Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Часть 1 6 страница. Словом, для Эвана расследование в Гайд-парке было сродни поиску в собственной квартире конфет, запрятанных родителями по углам




Словом, для Эвана расследование в Гайд-парке было сродни поиску в собственной квартире конфет, запрятанных родителями по углам.

Каков же был план действий? Два года назад, когда Эван заходил на «Светлый ноябрь» на полчасика, помимо музыки было много выступлений общественных деятелей и спонсоров. В этом году «Наследие Локсли», должно быть, являлась одним из спонсоров, и Эван планировал взять интервью у ее представителя. Правда, с фальшивой пресс-картой на многое рассчитывать не приходилось.

В шесть часов он только подходил к концертной площадке. Накрапывал дождик, но народу прибывало по-прежнему больше, чем убывало, потому что выступление хедлайнера еще не началось. На месте Эван высматривал изображения логотипа корпорации. Логотип он увидел лишь на зеленых гелиевых шарах, висевших в двадцати футах над землей в центре площади. Шаров с другой символикой тоже хватало.

Предпоследняя рок-группа выступила слишком академично, без огонька, и пятитысячная толпа подостыла. Эван этим воспользовался и пробрался в первые ряды.

Следом состоялась речь члена «Земель Альбиона» – организации по охране истории и традиций. Заунывно, старо, но в такие моменты ты чувствуешь, что говорят о чем-то важном и надо обязательно дослушать. Если же вспомнить, что впереди выступление группы, ради которой ты сюда и приперся, можно даже ухитриться получить удовольствие.

Далее ведущий попросил к микрофону представителя лейбористов. Тучный, с лицом шарпея, еще более смешным из-за доброжелательной улыбки, он говорил нескладно. Его попытки завуалировать политические нотки в своих призывах были на редкость неуклюжими. Он, вероятно, был из тех людей, кто чувствует себя уверенно только в стенах своего кабинета. Задрав ноги на стол и покуривая сигару, снисходительно выслушивает жалобы очередного главы профсоюза. Кивает, обещает помочь и заполняет помещение дымом с запахом верности короне.

На публике – другое дело. И вот ты уже буквально болеешь за него всей душой – чтобы он наговорил как можно меньше глупостей и поскорей убрался со сцены.

–...такие мероприятия поистине становятся мостиками не только между разными поколениями, но и между разными культурами!

Раздались скромные, нетерпеливые аплодисменты народа, ждавшего на сцене любимцев. Но вместо гитар и барабанов воздух пронзила скрипка. Она играла старую и очень знакомую мелодию.

Через полминуты на сцену вышел исполнитель. На нем была средневековая одежда: охотничья кожаная куртка с капюшоном, штаны, сапоги и перчатки. Как, черт возьми, он играет в перчатках? Вся одежда черная, а перчатки белые, и лица под капюшоном полностью не видно. За спиной – тисовый лук. Мужчина закончил играть, положил на пол инструмент и подошел к микрофону.

– Ого, от этого парня прямо веет историей! – сказал ведущий. – Давайте поприветствуем и дадим слово представителю организации «Наследие Локсли», которая помогла провести сегодняшний вечер.

Эван увидел перед собой поднятые руки, снимающие на телефон, и вспомнил, что тоже так умеет.

– Привет, честной народ Лондона! – бодро начал выступающий, и публика ответила. – Сегодня у нас собралась отличная компания, не так ли? Как сказал народный избранник, люди разных поколений и культур.

Вы отметили одну старинную традицию, но не забыли о другой! Средь вас, я вижу, многие в масках Гая Фокса. Удивительно, насколько романтизирован в наше время образ человека, по милости которого четыреста лет назад чуть не взлетел на воздух Парламент вместе с английскими правителями. Мы считаем преступника Фокса одним из ста величайших британцев. Борец за права католиков стал символом народной борьбы с власть имущими, с коррупцией, с цензурой...

Таинственный человек говорил легко и бодро, в то же время сопровождая речь плавными жестами рук, что действовало гипнотически. Народ попритих и слушал напряженно.

–...Но символом борьбы с толстосумами был и остается другой знаменитый преступник! Помните его? – он протянул микрофон в сторону толпы, и она прокричала «Робин Гуд». – Верно! В стародавние времена, неотличимые ныне от легенд, Робин из Локсли собрал в Шервудском лесу шайку разбойников, которые поставили честь и совесть выше законов страны! Эта история продолжает отзываться в нашей культуре, ибо испокон веков простой британец остро чувствовал, что такое жить по справедливости! – с этими словами он вывернул пустые карманы, и по толпе прокатился хохот. – Здесь, в Гайд-парке, мы – все мы, не только коренные британцы – по-прежнему можем чувствовать этот дух, – он глубоко вдохнул и закашлялся. – Прямо легкие продирает! Да, здесь мир таков, каким бы многие из нас хотели видеть Британию – где праведная жизнь сама собой разумеется, где она имеет верховенство, а не законы, придуманные не нами и не для нас.

К сожалению, это лишь мечты, и Гайд-парк – лишь оазис. За пределами оазисов мир все тот же. Конфликт интересов; отмывание доходов; махинации с ключевой ставкой; уход от уплаты налогов; необоснованные бонусные выплаты правлению; недооценка рисков ценных бумаг – я даже не знаю, что означают эти словечки! Язык демонов! Один мой друг, который его понимает, сказал мне: это простой грабеж, только назван по-другому, чтобы запутать народ. Короче говоря, времена меняются, а богатые по-прежнему наживаются на бедных.

Что не украли – обманом заставляют отдать добровольно. Народ до потери сознания пашет на одних богачей, чтобы скопить денег и потратить их на вещи, интерес к которым навязан другими богачами. Феодализм корпораций на территории, сотканной из наших жизней!

Только теперь бесполезно взывать к совести феодалов перед нацией. В Лондоне сто миллиардеров, сплошь чужеземцы, владельцы корпораций. Они здесь не для того, чтобы сделать вашу жизнь лучше.

Думаете, закон способен их остановить? Нынешние правители отнюдь не стали честнее на руку. Парламент окончательно опутала паутина лоббизма – еще одно демоническое понятие, – он перекрестился. – Стяжатели наживаются через законников. Ничем не лучше и прошлые правители: открыли страну для других народов, но не озаботились устройством их гармоничной жизни бок о бок с коренными жителями.

До последнего пассажа лейборист, стоя у подмостков, слушал выступающего с блаженством на лице. Но тут забеспокоился и не сразу сообразил, насчет чего именно.

–...И все те же толстосумы используют рабски дешевую рабочую силу приехавших людей, которым теперь за счастье вернуться домой, хоть бы и с пустыми руками. Думаю, некоторые из присутствующих знают это не понаслышке.

Выступающий взял маленькую паузу, будто готовился к финальному аккорду. Народ стал переговариваться, а сквозь ряды к сцене торопливо пробирались сотрудники общественной полиции.

– Сколько тебе лет, дружок? – спросил нетрезвый мужлан из первых рядов.

– Мой возраст невелик, досточтимый сэр. Зато содержанию моих слов сотни лет. Хотите – верьте, хотите – нет... Ладно, к черту лирику, господа, – сказал он, завидев полицейских уже в десяти футах от сцены. – Я лишь хотел объявить, что настало время возродить правое дело бравых ребят из Шервудского леса! И теперь мы не будем сидеть в лесу! Наш лес вырастет у вас под ногами! Для богачей и их компаний, живущих нечестным трудом, веселая жизнь закончится!.. Есть лишь одно «но». Без тебя, народ Британии...

– Сэр, отойдите от микрофона, пожалуйста, – сказал полицейский, опираясь о сцену.

–...без тебя мы сможем немногое. Мы ждем вашей помощи, друзья, – в руках у него появилось что-то вроде визитки, – помощи каждого, кто устал от жизни на привязи богачей и намерен это изменить. Ждите подробностей сегодня же вечером... а мне тем временем пора! Шериф Ноттингемский не дремлет!

Он снял со спины лук и послал стрелу в шары с логотипом корпорации. Те, как по волшебству, не просто лопнули, а взорвались с грохотом приличного фейерверка. Оказалось, они были заполнены сотнями тех самых визиток, которые медленно опускались на ошарашенную толпу, как конфети.

Эван стойко продолжал снимать представителя корпорации. Полицейские уже влезли на сцену и окружали его со всех сторон. Если бы не они, народ, вероятно, решил бы, что это выступление – просто креативная реклама в рамках общего представления.

Казалось, деваться сыну Шервудского леса некуда. Однако он проявил сноровку и атлетизм на зависть своим предкам. Оставшейся стрелой он подбил одного из двух полисменов справа в колено (стрела была с резиновым наконечником, но полисмен свалился как подкошенный), а второго, невысокого, с разбегу перепрыгнул, как ограду садового участка. Публика взрывалась аплодисментами, ведущий спешил ее заболтать, а полиция бросилась в погоню за трюкачом.

Эван выбрался из толпы и увидел трех журналистов, которые уговаривали коллегу, взявшую, видимо, интервью заранее, поделиться.

– Ну, Луиза, не будь такой гадиной, – канючил один. – Где твоя профессиональная этика?

– Вы шутите? – удивлялась эта Луиза. – Черта с два. Здесь не тот случай. Отвалите.

Одного из просителей Эван хорошо знал – Энни Прайс, его сокурсница. Она потеряла надежду на Луизу и, бросив взгляд на двух полицейских, спешащих к машине, чтобы присоединиться к погоне, уставилась на бесхозный прокатный велосипед. Эван все понял, рванулся к велосипеду и успел раньше.

– О, Эван, привет! Ты тоже здесь? Тоже за этими парнями охотишься?

Эван поставил велосипед и хотел стартовать, но Энни удержала руль.

– Возьми меня с собой! – сказала она. – На багажник сяду.

– Он хлипкий.

– Тогда ногами тебя сзади обхвачу, – она мило улыбнулась и сложила ладони в мольбе. – Эван, хороший мой, я в долгу не останусь.

Эван помогал ей уже не раз и вообще имел обыкновение помогать милым коллегам по цеху. Половина милых журналисток Лондона была у него в долгу. Эван глубоко вздохнул.

– Боливар не вынесет двоих, Энни, – сказал он и тронулся с места.

Он не мог сориентироваться по полицейской машине, которая пошла по дороге в объезд, и поехал через парк в том направлении, куда убежали пешие преследователи.

Эван пересек парк, выехал к Керридж Драйв и увидел вдалеке черную фигуру беглеца. Тот не спешил отрываться от полицейских. Напротив, он поддавался и даже дал несколько раз себя окружить. Но играючи из окружения выбирался – с помощью прыжков и обманных движений. И делал он это столь легко и вдохновенно, что, казалось, само время для него бежит медленнее.

Прохожих иногда захватывало это действо, но вовсе не тревожило: в праздники фриков на улицах хватает.

Когда послышалась сирена машин, он свернул на Лоундс сквер. Попетляв по улицам, он забрался на кирпичную стену на недосягаемую для преследовавших его полисменов высоту. Как понял из последующего разговора Эван, наблюдавший за ним из-за угла, постановочная погоня была запланирована. Однако парень из Шервудского леса в своей речи в парке сказал не то, что согласовал с толстым лейбористом и полицейскими. Более того, он был уверен, что подняться на сцену ему разрешили лишь для того, чтобы затем арестовать по-настоящему.

Сержант требовал от парня в черном немедленной сдачи «по-хорошему». Тот отвечал с той же легкостью, с которой убегал. Он назвал полицию Лондона «обычной корпорацией», которая представляет не закон, а интересы своих «акционеров», отдавших особый приказ на его арест.

Получив обвинение во взяточничестве, сержант не на шутку встревожился и грозил «пришить» парню нападение на полицейского. Человек в черном его уже не слушал. Он вдруг пустился в пляс прямо на стене и запел на старом диалекте Ноттингемшира песню бравых ребят из Шервудского леса.

Закончив песню, он посоветовал сержанту вспомнить о долге перед народом. И был таков...

 

***

– Это все?

– Все, Аманда, – сказал Честер. – Ты хотела целый роман?

– Что значит «и был таков»? По крышам убежал, что ли? В Белгравии?

– Думаю, да.

– Да наврал ты с три короба. Нет диалекта Ноттингемшира. Эван и не знает диалектов. И цитат он никаких не знает. И, главное, никакой бы девчонке он не отказал. Зачем ты мне его рекламируешь?

– Может, я и приукрасил немного. Но ведь именно так рождаются легенды, миледи.

– Пускай так. Но чтоб он из лука стрелял – это за гранью.

– Про лук – чистая правда, – возразил Честер. – Я сам смотрел видеозапись Эвана.

– Боюсь, мне потребуется доказательство. Кинь телефон.

– Вылезай из-под стола, Аманда, и посмотри сама.

В субботу вечером Честер получил от Эвана файл с видеозаписью выступления представителя корпорации и выслушал его сумбурный рассказ. Он шел домой на семейный ужин, обдумывая на ходу это происшествие и не только его. Кейт, которая все эти дни встречалась только с Сидни, написала вчера Честеру одно сообщение, и он на него пока не ответил.

Из темноты улиц вечернего пригорода он, быстро минуя прихожую, зашел в спальню и снова погрузился в кромешную тьму. Свет включать не стал и на ощупь нашел кровать.

Сестру Аманду на неделе снова наказали: не пустили на какой-то концерт. Наказывали ее обычно за унижение одноклассников: расистов, гомофобов (да-да, такие есть уже и в двенадцать лет), забияк и задавак. Из всей семьи только Честер был на ее стороне каждый раз, хотя это ровным счетом ничего ему и не стоило.

«Второстепенные персонажи дворянок романтизма Скотта – более живые и интересные, чем настоящие дворянки из нашего класса, которые сойдут прообразом разве что для героини детского комикса», – такой ответ приготовила Аманда у доски на вопрос учителя. Он адресовался Кристи О’Доннелл, настоящей дворянке – ужасно вредной, высокомерной девчонке. Кристи ничего не поняла, а учительница поняла, что было вдвойне обидно.

В отместку за необоснованное наказание Аманда планировала бойкотировать сегодняшний ужин. Мать, наверное, силой потащила бы ее на кухню, но физически сделать этого не могла. У Аманды в спальне было укрытие – обвешенный простынями большой письменный стол Честера, – где никто не имел права ее трогать.

– Я вот что тебе посоветую, – донеслось из-под стола. – Выдумываешь, так выдумывай интереснее. Герои должны глупить и ссориться. Мир должен быть к ним несправедлив. Иначе какие уж тут легенды родятся, скажи на милость?.. Честер, чего замолчал? Думаешь опять? Пока думаешь, давай еще про стихи воображай.

– Хорошо, сейчас что-нибудь вспомню... Кхм... Когда солнце жизни заходит, ты, измученный годами, не останешься потерянным в пустынной темноте, если нашел свою звезду. Она будет светить тебе вечно.

Полминуты было тихо.

– Стансы к Августе? – сказала Аманда.

– Черт. А если без пустыни?

– Все равно бы угадала.

– Ну ладно. Сейчас посложнее... Женщина с бледным лицом стоит у окна башни и смотрит вниз, где дома охвачены пожаром, а люди – безумием.

– М-м... Строки к плачущей леди?

– Слишком много Байрона читаешь.

– Слишком просто загадываешь, – ответила Аманда и хихикнула.

В дверь постучали.

– Честер, ты с кем там говоришь? – спросила мать. – У нас же сегодня нет гостей.

– Это мой воображаемый друг.

– Ну... раз он любит поболтать, то, наверное, любит и поесть. Милости просим отужинать.

Мать зашагала на кухню. Аманда фыркнула, вылезла из-под стола и села рядом с Честером.

– Я тут пришла к выводу, что ты прав: поучать людей в высшей степени неэффективно. И вот думаю: я из наших девчонок одна умею подтягиваться и нормально бросать мяч. Может, мне их всех лупить просто-напросто? Говорить на их языке приматов. К тому же, родителям придется жалеть меня за синяки. Политическая победа.

– Не стоит, – Честер обхватил ее за хрупкие плечи. – Вдруг громадина Бэтси надает тебе по башке? Станешь полоумной, а это огромная потеря для всей Англии.

– Тогда вообрази-ка мне, как можно переделать словами непослушных детей.

– Лучше никого не переделывать.

– А ну быстро! Считаю до десяти.

Вся сложность была в том, что до десяти Аманда считала про себя, и приходилось поторапливаться.

– О-ох... – протянул Честер. – О-хо-хо. Давай так. Представь, что голова у тебя – огромная библиотека. Ну, если мы говорим о голове Кристи, то это – стопка журналов «Вог». Так вот. Голова твоя – библиотека, большая и путанная, с кучей хлама навроде бульварных детективов. А твое подсознание – библиотекарь Аманда. Тетка Аманда, за сорок, в стареньком костюме в катышках, старых серых гольфах, с круглыми очками на носу; с раздавшейся задницей и артритом правой ноги...

Честер в темноте не видел лица Аманды, но услышал характерный вздох, который сопровождал каждую ее улыбку с самого детства.

–...Если кто-то недоволен библиотекой-головой и попытается поменять в ней книги – Аманда не допустит. Она – опытный библиотекарь и устранит любой беспорядок. Но она вовсе не так сердита, как может показаться. Познакомься с ней, пройдись по библиотеке, подари ей шоколадку, наконец. Проводи до дома. Глядишь, она и сама согласится книжки местами поменять, а от каких-то – даже избавиться. На самом деле не так уж ей и важен неизменный порядок в своей библиотеке. Намного важнее тот, кому в ней интересно. Ради него не грех что-то поменять.

Аманда снова вздохнула.

– Ладно, засчитывается.

Она вытащила у Честера из кармана телефон и положила голову ему на колени.

– Уже зафрендил свою Кейт? Сейчас погляжу на нее.

Пока она рылась в его контактах, Честер при свете экрана заплетал ей косы.

– Вроде клевая. Че ты тормозишь вечно?

– Аманда, мы это проходили.

Она не стала цепляться.

– Слушай, вы уже девчонок, значит, пускаете в клуб. Теперь и мне можно.

– Тебе еще четыре года до возрастного ценза.

– Бросьте, господин председатель, вы же знаете, что я умнее любой выпускницы.

– Это верно, миледи. Значительно умнее. За четыре года вам необходимо основательно поглупеть.

Сестра стала вслух комментировать фотографии друзей Честера и смеяться над их напыщенными или чувственными опусами. Из пары предложений, написанных чужой рукой, она умела навоображать целую фантасмагорическую вселенную – было бы кому послушать. Поэтому для воображалок Честера она была весьма жестким критиком.

Тут мать постучала и позвала к столу.

– Смотри, ты же этой Кейт не ответил, – сказала Аманда. – Пишет: ты хочешь, чтобы я вернулась? Ого, какие страсти! О чем тут думать? Отвечаю: да, мисс Кейт, я очень скучаю.

– Негодяйка, – Честер пытался забрать телефон, но она не отдала и отправила сообщение.

– Сейчас допишешь что-нибудь типа «возвращайся, только если ты сама этого хочешь» – и опять все испортишь.

Честер не стал спорить. Его равнодушный взгляд в никуда насторожил Аманду.

– Так что у вас там, все серьезно с этой корпорацией?

– Черт его знает... Да. Скорее всего, да. У нашего клуба не самые легкие времена. Теперь еще «эта Кейт». И корпорация. Того и гляди, можно растеряться. Не стоит ввязываться в дело, коли есть опасность растеряться.

– Да ты, никак, трусишь?

– Вовсе нет, миледи. Рыцари не знают страха. Но есть такое состояние... Готовность столкнуться с чем-то большим и неизведанным, что навсегда тебя изменит.

– И что же?

– Рубикон. Можно только храбрости набраться – и вперед! Революция! Она в сердцах...

– А сердце слепо, бла-бла-бла. Много думаешь. Оставь это дело ПиДжею, расслабься и получай удовольствие от билета в первый ряд.

– Ишь какая. Расслабься, говорит. А что, если я погибну? Детектив – опасная профессия. Будешь приходить на могилку?

– Не знаю. А где схоронишься?

– В Истбрукэнде, рядом с бабой Стю.

– Далековато. Не обещаю. Так что лучше не помирай.

Снова стук в дверь.

– К столу! Стынет все! – крикнула мать.

– Окажите честь, миледи, – Честер встал и протянул Аманде руку.

– Не хочу, чтоб они меня видели сегодня. Они контрнаказаны.

– А я им скажу, чтоб ели, глядя в свою тарелку. Идет?

 

***

Вовсе не без причины Честер был так серьезен насчет корпорации. Тем же самым вечером и далее, в воскресенье, уже чуть не за каждой кулисой, под каждым кустиком лондонского сегмента интернета (если можно таковой выделить) народ судачил о ней и выступлении загадочного ее представителя, явившегося в Гайд-парке в виде пришельца из легенд.

Одна его речь не вызвала бы подобного ажиотажа. Но за словами последовало дело. В субботу же вечером на сайте корпорации появилось подробное расследование, посвященное миллионеру Милкинсу, совладельцу сети магазинов GiftShooop. Его серьезно подкосил кризис, и последние годы он спасал бизнес. Стал увиливать от налогов и принял покровительство преступной группировки. «Народ умеет прощать, мистер Милкинс. Но его терпение кончилось», – говорилось в публикации.

Буквально через час на сайте появились инструкции для тех, кто желает помочь «тонущему в деньгах богачей Лондону» в статусе «рейнджера». Рейнджер должен был собирать информацию о незаконном или «нечестном» промысле корпораций и учреждений и по возможности оказывать на них влияние с помощью своего статуса.

Рейнджер мог передавать добытые сведения «Наследию Локсли». Корпорация обещала заносить их в открытую базу данных (включающую и собственные инсайды) и создать рейтинг самых успешных рейнджеров, которые не останутся без награды.

Корпорация советовала носить черную одежду и головной убор, а также белые перчатки в качестве опознавательного знака. На телефон можно было поставить специальное приложение для мгновенной связи и вызова подмоги.

Помимо главной страницы на сайте была еще одна – «О компании». В строке «вид деятельности» было написано «фунт лиха толстосуму, три монеты – бедняку», а в строке «правление» – «Робин Локсли».

Власти среагировали мгновенно и закрыли сайт, но обе записи с главной страницы успели разойтись по сети. Могущественные противники «Наследия», несомненно, попали в непростое положение. Любые запреты и аресты рейнджеров не нанесли бы корпорации прямого ущерба, зато стали бы для нее отличным пиаром.

Поэтому в ход сразу же пошло проверенное оружие – пресса. В воскресенье, когда новостной поток невелик, статьи о «Наследии» были особенно заметны. Вновь издания почти в один голос твердили о преступных корнях корпорации и остерегали британцев от любого контакта с ней.

По крайней мере, так считал Эван, чья вера в честность журналистов пошатнулась. Именно он верил, что все воскресные материалы, безапелляционно очернявшие «Наследие», проплачены. Честер же усматривал в каждом ее действии манипуляцию, поэтому не ждал от нее ничего хорошего. Джей тоже относился к корпорации настороженно – казалось, слишком умные и скрытные люди там работают. Кейт, как юрист, не спешила с выводами.

Сидни априори верил в «Наследие» и с нетерпением ждал, что она станет очередной темой, на которую скучающая лондонская публика, поделившись вслепую на «сторонников» и «противников», станет яростно спорить, пока не надоест. Но больше он, конечно, ждал встречи с корпорацией сегодняшним вечером.

 

Без десяти восемь на Редманс-роуд было пустынно. Сидни переминался с ноги на ногу в ожидании Честера и Джея и изо всех сил старался не касаться идеально уложенных волос.

Эван, нервничая, без перерыва молол языком и никак не мог завязать галстук ровно.

– Матери дома не было, – оправдывался он. – Сам не умею. Не готовила меня жизнь к галстукам. К чему их только придумали?

– Неудачное время для экспериментов, мистер Эмерсон, сэр, – говорил Сидни. – Крайне неудачное. Кого вы хотите из себя состроить? Есть одна мудрость, мистер Эмерсон: галстуки должны носить те, кто не задумывается об их назначении.

Кейт подошла к Эвану и стала вязать новую петлю на его шее. В новом бордовом костюме, больше похожем на платье, выглядела она ослепительно. Они переписывались всю неделю, и, как понял Эван, Кейт с Сидни еще никакая не пара.

– Тебе не холодно? – спросил Эван.

– Когда я возбуждена, мне жарко в любую погоду, – сказала Кейт. – Не переживай, господин «я люблю всех женщин».

– Ха-ха, точно! – развеселился Сидни. – Я и забыл эту историю.

– О, боже мой! – Эван закрыл лицо от стыда. – Ты читала архив?

– Да, – сказала Кейт и затянула петлю. – Как-нибудь расскажешь мне, в чем заключается эта любовь. Ведь, по моим данным, среди женщин полным-полно мерзких существ.

Честер и Джей опоздали по уважительной причине. Они увидали представителя корпорации и преследовали его несколько кварталов, но, как начинающие шпионы, конечно же его упустили.

– Как их называть-то покороче? – Джей повернулся к Честеру. От аллергии на длинные слова у Джея зачесалась шея. – Не сотрудники же? Надо им название придумать.

– Фокусники, – сообразила Кейт.

– Почему «фокусники»? – спросил Честер.

Он не видел ее аж четыре дня, но виду не давал, что соскучился, как писал в сообщении.

– Потому что в белых перчатках.

– Когда он стоял на сцене, напоминал фокусника, – согласился Эван. – Руками так жестикулировал. Как в ток-шоу или новостях. Во время публичных выступлений так не делают.

Сидни громко постучал ногтем по часах.

– Давайте у них самих и спросим, как их называть.

Пятеро приодетых студентов спешили по улице Ист-Энда как на бал. Встречные группы чернокожих парней в пуховиках провожали их враждебными взглядами, скрывавшими удивление.

По адресу, обозначенному в послании корпорации, стоял старичок в пальто со значком корпорации на груди. Он отправлял всех владельцев лотерейного билета на Форд сквер. После стольких нагромождений секретности даже самый скептик Сидни уверился, что встреча с корпорацией должна стать событием из ряда вон выходящим – чего уж говорить об остальных.

Но ожидания вновь не оправдались. Форд сквер – земляная площадка, окруженная деревьями, – была заставлена столиками на четверых, украшенными вазами с цветами. Она походила на обычное кафе под открытым небом. Над калиткой был натянут плакат с логотипом и надписью «только для участников». На противоположном конце площадки стояло электронное табло. 51.23... 51.22 – шел обратный отсчет до девяти часов.

На карнизе дома через дорогу сидел и обозревал площадь человек в черном костюме и фетровой шляпе. Он беззаботно болтал ногами и периодически поглядывал в бинокль.

За столами уже сидело человек пятьдесят, в основном молодежь. Они оживленно беседовали на главную тему – что такое «Наследие Локсли». Здесь установилась эдакая атмосфера быстрых свиданий. Люди активно прикладывались к бесплатному алкоголю и, чувствуя единение посвященных, не стеснялись заговаривать с незнакомцами.

Ребята разделились и сели за два соседних столика недалеко от входа. Рядом с Честером и Джеем осталось два свободных места, и они ждали, что в любой момент кто-то может подсесть.

Кейт пошла в разведку, Эван последовал ее примеру. Сидни, на время оставшись в одиночестве, вздохнул поглубже и стал следить за участниками. По привычке, выработанной на вечеринках и приемах, он мысленно навесил на каждую группу «предварительные ярлычки» – так проще запоминать.

Во-первых, было три группы молодых людей интеллигентного вида – «студенты». Две группы «школьников» и две – «костюмов», то есть деловых людей за тридцать.

Через два столика от Сидни – биржевой игрок. Одет с иголочки, смазлив, элегантен. На языке рынка рассказывает пятерке «студентов» в зеленых шарфах, почему планирует инвестировать в корпорацию и верит в ее бренд (две девушки им просто очарованы). Лотерейный билет на пятьдесят тысяч фунтов он счел проверкой серьезности намерений новых акционеров. Сидни из вежливости мысленно назвал его «инвестором». Из их разговора он также узнал, что в час ночи на вторник на экране пейджера появлялся код для авторизации на сайте – видимо, для тех, кто не догадался перевести вибросигнал в цифры.

Позади них – два поджарых джентльмена за пятьдесят пять в военной форме – «ветераны». Они считали, что столкнулись с деятельностью организации, враждебной самой Англии.

Рядом с ними сидел сутулый старец с сухим лицом. Он запугивал собеседников какой-то конспирологией. То был классический «дед».

Группа людей в черной форме, похожей на военную, тоже наблюдала молча. Их Сидни окрестил «эсэсовцами». По их лицам он бы никак не сказал, что такое сравнение могло их каким-либо образом задеть.

Через стол от них сидела чистейшей воды шайка «уголовников».

Респектабельный «балканец» спорил с подвыпившими «ливерпульцами» о причинах нехватки хороших рабочих мест в стране.

В углу площадки, под естественным навесом пышных веток, звучали приятные, как шелест пачек купюр, голоса «бизнесменов» в летах – звучали для трех гламурных «полек».

В группе ребят двадцати пяти лет Сидни увидел одно знакомое лицо. Высокий флегматичный парень с лохматой прической. Он тоже сидел с четырьмя спутниками. Сидни повернулся к всезнайке Джею за консультацией. Оказалось, то был относительно известный в интернете ведущий юмористического видеоканала «Нереклама» Кевин Нолтон. Он подвергал испытанию товары известных брендов на соответствие тому, что о них рассказывают в рекламных роликах. С ним же сидела его обаятельная и остроумная помощница Майя – стройная блондинка с короткой стрижкой, которая умела в любой момент выключить свой французский акцент.

Тут к столу Джея и Честера подошел мужчина – по оценке Сидни, типичный «чиновник».

– У вас не занято?

Честер поднял глаза. Джентльмен под сорок с круглым лицом, неприятно-загадочной улыбкой и маленькими глазами, притаившимися за круглыми линзами очков, держался за спинку соседнего стула. Честер осмотрелся в поисках других кандидатов и раздумывал дольше, чем приличествует.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-05-26; Просмотров: 268; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.084 сек.