Апартаменты Леланда Хоупа. - А как вы думаете, если заменить мой телевизор на новый, он перестанет показывать неугодные мне новости?

- А как вы думаете, если заменить мой телевизор на новый, он перестанет показывать неугодные мне новости? А если заменить не только телевизор и антенну, но и все телевидение Трубы?

Богарт сидел в строгом кабинете Леланда Хоупа, где каждый миллиметр пространства был наполнен какой-то особой рабочей атмосферой, и боялся даже пошевелиться, опасаясь разогнать эту самую энергию по различным углам. Правда, была еще одна причина неподвижности Гроуберга: он, попав в незнакомую для себя обстановку, в которой было так мало знакомых стен и каких-либо знакомых вещей вообще, осваивался, свыкался с непривычным помещением, как осваивается дикий зверь, впервые попавший в клетку, прислушивался к странным звукам живого города (в отличие от звучания мертвой Корпорации), раздающимся из-за огромных открытых окон, через которые солнце наполняло кабинет испепеляющим светом. Огромность и пустота апартаментов давили на Богарта, сковывали его мысли и тело, отчего Леланду, этому человеку, ничего не понимающему в состоянии своего собеседника, не чувствующего его, приходилось почти каждое слово вытаскивать из Гроуберга едва ли не клещами и едва ли не с помощью раскаленного прута – как во время допросов и пыток. Впрочем, это и был своеобразный допрос, вернее, его определенная степень, пока что не выходящая за рамки вежливых и тактичных, но очень частых вопросов, сопровождаемых чашечками вкуснейшего кофе, но в воздухе уже витало нечто, показывающее, что скоро из-под стола Леланд достанет пыточные инструменты.

- Любопытное дело, - начал Леланд, и его слегка дрожащий голос выдавал сильное волнение, - я включаю свой телевизор, смотрю новости, желая знать, что в Трубе происходит, и вот диктор серьезным таким голосом сообщает всему населению, что неизвестные злоумышленники, ну просто невероятные злодеи, начали издеваться над «детьми спасителя мира Леланда Хоупа, вероятно, имея целью получение с правителя некоторой суммы денег с последующим прекращением своей противозаконной деятельности», - очень убедительно повторил голос ведущего новостей Хоуп. – Этот выпуск новостей попал в Великую Сеть, где набрал множество просмотров и миллион комментариев, порой довольно гневных, в которых люди одинаково ненавидят и этих самых злодеев, мечтая, цитирую, «вырвать им ноги и вставить их в глаза», и меня, потому как я, опять цитирую, «весь такой-сякой, на своих детишек долгое время не обращал внимания, из-за чего они, во-первых, жили в условиях, не способствующих нормальному развитию, а, во-вторых, попали в лапы злодеев, которые над ними всячески издевались, оставаясь безнаказанными» - конец цитаты. Народ негодует, потому как была затронута очень серьезная в нашем мире проблема – проблема детей и родителей, не желающих таковыми быть, а ведь эта проблема, если уж говорить начистоту, появилась после того, как я пришел к власти, объявив, что все прежние моральные устои – ничто. Только благодаря тому, что я «подавал» людям личный пример – пример идеального человека во всех отношениях, жители Трубы молчали, мирились со своим ухудшившимся в некоторых случаях положением, считая, что если тот, кто стоит у руля власти, несмотря ни на что оставался настоящим Человеком, то и все остальные тоже вскоре придут к состоянию идеальности. А тут этот выпуск новостей… И все. Народ уже не считает меня святым…

Голос Леланда стих. Сам правитель медленно поднялся из-за стола, и, не смотря на Богарта, будто бы опасаясь, что тот, даже будучи слепым, мог увидеть его лицо, подошел к окну. Гроуберг не шевелился вообще – он более всего напоминал статую, но по некоторым признакам, например, положению тела, выдававшему напряжение через каждый изгиб, было видно, что бывший король отдал все свое внимание не на слежение за неведомыми опасностями обстановки, притаившимися возле этих незнакомых стен, но на переваривание важной информации, идущей от Хоупа.

- В городах участились демонстрации. Знаете, Богарт, что на них обычно требуют и против чего выступают? Люди говорят, - Леланд провел ладонью в воздухе, - что такой правитель им не нужен. Люди говорят, что его слова расходятся с делом. Я, поразмыслив, почему же все так получилось, и я, спаситель человечества, почему-то тоже должен быть свергнут, пришел к выводу, что, на самом деле, проблема-то вовсе и не в моей личности – она и в самом деле идеальна и стать хуже уже не может. Проблема в том, что в живых я оставил своих недоброжелателей, которые отчаянно желают лишить меня власти. Знаете, Богарт, почему я говорю все это вам?

Богарт уже знал - догадался. Его чутье просто вопило о надвигающейся опасности. Гроуберг до своего прихода сюда тоже думал, что он безгрешен, что всё, что он делает, исключительно правильно, но, попав в апартаменты Хоупа, король неожиданно осознал, как же много на нем висит преступлений, реальных и выдуманных им тут же. А за преступления, любые, обычно следует наказание…

- Мне кто-то (не будем называть этих добрых людей, просто скромно повесим их большие фотографии в центральном коридоре Корпорации) прислал несколько замечательных снимков. Рассмотрев их достаточно подробно, я неожиданно (и с прискорбием) понял, что в рядах моих отличных преданных работников, жителей Корпорации, завелся предатель. От сырости, видно, завелся, или от грязи, а может, и от маленькой зарплаты, но это дела не меняет. Этот предатель написал удивительный, хороший, необычный сценарий, по которому можно было бы снять прекрасный фильм, социальный ужастик, и этот сценарий, если судить по фрагментам сфотографированного текста, каким-то неведомым образом предугадал события, связанные с моими детьми, показанными в новостях! Совпадение? Нет. Ну, в самом деле, - усмехнулся Леланд, - о каком совпадении может идти речь, когда ситуацией управляет предатель?

Хоуп опять замолчал. Все так же медленно вернулся к столу, присел на край стула, не откидываясь на спинку; как бы нехотя, лениво двигая компьютерную мышь, открыл по очереди несколько файлов - фотографии, присланные ему сегодня, и загруженный из Великой Сети отрывок новостей, небольшое видео, то самое, которое по популярности в одно мгновение обошло фильмы специфического характера с актрисами и актерами, которым явно не хватило одежды. Леланд развернул тоненький, как лист бумаги, монитор, показывающий знакомый Гробергу (по его представлениям) видеоряд, в сторону Богарта, не совсем даже осознавая в тот момент, что бывший король ничего не сможет увидеть, и сделал звук на максимум. Помещение наполнил громкий, тяжелый, гнетущий звук саундтрека, записанного Богартом и его роботами в студии, и едва только ушей бывшего короля коснулась атмосферная мелодия «социального фильма», в душе Гроуберга что-то упало, что-то, что приказало телу сидеть и не шевелиться – все равно любые действия были бы излишними и проводящими к ужесточению возможного наказания. Леланд все знал о деяниях Богарта. Оправдывать себя явно было бесполезно.

Хоуп, взволновавшись отчего-то еще больше, рывком повернул монитор к себе. Из-за этого самого волнения Леланд, не заметив даже, перешел в разговоре на «ты», придав монологу больше какой-то душевности, своеобразного дружелюбия:

- Ну ладно, Богарт, если бы ты просто заявился сюда безо всякой своей аппаратуры, как, например, ты раньше приходил ко мне, желая просто поговорить, но ты ведь пришел ко мне с ненавязчиво торчащей у тебя из кармана видеокамерой – ты ведь хотел записать мою реакцию на данную новость о моих детишках, над которыми издеваются злодеи? Ты ведь хотел потом эту реакцию показать другим людям, чтобы побудить их к определенным действиям? А может, цель была в ином, и ты бы мог обойтись и без народа - просто бы шантажировал меня этой самой записью моей реакцией, грозясь выложить ее в Великую Сеть? И все это ради своей свободы, да? Вот только ты совсем забыл, что я однажды уже переиграл всех вас, свергнув королей, установив свою единоличную власть, и я сумел переиграть тебя, умнейшего монарха во всей Корпорации, и на этот раз. Свободы ты не получишь. Зато ее обретут, получив в придачу некоторую приятную сумму, те самые добрые люди, которые не позволили тебе полностью опорочить мое имя.

Открыв новостную сводку в Великой Сети, Леланд принялся изучать ситуацию в Трубе, составляя свой план действий – по устранению последствий деятельности Богарта, дорвавшегося до телевидения. Леланд не любил принимать жесткие меры, но на сей раз отказ от них усугубил бы ситуацию – когда народ чем-то недоволен, удержать его в рамках законного возмущения довольно сложно, потому что в такие мгновения люди, обиженные и обездоленные, слушают только себя, погружены в свои внутренние переживания и проблемы, кажущиеся им настоящим концом света. На несколько минут в воздухе кабинета повисла тяжелая, гнетущая тишина. Леланд был зол и сосредоточен. Не отвлекаясь от монитора, бегая по нему глазами, Хоуп продолжил монолог, окончательно добивая смущенного, пристыженного, пойманного на месте преступления бывшего короля, упавшего духом, этим унизительным прошедшим временем:

- Мне жаль это говорить, но я вынужден наказать тебя. Ты был очень хорошим сценаристом и режиссером, Богарт, и ты был способен на многое, но тебе…не хватило терпения дождаться окончания срока заключения в Корпорации.

Богарт скривился, услышав последнее предложение, потому что оно несло в себе тяжелый, неприятный смысл, вносивший в душу старика дисбаланс. Гроуберг желал свободы больше всего на свете, потому как в Корпорации было не самое лучшее житье, а, по словам некоторых, «трава зеленее» и «жизнь лучше» была где-то на просторах Трубы, но едва стоило ему подумать о том, что он только будет делать, слепой, не знающий мира и нрава простых людей совершенно, на внутренней стороне этого мира, как бывшему королю становилось страшно, а из Корпорации уходить не хотелось никогда, даже если бы срок заключения закончился.

- Ты ведь прекрасно понимал, чем все это могло закончиться, придя сюда, когда я уже все увидел и обо всем узнал. Я не хочу терять свое место в мире, так же, как и ты не хотел раньше терять свое – ведь ты, когда я явился во дворец с группой своих единомышленников-революционеров, оказал мне яростное сопротивление, подняв против нас всю свою армию. Я тоже пойду на все, чтобы остаться у власти.

Леланд поднялся из-за стола, вытащив из автоматически открывшегося в стене шкафчика серебристую дубинку, изящную, красивую, необычную дубинку, ничем не выделяющуюся из общего стиля интерьера (дубинка наверняка была дизайнерской, как и все в этой комнате). Она, это прекрасное оружие интеллигентных гоблинов, обычно прячущихся в темных маленьких переулках, легла в руку правителя мира легко, став неотъемлемой частью тела Хоупа. Леланду дубинка придала сил и уверенности в себе, ведь она была не простой, но той самой, которая, входя в состав обмундирования и экипировки революционера Хоупа, прошла с будущим правителем через все преграды, прикоснулась к спинам и плечам всех королей, как будто по старинному обряду Целого Мира превратив их в подневольных рыцарей кинематографа. Богарт, уже раз встречавшийся с этой дубинкой, вновь почувствовал угрозу, на сей раз такую сильную, что надо было бежать прочь, шевельнулся, стряхнул с себя осторожность, точно пыль, и, вскочив со стула, кинулся в ту сторону, где, по его мнению, находилась дверь, но из-за совершенного незнания помещения бывший король выбрал совсем другое направление, неправильное, двигаясь навстречу твердой серебристой стене.

Хоуп не стал останавливать короля. Не стал его предупреждать. Он знал, что Богарту деваться некуда – так почему бы не позволить жертве хоть на мгновение почувствовать, что выбраться из западни все-таки можно?

Богарт, порядком разогнавшись (времени на осторожное перемещение не было), со всего маху врезался в стену. Его грудь пронзила острая нестерпимая боль, слезы полились из глаз, дыхание перехватило. Тело потерявшего сознание старика отскочило от стены, точно мячик, и тяжело упало на спину, встряхнув пол, стол, шкафчики, спрятанные в стенах, и предметы в них, Леланда.

Хоуп, выждав пару минут, удостоверился, что бывший король больше не мог встать, и, подойдя к нему, поставил свою ногу ему на грудь, перенося весь свой вес на нее, давя на хрупкую грудную клетку Богарта.

Дубинка ударила по лицу Гроуберга. Из носа бывшего короля на пол хлынула горячая кровь.

Хоуп был счастлив, демонстрируя свою силу там, где можно было бы обойтись и без нее. Что правителю был почтенный возраст Богарта, когда на кону стояла не только честь Леланда, но и его рабочее место, приносящее много денег и прочих приятных бонусов? Что правителю были неоценимые знания Богарта о людях, власти, монархии и Корпорации в общем, когда у самого Хоупа имелось на этот счет мнение, которое единственное во всей Трубе могло быть правильным? Что правителю были необычные способности сценариста и режиссера Гроуберга, когда у Хоупа была целая Корпорация, наполненная бесплатной и покорной рабочей силой, не желающей получить свободу?

Леланд был счастлив, что свой гнев, скопившийся за все это время напряженной работы, можно вот так выплеснуть, отыграться на другом человеке за все свои неудачи, промахи, за свою усталость, за свою неосмотрительность, которой иной раз пытались пользоваться бывшие короли.

Гроуберг не должен был выйти из апартаментов правителя мира…

Дата добавления: 2015-05-26