Fight with shell and bullet 5 страница

Картхилл возлагал часть вины за потерю Индии и на сентимен­тальных человеколюбцев, английских прихвостней француза Рус­со, в своей чувствительности «до крайности взволнованных (столь

благородно и... столь неразумно) реальными и мнимыми страдани­ями Индии», «субъектов... хорошо знакомых психиатру и службе по охране нравственности»⁷⁶². Ведь случай Британской Индии, по его мнению, — «первый и единственный пример» ситуации, когда от «драгоценного имущества» «отказываются по моральным сооб­ражениям»⁷⁶³. И как «слюнявый гуманизм» (в период немецкого экономического чуда на смену этой формуле пришла другая — «вы­жимание слез») досаждал немецким расистам и империалистам при Гитлере (и его предшественниках), так и «сентиментальный идеа­лизм» был бельмом на глазу для образцовых представителей бри­танского империализма, порожденных английскими паблик-скул, учившими, что «джентльмен» никогда и нигде не должен подда­ваться эмоциям — ни умиления, ни сострадания.

Но если эмоции были неприемлемы (сентиментальные гумани­сты «с особым удовольствием фиксируют внимание на... [возбуж­дающих сочувствие] подробностях мятежа рабов в Индии»⁷⁶⁴), то и на рассудок вскоре перестали рассчитывать — так как оказалось, что с его помощью невозможно противостоять ни социальной кри­тике, ни критике империализма. Теперь для существующего поло­жения оставалась лишь одна защита — «инстинкт». «Предрассудки, основанные не на разуме, а на инстинкте... имеют глубокие корни и... вероятно, являются здоровыми», — заявлял Картхилл. Ведь «ра­совая память» инстинктивна, «расовая память... указывает путь к надежности». Картхилл, как до него Хьюстон Стюарт Чемберлен, а после — Гитлер, считал, что инстинктивное не может быть опро­вергнуто разумом⁷⁶⁵. Уже сама его враждебность к просвещению и гуманизму как бы являлась рекомендацией «думать кровью» ради сохранения Индии для Англии. Ведь «инстинкт... был приобретен в результате выживания самых способных представителей расы... он незаменим для обеспечения безопасности... расового единства»⁷⁶⁶.

«Реакция здорового сообщества» нашла свое выражение в сле­дующем заявлении расиста Роберта Нокса, которое он сделал пос­ле «мятежа» индийцев: «Если мы собираемся сохранить за собой наши тропические территории, то единственный выход — оста­ваться воинственными хозяевами, повелевающими рабами-тузем­цами; и при этом мы всегда должны жить в страхе ужасной мести с их стороны... И тогда все... человеколюбие и... братство... которое сбивает нас с истинного пути и оставляет безоружными, будет сра­зу же отвергнуто».

Даже в 1938 г. «мы брали с собой в церковь по воскресеньям ружья и патроны — на случай, если индийские части вдруг вос­станут, как это сделали стрелки шестидесятого [полка]... 10 мая

1857 г.», — говорится в воспоминаниях одного англичанина, писав­шего о последних временах британского колониального господства, временах его упадка⁷⁶⁷. Эти воспоминания свидетельствуют о том, что колониальные англичане до конца сохранили страх, свойствен­ный английской буржуазии викторианского времени, страх перед взрывом недовольства масс, которые разрушат установленный поря­док и конфискуют их собственность. Таким образом, для англичан массы являлись естественными врагами и нужно было быть готовы­ми в любой момент подавить их. Всеобщее избирательное право, в конечном счете, даже у либералов вроде Маколея вызывало «содро­гание и отвращение», поскольку оно считалось «несовместимым с собственностью — а... потому и с самой цивилизацией». «Первое, на что демократия употребит приобретенную политическую власть, — ограбит каждого... на ком есть приличный сюртук»⁷⁶⁸.

Как представитель колониальных англичан в Индии Картхилл выражал ужас перед «неким подобием недочеловеков», ужас перед «социальными париями», объяснявшийся тем, что «рядом живет низшая и покоренная, но выжившая, не истребленная раса» — или же раса, являющаяся негативным «последствием... естественного отбора»⁷⁶⁹. «Для тех, кто не может соответствовать все более высо­ким требованиям, остается лишь судьба парии. Таким образом, народ бездны... становится все многочисленней по сравнению с населе­нием Запада. Сам по себе народ бездны абсолютно неспособен со­крушить социальный порядок... Пария находит себе вождей среди людей здорового племени»⁷⁷⁰. «В каждом человеке еще живет обе­зьяна. Она сожалеет о потере хвоста и тоскует по своему дому в кронах деревьев. А история цивилизации — это история постепен­ного подавления обезьяны, и поскольку обезьяна еще живет в са­мых лучших и благородных из нас, цивилизация так и не смогла одержать полной победы»⁷⁷¹.

«И пока человек-обезьяна без стеснения удовлетворяет свои вле­чения, правительство свергают»⁷⁷². Таким образом, Картхилл рас­сматривал попытки поднять восстание в Британской Бенгалии в 1905 г. хоть и не как бунт «зверолюдей» (тех, что страшили англи­чанина Чарлза Кингсли в образе даяков, Хьюстона С. Чемберлена — в образе метисов, тех, которых собирался покорить Генрих Гим­млер на территории Советской России), но все-таки уже как «вос­стание неарийских элементов»... Даже гандизм, отрицавший наси­лие, ассоциировался у него с большевизмом. Причину кризиса 1918 — 1924 гг. Картхилл видел и в «сильном влиянии евреев», «как в Ан­глии, так и в Индии»⁷⁷³: «За теорию еврейского заговора больше аргументов, чем против нее». (В то время подобные представления

уже не были редкостью. Так, «Введение в историю Англии» Флет-чера, выдержавшее много изданий, предупреждало: «Индия, пол­ностью оставленная на милость евреев, чиновников-индусов, пи­шущих по-английски, и мадрасских адвокатов, безусловно являет­ся самым пустым из всех пустых мечтаний демократии»)⁷⁷⁴. Бард английских империалистов Редьярд Киплинг, вдохновленный вет­хозаветными представлениями⁷⁷⁵, и, кстати, бывший частым гостем визионера империализма Сесила Родса, также чувствовал, что при­зван оказать сопротивление «еврейскому влиянию» внутри и вне Индии. (Будучи англичанином, Киплинг исходил из аксиомы, что британцы являются избранной Богом расой, и, следовательно, про­сто не могут ошибаться)⁷⁷⁶.

Перед лицом всех этих опасных сил, «невежества избирателей... тлетворного влияния английских либералов, сентиментальных гу­манистов, интеллектуалов, лишенных инстинкта, перед лицом мо­билизации парий, людей-обезьян, неарийской части населения Индии», Картхилл как преданный сторонник империи настоятель­но рекомендовал «холодно, спокойно и безжалостно» производить «подавление»¹¹¹.

Картхил еще не называл пугающий «народ бездны» «недочело­веками», но уже предлагал массовое административное убийство в качестве вполне политического выхода из сложившейся ситуации. Оправданием этого метода прелсде всего служило приписываемое «восточным людям» представление о «политическом избиении как об одной из обязанностей правительства». Уже через семнадцать лет аналогичный «аргумент» был применен в «Индии» Гитлера, на «восточном пространстве»: «Русский испокон веку привык к беспо­щадному отношению со стороны властей»⁷⁷⁸. («Восточный чело­век», туземец, то есть подданный, якобы «смотрит [на администра­тивную резню] как на дело в высшей степени похвальное и вовсе не заслуживающее порицания». Правители же, не запятнавшие себя кровью, в представлении восточных людей являются трусами, — полагала раса господ⁷⁷⁹.) «Отказываться от власти он [правитель] не желает, и ясно, что в таком случае избиение является единственно возможным решением»⁷⁸⁰, прежде всего для сохранения власти над людьми Востока. Но и в отношении самой Англии «Картхиллова» апология и «зерцало государей» британского империализма пред­писывали использовать массовое убийство («избиение») в качестве административного акта контрреволюции: «Если есть партия, ко­торая может стать сильной и потому опасной, то часто бывает ак­том благоразумия уничтожить ее вовремя» — если правительство само приходит к выводу, что «избиение» необходимо⁷⁸¹. А «если

когда-нибудь революционная партия в Англии достигнет значи­тельной силы и почувствует себя в состоянии послать вызов прави­тельству... тогда, я думаю, вопрос решится именно избиениями»⁷⁸². Картхилл, этот апологет империализма, был уверен, что «когда пред­ставится случай, британцы проявляют поразительную энергию и последовательность в этой сфере административного воздействия». Словно бы массовое убийство было не более чем «продолжением политики иными средствами»...

Картхилл явно сожалел о том, что в ответ на всю губительную и подрывную работу британских моралистов, «сентименталистов», на угрозу английскому господству в Индии со стороны «народа без­дны» и индийских интеллектуалов британцы не смогли продол­жить свою политику «иными средствами» — средствами «админи­стративной резни».

Антипатия заступников «народа бездны» к тем, кто причиняет страдание, ассоциировалась у этого выпускника паблик-скул с «баб­скими», изнеженными чувствами: возбуждение и страх «сентимен­талистов» при запахе крови носили, по его мнению, истерический характер и являлись слабостью⁷⁸³. Картхилл — как и Альфред Ро-зенберг и Хьюстон Стюарт Чемберлен — с негодованием отвергал «сентиментальное» христианство, он не принимал «мягкого сирий­ского Адоная... бога, милующего прелюбодейку» и плачущего над Иисусом. (Гитлер же пошел в этом вопросе еще дальше и увидел в христианстве иудейский «протобольшевизм», разлагающий государ­ство⁷⁸⁴.) И поэтому вполне логично, что Картхилл (которого в каче­стве наставника особо рекомендовали гитлеровские геополитики) считал освящение через страдание, через терзания в Гефсиманском саду, через кровь на Голгофе — то есть основной опыт христиан­ства — нецелесообразными. Ведь этот опыт — в случаях, «когда уби­вают англичанина или негр насилует англичанку» — не учит реаги­ровать так, как подобает в империи. Те же, кто мучил цветных, называя их «проклятыми ниггерами», остались в глазах «хранителя империи» Картхилла «безупречными и отважными офицерами или храбрыми солдатами». Книгу же Картхилла можно охарактеризо­вать как «необычайно откровенное выражение позиции британс­ких колониальных чиновников в Индии», — писал автор книги «Империя и английский характер»⁷⁸⁵. По сути, книга Картхилла является апологетикой британского расистского империализма и ее справедливо относят к источникам британского фашизма⁷⁸⁵*¹.

Далеко не чуждый английскому народному характеру, фа­шизм — скорее новое выражение одного очень старого... тече­ния в истории английской мысли. Джеймс Дреннан*⁷⁸⁶

ГЛАВА 11 АНГЛИЙСКИЙ ФАШИЗМ В АНГЛИИ

Не изобрести фашизм, а найти для него в Англии его наи­высшее выражение... — вот наша задача. Сэр Освальд Мосли

Имперская преемственность

В конечном счете важным следствием английского опыта вла­дычества в Британской Индии и других колониях стало распрост­ранение британского фашизма в самой Англии. Во всяком случае, ностальгия по имперскому прошлому все большего числа отстав­ных «белых сахибов» из администрации колоний — то есть тех, кто, по словам Адольфа Гитлера, «совершил неслыханное в деле колонизации» — вела именно к фашизму в Англии. Фашистских убеждений придерживались многие военные, поседевшие на служ­бе⁷⁸⁷. Из таких кругов происходил и первый британский вдохнови­тель Гитлера — Хьюстон Стюарт Чемберлен, бывший, кстати, по­томком норманнских завоевателей. Отец Чемберлена был адмира­лом, два дяди — генералами, один из которых, сэр Невилл Чембер­лен (1820—1902), фельдмаршал королевы Виктории, ветеран армии Британской Индии, сражавшийся с афганцами, сикхами и борца­ми за независимость Индии в 1857 г., служил для Хьюстона приме­ром, достойным восхищения⁷⁸⁸. Соответственно и «почтенные пред-

* Дреннан Джеймс: псевд., настоящее имя — Аллен Уильям Эдвард Дэвид (1901 — 1973) — англ. историк и публицист.

ставители» британского фашизма являлись выходцами из тех же кругов — к ним относились прежде всего колониальные военные в отставке и бывшие члены администрации колоний⁷⁸⁹. Среди них можно назвать не только сэра Хоуорта из Индийской гражданской службы, но и вице-адмирала Реджинальда Сен-Пьера Парри (1879— 1939) из Лиги защиты Индии (т. е. британских интересов в Индии — Indian Defence League)⁷⁹⁰. До 1914 г. империалистические пред­ставления, которые проповедовали британские фашисты, считались вполне обычными и традиционными, «экстремистскими» они ста­ли только после первой мировой войны.

А. К. Честертон, один из пионеров британского фашизма, осно­вавший Лигу верноподданных империи (League of Empire Loyalists), был не единственным, кто считал, что «основы фашизма... лежат в [самой] британской национальной традиции»; его Лига начинала как консервативная группа давления (pressure group)⁷⁹⁰². «Британс­кий фашизм... в сущности был консервативным движением, одер­жимым... идеей, что обществу грозит бедственное положение»; фа­шисты были исполнены решимости «защитить Британскую импе­рию»⁷⁹¹. Преемственность, которая существовала между английс­кими консерваторами и английскими фашистами, можно наглядно проследить на примере биографии А. К. Честертона. Он начинал как консервативный журналист, консультант могущественного маг­ната прессы лорда Уильяма Максуэлла Бивербрука (1879—1964)* — владельца газетного концерна, в который входила и «Daily Express». Вскоре Честертон стал пропагандистом и одним из ведущих членов Британского союза фашистов (British Union of Fascists)⁷⁹². При этом Честертон — вместе со своей «Лигой верноподданных империи», растворившейся в расистском «Обществе за сохранение расы» (Race Preservation Society) — воспринимался как викторианский реликт имперского прошлого, как борец с распадом империи. Дело Чес­тертона так органично вписывалось в британские традиции, что и он и его «Общество за сохранение расы» были неразрывно связа­ны с истеблишментом — консервативной партией⁷⁹³. Именно бри­танские консерваторы целиком и полностью разделяли беспокой­ство Честертона и Альфреда Розенберга в связи с «еврейским» союзом американской и советской держав против Британской империи⁷⁹⁴.

Честертоновская Лига верноподданных империи срывала собра­ния «Движения за свободу колоний» и «Общества против рабства» (которое было бельмом на глазу еще для «духовного» глашатая расы

Эйткен Уильям Максуэлл, первый барон Бивербрук — англ. гос. деятель (консерватор, неоднократно занимал министерские посты) и владелец газет­ного концерна «London express newspapers limited».

господ Томаса Карлейля). Союзниками в этих бесчинствах «верно­подданных империи» были британские фашисты⁷⁹⁵. Именно они наиболее последовательно выступали за борьбу со всеми разруши­телями Британской империи (то есть отстаивали интересы колони­альных англичан). Английские фашисты провозглашали, что они борются за сохранение Британской империи, выступая «против всех революционных движений»⁷⁹⁶. Узы, соединявшие колониальных англичан из расовой империи Великобритании с британским фа­шизмом, можно проследить на примере биографии ряда видней­ших деятелей того времени. Так, один из самых «твердолобых» кон­серваторов, бригадный генерал Роберт Байрон Дрюри Блэкни (1872— 1952), который в 1919—1923 гг. был генеральным директором госу­дарственной железной дороги в оккупированном англичанами Егип­те, стал вторым председателем Большого совета Союза британских фашистов. Имея опыт наведения порядка среди египетских «тузем­цев», Блэкни принял на себя ответственность и за дисциплину сре­ди английских фашистов⁷⁹⁷. Граф Эрролл, лорд-великий коннетабль Шотландии, стал делегатом колониальных англичан Кении в Со­юзе британских фашистов, организованном в 1931 г. Две мелкие фашистские группировки, отколовшиеся в середине 1920-х гг. от Союза британских фашистов, назвали себя соответственно «фаши­стами Британской империи» (British Empire Fascists) и «фашистами объединенной империи» (United Empire Fascists)⁷⁹⁸. Программа пос­леднего политического объединения включала в себя такие пунк­ты, как уничтожение парламентской демократии и наказание за сожительство белых женщин с представителями цветной расы. Стоит также упомянуть британского нациста Уильяма Джойса*, — «анг­личанина Гитлера», известного как «лорд Хо-Хо» и работавшего диктором на великогерманском радио. Он особо желал сохранить британское господство над Индией и метал громы и молнии про­тив «горстки бабу и факиров, нанятых, чтобы... изгнать британцев из Индии»⁷⁹⁹.

Всех этих политических деятелей объединяло стремление «спас­ти английскую мировую империю от хаоса отсталых народов всего мира» — так гласил завет, который британские фашисты и их лиде­ры («leader») передали немецкой публике в начальный период су­ществования Третьего рейха⁸⁰⁰. Самый известный лидер британс­ких фашистов сэр Освальд Мосли требовал «беспощадного подав­ления волнений в Индии»⁸⁰¹, и в 1928 г. колониальные англичане встречали его в Индии с почестями. В своей «Более великой Брита-

* Уильям Джойс (1906—1945) — натурализованный американец, в 1938 г. полу­чил британский паспорт, потом поступил на геббельсовское радио; в 1945 г. повешен как изменник родины.

нии» он сетовал на «сентиментальные излияния тех, кто способен передать землю в самоуправление отсталым народам... Осваивать землю должны расы, пригодные для этого. Ведущая среди этих рас — мы»⁸⁰². В 1930 г., когда индийцы организовали движение граж­данского неповиновения, идеи сэра Освальда Мосли пользовались большой популярностью и в Калькутте в среде его собратьев по расе: тогда многие из колониальных молодых англичан вступили в объединение, проповедовавшее откровенно фашистские идеи⁸⁰³. Именно во имя «воссоздания славного идеализма нашей империи» Союз британских фашистов в 1936 г. потребовал высылки евреев из Британии⁸⁰³«¹.

Идея «административной резни» была впервые выдвинута пред­ставителем британской колониальной администрации Картхиллом именно ради обеспечения британского господства над Индией и была призвана «решить индийский вопрос» (отмечала Ханна Арендт)⁸⁰⁴. «Настоящий империализм — это фашизм», — настаивал «англичанин Гитлера» Уильям Джойс⁸⁰⁵, который считал империа­лизм консерваторов недостаточно «империалистическим» для того, чтобы сохранить империю для британской «расы господ».

В Англии времен Эдуарда VII (1901 — 1910) вину за относитель­ный упадок британской экономической мощи и за утрату Англией (начиная с 1878 г.) влияния в мире возлагали именно на либераль­ную уступчивость. Крайне «правые», так называемые «die-hards» («твердолобые»), видели причину упадка британской державы в «моралистских и гуманистических предпосылках либерализма», в морализме Гладстона и антиимпериализме Ричарда Кобдена (1804— 1865). Консервативные «die-hards» требовали, чтобы внешняя и внутренняя политика была основана на социал-дарвинизме, на та­ких представлениях о мире, согласно которым «определяющим фактором выживания самого жизнестойкого должна быть военная и экономическая мощь», а не гуманные намерения⁸⁰⁶.

Эти представления «твердолобых» довоенных времен были пе­реняты британским фашизмом в силу как исторической, так и лич­ной преемственности; свою роль здесь сыграла и империалисти­ческая пресса. В совокупности этих идей нашлось место и пред­ставлению об «ударе в спину кинжалом», благодаря которому тем­ные силы зла якобы не допустили военного триумфа Британской империи. Существовали подозрения, что в 1917 г. проявила себя «некая роковая, почти оккультная сила». Действовать в интересах Москвы она не могла: ведь там властвовали еще не большевики, а союзники Англии. Таким образом, роковая («еврейская») сила мог­ла действовать лишь в интересах Берлина как «невидимая рука», о

существовании которой «догадывались» те, кто испытывал фрустра­цию из-за неспособности Великобритании быстро победить в вой­не, — самозванные стражи Англии. В 1917 г. в книге, изданной «The Financial News of London», было написано: «неспроста все еврейское мировое сообщество испытывает... нездоровую привязанность к делу немцев... Евреи прикипели к... религии немецкого бога... Древний инстинкт, запрещающий... браки между представителями разных народов, основан на уроках реальной жизни. Ни одна нация не дол­жна допустить влияния чужеродных элементов в свое кровное брат­ство... Легкий доступ... примесей чужой крови... в британскую на­цию... является преступлением, за которое теперь расплачивается нация»^806а. Среди кандидатов на довыборах 1918 г., проповедовав­ших подобные убеждения, можно назвать адмиральского сына и во­лонтера англо-бурской войны Генри Хэмилтона Бимиша⁸⁰⁷. В 1922 г. он предостерегал своих соотечественников, что еврейское (а также кельтское) влияния приведут к потере Индии (и Египта)⁸⁰⁸.

Наличием «невидимой руки еврейства» Бимиш объяснял и со­противление ирландцев. Уже в 1919 г. он основал антисемитское объединение «Британцы». «Британцы» полагали, что миром правят евреи, тогда как по законам природы владычицей мира должна быть нордическая раса. Ведь всех самых известных «британцев» объеди­нял опыт жизни в имперских колониях, «отчетливое понимание расового превосходства — не только как мифа, но и как политичес­кой реальности». Все они (в том числе подполковник А. X. Лейн, служивший с империалистом лордом Китченером в Египте, капи­тан-лейтенант X. М. Фрэзер из Индии, а также капитан А. Э. Н. Хоувард, действовавший в Китае) стремились к имперскому блеску и требовали, чтобы белую расу признали высшей. Уже в 1920 г. «британцы» уверяли, что «анализ крови» показывает различие меж­ду евреями и англичанами. А Бимиш даже утверждал, что это он «воспитал Гитлера»... Бимиш, рекомендовавший англичанам голо­совать за консерваторов⁸⁰⁹, до такой степени увлекся защитой им­перии британской расы, что поехал на Нюрнбергский съезд НСДАП в 1923 г. и произнес там речь в качестве почетного гостя (которую на немецкий переводил Дитрих Эккарт). Его речь была воспринята с воодушевлением⁸¹⁰. Еще раз как почетного гостя в гитлеровской Германии Бимиша приветствовали в декабре 1936 г., когда он по­сетил немецкие «трудовые лагеря». Даже в 1937 г. он считал, что «еврейская опасность» в Германии «не устранена»⁸¹⁰³. Вскоре после этого Бимиш вернулся в Южную Родезию, где в августе 1938 г. он стал депутатом... На этом посту он выступал в защиту насильствен­ной трудовой повинности для «черномазых» и настаивал на сохра-

нении «британского образа жизни» в Родезии, одном из последних оплотов английского расизма и фашизма^81()Ь.

И во что тем временем превратится тот, кого мы и англи­чане называем «белым человеком»? Ханс Гримм

Паладины борьбы с мировым заговором против империи

Вместе с традицией патриотического воспевания Британской империи английские фашисты унаследовали ее антидемократизм, ее антисемитизм и антисоциализм. Они модернизировали тради­ционный британский консерватизм, привнеся в него непримири­мую враждебность к либерализму и социализму, а также, разумеет­ся, свое стремление бороться с предполагаемым «всемирным ев­рейским заговором», единственную цель которого они видели в подрыве Британской империи⁸¹¹. Влиятельные британские тори-консерваторы верили (еще до немецких и британских фашистов), что «за скоординированной атакой на Британскую империю в Ир­ландии, Индии и Египте в качестве направляющей силы стоит меж­дународное еврейство». Ведь уже в январе 1919 г. министр обороны лорд Альфред Милнер предупреждал кабинет министров о том, что «революцией в России руководят хитрые евреи, многие из которых — преступники»⁸¹². Консервативная «Morning Post», регулярно про­возглашавшая свои антисемитские убеждения, в 1920 г. писала: «...в течение веков существует тайный заговор, преимущественно ев­рейский; евреи стремились и стремятся к революции, коммунизму и анархии, с помощью которых они надеются добиться мирового господства, установив свое деспотическое правление»⁸¹²³. Подоб­ные представления были широко распространены в британском пар­ламенте и британской художественной литературе того времени. К антисемитам принадлежал и директор Скотланд ярда Бэзил Том-сон. Самые широкие круги консервативного истеблишмента нача­ла 1920-х годов разделяли позиции английских фашистов, так, даже очень респектабельная лондонская газета «Times» цитировала фаль­шивые «Протоколы сионских мудрецов»⁸¹³. (Идентификация «раз­рушителей империи» с «убийцами Сына божьего» как бы вновь косвенно легитимировала богоугодность империи...) Эта фальшив­ка, «доказательство» «всемирного заговора» евреев, была издана типографским ведомством его британского величества. (Среди бри­танских офицеров на Ближнем Востоке она была более известна,

чем декларация Бальфура о «Палестине как национальном очаге для еврейского народа»⁸¹³³.) И опять-таки, британский фашизм про­сто перенял и развил идею консерваторов о мировом заговоре «си­онских мудрецов».

Но историю о всемирном еврейском заговоре против Британс­кой империи, опиравшуюся на упомянутую фальшивку, использо­вали отнюдь не одни фашистские преемники «твердолобых» кон­серваторов. Мистер Черчилль, будущий сэр Уинстон, в 1920 г. — в унисон с Адольфом Гитлером — также полагал, что международное еврейство, «главный источник всякого подрывного движения... ста­ло... бесспорным хозяином России»⁸¹⁴.

Пропагандой этих идей вовсю занимались империалистические газеты. Так герцог Нортумберлендский (во времена Эдуарда VII принадлежавший к «твердолобым», а вскоре примкнувший к бри­танским фашистам) приобрел правоконсервативную и крайне им­периалистическую газету «Morning Post» и учредил еженедельник «Patriot», выходивший с 1922 по 1950 гг.⁸¹⁵

Стоит также упомянуть о «вкладе» фюрера Имперской фашист­ской лиги (основанной в 1928 г.⁸¹⁶) Арнольда Спенсера Лиза, взгля­ды которого сформировались во время службы на дикой северо­западной границе Индии⁸¹⁷, а также в Кении, где он, исполняя обя­занности колониального ветеринара, занимался, в частности, кон­тролем чистопородности верблюдов⁸¹⁸. Арнольд Спенсер Лиз, по­бедивший на выборах в 1924 г. кандидата от лейбористской партии⁸¹⁹, видел «заговор евреев», направленный на подрыв Британской им­перии, в «продолжительном отравлении... англосаксонской крови... желтой негроидной ордой» вследствие иммиграции... Демократия же, по мнению Лиза, расчищала путь для установления еврейского владычества...⁸²⁰ В 1931 г., 1936 г. и даже в 1948 г. Лиз требовал установления в Англии фашистской диктатуры — ради защиты «арийцев», с тем, «чтобы они потом... имели силы, если потребует­ся, отстоять чистоту своей расы против остального мира»⁸²¹. Для английской Имперской фашистской лиги первым и священней­шим принципом была «империя, скрепленная британской кровью», вторым (и производным и отсюда) — антисемитизм⁸²¹¹¹. Лиз уже в 1935 г. выступал за «решение еврейской проблемы с помощью "ка­мер смерти"». Таким образом, пожалуй, именно его можно назвать английским аналогом Гитлера⁸²². В качестве альтернативы камерам смерти Лиз (в том же 1935 г.) рекомендовал «мадагаскарское реше­ние», предполагавшее выдворить всех евреев из страны⁸²³ (что уже практиковалось в 1290—1655 гг. и получило у видного британского историка Тревельяна «позитивную оценку»⁸²⁴). Один сторонник

Мосли, перешедший в Имперскую фашистскую лигу, желал, чтобы их «перетравили всех — газовыми камерами»⁸²⁵. В 1934 г. это пред­лагалось совершить «ради дела расистского фашизма, который ну­жен империи». «Мы — империалисты до своего арийского мозга костей», — писал в 1936 г. журнал «The Fascist». А согласно тому же фюреру британских имперских фашистов, английский фашизм в основном можно определить как «консерватизм с наростами»⁸²⁶.

Преемственность между британской поствикторианской систе­мой политических ценностей и британским фашизмом послевоен­ного периода олицетворяли и такие личности, как Неста Уэбстер, бывшая одним из лидеров английских фашистов. Она также про­исходила из имперской, военной элиты, по представлениям кото­рой только дисциплина делала «всего лишь людей» настоящими мужчинами. Мнение, что только военный или аналогичный ему опыт мог превратить жалкого «размазню» в «мужчину», было об­щим для британских мыслителей эпохи империализма — от Джона Рёскина (с его антидемократизмом и враждебностью к личной сво­боде) до Киплинга (кумира гитлеровца Ханса Гримма)⁸²⁷. Киплинг испытывал отвращение к «изнеживанию», которым грозило мир­ное время, и полагал, что альтруистическая мораль является чем-то «болезненным». (Один из его «положительных» героев откровенно хвалился истязанием бирманского военнопленного.) Киплинг ут­верждал, что он с удовольствием бы «запустил в Южную Европу [sic] побольше сикхов [в качестве наемников], пообещав им добы­чу». Поддерживая дружеские отношения с империалистом и анти­демократом Альфредом Милнером, будучи другом и даже «рупо­ром» Сесила Родса, Киплинг разоблачал «неарийцев» (sic), верил во всемирный заговор евреев и негодовал по поводу еврейского влияния, предостерегая Англию от возможности «второго индийс­кого восстания»... Хотя Редьярда Киплинга «нельзя назвать соб­ственно фашистом», поскольку он лишь «по-мелкобуржуазному ворчал по поводу униженного благородства» (формулировка Дж. Стюарта), его идеи, безусловно, были близки к фашистским. Именно те идеи, которые придают произведениям Киплинга особую силу и привлекательность, именно эти идеи довольно «трудно отделить от того, что способствовало становлению... господства фашистской идеологии, особенно в Германии»⁸²⁷³. Британские фашисты про­должали прославлять Редьярда Киплинга, восхищаясь свойствен­ными ему неприятием всякой сентиментальности и воспеванием культа силы (если не сказать жестокости).

Дата добавления: 2015-05-08