Книга первая. Відскановано: Аристотель

Метафизика

АРИСТОТЕЛЬ

Тема ІІІ

Читанка для Філософії-1

Відскановано: Аристотель. Метафизика // Аристотель. Метафизика. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1999, с. 11-15, 119-122, 220-223

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Имеется в общем четыре рода основных начал, — это было показано в физике и подтверждается авторитетом древних фи­лософов, которые сверх этих родов не могли больше найти ни одного (983 а 24 — b 6). Самые древние философы принимали только материальную причину вещей — воду, воздух или дру­гие простейшие тела (b 6 — 986 а 16); затем, побуждаемые факти­ческим положением дел, они стали к материи присоединять при­чину движения, — за исключением тех из них, которые пришли к убеждению, что вся совокупность вещей неподвижна (а 16 — b 8). После этого Анаксагор, также под влиянием дей­ствительности, впервые понял необходимость установить при­чину третьего рода, из которой можно было бы вывести все, что есть хорошего во всей природе, однако же он не отделил эту при­чину от причины движущей (b 8 — 22).

Нам очевидным образом надлежит достигнуть знания о первоначальных причинах, — мы ведь тогда приписываем себе знание каждой вещи, когда, по нашему мнению, мы постигаем первую причину. А о причинах речь может идти в четырех смыслах: одной такой причиной мы признаем сущность и суть бытия («основание, почему» (вещь такова, как она есть), вос­ходит в конечном счете к понятию вещи, а то основное, благо­даря чему (вещь именно такова), есть некоторая причина и начало); другой причиной мы считаем материю и лежащий в основе субстрат; третьей — то, откуда идет начало движения; четвертой — причину, противолежащую (только что) назван­ной, а именно — «то, ради чего» (существует вещь), и благо (ибо благо есть цель всего возникновения и движения). Воп­рос об этих причинах был, правда, в достаточной степени рассмотрен у нас в книгах о природе, но все же привлечем также и тех, которые раньше нас обратились к исследованию вещей и вели философские рассуждения об истинном бытии. Ибо оче­видно, что и они указывают некоторые начала и причины. Поэтому если мы переберем их учения, (от этого) будет неко­торая польза для теперешнего исследования: или мы найдем какой-нибудь другой род причин, или больше будем верить тем, которые указываются в настоящее время.

Из тех, кто первые занялись философией, большинство счи­тало началом всех вещей одни лишь начала в виде[16] материи: то, из чего состоят все вещи, из чего первого они возникают и во что в конечном счете разрушаются, причем основное суще­ство пребывает, а по свойствам своим меняется, — это они считают элементом и это — началом вещей. И вследствие это­го они полагают, что ничто не возникает и не погибает, так как подобная основная природа всегда сохраняется, подобно тому, как и про Сократа мы не говорим ни — что он становит­ся просто, когда он становится прекрасным или образованным[17], ни — что он погибает, когда он утрачивает эти свой­ства, ввиду того, что пребывает лежащий в основе субстрат — сам Сократ. Таким же образом (не допускают они возникновения и погибели) и для всего остального; ибо должно быть некоторое природное естество — или одно, или больше, чем одно, откуда возникает все остальное, причем само это есте­ство остается в сохранности. Количество и форму для такого начала не указывают все одинаково, но Фалес — родоначальник такого рода философии — считает его водою (вследствие чего он и высказывал мнение, что земля находится на воде); к этому предположению он, можно думать, пришел, видя, что пища всех существ — влажная и что само тепло из влажности получается и ею живет (а то, из чего (все) возникает, это и есть начало всего). Таким образом он отсюда пришел к своему предположению, а также потому, что семена всего (что есть) имеют влажную природу, а у влажных вещей началом их природы является вода. Есть и такие, которые полагают, что и (мыслители) очень древние, жившие задолго до тепе­решнего поколения и впервые занявшиеся теологией, держа­лись именно таких взглядов относительно природы: Океана и Тефиду они сделали источниками возникновения, и клятвою богов стала у них вода, а именно Стикс, как они его называ­ли; ибо почтеннее всего — самое старое, а клятва, это — самое почтенное. Во всяком случае, является ли это мнение о природе древним и давнишним, это, может быть, и недосто­верно, но о Фалесе говорят, что он так высказался относи­тельно первой причины (что касается Гиппона, его, пожалуй, не всякий согласится поставить рядом с этими философами вследствие ограниченности его мысли). С другой стороны, Анаксимен и Диоген ставят воздух раньше, нежели воду, и из простых тел его главным образом принимают за начало; Гиппас из Метапонта и Гераклит из Эфеса (выдвигают) огонь, Эмпедокл — (известные) четыре элемента, к тем, которые были названы, на четвертом месте присоединяя землю; элементы эти всегда пребывают, и возникновение для них обо­значает только (появление их) в большом и в малом числе в то время, когда они собираются (каждый) в одно и рассеиваются из одного[18]. А Анаксагор из Клазомен, будучи по возрасту рань­ше этого последнего, а по делам своим позже его, утверждает, что начала не ограничены (по числу): по его словам, почти все подобночастные предметы, являющиеся таковыми по образцу воды или огня[19], возникают и уничтожаются именно таким путем — только через соединение и разделение, а иначе не возни­кают и не уничтожаются, но пребывают вечно.

Исходя из этих данных, за единственную причину можно было бы принять ту, которая указывается в виде материи. Но по мере того как они в этом направлении продвигались впе­ред, самое положение дела указало им путь и со своей стороны принудило их к (дальнейшему) исследованию. В самом деле, пусть всякое возникновение и уничтожение сколько угодно происходит на основе какого-нибудь одного или хотя бы не­скольких начал, почему оно происходит, и что — причина этого? Ведь не сам лежащий в основе субстрат производит перемену в себе, например, ни дерево, ни медь (сами) не явля­ются причиной, почему изменяется каждое из них, и не произ­водит дерево — кровать, а медь — статую, но нечто другое составляет причину (происходящего) изменения. А искать эту причину — значит искать другое начало, как мы бы сказали — то, откуда начало движения. Те, которые с самого начала взялись за подобное исследование и утверждали единство ле­жащего в основе субстрата, не испытывали никакого недовольства собой, но, правда, некоторые из (таких) сторонни­ков единства, как бы под давлением этого исследования, объявляют единое неподвижным, как равно и всю природу, не только в отношении возникновения и уничтожения (это — уче­ние старинное, и все с ним соглашались), но и в отношении всего остального изменения; и это их своеобразная черта. Из тех, таким образом, кто объявлял мировое целое единым, ни­кому не довелось усмотреть указанную (сейчас) причину[20], разве только Пармениду, да и этому последнему — постоль­ку, поскольку он полагает не только существование единого, но — в известном смысле — и существование двух причин. Тем же, кто вводит множественность (начал), скорее можно говорить (о такой причине), например тем, кто принимает теп­лое и холодное, или огонь и землю: они пользуются огнем, как обладающим двигательною природой, а водою, землей и тому подобными (элементами) на противоположный лад.

После этих философов и такого рода начал, так как эти последние были недостаточны, чтобы вывести из них природу вещей, стали, снова побуждаемые — как мы сказали — самой истиной, искать следующего затем начала. Что одни вещи на­ходятся в хорошем и прекрасном состоянии, а другие прихо­дят к нему в процессе своего возникновения, причиной этого не подобает быть ни огню, ни земле, ни чему-либо другому в этом роде, и те философы подобного взгляда наверно и не дер­жались; а с другой стороны, не хорошо было также вверять такое дело случаю и самопроизвольному процессу. Поэтому тот, кто сказал, что разум находится, подобно тому как в жи­вых существах, также и в природе, и что это он — виновник благоустройства мира и всего мирового порядка, этот человек представился словно трезвый по сравнению с пустослови­ем тех, кто выступал раньше. Явным образом, как мы знаем, взялся за такие объяснения Анаксагор, но есть указание, что прежде об этом сказал Гермотим из Клазомен. Те, которые стояли на этой точке зрения, в то же время признали причину совершенства (в вещах) первоначалом вещей, и притом — таким, от которого вещи имеют движение.

Дата добавления: 2015-05-22