Билет на ковер-вертолет 7 страница

– Ну и дурь несет!

– Кто? – удивилась Маша.

– Да докторша эта на экране, про аборты. Слышишь? Если сделать операцию, то потом плохо будет, типа разболеешься… Ну не дура ли! А вот я эту ерунду спокойно перенесла. И не больно совсем: укол поставят, и спишь себе спокойно.

Маша захлопала глазами.

– Ты делала аборт?

Аня осеклась, потом быстро ответила:

– Не, подруга рассказывала.

Но Левкина не поверила Галкиной. В душе очень послушной и правильной Маши подняло голову восхищение: ай да Аня! Вот кто живет как хочет!

Спустя некоторое время Аня поинтересовалась:

– Сколько тебе мама на карманные расходы дает?

– Совсем немного, – призналась Маша. – У нас с деньгами плохо, только на чай и булочку получаю. И еще, конечно, на проездной. А тебе?

– Мне вообще ничего, – захихикала Аня. – У Ирки снега зимой не выпросишь. С собой на занятия бутерброд пихает.

– Но у тебя всегда есть на кино!

– У тебя тоже, – парировала Аня.

– Я на завтраке экономлю.

– А я зарабатываю.

– Как? – залюбопытничала Маша.

– Хочешь тоже попробовать?

– Ага.

– Тогда пошли после школы в одно место, – предложила Аня.

Не подозревавшая ни о чем плохом Маша отправилась с подругой в самый центр Москвы. Там Аня зашла в какой-то обшарпанный дом, вынесла пару распечатанных пачек сигарет и велела:

– Теперь сядешь на Пушке.

– Где? – не поняла Маша.

– В скверике на Пушкинской площади.

– Зачем?

Аня ухмыльнулась.

– За ерундой. Устроишься на лавочке с бутылочкой фанты. Воду не пей, поставь на лавку, слева от себя. К тебе станут подходить люди и говорить: «Валя, угости сигареткой». Вот им давай по одной штучке из пачки. Только будь внимательна, если кто просто скажет: «Закурить нет?» – отвечай: «Я не балуюсь». Сигареты предназначены лишь для тех, кто по имени обратится, Валей назовет. Понятно?

– В принципе, да, – слегка растерянно ответила Маша, – только непонятно, зачем…

– А ты без принципа обойдись, – заржала Аня, – не умничай. Хочешь денег?

– Очень.

– Тогда начинай.

Все получилось так, как обещала Аня! К скамейке часто подруливали люди, в основном молодые. Левкина очень быстро раздала сигаретки, а потом, уже по дороге домой, получила от подруги довольно крупную купюру.

– Это твоя доля, – сказала одноклассница.

– Ой, как много! – ахнула Маша.

– Не нравится?

– Просто странно, отчего они у нас сигареты стреляли, – наивно проговорила Маша, – рядом-то, в двух шагах, ларек стоял.

Аня согнулась пополам от смеха, потом заявила:

– В ларьке пачками торгуют, а мы поштучно угощали, от доброго сердца.

– А-а-а, – протянула Маша. И снова задумалась. – Все равно непонятно. Откуда тогда деньги?

Аня постучала подругу кулачком по лбу:

– Ау, войдите! Совсем дура? Это трава.

– Трава? – еще больше недоумевала Маша. – Какая? Одуванчики, подорожники?

Аня буквально захлебнулась от хохота.

– Нет, – еле справившись с собой, сумела произнести наконец школьница, – травка.

Тут только до Маши дошло, чем она занималась.

– Ой, мама… – прошептала девочка. – А если нас поймают? Что тогда будет?

– Плохо будет, – радостно пообещала Аня. – Но не боись, не попадемся, я счастливая.

И правда, дело сошло им с рук. Но через некоторое время Аня сказала:

– Все, накрылась малина! Сели ребятки, а мы с тобой ни при чем.

Маша пригорюнилась. Ничего дурного в торговле травкой она не находила, это же не героин, ЛСД или кодеиносодержащие препараты. Так, ерунда, сено, от которого всего лишь пробивает на глупое хихиканье.

– Значит, остались без денег, – резюмировала Левкина.

Аня почесала затылок.

– Придумаем, как заработать.

И вот через неделю Галкина сказала подружке:

– Мань, приходи вечером к школе.

– Зачем? – удивилась Левкина.

– К полуночи приходи, – уточнила, не ответив на вопрос, Аня, но потом, правда, прибавила: – Мите помочь надо.

Заинтригованная, Маша прибежала в указанное время на школьный двор. Стоял теплый май, Аня, одетая в легкое платье, пряталась под большим раскидистым деревом. Было тихо, в окружающих домах уже не светились окна, в ближайшем на одном из балконов вспыхивал красный огонек – кто-то курил, наслаждаясь хорошей погодой. Затем окурок упал почти к ногам Ани.

– Слышь, Мань, – сказала Галкина, – ты ведь Митю Ерина знаешь?

– Нет, – ответила Левкина.

– Ну как же! Из десятого.

– Может, видела на переменах, только не в курсе, что он Ерин, – пояснила Маша. – У нас десятиклассников-то тьма! Четыре класса, в каждом по тридцать человек.

– Верно, – буркнула Аня. И тут же сообщила: – Митя моя любовь, на всю жизнь! Ему надо помочь. Видишь форточку открытую?

– Да, – осторожно ответила Маша, – в кабинете директора.

– Можешь в нее влезть?

– Запросто. Только зачем?

Аня потерла руки.

– Попадешь к Лильке в комнату, откроешь ящик письменного стола – она его не запирает, – вынешь оттуда большой заклеенный конверт и назад. Только свет зажигать нельзя и шуметь не надо, иначе сторожиха услышит.

– Мне надо украсть из стола директора пакет? – испугалась Маша.

– Там контрольные городские по руссишу, – спокойно пояснила Аня, – Митька ее на «два» написал. Его теперь до экзаменов не допустят, а если работы пропадут, то все их переписывать станут.

– Но почему я? – только и сумела спросить перепуганная Маша.

– Ты маленькая, а я слишком длинная, – туманно объяснила Аня. – И потом, у меня рука болит, не подтянусь. Давай, не дрожи. Принесу Митьке контрольные, он со мной ходить станет. Неужели не поможешь лучшей подруге? Я от любви умру! Если не достану Митьке диктант, он к Нинке Леоновой уйдет.

Дальнейшие действия Маши можно было оправдать лишь ее юным возрастом. У подростков снижено понимание опасности, их легко можно убедить совершить идиотский поступок при помощи слов: «Что, слабо?» или «Неужели дружба для тебя ничего не значит?».

Юркая Маша ловко выполнила поручение Ани. Пакет она нашла сразу, мгновенно схватила его и спустя несколько минут отдала Галкиной. Аня моментально вцепилась в добычу.

– Ну, Машка, покедова, – заявила она и была такова.

Утром Левкину встретили возбужденные одноклассники. По школе бродили сотрудники милиции, расследовали неприятный инцидент: ночью некто проник в кабинет Лилии Максимовны и украл большую сумму денег, которую директриса собиралась потратить на ремонт ветхого школьного здания. Деньги ей накануне вечером вручил некий благодетель из родителей.

Маша похолодела. Тут только до нее дошло, что конверт, который она взяла из стола, когда лазила в директорский кабинет ночью, был слишком толстым и подозрительно узким. Диктант-то пишут на обычных листках в линеечку! Значит, она в темноте перепутала, схватила не то, что надо!

В полном ужасе Маша понеслась в класс, надеясь встретить Аню. Но той на месте не было. Левкина провертелась весь урок, словно на горячей сковородке. Вторым занятием была литература. Классная, войдя к детям, сказала:

– Сегодня, как я вам и обещала, городская контрольная. Вижу, вижу, Кротов и Синякова отсутствуют. Но симулянтство им не поможет, явятся в школу и все равно будут писать диктант, иначе не поставлю четвертные отметки.

– Еще Галкиной нет, – быстро подсказала классная ябеда, староста Лена Линькова.

– Аня у нас больше не учится, – миролюбиво ответила Раиса Измайловна, – она ушла.

Класс зашумел, Маша вцепилась пальцами в край парты, потом невольно вскрикнула:

– Как не учится? Куда ушла?

Раиса Измайловна с удивлением глянула на девочку:

– Ты разве не в курсе? Вы ведь, кажется, подруги. Еще неделю назад ее мама документы забрала, Анечка теперь в училище знания получать станет.

Вот это был удар! Наверное, следовало страшно обидеться на подругу, которая ни звука не проронила об изменениях в своей судьбе. Но Машу заботила совсем иная проблема: конверт!

Между третьим и четвертым уроком Маша принялась искать десятиклассника Митю Ерина и легко обнаружила парня.

Левкина осторожно приблизилась к юноше и завела разговор:

– Прости, ты Аню Галкину знаешь?

– А тебе че надо? – не пошел на контакт Ерин.

– Ты Аню вчера видел?

– Отвянь.

– Она тебе конверт отдала? – упорствовала Маша.

– Отвали, мелочь.

– Сам видишь, ошибка вышла, – лепетала Левкина, – верни его. Не хочешь лично отдавать, просто подкинь. Ночью, через форточку!

Ерин повертел указательным пальцем у виска.

– Того, да? Или с бодуна в школу приперла?

– Отдай, – тихо настаивала Маша.

– Что?

– Конверт.

– Какой?

– Ну… тот… длинный.

– Офигеть! Нет у меня ничего.

– Не ври! – возмутилась Маша.

– Ну ваще прям! – вытаращил глаза Ерин. – Слышь, детка, бросай колоться, а то уже тресняк пришел вместе с мозгоедой! Иди домой, поспи. Какой конверт?

– Я вручила его Ане Галкиной, – попыталась прояснить ситуацию Маша.

– Вот у нее и забери, – логично ответил Митя.

– Но Аня понесла диктант тебе, – настаивала Маша.

Ерин помотал головой, забормотал:

– Ниче не понимаю. Аньку знаю, прощелыга еще та! Была у нас в гостях, потом мама хватилась, сережек нет, золотых. В вазочке на серванте лежали. Хотел Аньке морду набить, припер ее к стене, а она, наглая такая, спокойно заявила: «Ничего не брала, докажи обратное. Я сама сейчас к твоей маме пойду и расскажу, чем Митечка в спальне на родительской кровати занимается, пока предки на работе. Водишь невесть кого, а на меня решил свалить».

Маша не стала слушать болтовню Ерина, она ринулась к Ане домой. Ткнулась носом в запертую дверь и стала поджидать подругу во дворе. Та явилась за полночь, увидела Машу и недовольно сказала:

– Ну и вляпались мы из-за тебя.

– Что я сделала? – оторопела Маша.

– Конверт сперла.

– Минуточку, а кто меня просил его украсть?

– Я говорила о диктантах, а ты перепутала, схапала деньги! – воскликнула Аня. – Жуткая история получилась!

– Давай назад купюры подбросим, – предложила Маша.

– Супер идея! Где же мы их возьмем?

– В конверте.

– Он у Ерина.

– А Митя уверял, будто нет у него ничего, – растерянно сообщила Маша.

Аня всплеснула руками.

– Ты с ним разговаривала?!

– Разве нельзя?

– Нет, конечно! – быстро затараторила Аня. – Я-то тебе поверила, мигом Митьке добычу приволокла. Он ее взял и ходу домой. Там увидел, сколько бабок в конверте, и присвоил. Все ясно, теперь ни за что не признается.

– Надо пойти к Лилии Максимовне и честно рассказать о случившемся, – предложила Маша.

– Ой, дура! Тебя посадят!

– Меня? – ужаснулась Левкина.

– Ну не меня же, – пожала плечами Аня. – Кто в кабинет влез?

– Я, – растерянно ответила Маша.

– Ясно?

– Но послала меня ты!

– Верно, только вела речь о диктанте, а что получилось?

– Я случайно перепутала, в темноте!

– Объясни все ментам, когда денег нет, – протянула Аня.

– Они у Ерина.

– Это доказать надо.

– Ты же ему отдала конверт! – твердила, словно заевшая пластинка, Маша.

– Свидетелей нет, – равнодушно сообщила Галкина. – Я одно скажу, а он другое: «Не видел, не слышал, не знаю». Кому верить? А в твоем случае совсем плохо. Возьмут отпечатки пальцев и увидят: Левкина ящик стола открывала! Отмывайся потом, не отскребешься! Ментам надо только дело закрыть, вора поймать.

Маше стало дурно.

– Чего делать-то? – прошептала она.

Аня принялась накручивать на палец прядь длинных волос.

– У тебя вроде гастрит? – спросила она.

– Ага, – кивнула Левкина.

– Иди домой, ложись в кровать, пусть бабка «Скорую» вызовет. Увезут в больницу, авось там пересидишь, – посоветовала Аня. – Во мне не сомневайся, я молчать стану, ни за что тебя не выдам.

Перепуганная Маша снова послушала Аню и очутилась в клинике. В школу Левкина пришла через два месяца после разыгравшихся событий – она симулировала боль в желудке настолько удачно, что ее после лечения отправили в санаторий, пить минеральную воду.

Не успела Маша вернуться, как на ее бедную голову свалились невероятные сведения. Лилия Максимовна умерла – у директрисы случился инфаркт. Спонсор, вручивший школьной начальнице деньги на ремонт, впрямую обвинил даму в воровстве.

– Почему она конверт в столе оставила? – орал он в милиции. – Чего в сейф не убрала? К себе домой не унесла? На охрану понадеялась? Да у них бабка с тряпкой на должности секьюрити! Все подготовила: форточку распахнула и ушла, а ночью вернулась и сама у себя конверт сперла!

Несчастная Лилия Максимовна пыталась оправдаться. Но ее слова звучали более чем глупо: деньги сунула в стол, потому что сейф не работает, замок заклинило. Домой не понесла, потому что там муж-алкоголик, любую копейку находит. В кабинете спокойно, оттуда никогда ничего не пропадало. Про форточку просто забыла…

Следователь молча выслушал Лилию Максимовну и сказал:

– Хорошо, пока ступайте домой. Жду завтра, продолжим разговор.

Ночью с несчастной женщиной случился инфаркт, и она умерла. Вместе с Лилией Максимовной скончалось и дело. Денег не нашли.

Глава 13

Маша не помнила, как она закончила школу и поступила в колледж. Левкину постоянно мучила совесть, лишь спустя несколько лет она стала слегка забывать ужасную историю. С Аней Маша перезванивалась раз в год. У Галкиной началась полоса бешеного везения – ее взяли на работу в модельное агентство, фотографии Аньки замелькали в журналах. Жизнь разводила подруг в стороны, и вдруг Маша, подходя к своему дому, приметила во дворе Галкину.

– Ну, привет, – затараторила Анька, – ваще меня забыла! Нос задираешь!

Маша окинула взглядом шикарно одетую бывшую одноклассницу.

– Чем же мне гордиться?

– Колледж закончила, образование имеешь, – без тени улыбки сообщила Аня.

– Зато ты, похоже, отлично зарабатываешь, – констатировала Маша. – Шуба шикарная. Мне такую не купить.

– Послушай, – оживилась Аня, – могу тебе помочь! Хочешь манто?

– От подобного никто не откажется! – усмехнулась Маша.

– Пошли поболтаем, – позвала Галкина. – Тут кафешка недалеко, народу никого.

И снова Маша, как в детстве, подпала под обаяние Ани. Наверное, учитывая прежний опыт общения, ей бы следовало сказать: «Прости, времени нет. Да и без шубейки вполне можно прожить счастливо». Но Маша, словно загипнотизированная, последовала за Аней. За кофе Галкина без утайки рассказала об источнике своего благополучия.

Увы, в России на подиуме не слишком-то можно заработать. Чай, не Америка, не Франция и не Италия. Заплатят модельке пару сотен баксов, та и рада до полусмерти. О тысячных и миллионных контрактах речи нет, единственный способ сколотить состояние – попасть на Запад, стать любимой «вешалкой» какого-нибудь Джекобса, Лагерфельда или Дольче с Габбаной, вот тогда окажешься не только в шоколаде, но и в халве с орехами, да в мармеладе вкупе с вареньем. Только у капитанов фэшн-бизнеса непонятно устроены мозги и совсем криво поставлены глаза. Обычную девушку с милым личиком они не замечают, а вот страшное существо со взглядом шизофренички, удравшей из поднадзорной палаты, хватают в объятия с криком: «Вот она, моя муза!»

Да, Аню приметила Клара Роден, хозяйка агентства «М-Рашен». Она изо всех сил пыталась пропихнуть перспективную, на ее субъективный взгляд, девушку на мировые подиумы. Но, увы, волонтеры, разыскивающие красавиц по всему миру, не приходили в восторг при взгляде на мордашку Ани.

– Что-то есть, – вяло твердили они, – но отталкивает. У девушки отрицательное обаяние.

В конце концов Клара признала свое поражение и сказала:

– Аня, все, забудь про Париж. Возраст подпирает, так что давай потихоньку зарабатывай тут да, пока мордашка свеженькая, ищи мужа и рожай детей.

Галкина расстроилась. Вдобавок ко всему у нее сильно заболела спина – слишком длинный позвоночник, лишенный крепкой мышечной поддержки, выкручивало в разные стороны. Наконец мать нашла хорошего массажиста, причем по соседству, и позвала того к Анечке.

На первом же сеансе Антон Макаркин сделал пациентке очень больно, девушка зарыдала в голос. Доктор попытался ее утешить:

– Понимаю, неприятно, но иначе толку не будет. Придется потерпеть, зато потом забудешь про грыжу.

Однако с Анечкой случилась натуральная истерика. Захлебываясь слезами, она вдруг рассказала симпатичному врачу про свои надежды стать топ-моделью и про их крушение, пожаловалась на малые заработки и плохие перспективы.

– Еще год мне остался, два, три… хорошо – четыре, – хлюпала носом Аня. – Но это предел! А дальше? Куда деваться? Стоять в магазине и торговать платьями? Демонстрировать их в бутиках тем, кому по жизни повезло?

– Замуж иди, – улыбнулся Антон, – ты легко найдешь жениха.

– Вокруг одни гомики, – еще громче зарыдала Аня. – Где нормального мужика взять? Визажисты, парикмахеры… Ну, ни одного натурала!

– Вас же небось на тусовки зовут, – предположил врач, – там поищи. Мужчин много!

Аня вытерла кулаком глаза.

– Ага! На потрахаться охотников армия стоит, но в ЗАГС никто не торопится.

Макаркин кивнул:

– Понимаю. Что ж, остается тебе лишь один путь: добиваться в жизни успеха самой. Стань обеспеченной, знаменитой, вот тут женихи толпой принесутся.

Галкина опять заплакала.

– Издеваетесь, да? Как мне богачкой заделаться?

– Денег заработай.

– Я всего-то и умею, что по «языку» ходить. Во всем мире моделям миллионы платят, а у нас три копейки! – взвыла Аня.

– Во всем мире тоже по-разному, – трезво ответил Антон. – Ладно, могу помочь. Одевайся, пошли!

– Куда? – всхлипнула Аня.

– К моей жене, – пояснил Макаркин. – Она в клинике работает, давно ищет такую девушку, как ты.

Аня захлопала ресницами.

– Денег хочешь? – усмехнулся Макаркин.

Моделька закивала.

– Тогда шевелись, – велел массажист.

Работа, которую предложила Лиза, оказалась не такой уж и простой. Макаркина была медсестрой в клинике пластической хирургии. Чем больше женщин решалось на глобальные операции, тем ощутимей был заработок Лизы. Но, во-первых, конкуренция на рынке устранения морщин сейчас огромна, а во-вторых, тетки, вроде бы уже собравшиеся сделать липосакцию, круговую подтяжку или вшить имплантаты, сразу не соглашались на хирургическое вмешательство. Потенциальные клиентки, побеседовав с врачом, уходили из кабинета, обронив обтекаемую фразу:

– Хорошо, я подумаю, а потом позвоню.

Дамы колебались, каждая хотела получить максимально чудесный вид при минимальных затратах. Следовало убедить женщин, что клиника под названием «АКТ»[2]– лучшая из лучших, а цены в ней – ниже некуда.

Поэтому в «АКТ» существовали волонтеры – несколько женщин разного возраста, в задачу которых входило одурманивание колеблющихся. Аня стала такой единицей, а работала она в паре с Лизой Макаркиной.

Врач беседовал с клиенткой, Лиза внимательно изучала бумаги дамы, потом звонила Галкиной и давала ей «наводку»:

– Двадцать пять лет. Хочет вшить силикон, надеется женить на себе любовника, у которого уже есть супруга.

Далее наступал бенефис Ани. Ей следовало под благовидным предлогом познакомиться с клиенткой, изобразить из себя бывшую пациентку и сказать:

– Я вот поставила себе третий размер, смотрите, какая теперь грудь красивая. Просто смешно! Два года прожила с мужиком, он между мной и женой бегал, а стоило имплантаты вшить, тут же развелся и мне обручальное кольцо принес.

Анечка, естественно, догола не раздевалась, обтягивала свитерком накладные поролоновые прелести и выглядела самым шикарным образом.

Для пущей убедительности в распоряжении Ани имелись жуткие фото, «улучшенные» при помощи фотошопа и грима. На одной карточке у Галкиной был уродливо-кривой нос, на другой слишком тонкие, маленькие губы, на третьей отвислые щеки и второй подбородок, на четвертой не грудь, а ушки спаниеля… В общем, беда на любой вкус. Обычно ловкого использования в разговоре полученной от Лизы Макаркиной информации, а в крайнем случае показа фото с лихвой хватало для убеждения клиентки.

Аня явно обладала недюжинными актерскими способностями. Никто из разговаривавших с ней женщин не заметил подставы, Галкина вызывала доверие. Все видели в ней милую девушку, страшно благодарную врачам клиники за обретенную красоту и желающую теперь на весь свет раструбить о замечательных специалистах.

С каждой клиентки, сделавшей операцию, Аня получала неплохие деньги – пять процентов от общей суммы чека. Лиза «откусывала» десять. То есть если клиентка относила вечером три тысячи долларов в кассу, то утром в лапки Ани падало сто пятьдесят американских рублей, а Лиза огребала триста.

Конечно, месяц на месяц не приходился, но заработок, если высчитать средний, получался очень хороший.

– Могу устроить тебя на такое же место, – завершила рассказ Аня.

Маша с сомнением покосилась на подругу:

– Не очень-то я умею людей обдуривать… К тому же у меня есть работа.

– Но вечер-то у тебя свободный! – стала убеждать ее Аня. – «АКТ» круглосуточно работает, самый наплыв после восьми вечера и в выходные. И никто никого не обдуривает, врачи у нас – золотые руки.

– Зачем тогда нужны «зазывалы»?

– Так конкуренция какая! – воскликнула Аня. – Все почти на одном уровне работают, вот и сражаются за пациентов.

Маша заколебалась.

– Ты только попробуй, – искушала Аня. – Не получится – уйдешь. Чего теряешь-то? Знаешь, за сколько я на шубку накопила? Три недели всего побегала!

Левкина ахнула и воскликнула:

– Хорошо!

– Чудесненько, – засуетилась Аня, – можем начинать.

И снова, как в случае с диктантом, получилось не так, как рассчитывала Маша. Правда, на сей раз обошлось без чужих смертей, просто платили Левкиной меньше, чем она ожидала. Деньги для Маши Лиза передавала Ане. Сначала Маша была в восторге, она приоделась, набрала денег на шикарную сумку, но потом «зарплата» стала меньше, меньше, меньше…

Через несколько месяцев вполне успешной «службы» Маша возмутилась:

– Мне обещали иные суммы, а получаю ерунду.

– Время неудачное, – попыталась успокоить Машу Аня, – народ небось на отпуск копит.

Но у Левкиной зародились подозрения. К тому же она теперь довольно часто бывала в клинике, сидела около кабинета, поджидая клиенток, и мало-помалу познакомилась с администраторами на рецепшен. То, что в «АКТ» служат зазывалы, было известно многим сотрудникам, поэтому с Машей ласково здоровались и иногда, после удачного рабочего дня, одобрительно говорили:

– Ты сегодня молодец.

«Молодцом» Маша оказывалась часто, вот только на ее заработках это никак не отражалось. В конвертах, которые вручала Аня, теперь лежало пятьдесят, редко сто долларов. И Маша решила проверить кое-какие свои предположения. Для начала она спросила самую милую девочку на рецепшен, Фаину Тимофееву:

– Скажи, пожалуйста, на что подписалась Олеся Владимировна Горкина? Она у тебя только что чек взяла.

– Куча всего! – заговорщицки прошептала Фаина. – На четыре тысячи баксов вышло.

Маша кивнула и стала ждать зарплату. В конвертике оказалось сто долларов. Возмущенная Левкина высказала Ане все, что про нее думает. Галкина округлила глаза.

– Понимаешь, – протянула она, – я ведь понятия не имею, сколько тебе положить должны. Конверт Лизка дает, я тебе его вручаю, и все. Это Макаркина химичит. А, тогда понятно, с каких средств она себе новую машину купила! Ну, спасибо, Машка, открыла ты мне глаза! Буду думать, как Лизку прижать! Значит, так, Машунька… сидим пока тихо, сама ничего не предпринимай. Макаркина в «АКТ» огромную власть имеет! Знаешь, почему?

Маша помотала головой.

– Наивняк! С ней Арон Георгиевич, наш хозяин, живет.

– Да ну? – удивилась Маша. – Он же женат на Ларисе Семеновне, анестезиологе.

Анька захихикала.

– Одно другому не помеха. Но если мы сейчас на Лизку наедем, работу потеряем. Ты пока не суетись, я раскину мозгами…

Маша внезапно замолчала. Наташа сначала смотрела на бывшую лучшую подругу, потом довольно сердито сказала:

– Суперски! Научила тебя Аня хорошему… Теперь понимаешь, как ловко она тебя дурила? Никаких контрольных в ящике стола директора не было, деньги несчастной Лилии Максимовны Анечка себе прибрала, да и у тебя «гонорар» приворовывала. Наконец-то сейчас поняла истину?

Маша подняла голову.

– Знаешь, Натка, – тоскливо сказала она, – лучше бы мне Аньку вообще было не знать.

Иванова пожала плечами:

– Я тебя предупреждала. Еще в школе. Но ты словно ослепла и оглохла! Меня ты отшвырнула, причем не один раз, за Анькой бегала. Теперь вот рыдаешь от обиды.

Маша обхватила руками голову.

– Натка! Мне так гадко!

– Что еще? – насторожилась Иванова. – Давай уж, выкладывай. Я, правда, на тебя здорово обиделась, только все равно считаю подругой. Хоть ты и предательница, да близкий человек!

Маша открыла сумочку и стала в ней рыться.

– Вот, – протянула она потом Наташе конверт, – спрячь.

– Что это?

– Там фото.

– Чьи?

– Ты этих людей не знаешь.

– Зачем же мне их снимки хранить? – недоумевала Наташа.

Левкина схватила подругу детства за запястье.

– Пока не могу тебе всего рассказать. Очень хочу Аньке отомстить. Я поняла, как она меня использовала раньше и что проделала сейчас. Аня меня за идиотку держит, но я не дура! Просто с детства приучена доверять людям, и если считаю человека другом, автоматически верю ему.

– Галкина тебя столько обманывала, – фыркнула Наташа, – но тем не менее ты за нее держалась, я же ни разу тебя не подвела, а как ты со мной поступила?

Маша заплакала.

– Прости, прости, прости…

– Ладно, – сменила гнев на милость Ната, – чего уж там. В отличие от Галкиной я не подлая.

Маша вытерла рукавом глаза.

– Ты кофточку испачкала, – заботливо указала на появившиеся на ткани черные пятна Наташа, – тушь размазала.

Но Левкина не обратила внимания на эти слова.

– Очень мне захотелось Аньке за все отомстить! – вдруг резко воскликнула Маша. – Впервые в жизни подобное чувство испытала и сначала с ним боролась. Это же неинтеллигентно – человеку вред от злости делать.

– Ну ты и дура! – всплеснула руками Наташа.

Маша помотала головой:

– Да нет. Так живу. Просто сейчас хочу объяснить, отчего озлобилась. Очень тебе доверяю, иначе б никогда не принесла снимки. Спрячь их, это бомба под Аню, они ей дико нужны. Знаешь, совсем недавно, но до того, как я с ней поругалась, Аня рассказала мне невероятную вещь…

– Какую? – вздохнула Наташа. – Что может быть еще невероятнее?

Маша всхлипнула.

– Аня вдруг разоткровенничалась со мной, коньяку хлебнула…

– Так она еще и пьет! – возмутилась Наташа.

– Да ты послушай… – взмолилась Маша.

В общем, состоялся у двух подруг такой разговор.

Аня вдруг заявила:

– Ненавижу Ирку! Всю жизнь она меня пилит, грызет, поучает, а сама… Врала мне напропалую, якобы ее муж постоянно квасил, оттого она его бросила. Но на самом деле никакого мужа небось не имелось, а меня Ирка маленькой из детдома взяла!

– Врешь, – ахнула Маша.

– Не, правда. Я кое-какие документы нашла, – довольно спокойно сообщила Аня. – И еще фотки интересные. Понимаешь, мы раньше в другом районе жили, там у меня приятели имелись, отличные ребята. Но Ирке они не нравились, и она меня в квартире запирала, все орала: «Не смей с придурками дело иметь!» Только я убегала. А потом мы перебрались на новую квартиру. Денег не было, жили, честно говоря, просто в нищете. Ну да тебе это неинтересно. Короче говоря, наткнулась я на бумаги, а там и снимочки имелись. Вот эти. Ясно стало: я детдомовская. Очень мне эти фотки нужны, да дома держать стремно, спрячь их пока у себя. Ладно?

Аня замолчала.

– А дальше что? – полюбопытствовала Маша. – Ну, схороню я их…

Подруга пожала плечами:

– Пока ничего, а там посмотрим. Удочерили меня. Во сука Ирка!

– Что же плохого? – попыталась вразумить подругу Маша. – Тебя выбрали из сотен других, значит, полюбили. Я бы Иру, наоборот, сильней, чем родную, уважала.

– Много ты понимаешь! – с жаром воскликнула Аня. – Сама нищая, зачем же еще ребенка брала, а? Ладно, забудем тему. Ирка меня терпеть не может, я же вижу. И чем дальше, тем больше. Анекдот. Ну да я ей отомщу! Смотри не потеряй фотки, они очень для меня ценны…

Маша закончила рассказ и примолкла. Потом снова заговорила:

– Вот отчего, Натка, я тебе их принесла. Умоляю, спрячь!

Плохо понявшая, что к чему, Наташа кивнула и забрала конверт. Маша ушла, так и не попив чаю. Последние слова, сказанные Левкиной на пороге, прозвучали странно:

– Если я за снимками не вернусь, ты их сожги. Мало ли чего!

Я молча выслушала рассказ Наташи и уточнила:

– Вы их уничтожили?

– Фото? Пока нет.

– Можете мне показать?

Наташа встала, почти подбежала к батарее, расположенной отчего-то не у окна, а посередине стены, сунула руку за чугунную гармошку, вытащила белый прямоугольник и воскликнула:

– Отдам вам с одним условием: постарайтесь использовать полученное против Ани! Очень надеюсь, что ее надолго засадят в тюрьму. Не одни же дураки в милиции работают, разроют правду про Галкину, выяснят, какая она мухлевщица. Небось они с Лизой деньги не поделили.

Дата добавления: 2015-05-08