Понятие и система обстоятельств, исключающих преступность деяния

Обстоятельства, исключающие преступность деяния, - это условия, при которых деяние, внешне напоминающее преступление, в действи­тельности таковым не является. Более того, в двух случаях причинение вреда при соблюдении определенных условий признается обществен­но полезным (необходимая оборона и задержание лица, совершивше­го преступление).

В теории уголовного права и уголовном законодательстве России пра­вовая природа таких обстоятельств определялась по-разному: «обстоятель­ства, исключающие наказуемость», исключающие «общественную опас­ность»¹, «противоправность»², «субъективную сторону» («вину»)³ и т.д.

В УК 1922 г. было установлено, что «не подлежит наказанию уголов­но наказуемое деяние, совершенное при необходимой обороне против незаконного посягательства на личность или права обороняющегося или других лиц, если при этом не допущено превышения пределов не­обходимой обороны» (ст. 19). Таким образом, считалось, что при не­обходимой обороне лицо совершает преступное деяние, но наказанию не подлежит. Примерно такая же формулировка использовалась и при­менительно к крайней необходимости. Оба обстоятельства рассматри­вались только как исключающие наказание.

См., напр.: Уголовное право: Часть Общая. Часть Особенная / Под общ. ред. Л.Д. Гаухмана, Л.М. Колодкина и СВ. Максимова. М., 1999. С. 175.

См., напр.: Орехов В. В. Необходимая оборона и иные обстоятельства, исключающие преступность деяния. СПб., 2003. С. 18-20.

³ См., напр.: Уголовное право России. В 2 т. / Отв. ред. А.Н. Игнатов, Ю.А. Краси­ков. Т. 1: Общая часть. М., 1998. С. 274.

Глава XV. Обстоятельства, исключающие преступность деяния

В УК 1926 г. юридическая природа данных обстоятельств определялась сходным образом. Согласно ст. 13 «меры социальной защиты... не приме­няются вовсе к лицам, совершившим общественно опасные действия, ес­ли судом будет признано, что эти действия совершены ими в состоянии необходимой обороны против посягательств на советскую власть и ре­волюционный порядок либо на личность обороняющегося или друго­го лица, если при этом не было допущено превышения пределов необ­ходимой обороны». Другими словами, причинение вреда посягающему в ходе необходимой обороны рассматривалось как «общественно опас­ное действие», которое, однако, не влечет уголовной ответственности.

Позднее эти обстоятельства стали называть исключающими «проти­воправность», что означало признание их правомерности. В УК 1960 г. применительно к необходимой обороне говорилось о «правомерности защиты» (ч. 2, 3 ст. 13), а относительно крайней необходимости - о том, что «не является преступлением действие, хотя и подпадающее под при­знаки деяния, предусмотренного Особенной частью, но совершенное в состоянии крайней необходимости» (ст. 14).

Вместе с тем указание на отсутствие, например, в оборонительных действиях только признака противоправности можно расценить как то, что все остальные признаки преступления в них есть (преступные послед­ствия, вина и т.д.). Этот подход широко распространен в зарубежном уго­ловном праве. Так, в ФРГ существует два вида крайней необходимости: 1) исключающая противоправность и 2) исключающая или смягчающая вину. В первом случае, более льготном, деяние считается правомерным. Во втором (при нарушении отдельных условий правомерности причине­ния вреда) признается, что лицо совершает противоправное деяние, но действует невиновно, поэтому освобождается от ответственности либо виновно, но наказание ему должно быть смягчено с учетом состояния крайней необходимости. Это связано с тем, что в ФРГ осознание проти­воправности и вина — самостоятельные элементы субъективной сторо­ны. Считается, что лицо может действовать противоправно, нарушая об­щественный порядок в широком смысле слова, но без вины¹.

В УК РФ 1996 г. рассматриваемые обстоятельства обоснованно на­зываются обстоятельствами, исключающими преступность деяния, т.е. в совершенном отсутствует не одно какое-либо свойство преступ­ного деяния, а все, предусмотренные ч. 1 ст. 14 УК: общественная опас­ность, виновность и уголовная противоправность.

Однако в литературе встречаются и другие мнения. Так, Н.А. Ло-пашенко полагает, что «разные виды обстоятельств, предусмотренных

Подробнее см.: Уголовное право зарубежных стран: Общая и Особенная части: Учебник / Под ред. И.Д. Козочкина. 3-е изд. М., 2010. С. 427-435.

Раздел третий. Преступление

в гл. 8, исключают разные признаки преступления из потенциально преступного деяния, хотя в целом результат одинаков, поскольку от­сутствие одного из признаков преступления лишает деяние преступного характера»¹. По мнению автора, при необходимой обороне и задержа­нии лица, совершившего преступление, исключается преимуществен­но общественная опасность; при крайней необходимости, обоснован­ном риске, психическом и преодолимом физическом принуждении ис­ключается противоправность; исполнение приказа и непреодолимое физическое принуждение исключают виновность². Эта позиция пред­ставляется ошибочной.

Не являющиеся общественно опасными деяния не могут быть уго­ловно-противоправными. Законодатель устанавливает уголовно-пра­вовые запреты лишь за те действия (бездействие), которые обладают определенной степенью вредоносности — общественной опасностью. Что касается вины, отраженной в таком признаке преступления, как виновность, то она представляет собой, в частности при умышленной вине, осознание субъектом общественной опасности своих действий (бездействия), предвидение возможности или неизбежности наступ­ления общественно опасных последствий и их желание, сознательное допущение или безразличие к ним (ст. 25 УК). Следовательно, вина не может быть определена вне отношения лица к общественной опас­ности деяния и его последствий. Непризнание поведения общественно опасным делает невозможным говорить о виновном его совершении.

В случае физического непреодолимого принуждения, по мнению вышеуказанного и некоторых других авторов, якобы отсутствует вина. Однако невозможно говорить только об отсутствии вины применитель­но к поведению, лишенному волевого характера. Деяние представляет собой обязательно сознательно-волевое поведение субъекта. Отсутствие у лица свободы выбора между преступным и непреступным поведени­ем, блокирование воли означает и отсутствие самого деяния. Таким об­разом, в случае физического принуждения, имеющего непреодолимый характер, нет деяния, нет ни одного другого признака преступления.

Нельзя согласиться с пониманием обоснованного риска как обстоя­тельства, исключающего лишь противоправность, что следует понимать как наличие у него иных признаков преступления. Но правомерное по­ведение не может быть виновным и общественно опасным. Опасность деяния для личности, общества или государства несовместима с пра­вомерностью. Если деяние правомерно, оно не может являться обще­ственно опасным. Иначе необходимо признать, что есть общественно

¹ Уголовное право России: Общая часть/ Под ред. А.И. Рарога. М., 2009. С. 259. См. там же.

Глава XV. Обстоятельства, исключающие преступность деяния

опасные правомерные деяния, а в уголовном праве — нормы, управо-мочивающие на совершение общественно опасных деяний.

Верной представляется точка зрения А.В. Наумова, считающего, что в рассматриваемых обстоятельствах отсутствуют все признаки преступ­ления, а не какой-либо один или несколько¹.

Система обстоятельств, исключающих преступность деяния, в дей­ствующем УК расширена. В УК РСФСР 1922, 1926 и 1960 гг. имелось всего два обстоятельства — необходимая оборона и крайняя необхо­димость. В УК 1996 г. их уже шесть: 1) необходимая оборона (ст. 37), 2) причинение вреда при задержании лица, совершившего преступле­ние (ст. 38), 3) крайняя необходимость (ст. 39), 4) физическое или пси­хическое принуждение (ст. 40), 5) обоснованный риск (ст. 41), 6) испол­нение приказа или распоряжения (ст. 42).

Анализ обстоятельств, содержащихся в гл. 8 УК, позволяет сделать вывод о том, что, хотя законодатель и определил их правовую природу как обстоятельств, исключающих саму преступность деяния, все же его отношение к ним различно. Это различие выражается в делении всех обстоятельств на две группы: 1) общественно полезные (необходимая оборона и причинение вреда при задержании лица, совершившего пре­ступление) и 2) непреступные виды причинения вреда «охраняемым уголовным законом интересам» (все остальные).

Для второй группы обстоятельств законодатель использует единую формулировку: «не является преступлением причинение вреда охраняе­мым уголовным законом интересам» (выделено нами. — Авт.). Именно с этих слов начинается изложение условий правомерности причинения такого вреда (см. ст. 39—42 УК). Однако и в этих случаях использование термина «вред» нельзя трактовать как признание законодателем «обще­ственной опасности» поведения при рассматриваемых обстоятельствах. Вред в данном случае вынужденный, оправданный, строго регламенти­рованный законодателем, необходимый для достижения какого-либо социального блага, следовательно, не опасный для общества.

Представляется излишним включение в гл. 8 УК таких обстоятельств, как 1) физическое или психическое принуждение (ст. 40) и 2) исполне­ние приказа или распоряжения (ст. 42).

В случае непреодолимого физического принуждения (ч. 1 ст. 40 УК) в силу невозможности лица руководить своими действиями, как уже отмечалось, отсутствует деяние в уголовно-правовом смысле. Хотя указанное обстоя­тельство тоже исключает преступность деяния, но все же никак не связа­но с активностью человека по устранению какой-либо угрожающей опас-

¹ См.: Наумов А.В. Российское уголовное право: Общая часть: Курс лекций. М., 1996. С 326.

Раздел третий. Преступление

ности, выполнению социально значимых функций и т.п. При необходи­мой обороне, крайней необходимости, задержании лица, совершившего преступление, и в других случаях лицо сохраняет способность руководить своими действиями, сознательно выбирает определенный вариант поведе­ния, чего нет в случае непреодолимого физического принуждения. Место подобной нормы — в главе о понятии преступления (гл. 3 УК).

Что касается преодолимого физического принуждения, а также пси­хического принуждения, которое, по мысли законодателя, всегда пре­одолимо (ч. 2 ст. 40 УК), то применительно к ним в статье сделана от­сылка к институту крайней необходимости (ст. 39 УК), следовательно, они признаны частными случаями данного обстоятельства. Таким об­разом, положения ст. 40 УК, относящиеся к физическому преодоли­мому и психическому видам принуждения, лишены какой-либо спе­цифики, а сами эти обстоятельства должны рассматриваться в рамках института крайней необходимости.

Необходимость включения в гл. 8 УК нормы об исполнении прика­за или распоряжения (ст. 42) также вызывает сомнения. Смысл данной нормы состоит в том, что лицо, выполняющее обязательные для него, не являющиеся явно незаконными приказ или распоряжение, не совер­шает преступления. Ответственность за причиненный вред возлагается на лицо, отдавшее приказ. Это не что иное, как «посредственное причи­нение вреда». Согласно уголовному закону исполнителем преступления, в частности, признается лицо, совершившее его «посредством исполь­зования других лиц, не подлежащих уголовной ответственности в силу возраста, невменяемости или других обстоятельств, предусмотренных... Кодексом» (ст. 33 УК). Другими словами, лицо, отдавшее приказ или распоряжение, является исполнителем, а выполнивший обязательные для него приказ или распоряжение — «посредственным причинителем вреда», своеобразным «орудием» совершения преступления.

Что касается явно незаконных приказа или распоряжения, то от­ветственность за их выполнение не исключается и наступает на общих основаниях. При этом данная ситуация при соответствующих услови­ях также должна рассматриваться с точки зрения института соучастия: лицо, отдавшее явно незаконный приказ или явно незаконное распо­ряжение, признается подстрекателем, а выполнившее такой приказ или такое распоряжение — исполнителем. Оледовательно, исполнитель явно незаконных приказа или распоряжения не вправе ссылаться на обстоя­тельство, исключающее преступность деяния. Таким образом, норма, предусмотренная в ст. 42 УК, не привносит ничего нового по сравне­нию с уже существующими положениями уголовного закона.

В зарубежном уголовном праве в качестве обстоятельств, исклю­чающих уголовную ответственность, выделяются, наряду с «традици-

Глава XV. Обстоятельства, исключающие преступность деяния

онными» необходимой обороной и крайней необходимостью, согласие потерпевшего на причинение вреда, исполнение закона, выполнение профессиональных обязанностей, реализация своего права, юридиче­ская ошибка и некоторые другие.

В некоторых государствах согласие на причинение вреда рассматри­вается в связи с имеющимися там случаями убийства по мотиву состра­дания неизлечимо больных лиц, испытывающих тяжелые физические или психические страдания (эвтаназии).

Эвтаназия легализована в Голландии и Бельгии. В уголовных ко­дексах ФРГ, Швейцарии, Польши, Австрии, Дании существует норма об ответственности за убийство по просьбе потерпевшего или из состра­дания к нему. В этом случае уголовная ответственность более мягкая.

В России эвтаназия в любой форме запрещена и считается убийством (ч. 1 ст. 105 УК). Запрет для медицинских работников прибегать к актив­ной и пассивной эвтаназии прямо установлен Федеральным законом от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Рос­сийской Федерации»¹. Однако в истории России был период, когда убий­ство по мотиву сострадания вовсе не наказывалось. Так, УК 1922 г. включал норму об освобождении от уголовной ответственности за данное преступ­ление. Согласно примечанию к ст. 143 названного УК «убийство, совер­шенное по настоянию убитого из чувства сострадания, не карается». Через полгода норма была исключена, вероятно, из-за трудностей доказывания действительной воли убитого. В настоящее время совершение преступ­ления по мотиву сострадания может быть учтено судом в качестве смяг­чающего обстоятельства при назначении наказания (п. «д» ч. 1 ст. 61 УК).

О согласии на причинение вреда в принципе можно говорить лишь применительно к тем преступлениям, в которых потерпевшим является физическое лицо (не государство, не общество, не коммерческая орга­низация и т.п.). Поэтому нельзя говорить о «согласии» какой-либо ор­ганизации на причинение ей экономического ущерба в случае совер­шения в отношении нее, например, мошенничества.

В случае причинения смерти, тяжкого или средней тяжести вреда здо­ровью человека согласие потерпевшего на причинение указанного вре­да не влияет на квалификацию содеянного. Если же причиняется легкий вред здоровью или наносятся побои, это дело частного обвинения и уго­ловное преследование будет зависеть от воли потерпевшего. Таким обра­зом, согласие на причинение физического вреда может иметь «оправды­вающее» значение только для незначительного повреждения здоровья.

Что касается хищений, совершаемых в отношении физических лиц, то согласие на причинение вреда будет означать отсутствие самого пре-

¹ СЗ РФ. 2011. №48. Ст. 6724.

Раздел третий. Преступление

ступления («изъятие» вещи с согласия собственника нельзя считать хи­щением, так как при хищении имущество выбывает из владения собст­венника против его воли).

В 2003 г. ст. 122 УК была дополнена примечанием, согласно которому лицо освобождается от уголовной ответственности, если другое лицо, по­ставленное в опасность заражения либо зараженное ВИЧ-инфекцией, было своевременно предупреждено о наличии у первого этой болезни и добро­вольно согласилось совершить действия, создавшие опасность заражения. В связи с этим примечанием некоторые юристы сочли возможным гово­рить о введении в наше уголовное праю института согласия потерпевшего на причинение вреда в таком ограниченном варианте. Однако необходи­мо иметь в виду, что законодатель в данном случае говорит лишь об «осво­бождении» от ответственности, а не об ее «исключении», тем самым при­знается, что содеянное содержит признаки состава преступления, однако по вышеназванным причинам нецелесообразно привлечение виновного лица к уголовной ответственности. Конечно, употребление законодате­лем императивной формы «освобождается от уголовной ответственности» фактически означает невозможность ее возложения при согласии потер­певшего на совершение с ним действий, создающих опасность заражения ВИЧ-инфекцией. Но все же такие действия - преступление.

Что касается исполнения закона, то большой необходимости вклю­чения этого обстоятельства в систему рассматриваемых обстоятельств нет, поскольку в России существует презумпция правомерности при­нимаемых и исполняемых законов. Такое обстоятельство необходимо тогда, когда закон может содержать положения, противоречащие инте­ресам личности, общества и государства, и лицо, исполняющее закон, способно причинить вред правоохраняемым интересам.

Сказанное справедливо и для такого обстоятельства, как выполнение профессиональных обязанностей. Их надлежащее осуществление не спо­собно причинить уголовно наказуемый вред. Врач, выполняющий свои профессиональные функции надлежащим образом и ампутирующий но­гу пациенту во избежание гангрены, не причиняет вред, он лечит, спасает жизнь пациента. Поэтому нет необходимости в его оправдании ссылкой на выполнение профессиональных обязанностей. Если же он забыва­ет в брюшной полости пациента хирургические инструменты и больной умирает, то подобная ссылка ему также не поможет, поскольку ссылать­ся можно лишь на правомерно осуществляемую деятельность.

В некоторых правовых системах, например Франции, уголовная ответственность исключается в случае юридической ошибки. Однако во Франции введение этого обстоятельства было связано с настоящей «инфляцией» уголовного законодательства, т.е. значительным увели­чением числа законов, своевременное ознакомление с содержанием

Глава XV. Обстоятельства, исключающие преступность деяния

которых не всегда возможно по объективным причинам. Наряду с УК в этом государстве действует большое количество некодифицирован-ных уголовных законов. Уголовно-правовые нормы включаются в иное отраслевое законодательство. Их можно обнаружить, например, в До­рожном кодексе и в Кодексе о здравоохранении. В России ситуация иная: все вновь принимаемые уголовные законы подлежат обязатель­ному включению в текст УК, что облегчает их изучение и применение (подробнее о видах юридической ошибки и их значении см. гл. XII на­стоящего учебника «Субъективная сторона преступления»). Сказанное позволяет сформулировать следующие выводы: Обстоятельства, исключающие преступность деяния, представля­ют собой систему условий, при которых деяние, внешне напоминаю­щее преступление, в действительности таковым не признается. В рас­сматриваемых обстоятельствах отсутствуют все признаки преступного деяния, указанные в ч. 1 ст. 14 УК. Не все обстоятельства, исключаю­щие преступность деяния, оцениваются законодателем как обществен­но полезные, а только два из них — необходимая оборона и причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление. Дополнение существующей системы новыми обстоятельствами, исключающими преступность деяния, по высказанным выше соображениям, не пред­ставляется необходимым.

Дата добавления: 2015-05-10