В поисках Гете

одновременно Гомер и Александр, Ньютон, Кант, На-
полеон, Дон-Хуан. Он — наследник всех этих жизней.
Юноша — всегда патриций, «сеньорито». Возраста-
ющая небезопасность существования, уничтожая эти
возможности одну за другой, приближает его к зрело-
сти. Теперь представьте человека, который в пору юно-
сти чудесным образом оказался в ненормально без-
опасных условиях. Что с ним будет? Вполне вероятно,
он останется молодым. Его стремление сохранить за
собой право распоряжаться поддержано, развито, за-
креплено. На мой взгляд, это и произошло с Гете. Как
все великие поэты, он был органически предрасполо-
жен навсегда остаться юным. Поэзия — перебродив-
шая и тем самым сохраненная юность. Отсюда в пожи-
лом Гете неожиданные ростки эротизма со всеми ат-
рибутами весны — радостью, меланхолией, стихами.
Решающую роль сыграли здесь внешние обстоятельст-
ва, в которых Гете оказался на закате первой, подлин-
ной юности. Обыкновенно это первый час, когда мы
испытываем давление окружающего. Начало серьез-
ных экономических трудностей, начало борьбы с дру-
гими. Индивид впервые встречается с упорством, горе-
чью, враждебностью человеческих обстоятельств. Эта
первая атака либо раз и навсегда уничтожает в нас
всякую героическую решимость быть тем, что мы
втайне есть,— и тогда в нас рождается обыватель,
либо, наоборот, столкновение с тем, что нам — проти-
востоит (Универсумом), открывает нам наше «я»
и мы принимаем решение быть, осуществиться, от-
чеканить свой профиль на собственной внешней судь-
бе. Но если в этот первый решительный час мир не
оказывает нам никакого сопротивления и, мягко обте-
кая нас, обнаруживает чудесную готовность выпол-
нить все желания,— тогда наше «я» погружается
в сладкий сон: вместо того чтобы познать себя, оно так
и остается неопределенным. Ничто так не ослабляет
глубинных механизмов жизни, как избыток легких воз-
можностей. В решающую для Гете пору эту роль сыг-
рал Веймар. Он сохранил в нем его юность, и Гете
оставил за собой вечное право распоряжаться. Для
него была разом решена экономическая проблема бу-
дущего, причем от него самого ничего не потребова-
лось взамен. Гёте привык плыть по жизни, забыв, что

ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ

потерпел кораблекрушение. То, что было его судьбой,
выродилось в увлечения. Даже в последних днях его
жизни я не вижу ни малейшего болезненного усилия.
Усилие возникает только при ощущении боли; все про-
чее... «деятельность», усилие без усилия, производимое
растением с целью цвести и плодоносить. Гете стано-
вится вегетативным образованием. Растение — органи-
ческое существо, не преодолевающее свое окружение.
Вот почему оно может жить только в благоприятной
среде, которая его поддерживает, питает, балует. Вей-
мар — шелковый кокон, сплетенный личинкой, чтобы
укрыться от внешнего мира. Вы, пожалуй, скажете, что
я страдаю какой-то веймарофобией. Кто знает... По-
звольте мне, однако, еще одно замечание.

Дорогой друг, Вы — умный немец. Поэтому
я и прошу Вас представить, или, как выражаются
англичане, «реализовать», значение слов «Йенский
университет» между 1790 и 1825 годами. Ведь вам
доводилось слышать: «Йена, Йена!» За тысячи километ-
ров расстояния, отделенный еще большим числом
культурных различий, я, невзрачный кельтибериец³⁵,
возросший на безводной средиземноморской возвы-
шенности на высоте восьмисот метров над уровнем
моря — такова средняя африканская высота,— не могу
слышать это имя без дрожи. Йена того времени — ска-
зочное богатство высоких движений духа. Разве об
удивительной замкнутости Веймара не говорит тот
факт, что Йена, расположенная всего в двадцати кило-
метрах, ничего о нем не слыхала. Не могу себе пред-
ставить Фихте, беседующего с госпожой Штейн. Разве
может буйвол разговаривать с тенью?

...А натура Гете была столь блистательна! С какой
радостью откликался он на всякое проявление подлин-
ного мира, который у него отбирали! Нужно было
совсем немного горючего материала, чтобы он вспых-
нул ярким пламенем. Все что угодно — поездка на
Рейн, отдых в Мариенбаде, красивая женщина, про-
плывшая над Веймаром словно облако... пламя, пламя!

Веймар надежно спрятал его от мира, а значит, и от
себя самого. Гете потому столь упорно преследовал
собственную судьбу и столь смутно ее представлял,
что, желая столкнуться с ней, заранее был готов от нее
убежать! Иногда, завернув за угол, он неожиданно

В ПОИСКАХ ГЕТЕ

встречал «я», которым был, и с завидной простотой
восклицал: «Eigentlich bin ich zum Schriftsteller
geboren!» — «Я в самом деле рожден писателем!»

Под конец Гете стал испытывать что-то среднее
между страхом и ненавистью ко всему, что подталки-
вало к окончательному решению. Подобно тому как
он бежит от любви, лишь только она разверзается
неотвратимой бездной, иными словами, судьбой, он
бежит от французской революции, от восстания в Гер-
мании, Почему? Наполеон ответил ему: «Политика —
это судьба». Et cetera, et cetera³⁶. Тема неисчерпаема.
Я взял ее только с одной стороны, в одном из моментов
и потому преувеличил. Однако, думая, рассуждая, мы
всегда преувеличиваем. Мы стремимся внести ясность
в предметы, и это заставляет нас заострять, разлагать,
схематизировать их. Любое понятие — преувеличение,

Теперь следует показать, как Гёте, бесполезный для
своего «я», научил каждого верно служить нашему
конкретному «я». Однако это способны сделать лишь
Вы. На мой взгляд, нет ничего привлекательнее такой
задачи. Ведь все дело в том, что ни ботанические идеи
Гете о жизни, ни его жизненная позиция не могут
служить вступлением, хойдегетикой³⁷ для человека,
желающего постичь собственное «л» или свою судьбу.
И все же, оставляя в стороне и то и другое, нельзя не
признать, что Гёте — великое созвездие на нашем гори-
зонте, подвигающее сделать окончательный выбор:
«Освободись ото всего прочего ради себя самого».

Я утверждаю: правильно увидеть Гете, открыть
в нем именно этот исходный смысл, делающий Гете
нужным каждому человеку, можно, только радикально
пересмотрев тридиционный подход к нему.

Есть только один способ спасти классика: самым
решительным образом используя его для нашего соб-
ственного спасения, иными словами не обращая вни-
мания на то, что он—классик, привлечь его к нам,
осовременить, напоить кровью наших вен, насыщен-
ной нашими страстями... и проблемами. Вместо того
чтобы торжественно отмечать столетнюю годовщину,
мы должны попытаться воскресить классика, снова
ввергнув его в существование.

Четвертого июня 1866 года любимый ученик Мом-
мзена представил к защите в Берлинском университете

ХОСЕ ОРТЕГА-И-ГАССЕТ

докторскую диссертацию: «Historiam puto scribendam
esse et cum ira et cum studio»³⁸.

Наивно считать, будто ira et studium несовместимы
с «объективностью». Разве сама «объективность» не
одно из бесчисленных порождений человеческих ira et
studium! Когда-то думали, что орхидеи не имеют кор-
ней и рождаются в воздухе. Было время, когда полага-
ли, что и культуре не нужны корни. Как недавно...
и как давно!

ИДЕИ И ВЕРОВАНИЯ

Глава первая
ВЕРОВАТЬ И МЫСЛИТЬ

Дата добавления: 2015-05-09