Книга восьмая

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

У вещей надо различать первую материю, общую им всем, и специальную — отдельную для каждой вещи; у одной и той же вещи можно бывает указать несколько материй (1044 а 15 — 25). С другой стороны, из одной и той же материи, в зависимости от движущей причины, могут получаться различные вещи; однако какова бы ни была движущая причина, у некоторых из этих ве­щей, отличных от других, материя обязательно другая. Если одни и те же вещи получаются из разных материй, движущая причина в этих случаях одна и та же (а 25 — 32). Для каждой вещи надле­жит указывать причины всех родов, при этом — наиболее близ­кие к данной вещи (а 32 — 1044 b 5). Вещи вечные либо не имеют материи совсем, либо только для пространственного движения (b 6 — 8); если даны физические процессы, которые, как таковые, не суть сущности, у таких процессов нет материи, но основу их об­разует сущность, которую, как и вызвавшую процесс причину, над­лежит — для понимания процесса — указать возможно точнее (примеры: затмение луны, сон) (b 8 — 20).

Что касается теперь сущности материальной, то надо не упускать из вида, что если даже все происходит из одной и той же первоосновы или из (нескольких) тех же самых перво­элементов и одна и та же материя выступает как начало для того, что происходит, все-таки есть некоторая своя материя у каждой вещи, например, у слизи — сладкие и жирные (части), у желчи — горькие или какие-нибудь другие; но, может быть, они происходят (при этом) из одного и того же. А несколько материй получается у одной и той же вещи в том случае, когда одна материя образует таковую для чего-нибудь другого[25], например, слизь возникает из жирного и из сладкого, если жирное образовалось из сладкого, а из желчи — благодаря тому, что желчь разрешается в первую материю[26]. Ибо одно получается из другого двумя путями — или потому что оно будет представлять дальнейший шаг вперед, или поскольку это другое разрешилось в исходное начало. В свою очередь, при одной материи могут, благодаря действию движущей при­чины, получаться различные вещи, — например, из дерева и ящик и кровать. А у некоторых вещей, если они разные, мате­рия с необходимостью (должна быть) другая, например, пила не может получиться из дерева, и тут дело не в движущей при­чине: ей не сделать пилу из шерсти или дерева. Если поэтому ту же самую вещь можно сделать из другой материи, тогда ясно, что искусство и начало, которое выступает как движу­щее, должно быть (при этом) одно и то же: ведь если и материя и движущая причина (здесь) другая, другим будет и то, что (из них) получилось. Теперь, когда мы отыскиваем причину, то поскольку о ней можно говорить в нескольких значениях, сле­дует указывать все причины, какие возможно. Например, у человека что составляет причину в смысле материи? Не ме­сячные ли выделения? А что — как источник движения? Не семя ли? Что — как форма? Суть бытия. А что — как то, ради чего (он возникает)? (Его) цель (последние две, пожалуй, составляют одно и то же). А причины следует указывать наибо­лее близкие: (на вопрос) — в чем материя? — (указывать) не огонь или землю, но специальную (материю данной вещи). Что касается, таким образом, сущностей, которые принадлежат к области естественного и подверженного возникновению бы­тия, мы должны, поскольку дело ведется правильно, просле­живать их указанным выше образом, — раз имеются эти при­чины и столько их, и познавать следует именно причины. А что касается сущностей из области естественного, но вечного бытия, по отношению к ним надо сказать другое. Некоторые из них, пожалуй, не имеют материи, или (во всяком случае) не такую, но лишь ту, которая допускает пространственное дви­жение. И также если что-нибудь существует от природы, а к сущностям (само) не принадлежит, материи у всего этого не бывает, но в основе (у него) находится сущность. Например, в чем причина (лунного) затмения, что (здесь) — материя? Ее нет, но луна есть то, что подвергается изменению. А в чем причина, произведшая действие и уничтожившая свет? Это — земля. Что касается цели, она, пожалуй, отсутствует. А в качестве при­чины формальной выступает (логическая) формулировка, но она остается неясной, если не соединена с указанием причины. Например, что такое затмение? Лишенность (отсутствие) све­та. Если же прибавить «вследствие появления земли посреди­не», тогда эта формулировка будет дана в связи с причиной, (вызвавшей событие). А когда мы имеем сон, то неясно, что здесь в первую очередь претерпевает (данное состояние). Мы скажем, что животное? Да, но это последнее — в каком отно­шении, и какая его часть прежде всего? Будет ли это — сердце или еще что-нибудь? Далее, под действием чего (такое состоя­ние появляется)? Кроме того, в чем заключается это состояние, испытываемое (указанною) частью, (а не целым)? Сказать ли, что это — такая-то неподвижность? Хорошо, но каким измене­нием в основном носителе она вызывается?

Д. БРУНО

Відскановано: Д. Бруно // Мир философии: Книга для чтения. Ч. 1. – М.: Политиздат, 1991, с. 196-197

Теофил. Итак, Демокрит и эпикурейцы, которые все нетелеское принимают за ничто, считают в соответствии с этим, что одна только материя является субстанцией вещей, а также божествен­ной природой, как говорит некий араб, по прозванию Авицеброн, что он показывает в книге под названием Источник жизни. Эти же самые, вместе с киренаиками, киниками и стоиками, считают, что формы являются не чем иным, как известными случайными расположениями материи. И я долгое время примыкал к этому мнению единственно потому, что они имеют основания, более соответствую­щие природе, чем доводы Аристотеля. Но, поразмыслив более зрелым образом, рассмотрев больше вещей, мы находим, что не­обходимо признать в природе два рода субстанций: один— форма и другой — материя; ибо необходимо должна быть субстанциальнейшая действительность, в которой заключается актив­ная потенция всего, а также наивысшая потенция и субстрат, в ко­торой содержится пассивная потенция всего: в первой имеется возможность делать, во второй — возможность быть сделанным... Никто не может помешать вам пользоваться названием мате­рии по вашему способу, как, равным образом, у многих школ она имела разнообразные значения...

Итак, подобно тому как в искусстве, при бесконечном измене­нии (если бы это было возможно) форм, под ними всегда сохра­няется одна и та же материя,— как, например, форма дерева — это форма ствола, затем — бревна, затем — доски, затем — си­денья, затем — скамеечки, затем — рамки, затем — гребенки и т. д., но дерево всегда остается тем же самым,— так же и в при­роде, при бесконечном изменении и следовании друг за другом различных форм, всегда имеется одна и та же материя.

Гервазий. Как можно подкрепить это уподобление?

Теофил. Разве вы не видите, что то, что было семенем, стано­вится стеблем, из того, что было стеблем, возникает колос, из того, что было колосом, возникает хлеб, из хлеба — желудочный сок, из него — кровь, из нее — семя, из него — зародыш, из него — человек, из него — труп, из него — земля, из нее — камень или другая вещь, и так можно прийти ко всем природным формам... Ноланец утверждает следующее: имеется интеллект, дающий бытие всякой вещи, названный пифагорейцами и Тимеем подате­лем форм; душа — формальное начало, создающая в себе и фор­мирующая всякую вещь, названная ими же источником форм; ма­терия, из которой делается и формируется всякая вещь, назван­ная всеми приемником форм.

Диксон....Формы не имеют бытия без материи, в которой они порождаются и разрушаются, из лона которой они исходят и в ко­торое возвращаются. Поэтому материя, которая всегда остается той же самой и плодоносной, должна иметь главное преимущество быть познаваемой как субстанциальное начало, в качестве того, что есть и вечно пребывает. Все же формы в совокупности следует рассматривать лишь как различные расположения мате­рии, которые уходят и приходят... Материя... по их мнению, есть начало, необходимое, вечное и божественное, как полагает мавр Авицеброн, называющий ее богом, находящимся во всех вещах...

Теофил....В самом теле природы следует отличать материю от души, и в последней отличать этот разум от его видов. Поэтому мы называем в этом теле три вещи: во-первых, всеобщий интел­лект, выраженный в вещах; во-вторых, животворящую душу все­го; в-третьих, предмет. Но на этом основании мы не будем отри­цать, что философом является тот, кто в своей философии приемлет это оформленное тело, или, как я предпочел бы сказать, это разумное животное, и начинает с того, что берет за первые начала некоторым образом члены этого тела, каковы воздух, земля, огонь; далее — эфирная область и звезды; далее — дух и тело; или же — пустое и полное...

Диксон. Итак... Вы утверждаете, что, не совершая ошибки и не приходя к противоречию, можно дать различные определения материи.

Теофил. Верно, как об одном и том же предмете могут судить различные чувства и одна и та же вещь может рассматриваться различным образом. Кроме того, как уже было отмечено, рассуж­дение о вещи может производиться различными головами. Много хорошего высказали эпикурейцы, хотя они и не поднялись выше материального качества. Много превосходного дал для познания Гераклит, хотя он и не вышел за пределы души. Анаксагор сделал успехи в познании природы, ибо он не только внутри ее, но, быть может, и вне и над нею стремился познать тот самый ум, который Сократом, Платоном, Трисмегистом и нашими богословами назван богом.

...Имеется первое начало вселенной, которое равным образом должно быть понято как такое, в котором уже не различаются больше материальное и формальное и о котором из уподобления ранее сказанному можно заключить, что оно есть абсолютная возможность и действительность. Отсюда не трудно и не тяжело прийти к тому выводу, что все, сообразно субстанции, едино, как это, быть может, понимал Парменид, недостойным образом рас­сматриваемый Аристотелем.

Диксон. Итак, вы утверждаете, что, хотя и спускаясь по этой лестнице природы, мы обнаруживаем двойную субстанцию — одну духовную, другую телесную, но в последнем счете и та и другая сводятся к одному бытию и одному корню.

Бруно Д. Диалоги. М., 1949. С. 226— 227, 229—230, 235—240, 247

Дата добавления: 2015-05-22