Fight with shell and bullet 2 страница

Если принять за аксиому то, что святость догматов веры, пере­даваемых из поколения в поколение, определяется избранностью верующих, а не разумными обоснованиями, то не требуется вооб­ще никаких аргументов — хватит и «священного» негодования по поводу «фраз... о равенстве человеческих рас... болтовни... к кото­рой стыдно и прислушиваться»⁵⁷⁸. И вряд ли кого-то, кроме англи­чанина, могло так ужасать «ненациональное государство... бастар­дов, не связанных одинаковым происхождением». Чемберлен рас­сматривал такое государство как «прегрешение» перед родом «че­ловеческим» — не только перед расой господ. Его прошибал холод­ный пот от зрелища чудовищного «хаоса народов»: пока еще «не удалось удалить из нашей крови все яды этого хаоса... Вновь и вновь силы [хаотической] тьмы протягивают свои щупальца... и пытаются затянуть нас... во тьму»⁵⁷⁹.

С отрицанием существования единого человечества, с мифологи­зацией «биологии», превращавшей эту науку в нечто иррациональ­ное, связан и чемберленовский кошмар о «прегрешении против при­роды», его кошмарное видение того «хаоса народов, не имеющих расы и нации», который царил в поздней Римской империи⁵⁸⁰. «Ази­атский и африканский раб коварно... прокрался к самому трону, сирийский бастард захватывает в свои руки законодательство». И Чемберлен заявляет (как будто бы раса господ решает, где кончается и где начинается человечество): «Это не люди, это твари...»

Не в последнюю очередь именно благодаря таким высказыва­ниям английский борец за чистоту расы X. С. Чемберлен сделался

духовным отцом общества «Немецкие христиане»⁵⁸¹. Германцы — избранная раса⁵⁸² (под этим высказыванием Чемберлен подразу­мевал, что германцы составляют нечто вроде «нового Израиля») — эта идея довела его островной, британский антиуниверсализм до крайности: «Об африканском, египетском и прочем человечес­ком отребье, помогавшем строить христианскую церковь, нечего и говорить»⁵⁸³ — это «лишенные расы ненавистники расовой чис­тоты»⁵⁸³¹¹.

Автора немецкого расистского романа «Грех против крови»*⁹¹ вдохновили следующие высказывания Чемберлена о евреях и сме­шанных расах: «...Уже одно их существование — это грех, преступ­ление против священных законов жизни»⁵⁸⁴. «Хуже, чем помесь испанцев с южноамериканскими индейцами»⁵⁸⁵, «все эти злосчаст­ные перуанцы, парагвайцы... — результат скрещивания несовмес­тимых рас»⁵⁸⁶. «Дух Каракаллы*⁹² настороже, он готов бессмыслен­но повторять дурацкие и лживые фразы о гуманности», об универ­сализме, о единстве человечества. «Хаотичный, не имеющий расы человеческий Вавилон...животное начало, сметающее все грани­цы»⁵⁸⁷. Но, завоевав Римскую империю, германцы «вырвали агони­зирующее человечество из когтей вечно-животного»⁵⁸⁸.

Для современного Чемберлену «не имеющего расы человечес­кого Вавилона» последнюю надежду на спасение могло дать лишь аналогичное германское завоевание⁵⁸⁹. Чемберлен обосновывал это тем, что германцы с их расовой чистотой, безусловно, являются высшей расой. (Под германцами Чемберлен подразумевал не толь­ко немцев, но и англичан. А Генрих Гиммлер обращался к норвеж­цам, говоря: «мы, германцы...»). Но это не значит, что немцы и германцы были для него совершенно одним и тем же. Как бы то ни было, путь из Лондона в Рим, по мнению Хьюстона Стюарта Чем­берлена, ведет «от самой утонченной цивилизации и высокой куль­туры в полуварварство — грязь, грубость, невежество, ложь, бед­ность...»⁵⁹⁰ Ведь «чем дальше мы продвигаемся на север, другими словами, чем более мы удаляемся от очага подобной гибельной «культуры» и чем чище становятся расы», тем духовнее жизнь⁵⁹¹. Уже во время первой мировой войны, незадолго до того, как объя­вить себя подданным Вильгельма II, Чемберлен — без препятствий со стороны немецкой военной цензуры — делал следующие заявле-

*⁹¹ «Грех против крови» — роман Артура Динтера, первое издание вышло в 1918 г.

*⁹² Каракалла в 211—217 гг. был римским солдатским императором и распрос­транил права, которые давало римское гражданство, на живших в империи представителей "чужих рас" (прим. автора).

ния: «Англичане — более чистые германцы, чем многие немцы. А в течение последних двух столетий англосаксы — то есть собственно германцы — все больше и больше проявляли себя»⁵⁹². По его сло­вам, англичане благодаря близкородственным бракам стали силь­нейшей расой в Европе.

Таким образом, для человеческих рас следовало применять та­кой же племенной отбор, как в селекции животных⁵⁹³: «Я иду вслед за великим английским естествоиспытателем в конюшню... и гово­рю: здесь есть нечто, наделяющее содержанием слово "раса"...»⁵⁹⁴ «...Как скаковая лошадь... создается благодаря выбраковке всего низкопородного... так же [sic] и в человеческом роде»⁵⁹⁵. Нет ника­ких оснований к тому, чтобы для людей делалось исключение из «естественных законов жизни»⁵⁹⁶ — нет никаких оснований для от­клонения от «железных законов бытия», поставленных Гитлером на службу своему делу. «Биологизируя» этику с помощью таких представлений о расовом отборе, Чемберлен (как до него Бенджа­мин Дизраэли применительно к «арийским принципам... сохране­ния здоровья и красоты первостепенной расы») рекомендовал об­рекать слабых детей на смерть — в соответствии с «одним из самых благословенных законов греков, римлян и германцев»⁵⁹⁷. Ведь, по Хьюстону Стюарту Чемберлену, арийскую расу можно сотворить (в подтверждение этой мысли он привлек идеи о селекции, выска­занные социал-дарвинистами — такими, как Пирсон, Кидд и Галь-_тон)59?а «Пускай было бы доказано, что в прошлом арийская раса никогда не существовала, но мы можем мечтать о том, что она возникнет в будущем», — утверждал Чемберлен. Дефиниция «гер­манского» потребовала бы «как раз взгляда селекционера»⁵⁹⁸. Эта дефиниция оставалась полностью субъективной. Именно инстинк­тивно Чемберлен ощущал уверенность, что «арийцы физически и духовно превосходят всех людей, и поэтому им по праву следует быть властителями мира»⁵⁹⁹.

Таким образом, великие народы должны были «возникать лишь вследствие облагораживания расы»⁶⁰⁰. «Именно раса поднимает че­ловека над самим собой, придает ему необыкновенные, я бы сказал — почти «сверхъестественные» способности... И действительно: чему нас учит любая скаковая лошадь, любой чистопородный фокстерь­ер, любой кохинхинский петух, тому же учит и история нашего собственного рода человеческого...»⁶⁰¹

Интеллектуализм, по мнению Чемберлена, ведет к поражению или распаду расы⁶⁰². А в англичанах — как отмечал еще Карлейль — больше всего восхищает их упрямое сопротивление логике. Секрет политического гения англичан⁶⁰³, англосаксов кроется именно в их

безошибочном жизненном инстинкте⁶⁰⁴. Поэтому и немцы должны следовать инстинкту — этот совет не раз настойчиво повторял Адольф Гитлер. В трудах этого британского наставника фюрера встречаются и пренебрежительные отзывы о «господах с гусиными перьями», писателях. Ведь Европу, согласно Чемберлену, создали не мыслители, а воины⁶⁰⁵.

«Неарийским» расам Чемберлен отказал даже в наличии импульса к образованию государства⁶⁰⁶: «В деле управления чужими народа­ми (населением Индии) существует один неоспоримый факт: по­добные деяния постоянно, славно и полностью могут свершать толь­ко тевтонцы»^606а. «Какие великие дела... были бы доведены до кон­ца хаосом... без помощи германцев?»⁶⁰⁷ Германские «люди несут свое благородство как единственный... дар», они обладают «врож­денным приличием [«приличность» — мещанский синоним добро­детели*]... суровых рас» — в отличие от «умственного варварства цивилизованных метисов»⁶⁰⁹. Так, в Британской Северной Америке действовали истинные германцы, проходившие суровый отбор в жестокой борьбе за существование⁶¹⁰.

Веру Чемберлена в своих германцев не мог поколебать и гено­цид, практиковавшийся ими. Напротив, эта практика подтвержда­ла для него избранность германской расы и ее особые отношения с Богом⁶¹¹. «С начала времен и по сей день мы видим, что германцы вырезают целые племена и народы... чтобы расчистить место для самих себя... Всякому придется признать, что именно там, где они были наиболее жестокими, — как, например, Тевтонский орден в Пруссии... англичане в Северной Америке... — они тем самым за­ложили надежнейшие основы для утверждения самого высокого и нравственного существования»⁶¹². Незабвенной в этом отношении оставалась для Чемберлена и Австралия, колонизованная британ­цами. В качестве образцового «неиспорченного германца» из числа австралийских колонистов Хьюстон Стюарт Чемберлен называл английского фермера Тайсона, который эмигрировал в Австралию как поденщик, а к концу жизни стал крупнейшим в мире землевла­дельцем с состоянием в 5 миллионов фунтов стерлингов...⁶¹³

* Слово «приличный» (anstandig) было любимым словом Гиммлера. На одной странице его речей оно появляется не менее четырех раз, на многих других — не менее трех⁶⁰⁸ (прим. автора).

...Имеем ли мы дело с умными обезьянами или с очень низко-развитыми людьми?

Олдфилд, 1865

Единственным разумным и логичным решением в отноше­нии низшей расы является ее уничтожение. Г. Дж. Уэллс, 1902

ГЛАВА 8

БРИТАНСКИЙ РАСИЗМ В ДЕЙСТВИИ: КОЛОНИЗАЦИЯ АВСТРАЛИИ ПУТЕМ ГЕНОЦИДА

Британские поселенцы в Австралии, и особенно на Тасмании, ради собственного процветания систематически уничтожали корен­ное население и подрывали основы его жизни. Англичанам «нуж­ны» были все земли туземцев с благоприятными климатическими условиями. «Европейцы могут надеяться на процветание, посколь­ку... черные скоро исчезнут... Если отстреливать туземцев так же, как в некоторых странах отстреливают ворон, то численность [ту­земного] населения со временем должна сильно сократиться», — писал Роберт Нокс в своем «философском исследовании о влиянии расы»^613а. Алан Мурхэд так описывал фатальные изменения, кото­рые постигли Австралию: «В Сиднее дикие племена были заморе­ны. В Тасмании они были поголовно истреблены... поселенцами... и каторжниками... все они жаждали получить землю, и никто из них не собирался позволить черным препятствовать этому. Однако те мягкие и добросердечные люди, которых за полвека до этого посещал Кук, оказались не столь покорными, как на материке». После того как фермеры отняли землю у коренных жителей (преж­де всего на Тасмании, где климат был холоднее), туземцы с копья­ми в руках попытались оказать сопротивление пришельцам, воору­женным огнестрельным оружием. В ответ англичане организовали на них настоящую охоту. На Тасмании такая охота на людей про­исходила с санкции британских органов власти: «Окончательное истребление в крупном масштабе могло быть осуществлено только при помощи юстиции и вооруженных сил... Солдаты сорокового полка загоняли туземцев меж двух каменных глыб, расстреливали

всех мужчин, а потом вытаскивали женщин и детей из скальных расселин, чтобы вышибить им мозги» (1830)^613Ь. Если туземцы были «нелюбезны [непокладисты]», англичане делали вывод, что един­ственный выход из создавшейся ситуации — уничтожить их⁶¹⁴. На туземцев «беспрестанно охотились, их выслеживали, как ланей». Тех, кого удавалось отловить, увозили. В 1835 г. был вывезен пос­ледний оставшийся в живых местный житель. Причем эти меры не были секретными, никто не стыдился их, а правительство поддер­живало эту политику.

«Итак, началась охота на людей, и с течением времени она ста­новилась все более жестокой. В 1830 г. Тасмания была переведена на военное положение, по всему острову была выстроена цепь во­оруженных людей, которые пытались загнать аборигенов в запад­ню. Коренным жителям удалось пробраться сквозь кордон, однако воля к жизни покинула сердца дикарей, страх был сильнее отчая­ния...» Феликс Мейнард, врач французского китобойного судна, вспоминал о систематических облавах на туземцев⁶¹⁵. «Тасманийцы были бесполезны и [ныне] все умерли», — полагал Хэммонд*.

«Во время холокоста [sic] Тасманию посетил Чарлз Дарвин. Он писал: "Боюсь, нет сомнения, что зло, творящееся здесь, и его по­следствия — результат бесстыдного поведения некоторых наших земляков". Это еще мягко сказано. То было чудовищное, непрос­тительное преступление... У аборигенов были только две альтерна­тивы: либо сопротивляться и умереть, либо покориться и стать па­родией на самих себя», — писал Алан Мурхэд⁶¹⁶. Польский путеше­ственник граф Стшелецкий**, приехавший в Австралию в конце 1830-х годов, не мог не выразить ужаса от увиденного: «Унижен­ные, подавленные, смятенные... истощенные и прикрытые грязны­ми лохмотьями, они — [когда-то] природные хозяева этой земли — [теперь] скорее призраки былого, чем живые люди; они прозябают здесь в своем меланхолическом существовании, ожидая еще более меланхолического конца». Стшелецкий упоминал также про «ос­видетельствование одной расой трупа другой — с вердиктом: "Умерла настигнута карой божией"»⁶¹⁷. Истребление туземцев можно было рассматривать как охоту, как спорт, потому что души у них как бы не было⁶¹⁸.

Правда, христианские миссионеры выступили против представ­лений об «отсутствии души» у «аборигенов» и спасли жизнь нема­лому числу последних коренных обитателей Австралии. Тем не

* Хэммонд Джон Лоуренс Ле Бретон (1872—1949) — историк и журналист. " Стшелецкий Эдмунд Павел (1796—1873) — польский натуралист, географ и геолог, исследователь Америки, Океании и Австралии.

менее, конституция Австралийского Союза, действовавшая уже в послевоенные годы, предписывала (статья 127) «не учитывать або­ригенов» при подсчете населения отдельных штатов⁶¹⁹. Таким об­разом, конституция отвергала их причастность к роду человеческо­му. В конце концов, еще в 1865 г. европейцы, столкнувшись с ко­ренными жителями, не были уверены, имеют ли они дело «с умны­ми обезьянами или с очень низкоразвитыми людьми»⁶²⁰.

Забота об «этих зверолюдях» есть «преступление против нашей собственной крови», — напоминал в 1943 г. Генрих Гиммлер, го­воря о русских, которых следовало подчинить нордической расе господ.

Англичане, совершавшие в Австралии «неслыханное в деле ко­лонизации» (по словам Адольфа Гитлера), не нуждались в подоб­ного рода наставлениях. Так, одно сообщение за 1885 г. гласит: «Чтобы успокоить ниггеров, им дали нечто потрясающее. Еда [ко­торую им раздавали] наполовину состояла из стрихнина — и никто не избежал своей участи... Владелец Лонг-Лэгун при помощи этой хитрости уничтожил более сотни черных». «В прежние времена в Новом Южном Уэльсе бесполезно было добиваться, чтобы те, кто приглашал в гости черных и давал им отравленное мясо, понесли заслуженное наказание»⁶²¹. Некий Винсент Лесина* еще в 1901 г. заявил в австралийском парламенте: «Ниггер должен исчезнуть с пути развития белого человека» — так «гласит закон эволюции»⁶²². «Мы не сознавали, что, убивая черных, нарушаем закон... потому что раньше это практиковалось повсеместно», — так звучал глав­ный аргумент англичан, убивших в 1838 г. двадцать восемь «друже­ственных» (т. е. мирных) туземцев. До этой резни на Майелл-Крик все акции по истреблению коренных жителей Австралии остава­лись безнаказанными. Лишь на втором году царствования короле­вы Виктории за подобное преступление в порядке исключения было повешено семеро англичан (из низших слоев)⁶²³.

Тем не менее в Квинсленде (северная Австралия) в конце XIX в. невинной забавой считалось загнать целую семью «ниггеров» — мужа, жену и детей — в воду к крокодилам...⁶²⁴ Во время своего пребывания в Северном Квинсленде в 1880—1884 гг., норвежец Карл Лумхольц* слышал такие высказывания: «Черных можно только стрелять — по-другому с ними обращаться нельзя». Один из коло­нистов заметил, что это «жесткий... но... необходимый принцип». Сам он расстреливал всех мужчин, которых встречал на своих пас-

* Лесина Винсент Бернард Джозеф (1870—1955) — австрал. полит, деятель и журналист.

" Лумхольц Карл Софус (1851 — 1922) — норвежский путешественник, натура­лист и этнограф, исследователь Австралии, Мексики, Индонезии.

тбищах, «потому что они суть скотоубийцы, женщин — потому что они порождают скотоубийц, и детей — потому что они [еще] будут скотоубийцами. Они не хотят работать и потому не годятся ни на что, кроме как получить пулю», — жаловались колонисты Лум-холыду⁶²⁵.

В среде англо-австралийских фермеров процветала торговля ту­земными женщинами, и английские поселенцы охотились на них целыми группами. В одном правительственном сообщении за 1900 г. отмечается, что «этих женщин передавали от фермера к фермеру», пока «в конечном счете, их не выбрасывали как мусор, оставляя гнить от венерических болезней»⁶²⁶. Правительство считало сме­шанные браки «унизительными для [английского] мужчины, хоть эти мужчины почти всегда были самого низкого происхождения». Но самым веским доводом против подобного рода связей было «по­явление на свет гибридов». Женщин следует «держать в полной изоляции, чтобы не допускать этого зла». Подобная позиция полу­чила некоторую наукообразность благодаря публикации таких книг, как «Наука о человеке» (1907), которая «поясняла»: «Ублюдочные помеси среди людей точно так же нежизнеспособны, как помеси низших животных; такие помесид>§ычно вырождаются и вымира­ют»⁶²⁶.

«Проект образования на севере Австралии скотоводческих ферм впервые создал серьезную угрозу для существования местных пле­мен. Чтобы подавить их сопротивление, карательные полицейские экспедиции вырезали целые племена», — писала Роберте.

Одно из последних задокументированных массовых убийств або­ригенов на Северо-Западе произошло в 1928 г. Свидетелем этой резни стал миссионер, решивший разобраться в сообщениях або­ригенов о непрекращающихся убийствах. Он последовал за поли­цейским отрядом, направлявшимся в резервацию аборигенов в Форест-Ривер, и увидел, что полицейские захватили целое племя. Пленных сковали, построив затылок в затылок, а потом всех, кро­ме трех женщин, убили. После этого они сожгли трупы, а женщин взяли с собой в лагерь. Прежде чем покинуть лагерь, они убили и сожгли и этих женщин.

Доказательства, собранные этим миссионером, в конечном сче­те заставили власти начать расследование, которое проводила «Ко­ролевская комиссия по расследованию убийства и сожжения або­ригенов в Восточном Кимберли и методов, используемых полици­ей при их арестах» (1928. West Australian Parliamentary Papers. Vol. 1. P. 10.). Тем не менее, полицейские, ответственные за случившееся, так и не предстали перед судом⁶²⁷.

Одна мельбурнская газета назвала типичным для того времени следующее высказывание: «Если бы правительство завтра объявило сезон охоты на черных, я бы первым обратился за лицензией». Дру­гие «белые» «были полностью солидарны с этим заявлением». Або­ригенов все еще называют «ниггерами» и «ублюдками». «Безгра­ничная ненависть здесь — обычное явление».

В другой части Австралии появился следующий комментарий: аборигенов «по закону о черных в радиусе 100 миль от Аделаиды следовало бы посадить в ящики и отправить в государственные ла­боратории CSIRO* для использования в экспериментах вместо крыс». Утверждается, что это заявление прозвучало из уст муниципально­го советника из Порт-Аделаиды в сентябре 1977 г.⁶²⁸

Во всяком случае, в XIX в. ни одно из лондонских правительств не издало никаких специальных законов для защиты коренных жителей Австралии — и даже не попыталось это сделать (в отличие от мадрид­ского, издавшего подобные законы еще в XVI в., и московитского — в XVTI в.⁶²⁹). И ни одно из британских правительств не принимало на себя обязанностей по защите туземцев и даже не считало себя обязан­ным делать это⁶³⁰. Разве что гуманисты-одиночки прислушивались к риторическим высказываниям оппозиционеров (в частности, к выво­дам лондонской парламентской комиссии по расследованию событий 1837 г., которые сообщали о «невиданных злодеяниях», кстати, чле­ном этой комиссии был Гладстон⁶³¹). Но отдельные возмущенные го­лоса не оказывали никакого влияния на британских колонистов. Пос­ле получения Австралией статуса самоуправляющегося доминиона (1855/1856) возмущенные призывы частных гуманистических союзов (которые некогда высмеивал Томас Карлейль, и на которые позже нападали британские фашисты) из метрополии окончательно пере­стали кого-либо к чему-то обязывать. (По сути, и рабочий класс, и истеблишмент воспринимали «Humanitarian League» как «протестант­ское занудство». Ибо как раз неквалифицированные европейцы, опа­саясь конкуренции аборигенов, отказывались признавать равенство «ниггеров», в том числе и в Австралии. Англосаксонские плохо квали­фицированные рабочие издевались над коренными жителями, утвер­ждая тем самым свое расовое «превосходство».) Британский управля­ющий Ричард Блай безуспешно пытался защитить туземных женщин и детей. В 1849 г. он докладывал о злодеяниях, совершенных их убий­цами. После этого все английское колониальное сообщество отверну­лось от него — так поступали с каждым, кто пытался защищать «ниг­геров».) Как писал Кирнан, протесты из Лондона игнорировались

* CSIRO (Commonwealth Scientific and Industrial Organisation) — государствен­ная организация научных и прикладных исследований.

колонистами, а дарование Австралии в 1855/1856 г. автономии вооб­ще положило им конец. Потом они же охотились за черепами — для обмена с дикими племенами.

Когда плантаторы Квинсленда не могли более расчитывать на британских каторжных рабочих, началась охота за меланезийцами (1860-е гг.), которых североавстралийские колонисты порабощали. За это в 1872 г. был убит англиканский епископ Меланезии Джон Паттесон. Только такое громкое событие смогло привлечь внима­ние британского парламента к проблеме злодеяний на севере Авст­ралии, вынудив его принять соответствующие меры. Однако про­шло много лет, прежде чем эти меры принесли какие-то практи­ческие результаты⁶³¹³. Ведь подобные разоблачения всегда заглуша­лись голосами заинтересованных лиц.

В целом именно Австралия (и прежде всего Тасмания) явилась тем регионом, в котором «расовые инстинкты», «здоровое нацио­нальное чувство» англичан-колонистов были беззастенчиво направ­лены против самых беззащитных из всех человеческих существ — и все это происходило в не столь давние времена. Беззастенчиво еще и в том смысле, что совершенные преступления не требовалось скрывать от «населения» — ведь «население» Австралии само было насквозь пропитано расовым «народным чувством». В Австралии не было нужды в тайной государственной машине истребления — все зверства совершались среди бела дня. Английские поселенцы открыто действовали на широких просторах внутри континента — движимые той силой, которую и Хьюстон Стюарт Чемберлен, и Адольф Гитлер предпочитали интеллекту: инстинктом. Колонисты не получали прямых указаний из Лондона об уничтожении абори­генов, но нельзя сказать, что никто из британских мыслителей не «благословил» их. Так, например, Бенджамин Кидд заявил: «Ин­стинкты масс имеют более глубокую научную основу [sic], чем ин­теллект образованных людей». (Кидд категорически утверждал, что «рабство — самое естественное и... одно из самых разумных уста­новлений»⁶³²). А столь прогрессивный Герберт Джордж Уэллс (в 1902 и 1904 гг.) нарисовал такую картину будущего, где «толпы черных, коричневых и желтых народов, не соответствующие требо­ваниям эффективности», должны «уступить дорогу»: «Их судьба — вымирание и исчезновение». Ведь в конечном счете «мир — не благотворительное учреждение». Из чего опять-таки делался вы­вод: «единственным разумным и логичным решением в отношении низшей расы является ее уничтожение»⁶³³. Такой проект шел даль­ше того, что успел осуществить на практике Адольф Гитлер (хотя Раушнинг утверждал, что у последнего были потенциальные воз-

можности для проведения акций геноцида в еще более широком масштабе).

В период, когда взгляды Гитлера только формировались, мне­ние, что «примитивным» (а значит, «низшим») расам на роду напи­сано быть вытесненными и даже истребленными, получило широ­кое распространение (как раз под влиянием английских предше­ственников Гитлера). «Ведь прогресс следовало оплачивать — по возможности за чужой счет...»⁶³⁴, а не за счет самих носителей про­гресса. Кроме того, Карл Петере уверял, что империалистическая политика колонизации «улучшила положение рабочих». В 1907 г. он втолковывал немцам, что развитие заморских территорий на­прямую зависело от вытеснения местных жителей, как, например, в Северной Америке и в Австралии⁶³³. А Ханс Гримм еще накануне второй мировой войны в духе своего фюрера пытался напомнить британцам, что первостепенное значение для всего человечества имеют задачи, стоящие перед белой расой — перед англичанами и немцами⁶³⁶.

И именно Австралии, стране, столь приверженной делу белой расы и английскому расизму, в 1919 г. в качестве «подмандатной территории» была передана часть Новой Гвинеи, захваченная Гер­манским рейхом. В результате регион, где немецкое господство оставило в памяти «туземцев» добрую память о себе (в отличие от африканских колоний)^636а, подпал под власть крайне расистской Австралии. В Новой Гвинее немецкая колонизация запомнилась как «золотой век» — особенно по сравнению с правлением новых колониальных хозяев, чья «[расистская] жестокость... так живо за­печатлелась в памяти»⁶³⁶⁶. При австралийской оккупации — в отли­чие от немецкой — сексуальные контакты между местными жите­лями и европейцами расценивались как уголовные преступления. А ведь во многих немецких колониях в южных морях — в противо­положность английским колониям — сожительство с туземками стало едва ли не правилом. Живыми примерами симбиоза культур на немецких тихоокеанских территориях до их англизации были дети, родившиеся от таких связей.

На туземках женились даже немцы, занимавшие высокие посты в заморской колониальной администрации. Так, в немецкой части Новой Гвинеи до австралийской оккупации (начавшейся во время первой мировой войны) одна «аборигенка», самоанка по прозвищу «Королева Эмма», буквально держала в руках «ключи от высшего колониального общества». Да, немало немцев из южных морей по внешнему облику и по образу жизни, по специфически «тихооке­анской» манере поведения с течением времени все больше и боль-

ше становились похожими на туземцев. Это сходство было настолько очевидным, что статс-секретарь по делам колоний Вильгельм Зольф*, находясь под впечатлением от британской расистской практики апартеида в Калькутте, счел себя обязанным предостеречь немцев от возможного «превращения в канаков». В конце концов, этот немецкий поклонник английских колониальных порядков добился запрета на браки между европейцами и туземцами и в немецких колониях (правда, лишь в 1912 г. — за два года до потери этих владений). Последний немецкий кайзер (находившийся под влия­нием английского пророка расизма, а позже вдохновителя Гитлера

— Чемберлена) утвердил этот расистский запрет на смешанные браки
вопреки воле большинства членов рейхстага (социал-демократов,
католической партии «Центра» и свободомыслящих депутатов). Тем
не менее, смешанные пары на немецких территориях в южных мо­
рях и не думали расставаться. Если кто и пострадал от спонтанной
реакции населения на этот запрет, так это сами пропагандисты ра­
сизма. Когда один член «Союза за расовую гигиену» (который чер­
пал вдохновение в следовании английским образцам) в немецкой
части Самоа попытался агитировать за «расовую чистоту», «подня­
лась буря возмущения». В конце концов немецкая колониальная
администрация была вынуждена задержать эюго человека ради его
же собственной безопасности. И лишь когда «расово-сознатель-
ный» немец был выслан на родину, положение стабилизировалось⁶³⁶⁰.

До оккупации немецкой части Новой Гвинеи австралийцами британского происхождения на этой территории не функциониро­вали законы о расовой чистоте. Австралийские англосаксы, создав­шие законы о расах, «совершили неслыханное в деле колонизации»

— так отзывался об их делах Адольф Гитлер. Это был «неслыхан­
ный» геноцид местного населения ради освобождения жизненных
пространств для «высшей расы». Этот пример был настолько впе­
чатляющим, что, пожалуй, именно он — скорее, чем события в
Северной Америке — мог послужить прецедентом для освоения
Гитлером («немецким мечом для немецкого плуга») «пространств
на Востоке», послужить моделью для германизации земель — после
геноцида и низведения оставшихся жителей до статуса «недочело­
веков».

* Зольф Вильгельм Генрих (1862—1936) — нем. гос. деятель и дипломат: 1900— 1911 гг. — губернатор Самоа, 1911 — 1918 гг. — статс-секретарь по делам коло­ний, 1918 г. — статс-секретарь по иностр. делам (при Максе Баденском), 1920— 1928 гг. — посол в Японии.

Дата добавления: 2015-05-08