редакции закона от 12 июля 1995 г. говорится: «Содержание образования является одним из факторов экономического и социального прогресса» (ст. 14). А в ст. 34 Основ законодательства Российской Федерации о культуре от 9 октября 1992 г. содержится ни к чему не обязывающее положение: «Государство осуществляет протекционизм (покровительство) по отношению к национальным культуре и искусству, литературе, иным видам культурной деятельности».

Идеологический фактор в правовом регулировании проявляется настолько сильно, насколько глубоко общественные отношения переживают свою ломку. По всем этим основаниям вопрос о взаимодействии идеологии и правовой системы в переходный период представляется существенным. Его рассмотрение требует уточнения места и роли правовой идеологии. В теории права традиционно рассматривается лишь соотношение «правовая идеология — право» при анализе правосознания, когда правовая идеология предстает как составная часть правосознания.

Идеология представляет собой более или менее стройную нормативную систему теорий, представлений, ценностей, мифов, отражающих интересы определенной социальной общности. Правоваяидеология, являясь господствующим в том или ином сообществе юридическим мировоззрением (доктриной), обретает свой статус либо в силу общепризнанности некоторых правовых идей общечеловеческого характера, либо в силу официального признания. В последнем случае правовая идеология выступает формой государственной идеологии и способом синтеза политических и правовых установок. Государственная идеология определяется в литературе как более высокоорганизованная модель или тип исходящих от государства идей и более последовательная их селекция силами и средствами государства (А.Г. Хабибулин и Р.А. Рахимов)1. А.П. Бутенко дает более содержательное определение государственной идеологии: это «система взглядов и идей, объявленная властью официальной для данного государства, пронизывающая все стороны общественной жизни и поддерживаемая авторитетом данного государства»2. Главное, что отличает государственную идеологию от иных, состоит в соединении данной системы взглядов с государственной властью. При этом состояться в качестве государственной идеология способна лишь при условии преодоления жесткой связи со своим носителем (партией, движением) и переориентации на выражение общесоциальных интересов. Получая универсальный механизм государства в свое распоряжение, социальная сила, нацеленная на осуществление перехода к другому строю, стремится придать своим идеологическим установкам всеохватный и общеобязательный характер. Тогда происходит синтез интересов пришедшей к власти группы и общественных интересов, в противном случае государство как институт изначальной общесоциальной нацеленности перестает соответствовать своему функциональному назначению. Поэтому государственная идеология не вытесняет из духовной сферы иные ценности, а интегрирует общесоциальный их компонент, возвышаясь над узкогрупповыми ценностными устремлениями. Тот же интегративный характер свойственен и правовой идеологии.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-05-10; Просмотров: 692; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.03 сек.