О несравнимости практики. Решающие различия в теории

Ни права ниггеров, ни права человека не стоят того, что­бы о них дискутировать. Сила людей — вот о чем идет речь. Томас Карлейль¹⁰⁶²

Заморские выходы для агрессивности среднего класса

Если важнейшие элементы нацистских теорий либо восходят к тому, что было импортировано из Англии, либо прямо опираются на британские образцы, то реальная практика Третьего рейха уни­кальна. По своему размаху и систематичности эта практика вооб­ще не сравнима ни с какой практикой британского империализма. Решающие отличия в двух этих видах расизма объясняются тем, что представления, импортированные из Англии, Гитлер воплощал в жизнь гораздо более интенсивно. Несхожесть объясняется еще и тем, что английский расизм и представление о «расе господ» воз­росли во времена подъема империализма, а аналогичные феноме­ны в Германии стали реакцией на поражения и беспомощность власти, на кризис буржуазии. Навязчивые идеи нацизма, такие, как демонизация «еврейства», порождали панику в обществе. «Фашизм как эффективное движение возник из страха», из общественной паники, не свирепствовавшей в Британии в таких масштабах.

Гервин Штробль в своем исследовании о восприятии Британии нацистами так объясняет радикализацию Гитлером британских моделей: «Действия [Гитлера] должны были быть радикальнее лю­бых действий Британии, ввиду необходимости достичь желаемого результата [мирового расового господства] в гораздо более сжатые

сроки. Британии потребовалось два с половиной столетия, чтобы покорить Индию. Россию же [«Индию» Гитлера] следовало завое­вать за столько же месяцев. Именно поэтому методы Гитлера отли­чались от британских».

Как баварско-австрийский вариант учения о «расе господ» на­ционал-социализм и ему подобные явления были прежде всего феноменом среднего класса центральной и западной Европы. Имен­но так — пусть даже, например, профессор Д. Дж. Голдхейген, об­виняющий немецкий народ (а не только немецкое «население») в геноциде, систематически игнорирует мелкобуржуазно-среднеклас-совую и не в последнюю очередь баварско-австрийскую подоплеку этих преступлений (хотя ее влияние было несоразмерно большим, чем численность). И далеко не случайно Гитлер настаивал на пере­носе имперских регалий средневекового Рейха из Вены с ее неког­да широким культурным горизонтом в Нюрнберг — воплощение мещанской культуры Германии, город мейстерзингеров, давший название расистскому законодательству Гитлера. Там филистеры, освобожденные от своих господ во имя человечности, вскоре нача­ли отрицать человеческую природу тех, над кем они так желали господствовать. Так принцип фюрерства выражал мещанские цен­ности, в частности, раболепство перед верхами и топтание низов (по выражению Дусе). Предрасположенность к фашизму можно было обнаружить в тех пределах, которые ограничивают Европу средне­го класса — Европу «обывателей... из среднего сословия, которые были ближайшими подручными Гитлера», «мелких буржуа, лопаю­щихся от затаенной ненависти и зависти, от недоброжелательства и эгоизма». Их «вечное мещанство» проявлялось в том, что они больше страдали от потери благосостояния, чем от потери свободы (по выражению Германа Маркуса). Для такого «вечного мещани­на» угнетение тех, кто угрожает его благосостоянию, является ин­стинктивной реакцией, призванной подавить экзистенциальную панику. Ведь для того, кто пребывает в состоянии отчужденности и все больше и больше теряет те нравственные ограничения, что при­дают жизни смысл, экономическое благосостояние остается един­ственной экзистенциальной опорой. «Если бы правление [нацистс­кой] Германии принесло нам благосостояние, девять из десяти фран­цузов смирились бы с ним, а трое или четверо [из десяти] приняли бы его с улыбкой», — констатировал Андре Жид в июле 1940 г.^1062л

Такова была «Европа», включавшая в себя Францию, Бельгию, Нидерланды, Скандинавию и даже Швейцарию. На ее границах фашизм натыкался на сопротивление «добуржуазных» стран — Ис­пании (Мадрид в 1936—1939 гг. оставался непобежденным в бою,

хотя его больше двух лет почти ежедневно обстреливала фашист­ская артиллерия и бомбила авиация), Польши (чьи кавалеристы бросались в атаку на гитлеровские танки), Греции (в 1940 г. греки отогнали муссолиниевских захватчиков далеко вглубь Албании), Сербии (где правительство регента, подчинившееся фашистским державам, было в 1941 г. сметено волной патриотического вооду­шевления, ввергшего страну в безнадежную войну с державами «оси»), Болгарии (где народное возмущение воспрепятствовало де­портации евреев), Албании («банды» албанцев в 1944 г. изгнали и гитлеровскую оккупационную власть), России — чей крах Гитлер предрекал через три с половиной месяца после своего вторжения и которая потом взяла верх над сильнейшей военной машиной Европы.

Эта добуржуазная Европа отличалась от Европы среднего клас­са так же, как врожденное благочестие и честь отличаются от тор­жественных заверений в «приличности».

Из этого мира «пристойности», из «европейского культурного круга» следовало изгнать «азиатские» влияния — в этом, по словам генерал-фельдмаршала фон Рейхенау, и состояла важнейшая цель похода против «еврейско-болыпевистской» системы. Так, британс­кий «Легион святого Георгия», поддерживавший Гитлера, провозг­ласил поход против «звериной азиатской власти [русских]», за «бу­дущее под знаменем европейских идеалов... за культуру Запада в противовес варварству Востока»¹⁰⁶²⁵. Ведь устремления общеевро­пейского характера не были чужды и миру ордена под знаком чере­па — эмблемы СС. В 1944 г. Гитлер распорядился, чтобы членам СС ненемецкого происхождения выдавали документы, подтверж­давшие их «европейскую национальность». (О том, что первыми эн­тузиастами общеевропейского дела были члены Waffen-SS, в 1999 г. напоминало и немецкое телевидение.) Альфред Розенберг вообще считал «национал-социализм европейским ответом на вопросы на­шего века»^1062с. Если это в какой-то степени верно, возникает воп­рос — во что же превратилась эта самая Европа, если ей потребова­лись такие ответы? «Настоящими европейцами были немцы из Бухенвальда и Аушвица; они продемонстрировали европейский (за­падный, современный) способ жесткого проведения в жизнь окон­чательного решения», — писал А. Глюксманн.

Утверждается, что после 20 июля 1944 г. при гитлеровской мел­кобуржуазной диктатуре было уничтожено более 5000 представите­лей дворянских родов из земель восточнее Эльбы и из Пруссии¹⁰⁶²⁰. Не они были «Новой Европой», поскольку европейский «конти­нентальный фашизм был экстремизмом среднего класса»¹⁰⁶²⁶ — в

гораздо большей степени, нежели британский. Цель континенталь­ного фашизма состояла в том, чтобы сделать Европу еще «более европейской». Если динамика нацизма стала следствием контрре­волюционных настроений мелкой буржуазии, искавшей защиты от грозившей пролетаризации, то в Англии, хоть она во многом и была образцом для Гитлера, подобное массовое движение отсут­ствовало. (Потому в Англии и не пришел к власти свой Адольф Гитлер. Ведь такого фюрера имеет не всякий народ.) Основная масса британских фашистов в значительной мере сохраняла связь с правящим консервативным истеблишментом, для которого эта масса была, так сказать, боевым резервом против внутренней «революци­онной опасности». Однако Англия была далека от социальных уг­роз такого рода. Окончание первой мировой войны не привело в Великобритании ни к распаду общественных структур, ни к рево­люционному перевороту в сфере формы правления. Однако разви­тие революционных, антирасистских движений, пожалуй, уже тог­да начало угрожать гегемонии англичан в их расистской империи. Чем меньше у консервативного истеблишмента Британии было вес­ких поводов передавать власть внутреннему британскому фашизму, тем, конечно, полезнее казалось ему укрепление фашизма внешне­го: гитлеровская экспансия на восток обещала создать угрозу для угрозы — для Советского Союза, в то время еще враждебного по отношению к Британии. Коль скоро расизм Третьего рейха был не в меньшей степени преемником расизма Британской империи, чем нацистская Германия — Германии кайзеровской, то тем легче было премьер-министру Невиллу Чемберлену принять решение в пользу проекта англо-немецкого сотрудничества, не слишком отличавше­гося от проектов Джозефа Чемберлена и Хьюстона Чемберлена.

Однако похвальные высказывания Вильгельма II по адресу анг­личанина Хьюстона Стюарта Чемберлена, который позже вдохнов­лял Адольфа Гитлера, ни в коем случае не означают даже отдален­ной сопоставимости их политической практики. Тот «намордник» (Beisshemmung), который сохранял эффективность немецкой мо­нархии как правового государства до ее краха в 1918 г., в Великоб­ритании продолжал действовать. Хотя основополагающие постула­ты расизма попали в Центральную Европу именно из Англии, у себя на родине они не нашли такого развития, которое можно было хотя бы отдаленно сравнить с их воплощением при гитлеровской власти.

Ведь если британский расовый империализм и был главным примером для агрессивного расистского нацизма, то, с другой сто­роны, первый давал Англии клапаны для выхода агрессивности вовне

— что снижало ее уровень внутри страны. С одной стороны, нельзя сказать, чтобы антидемократизм как позиция колониальных анг­личан не оказывал сильного влияния на саму Англию. С другой — авторитарные модели поведения оказали на властные структуры империи столь сильное влияние, что именно там могла развиться фашистоидная готовность притеснять. Таким образом, именно со­циальные установки жителей колониальной империи в значитель­ной мере абсорбировали потенциал антисемитизма. Большая часть антисемитов в Великобритании происходила как раз из среды ко­лониальных англичан: это была, так сказать, их вторичная установ­ка внутри основной расистской^1062f. Она больше служила для кон­солидации власти, чем для пропагандистской подготовки экспан­сии. Поэтому основой английского расизма была не юдофобия. А вот в Центральной Европе — начиная с Вены Гитлера — антисеми­тизм укрепился именно в качестве внутреннего клапана для внут­ренних социальных фрустраций. Третьему рейху он тоже служил пропагандистским средством оправдания экспансии. (Об уникаль­ности английской практики геноцида писал еще Чарлз Дилк (1869) в своей «Более Великой Британии»: «Англосаксы — единственная истребляющая раса на земле. Никогда еще — вплоть до начала став­шего теперь уже неизбежным уничтожения индейцев... маори и австралийцев [аборигенов] — ни одна столь многочисленная раса не была стерта с лица земли завоевателями»¹⁰⁶²⁸. Этот британский расизм представлялся чрезвычайно успешным — в противополож­ность догитлеровскому австрийскому антисемитизму.)

Возможно, предположение, что без практического расистского опыта Британской империи (столь процветавшей, в отличие от империи габсбургской) австрийская юдофобия Гитлера не довела бы до массовых убийств подобного масштаба на расистской почве, до столь уникального и систематичного геноцида, нельзя доказать впрямую: эта причинная связь подтверждается лишь косвенными доказательствами. Так, уверенное заявление Гитлера (в заключе­нии к «Mein Kampf») — связанное и с другими его высказываниями на ту же тему — о «властителях мира», принадлежность к которым государство может обрести только заботясь о своих «лучших» в ра­совом отношении обитателях, может опираться только на «опыт» британской мировой империи. Это подтверждает и Гервин Штробль в своей монографии «Тевтонский остров. Восприятие Британии нацистами»: Гитлер полагал, что увеличение дистанции «между ра­сой господ и низшими расами [в духе Хьюстона Стюарта Чембер-лена] заложено в самой сердцевине британского империалистичес­кого этоса и является секретом успеха британцев... Гитлер был зах-

вачен идеей расовой чистоты, его привлекала склонность британ­цев видеть в туземцах не братьев... но подчиненных... Несомненно именно здесь кроется связь между расой и империей (идея этой связи доминировала во взглядах Гитлера в течение всей его жизни), именно здесь кроется объяснение настойчивых утверждений Гит­лера о том, что в управлении Россией Третьему рейху следует брать пример с британского правления в Индии»¹⁰⁶²¹¹.

Во всяком случае, бесспорно, что создатель Третьего рейха — просто до однообразия регулярно — ссылался на английские пре­цеденты, на соответствующую британскую практику, постоянно «оправдывая» с их помощью собственные действия и желания: «А Англия, — завопил... Гитлер... — Англия, сколотившая свою импе­рию грабежом и воровством?.. Империи создаются мечом и обду­манным насилием...» Об этом вспоминал Герман Раушнинг — его конфидент в течение многих лет¹⁰⁶³.

Вообще Англия была и оставалась мерилом притязаний и чаяний Германии по крайней мере с момента основания рейха в 1871 г. Если бы дурное обращение с «туземцами» лишало права на владе­ние колониями, «из этого [бы] следовало сделать вывод, что... Ан­глия не имеет права владеть колониями», — такие аргументы выд­вигало колониальное ведомство рейха в 1919 г., когда Германию под этим благовидным предлогом собирались лишить колоний¹⁰⁶⁴. Прообраз представлений об «имперской расе», какими они были, например, у Эриха Коха, рейхскомиссара «немецкой» Украины: «Мы — народ господ, который должен понимать, что самый простой немецкий рабочий в расовом и биологическом отношении в тыся­чу раз ценней, чем здешнее население»¹⁰⁶⁵, — определенно пришел из Великобритании. Но этот гибрид обывателей в качестве колони­альных «властелинов» — перенесенный на почву «восточного про­странства» — сознательно шел на то, чтобы превзойти своих бри­танских учителей. (Например, в расистской Австралии убийство на расовой почве тоже очень долго не каралось, но, с другой стороны, его и не вменяли в обязанность. А буры, прославлявшиеся с 1899 г. именно как жертвы британской грабительской войны и даже бри­танских концлагерей*, проявили себя в Южной Африке по отно-

* Понятие «concentration camps» первой применила британская сторона для собственных учреждений — этот факт использовала немецкая пропаганда вре­мен войны (см., например, речь Гитлера от 30 января 1941 г.). В 1900—1901 гг. в таких лагерях англичане интернировали 117 тыс. бурских женщин и детей (чтобы принудить бурских партизан к капитуляции). Смертность в этих анг­лийских «бурских лагерях» составляла от 22 до 34%. Эти лагеря описала англи­чанка Эмили Хобхауз ((1860—1926), англ. общ. деятельница; резко критикова­ла политику Англии в бурской войне и особенно отношение к женщинам в концлагерях, активно занималась помощью заключенным) (прим. автора).

шению к африканцам как намного более жестокие расисты, чем все английские империалисты вместе взятые.) По мнению Адольфа Гитлера, английские образцы подлежали «ревитализации»: «Сегод­ня в этой империи уже налицо признаки распада... потому что ей нигде не хватает смелости показать себя решительным хозяином собственных владений... если они стали слишком гуманными... то их время прошло», — заключал он¹⁰⁶⁶.

Безумны не столько сами посылки, сколько неумолимая пос­ледовательность, с какой из них делаются выводы, и не счита­ющаяся ни с каким реальным опытом логичность, с которой все эти выводы воплощаются в жизнь. Ханна Арендт

Прагматизм — и доведение до абсурда вследствие

Дата добавления: 2015-05-08