Детерминация психического

Понятие детерминации в психологии. Индивидуальная психика не может рассматриваться иначе, чем во взаимосвязях с многообразным другим, иным. Свойство психического - быть в отношении зависимости от других явлений - обозначается в современной психологии термином «детерминация» или «детерминируемость».

Исторически сложились различные понимания детерминации психики. Все они, как правило, акцентируют один или несколько аспектов данного свойства. Сохраняется психологическая традиция поиска «окончательных» ответов на отдельно поставленные вопросы: «в каком основном соотношении находятся психика и мир?»; «какая главная связь соединяет психическое и все другое?»; «что как главная причина порождает психику?»; «биологические или социоккультурные условия определяют психическое?»; «внешнее или внутреннее доминирует во влияниях на психику?» и т, д.

Однако, при любом узком подходе психолог не может, хотя бы неявно, не следовать интуитивным представлениям о сложной, многоплановой детерминации психического. В его умелом решении конкретной профессиональной задачи так или иначе обнаружатся разнообразные смыслы «детерминируемости психики»:

— порождение психики другим;

— ограничение психики другим;

— зависимость психики от другого;

— обусловленность психики другим;

— причинная связь психики с другим;

— развивающие влияния другого на психику;

— самодетерминация психики внутри единства с другим.

При углубленном и целостном теоретическом подходе все эти смыслы берутся в единой модели детерминации психических фено­менов, что позволяет психологу сознательно избегать односторонности в своих исследованиях и практической работе.

Сложность детерминирующих связей человеческой психики определяется ее особым местом в мире. Она развивается на основе четырех универсальных влияний: природы, человеческого мира, индивидуальной жизни, телесно-душевной организации индивида. Каждый более общий детерминант действует через другие, ближе относящиеся и непосредственно «предстоящие» индивидуальной психике. Как правило, в специфическую сферу психологических исследований попадает детерминация со стороны следующих явлений:

- человеческого мира или мира людей, вещей, знаков, общественного

идеального;

- телесно - психической организации индивида или организма, нервной

системы, возраста тела, конституции, психосоматики, структуры и типа психических свойств и функций.

- индивидуальной жизни или динамики психических процессов, действий,

поступков и деятельностей, а также их результатов и последствий, личной биографии, топологии и хронологии жизненного пути.

Особенно тонкой психологической проблемой являются возможности самодетерминации психики или ее самод­вижения, саморазвития, самопричинности, я – активности и глубинного самоопределения. Индивиды обладают различным потен­циалом самодетерминации в зависимости от характера детерми­нирующих влияний на их психику. Например, самодетерминация выливается во внутреннюю свободу, если социальный мир, обращенный к личности, устроен разумно и справедливо, если ее тело является здоровым и гармонично функционирующим, если ей доступно творчество и ее достижения широко транслированы в социум. Напротив, потенциал самодетерминации снижен, если социальные воздействия на личность агрессивны и разрушительны, если ее собственные действия возвращаются к ней дурными последствиями, если ее тело беспокоят многие недуги, если ее душевное «ядро» активно действует в жизни лишь силами влечений и привычек.

Виды детерминирующих связей психики. В динамике индивидуальной жизни каждое ее целостное психическое состояние, или «акт проживания» индивида, является сложным эффектом действия многих конкретных детерминантов, в том числе, я – детерминации. Если попытаться различить конкретные виды этих детерминантов, используя обозначения ПС (психическое состояние) и Д (другое), получится ряд жизненно реальных соотношений:

ПС порождается Д;

ПС вызывается Д;

ПС испытывает воздействия Д;

ПС активно взаимодействует с Д;

ПС принимает влияния Д;

ПС развивается в связи с Д;

ПС разрушается связью с Д;

ПС отрицается Д и т.д.

Речь идет об отношениях двух реальностей, где психические результаты могут быть быстрыми и отсроченными, обрати­мыми и необратимыми, прямыми и опосредован­ными, поддерживающими или погашающими взаимную активность.

В науке и литературе рациональное или интуитивное понимание полидетерминации индивидуальных душевных событий отличает психологически тонкие интерпретации человеческой жизни от огрубленных и упрощенных. К примеру, возьмем фрагмент из непревзойденных по психологизму «Поисков утраченного времени» Марселя Пруста.

Здесь представлены множественные внешние и внутренние моменты «другого», которые вызвали необычное душевное состояние героя — творческое воспоминание. Даны не только источ­ники воспоминания, но и те моменты, которые сохраняли, изменяли, усиливали это сос­тояние.

«Удрученный мрачным сегодняшним днем и ожиданием безотрадного завтрашнего, я машинально поднес ко рту ложечку чая с кусочком бисквита. Но как только чай с размоченными в нем крошками пирожного коснулся моего неба (Д), я вздрогнул. Во мне произошло что-то нео­быкновенное. На меня внезапно нахлынул беспричинный восторг (Д). Я, как влюбленный, сразу стал равнодушен к превратностям судьбы и безобидным ее ударам, к радужной быстролетности жизни... Откуда ко мне пришла всемогущая эта радость? Я ощущал связь меж нею и вкусом чая с пирожным (Д), но она была бесконечно выше этого удовольствия, она была иного происхождения. Откуда она ко мне пришла? Что она означает? Как ее удержать?...Я пью еще одну ложку..., сила напитка уже не та. Ясно, что искомая мною истина не в нем, а во мне (Д)... Я оставляю чашку и обращаюсь к своему разуму (Д)... Я требую от него, чтобы он сделал усилие и хотя бы на миг удержал ускользающее ощущение....Я убираю от него все лишнее, приближаю к нему еще не выдохшийся вкус первого глотка и чувствую, как во мне что-товздрагивает, сдвигается с места (Д). хочет вынырнуть, хочет сняться с якоря на большой глубине; я ощущаю сопротивление и слышу гул преодолеваемых пространств...

И вдруг воспоминание ожило (ПС). То был вкус кусочка бисквита, которым в Комбре каждое воскресное утро угощала меня, размочив его в чае, тетя Леония... И, как в японской игре, все цветы в саду моего детства, все почтенные жители города, их домики, церковь — весь Комбре (ПС), все, что имеет форму и обладает плотностью, — выплыло из чашки чаю».

Однако, такая полнота охвата детерминантов душевных событий (вещь, ощущение, переживание, действие, мысль. образ, сознание, бессознательное)) поныне является достоинством скорее художественно - литературных прозрений, чем психологичес­кого познания. В научной психологии сохраняются отголоски давней дискуссии по отдельным проблемам детерминации, когда психика берется то как в основном производное, зависимое, отражающее и реагирующее, то как подчеркнуто независимое, активное, регулирующее, генерирующее, творящее, самодовлеющее.

О происхождении и содержании психического. В трудах по психологии, где ставится методологический вопрос о том, «как» и «что» дано в психических явлениях, обнаруживается континуум ответов, контекстом которых являются различные теории детерминации психики. Согласно исторически сформировавшимся взглядам, психическое по своим корням и содержанию является:

— субъективным проявлением нейрофизиологического отражения внешнего мира, выступающим идеальной информацией, «данностью» мира;

— прямым извлечением информации, заключенной в предметных структурах окружающей среды, частью которой выступает движущееся, активное тело человека;

— актуализацией априорных идеальных структур индивида (врожденных «психоформ», архетипов), происходящей при встрече, совпадении с «подобными» структурами внешних вещей, ситуаций, событий;

— эмпирическим индивидуальным я - выражением абсолютного сознания, которое посредством своего множественного проявления в человеческом мире раскрывает сущность вещей;

— индивидуальной творческой трансценденцией в физи­ческий мир целостных моделей внутреннего духовного опыта;

— экзистенцией индивидуальной «самости» как прояв­лением и реализацией потаенного потенциала Бытия; и т.д.

В разных концепциях детерминации психическое выступает «предметным», «идеальным», «субъективным», «феноменальным», «трансцендентным», «бытийным» и т.д.

Перечисленные подходы в различных модификациях находим в работах современных психофизиологов, психофи­зиков, холистов, структуралистов, феноменологов, экзистен­циалистов. Все чаще, однако, в поисках существенной детерминации психики конкретный ученый прибегает к объяснениям и интерпретациям разных типов и уровней, осуществляя естественный для постклассической науки синтез методологи­ческих подходов.

Проблема социальной детерминации психики. Для психологии гуманитарного направления особенно важен вопрос о зависимости психического от взаимодействия и взаимовлияния индивида с другими людьми. Эта закономерность получила обозначения «коллективности», «социальности», «общественности» психики.

При ее раскрытии обычно подчеркивается детерминирующее значение для психической жизни следующих взаимосвязей: индивид и конкретный другой человек; индивид и общность; личность и культура; я и ты; я и мы.

Выводы, сделанные при изучении социальной детерминации психики, могут быть сведены к ряду положений.

1.Социальность — это вечно длящееся событие, непре­рывно воссоздаваемое отношение между двумя, нескольки­ми, многими людьми, так, что каждый становится другим - в - себе, а все вместе — коллективным Я; личность выступает концентрированным обществом, а общество — расширенной личностью.

2. Индивидуальное психическое становится тем, что оно есть, только в условиях социальной жизни.

3. Психика в своих феноменах воссоздает субъективную модель (образ, концепцию, символ) социального мира.

4. Все в содержании психического полно другим челове­ком; желания, переживания, впечатления и знания укореняются в личности пос­тольку, поскольку они связаны со значимыми другими.

5. Психическая жизнь в своей динамике есть непрерыв­ный диалог с другим: личность внутренне удерживает перед собой другого как адресата своей активности; она прибегает к общест­венно заданным и транслированным способам поступков и действий; лучшим результатом своей деятельности она считает свой высокий статус в человеческом мире, признание себя другими.

6. Собирая, персонифицируя, осознавая и творчески формируя в себе социальное содержание и социальные способы жизни, индивид развивается как активное «я»; последнее обладает, по старинной терминологии, «двуединым ликом»: в одном оно обращено к социуму, в другом - к социальному - в- себе.

Социальное, относящееся к индивидуальной психичес­кой жизни, имеет многоуровневый характер. Можно говорить о встроенных друг в друга событиях постоянных влияний на индивида разных форм общественного опыта: опыта бытия человечества; опыта людей определенной эпохи; опыта людей определенной культуры или цивилизации; опыта жизни людей данной нации и данного этноса; опыта жизни социальной и профессиональной групп, с которыми идентифицирует себя индивид; опыта жизни семьи и конкретных значимых других; опыта собственной жизнедеятельности в обществе.

Индивидуальное психическое преломляет в себе нормы, обычаи, ритуалы, запреты, вкусы, нравы, манеры, стили, мифы, научные идеи, художественные образцы и идеалы дальних и близких времен, людей, пространств. В определенный момент времени, в определенных культурных и личностных условиях это преломление происходит особым путем, сочетающим типичность и индивидуальность.

К примеру, в человечестве извечна тема девичьего целомудрия. В каких психических и практических формах она может осуществляться в жизни конкретных девушек?

Для современной европейской девушки сохранение чистоты — глубинный, сугубо личный вопрос, в решении которого она относительно свободна в связи с мягкостью нынешних нравов. При этом она не может не чувствовать сильную напряженность, древний, тайный и противоречивый смысл своего и чужого отношения к целомудрию. Наверное, в переживаемой напряженности, в смутной интуиции или отчетливом убеждении ей передаются инварианты тысяче­летнего опыта целомудренной юности.

Лукреция, героиня античной трагедии, без колебаний лишает себя жизни, потому что враг обесчестил ее.

Героиня пьесы Бомарше, дорожа своей чистотой, должна полагаться в ее сохранении на доброту хозяина-сеньора, которому властью дано «право первой ночи».

Мари — персонаж Достоевского — переживает как смертный грех свой побег из дома с любимым и ищет жестокого наказания у односельчан в надежде иску­пить утрату чистоты.

Девушки из пьес Бергмана стремятся освободиться от экзистенциальной силы проблемы целомудрия, видя в ней ограничение своих отношений с ровесниками, причину внутренней скованности. Однако, «освобождение» в случай­ных связях вызывает к жизни тоску об утраченном завораживающем пред­чувствии любви.

Ныне индивидуальный опыт проживания данной темы своеобразно воссоздает какие-то из социально закрепленных инвариант Но психологически главным будет неповторимость переживаний, стремлений, намерений, надежд, воображения, мечты, размышлений, поступков и жизненных ситуаций — всего, что сплетается в «сюжете» отдельно взятой жизни.

Социальность как внешнее по отношению к инди­виду, действует на его душевный мир с разной степенью подчинения себе. Психологов поражает нередко встречаемая безальтернативность внутренней связи человека с другими, когда последние искусно доминируют, заполняя и подменяя собой его мыслящее, действующее и переживающее «я». У Ж-П. Сартра есть впечатляющее описание жесткого родительского детерминизма: «Анн-Мари, младшая дочь, все свое детство просидела на стуле. Ее научили скучать, держаться прямо и шить. У Анн-Мари были способности — из приличия их оставили втуне; она была хороша собой — от нее постарались это скрыть. Скромные и гордые родители-буржуа считали, что красота им не по карману и не к лицу... Пятьдесят лет спустя, рассматривая семейный альбом, Анн-Мари обнаружила, что была красавицей».

Социальные условия, определяя источники и содержание индивидуальной психики, перестают быть сверхсильным фактором, когда приобретают я-опосредованный характер. Осознанное отноше­ние к социальным влияниям, понимание их сути, найденная в себе возможность выбора этих влияний и ответственность за этот выбор освобождают человека от объектного положения в социуме, превращая в субъекта социальной жизни.

Проблема субъектной детерминации психики. Важным событием в истории учений о детерминации психики стала постановка вопроса об определении психической жизни личностью индивида и ее я – центром. Этот детерминирующий фактор был обозначен как «самодетерминация». В качестве активной, жизнеутвер­ждающей и влияющей на деятельность, она выступила «субъектной детермина­цией».

Неоценимым вкладом в ее изучение стала концепция субъекта, созданная С. Л. Рубинштейном и его школой. Наряду со многими глубокими философами и философствующими психологами, он видел великие возможности людей, живущих самостоя­тельно, рефлексивно и творчески, влиять на свой внутренний мир. Самовлияния происходят у этих людей как следствие развития способностей к созидательной мотивации, регуляции совершенствующейся деятельности, высокой осознанности действий, а также развивающим отношениям с окружением и к себе. Внутренние изменения, вызванные усилиями человека сознательно создавать свою действительную жизнь, являются по Рубинштейну основными критериями субъект­ной детерминации психики.

В продолжение рубинштейновской темы отметим, что су­бъектом своей психической жизни человек становится в опы­те частого проживания я - интенций к жиз­ненным переменам, свободного течения деятельности, свободного выбора стратегий активности и освобождения в индивидуальных достижениях. Чтобы эти моменты индивидуальной свободы возобновлялись, необходимо единое действие многих устойчивых субъектообразующих условий. К ним, в частности, можно отнести:

1. Соответствие внешних условий жизни мысленной модели их использования и изменения.

2. Планирование деятельности как континуума эффек­тивных жизненных действий в создаваемых выигрышных жизненных ситуациях.

3. Включение в деятельность с намерением за­вершить ее в таком результате, который по своим качествам превосходил бы все, совершенное индивидом ранее.

4. Удержание требовательного контроля над действиями с целью сохранения поступательнос­ти в развертке деятельности.

5. Извлечение и конструктивное разрешение противо­речий деятельности, благодаря чему сохраняется чувство я - власти над действиями.

6. Реализация деятельности на том уровне напряжения сил, когда переживание полноты самореализации не погаша­ется утомлением или истощением.

7. Активная рефлексия, определяющая нерастворение «я» в жизни и ее внешних условиях, занятие позиции «над» текущими событиями через осознание себя источником и точкой возвращения многого из того, что происходит и совершается.

8. Приход к объективному и субъективному завершению деятельности, который внешне представлен как социально принятый авторский продукт, а внутренне - как новое личное достижение.

9. Усмотрение в осуществленной деятельности ее будущего, интуитивное понимание ее перспектив и длительности социаль­ного внимания к ней.

При психологическом моделировании субъектных влия­ний на психику данный ряд условий может быть расширен и детализирован. Все зависит от степени конкрет­ности решаемой психологом профессиональной задачи.

Особенно важной является детализация положений о самопознании и самоопределении субъекта жизни. Знаме­нитые тезисы гуманистической психологии об осознании человеком себя -живущего, проектировании себя -в- будущее, о детерминации своего жизненного становления могут быть развернуты в следующие психологические формулировки.

— «Я», открытое и обобщенное индивидом как существенная причина многих событий его внешней и внутренней жизни, выступает содержательной и силовой основой его субъектности.

— «Я» как качество зрелого субъекта значительно отли­чается от того «я», которым обладает человек, не отделивший себя от внешней жизни.

— Субъекту в его «я» представлены соотнесенные друг с другом образы я - внешнего, я – внутреннего, я - продуктивного, концепции я - идеаль­ного, я - реального, я - возможного, а также обобщенные самопереживание, самооценка, самоотношение. Эти образования являются живы­ми, динамичными, открытыми для изменений.

— Посредством умелого самопознания достигается самое значительное усиление субъектных влияний на собственную жизнь; этой я - субъектностью человек дорожит более всего.

—В самопознании человек может создавать себя в ка­честве активного начала жизни и таким образом проти­востоять проникающим в я - мир негативным воздействиям окружения, обстановки жизни, собственного телесного состояния, желаний и чувств. Противоречия даны субъекту в форме «моих жизненных проблем».

— Разрешение познанных противоречий - проблем в пользу жизненного развития зависит от умения улавливать их в период зарождения, понимать их с рацио­нальной отчетливостью и иррациональной тонкостью, находить такие пути выхода из них, которые обращают огра­ничения в новые возможности для всего, что сплелось в про­тиворечии.

— Новые возможности, найденные субъектом в самопознании и проблемном самоопределении, отвечают вечным ценностям жизни: добру, любви, совести, разуму, здоровью, чувству прекрасного, достоинству и ответственности.

Приведенные формулировки являются реконструкцией тех идей Рубинштейна, в которых его концепция близка лучшим мировым традициям философской антропологии. Например, в работе «Человек и мир» он связывает начала учения о субъекте с именем Спинозы. Одновременно каждая мысль в трудах Рубинштейна несет влияния классической немецкой философии и литературы. Очевидна перекличка идей Рубинштейна о противоречиях субъекта с рассуждениями Гете («Из моей жизни») о трагическом видении Спинозой истории человеческого «я»: «Наша физическая, равно как и общественная жизнь, наши обычаи, привычки, житейская мудрость, философия, религия, даже многие случайные события — все призывает нас к самоотречению. Многое из того, что внутренне от нас неотъемлемо, возбраняется обнаруживать вовне; то же, в чем мы нуждаемся для пополнения своей внутренней сущности, у нас отнимается... У нас крадут то, что было добыто с великим трудом, и то, что было благосклонно нам даровано…»

Проблема причинной детерминации психического Далее коснемся давней, всегда требующей особо тонких решений и всегда трудно разрешимой проблемы причинной детерминации психического. В современном понимании причина — это прямой источник, толчок, стимул для возникновения или изменения определенного явления. В психологии вопрос о причинности интересен в его жизненно конкретных постановках: «какое дейст­вительное событие вызвало данный психический феномен?»; «какой именно жизненный факт предшествовал данному психическому явлению как первое звено в цепи причинно-следственных связей?»; «от чего производен данный психический факт?»; «чем непосредственно было инициировано это психическое явление?» и т.д. Отвечая на эти вопросы, психолог не присваивает своим выводам статуса «истин в последней инстанции»; к этим выводам ведет научно добросовестный поиск фактора, с наибольшей вероятностью запустившего в индивидуальной жизни причинную последовательность событий, приведших к изучаемому феномену.

«Причина» в психологии — то, что изме­няет наличное состояние психики индивида, что иниции­рует движение этого состояния, поддерживая, развивая или разрушая психическую жизнь.

В процессе конкретного психологического анализа необходимо оперировать упорядоченным теоретическим знанием о многообразии причин того или иного психического явления. Здесь могут по­мочь типологии причинности в психической сфере.

1. Причины различаются по признаку «дистанции» от след­ствия.:

а) причины, отдаленные во времени и пространстве от психических следствий;

б) причины, близкие психическому следствию во временном и пространственном отношении.

2. Причины имеют различия по признаку общности:

а) причины-основания, являющиеся универсаль­ными, коренными в индивидуальной жизни;

б) общие причины, длительно действующие в индиви­дуальной жизни, существенно влияющие на нее;

в) причины частные или единичные, кратковременно действующие в индивидуальной жизни.

3. Причины в их связи с законами предметного мира, социу­ма и индивида различаются по признаку необходимости:

а) объективно необходимые причины;

б) субъективно закономерные причины;

в) случайные причины.

4. Причины могут быть различены по своим внешним и внутренним носите­лям, сферам, среде зарождения:

а) причины, исходящие от вещной обстановки жизни индивида;

б) причины, исходящие от действий других людей;

в) причины, исходящие от состояний тела индивида;

г) причины, исходящие от действий индивида;

д) причины, исходящие от его побуждений, переживаний, представлений, мышления, ценностных отношений;

е) причины, исходящие от самоотношения и рефлексии индивида.

5. Причины имеют определенную меру исчерпаемости, завершенности своего действия в индивидуальной жизни:

а) причины, угасающие в следствиях;

б) причины, поддерживаемые следствиями;

в) причины, усиливающиеся следствиями.

6. Причины обладают разной степенью осознанности индивидом:

а) причины, ясно осознанные индивидом;

б) причины, неотчетливо осознанные индивидом;

в) причины, действующие бессознательно.

7. Причины могут быть в разной степени инициируемы и контролируемы индивидом:

а) причины, создаваемые индивидом;

б) причины с направленными влияниями индивида;

в) причины, не доступные влияниям индивида.

Приведенные типологии в их одновременном применении служат тонкой психологической оценке причинности исследуемого феномена. Но понять, как действует причина — еще не все. Главным в психологии причинности является знание качественной сущности причины, то есть, что именно действует в качестве причины психических изменений.

Качественные определения причин особенно сложны в случае их внутренней локализации. Изучая их, психолог может оперировать лишь гипотезами. В конкретных исследовательских или практических ситуациях он ставит перед собой вопросы о характере внутренних причин и, отвечая на них, приходит к осторожным предположениям.

Следует ли конкретные внутренние причины анализируемых психических фактов рассматривать как про­явления одного универсального душевного свойства: Мысли, Мотива, Намерения или Воли? Иными словами, следовать ли классической традиции Декарта — Канта — Фихте — Шопенгауэра?

Какие ценностные диспозиции и в каких соотношениях друг с другом движут индивидом в его конкретных душевных состояниях: зло, скука, равнодушие, агрессия, интенция к регрессу или добро, забота, порывы к истине, красоте, развитию?

Насколько верно, правдиво, объективно толкует и объяс­няет индивид внутренние причины происходящего с ним, в частности, свои мотивы, стремления, и как эта рефлексивная «каузальная атрибуция» влияет на сами эти причины?

Каковы качественные параметры отношения индивида к жизненной ситуации, где возник изучаемый психический феномен, и могло ли это отношение стать активно действующей причиной душевных изменений к лучшему?

Ответ на последний вопрос Э. Фромм рекомендует искать в полном и истинном осознании индивидом принимаемого в ситуации решения о действии, или свободе ситуативного выбора. Ясное осоз­нание ситуации является, с его точки зрения, решающим фактором при принятии решения в пользу лучшего, а не худшего. При этом речь идет (1) об осознании того, что хорошо и что плохо; (2) об осознании того, какой способ действия в конкретной ситуации подходит для достижения желаемой цели; (3) об осознании сил, которые стоят за открыто проявленным желанием, то есть об осознании собственных неосознанных желаний; (4) об осознании реальных возможностей, между которыми есть выбор; (5) об осознании последствий, которые повлечет за собою решение в том или другом случае; (6) об осознании того, что осознание не поможет, если не идет рука об руку с желанием действовать, готовностью взять на себя боль и лишения, неизбежные, если действовать наперекор своим страстям.

От ситуации к ситуации индивидом может быть удержана единая осознанная линия жизни. На линии реализуются дальние цели; им служит последовательность поступков и действий, самостоятельно инициированных и осуществлен­ных индивидом. Каждая цель здесь — долгая причина возобновляющейся готовности поступать и действовать, а дейст­вия, поступки выступают причинами стойкого присутствия цели в душе.

У цели должна быть прочная ценностная основа, например, у мужчины — любовь к женщине. М. Пруст назвал многолетнее действенное стремление своего героя исполнять все желания любимой женщины «работой по установлению причинно-следственных связей». Только в ней для героя было возможно поддержание непрерывной внутренней связи с дорогим существом, обновление мыслей и чувств, адресо­ванных ей. Сама невероятная сложность этой работы, ее принципиальная незавершимость и противоречивость усиливали ее причинный потенциал и в жизни мужчины, и в жизни женщины.

Удержание вдохновляющей цели-причины состоит в создании благоприятствующих условий и обстоятельств, в выстраивании тех жизненных ситуаций, которые сойдутся в последнем толчке к исполнению желания. Проживание этого исполнения соединяет в себе несколько моментов: сознание реализованных сил и возможностей; удовлетворенность собственной деятельностью; удовольствие от разделенности того, что достигнуто, с другими людьми; понимание насту­пивших жизненных изменений в их способности быть причи­нами будущей я - активности.

В человеческой жизни могут действовать постоянные внутренние причины, вызывающие стремления снова и снова обращаться к творчеству, к испытанию потрясающих переживаний, проникать мыслью и страстью в каждый момент собственного существования, жить с предель­ной интенсивностью и полнотой.

К этим причинам в первую очередь принадлежат «чувство времени своей жизни» и парадоксально действующая из будущего смерть, являющаяся человеку в «переживании конечности жизни». Рефлексия: я так живу, потому что каждый день отвоевы­ваю у смерти, — причинно детерминирует многие лучшие индивидуальные свершения.

В.А. ТАТЕНКО. ПРЕДМЕТ И МЕТОД ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ НАУКИ:

СУБЪЕКТННАЯ ПАРАДИГМ А

Из недавней истории вопроса о предмете психологии. Погружаясь в глубины психики, человеческий разум нередко терял терпение надежду постичь ее тайны, отступал, отпуская душу отдохнуть от роли «испытуемой», либо соглашался признать ее божественное происхождение, как и всего того, что не мог объяснить, что пугало и привораживало. Впрочем, и в этом случае, он продолжал с интересом созерцать проявления психической жизни как чего-то внутреннего в себе, противостоящего внешнему миру и в то же время связанного с ним тесными узами. Человек, находим у С.Л.Франка, в своем непосредственном самосознании — вне всякой философской рефлексии — обладает все же чувством или опытом непосредственно переживаемого внутреннего бытия как чего-то, принадлежащего к какой-то совсем иной области, чем вся совокупная объективная, предметная действительность. Это есть область внутренней душевной жизни. — не так как она предстоит извне холодному наблюдению и истолкованию, а как она непосредственно изнутри открывается в самом ее переживании.

Если нет психической действительности, отмечал А.Пфендер, то отсутствует сам предмет психологии. Если такая действительность хотя и существует, но не может быть научно познана человеком, то психо­логия как наука невозможна. Поскольку протяженные (материальные) процессы не могут детерминировать непротяженные (психические), постольку последние обладают собственной детерминацией, полагал Г.И. Челпанов. Потому предметом психологии, по его мнению, должны стать субъективные состояния сознания человека вне их связи с физиологией головного мозга..

Определение предмета науки всегда сопровождалось дискуссией по поводу его чистоты. Пример такой «очищающей» работы в отношении предмета психологии обнаруживаем у Э.Гуссерля. В феноменологическом исследовании, отмечал он, в качестве ближайшего и первого выступает сама чистая жизнь Я, многообразная жизнь сознания как протекающее «я воспринимаю», «я вспоминаю», короче говоря, «я опытно постигаю», «я воспроизвожу в модусе несозерцательности» или «я живу в свободном фантазировании», «я присутствую при этом». Представление о духе как предмете психологии, рождается через отвлечение, с одной стороны, от предмета наук физических, т.е. материи или тела, с которым он находится в связи, — с другой, от предмета наук социальных или политических, т.е. от фактов общественности. Дух — не общество и не тело: дух есть вся сумма психических фактов, отличающих индивидуальное существование живых произведений природы, утверждал М.М. Троицкий. Для А. Пфендера психологическая наука также есть очищенное и восполненное практическое знание людей о психической действительности. Чтобы быть самостоятельной опытной наукой, психология должна, по его мнению, отвергать в качестве последних основ своей работы всякие метафизические, теоретико-познавательные и физические воззрения. Воспринимает ли человек субъективную копию мира в себе или непосредственно самый внешний мир – не имеет значения для определения предмета психологии. Ее подлинный предмет – действительный психический мир, безотносительно к тому, как он возникает и как относится к материальной действительности.

­­­­­­­­­­­­Последняя версия предмета психологии особенно подкупает своей «чистотой». Однако, вызывает сомнение и даже некоторое опасение суждение о том, что психический мир можно исследовать «безотносительно к тому как он возникает и как относится к материальной действительности». Ведь, не зная как возникла психика, трудно, например, предугадать как, когда и куда она может исчезнуть. Если, скажем Бог ее дал, то он также может и забрать данное им.

Безусловно, психология должна постоянно заботиться о чистоте своих «предметных рядов». Однако, лишь установив онтологическую связь психического с другими фор­мами бытия, она сможет отстоять право на свой собственный предмет исследования. Так, например, В. Джемс придерживался определения психологии как науки, занимающейся описанием и истолкованием состояний сознания. При этом он отмечал, что в состав истолкования явлений сознания должно входить изучение как тех причин и условий, при которых они возникают, так и действий, непосредственно ими вызываемых, поскольку те и другие могут быть констатированы.

Ограничивая свой предмет описанием и истолкованием состояний сознания, самого процесса сознавания и т.д., научная психология не могла не испытывать трудности при объяснении тех феноменов психической жизни, которые не поддавались интроспектированию, а если и обнаруживались сознанием, то требовали расшифровки и специальной интерпретации. Такого рода проблематизации, постоянно подпитываемые свидетельствами клинической практики, привели, как известно, к гипотезам, а скоро и научным утверждениям, о важной роли в жизни человека бессознательного, которому представителями глубинной психологии (З.Фрейд, А.Адлер, Г.Юнг и др.) была предписана роль системообразующего фактора в интерпретации психической жизни, а также значение базовой категории в определении предметного поля психологии.

Однако, всякого рода крайности не остаются без внимания и обязательно находят своих оппонентов. Понятной реакцией на абсолютизированную, гипертрофированную оценку роли внутреннего, субъективного, сознания, бессознательного и т.п. стало развитие научных направлений, определявших предметом психологии внешне наблюдаемые поведенческие акты, реакции, которые можно исследовать «объективными» методами. Но и здесь не обходилось без крайностей, когда, например, из предмета психологии исключалось самое психическое. Дж. Уотсон, открыто заявлял, что в его книге «Психология как наука о поведении» читатель не обнаружит ни разбора вопроса о сознании, ни таких понятий, как ощущение, восприятие, внимание, воля, воображение и т.п., потому, что он просто не знает, что они обозначают, и не верит, чтобы кто-либо мог пользоваться ими с полным пониманием. Потому, для бихевиориста психология является тем отделом естественных наук, который предметом своего изучения берет поведение человека, т.е., все его поступки и слова как приобретенные в течение жизни, так и врожденные.

Рассмотрение истории вопроса о предмете психологии вряд ли может иметь свое логическое завершение. Потому разумно обратится к тем обобщениям, которые уже сделаны исследователями этой проблемы.

В разное время внутри различных направлений, школ, отраслей психологии - находим у Е.Б.Старовойтенко - были сформулированы различные взгляды по поводу предмета этой науки, а именно: психология является наукой о психике как специфическом проявлении функций мозга (рефлексология, современная психофизиология); психология – наука о сознании (интроспективная психология, феноменологическая психология); психология изучает поведение (бихевиоризм, необихевиоризм); психология служит раскрытию, истолкованию бессознательного (психоанализ, аналитическая психология, индивидуальная психоло­гия); психология исследует индивидуальный интеллект (когнитивная психология); психология исследует единство сознания и деятельности человека (школа С.Л.Рубинштейна); ­психология – наука о личности (персоналистическая психология) и т.д.

Как отнестись к такому изобилию разнообразных определений, список которых можно продолжать? С одной стороны, хорошо, когда предмет психологии формулируется на демократических началах (мол, сколько направлений – столько и определений предмета) или когда он настолько полимодален и обобщен, что может служить путеводной звездой для любого из существующих в психологии направлений. Однако, с другой стороны, важно видеть грань и, по возможности, выдерживать дистанцию между предметом психологии как отдельной самостоятельной науки и предметами тех направлений, которые существуют и развиваются внутри нее. Что уж говорить о соотношении предмета науки психологии и предмета конкретного научно-психологического исследования, которые в принципе могут совпасть лишь при условии, что целью последнего выступает ни что иное, как сам предмет психологической науки.

Дата добавления: 2015-05-09