ПРИЗНАНИЕ. Свердловск, 1982 год. Конференция травматологов и ортопедов обсуждает проблемы применения металла в хирургической практике

Свердловск, 1982 год. Конференция травматологов и ортопедов обсуждает проблемы применения металла в хирургической практике. Научные сотрудники Свердловского института восстановительной хирургии с вполне понятной гордостью докладывают о результатах своей работы, значительно превосходящих данные известных зарубежных и отечественных институтов и клиник. Использование свердловчанами в травматологии и ортопедической хирургии стержня специальной конструкции из нержавеющей стали дало несомненный успех: при переломе бедра кость срасталась в среднем через два с половиной месяца. Доклады воспринимаются с огромным интересом, уточняются детали, техника, делаются широкие научные обоснования таких операций — что и говорить, достойный итог многолетней деятельности, поиска, экспериментов коллектива.
Но вот выступает доктор из Кургана Г. А. Илизаров. Он не разделяет общего оптимизма. По его убеждению, внутрикостный остеосинтез не гарантирует полного успеха, так как отсутствует четкая и жесткая фиксация обломков. Он считает, что сроки лечения можно значительно сократить, а саму операцию сделать менее болезненной, без помещения в тело больного металла, который рано или поздно, нередко с большим трудом, придется изымать. Илизаров по-прежнему «воюет» за свой метод чрескостного остеосинтеза.
— Больные через два-три дня после операции начинают ходить при помощи костылей. А через полмесяца они ходят с одной тросточкой, — утверждал он. — Аппарат снимается через шестнадцать-восемнадцать дней с момента операции.
И в президиуме, и в зале это заявление вызвало большую сенсацию и недоверие. Один за другим поднимались на трибуну оппоненты — авторитетные ученые и хирурги.
— Какая надобность ставить на ноги на третий день больного после столь тяжелой операции?
— Это слесарный подход к хирургии, это граничит с лихачеством! Мы обязаны осудить подобные методы лечения. В то же время следует напомнить, что за рубежом недавно издана монография Харнлея и обстоятельная работа польского врача Сенгера. И в этих работах указывается, что костное сращение наступает не раньше чем через три-четыре месяца...
— Мы доктора Илизарова уважаем, ценим его предложения, используем принцип фиксации с большой пользой для больных. Однако его выступление противоречит установкам такого солидного учреждения, как Ленинградский институт костного туберкулеза... Я заканчиваю словами покойного Гальперна, который говорил:
«Удивляюсь, но не подражаю».
— В докладе Илизарова нет ничего убедительного, что подтвердило бы выдвигаемое им положение...
Внешне невозмутимо выслушивал доктор из Кургана критику в свой адрес, совершенно спокойно и даже простодушно отвечал своим оппонентам:
— Прежде чем спорить, советую познакомиться с результатами нашей работы. Факты — упрямая вещь. Проверьте нашу методику и уж тогда ее критикуйте, если сочтете нужным. Вижу, что некоторые из вас считают нашу методику едва ли не шарлатанством. Но я могу сослаться на ряд специальных исследований, которые достаточно убедительно доказывают возможность ускоренного сращения кости...
Был ли он взволнован, смущен, обижен на коллег?
Да, конечно. Однако его не пугал их сердитый азарт, потому что он был уверен в своей правоте. Спор был честный, научный. А у входа в науку, как считал К. Маркс, должно быть выставлено требование:
Здесь нужно, чтоб душа была тверда;
Здесь страх не должен подавать совета.
Необходимо было доказать свою правоту. И сделать это как можно быстрее ради тех, кого терзают недуги, и тех, кто пока не верит в его метод. И он пришел к решению: дать бой, серьезно подготовившись к нему. А пока он невозмутимо улыбался и на банкете после закрытия конференции... показывал фокусы. Убирал с влажного ножа кусочки бумаги, а затем они вновь и вновь оказывались на лезвии. Коллеги были в восторге, пытались его разоблачить, однако безуспешно. И тогда один из них, громко смеясь, заметил:
— Вы, очевидно, и с трибуны рассказывали нам о фокусах?
Он не вспылил, ответил на развязную фразу молодого коллеги шуткой, но про себя решил: придется еще раз приехать в Свердловск и ответить на все вопросы убедительными экспериментами в их же лабораториях.

* *
*

Спустя год он снова поднимался по мраморной лестнице Свердловского института восстановительной хирургии, чтобы скрестить шпаги с одним из главных скептиков — патологоанатомом Владимиром Ивановичем Стецулой.
Стецула, видный специалист в гистологии, в исследованиях микроизменений в тканях и сосудах, как и другие ученые-медики, не сомневался, что на последовательные стадии сращения костных тканей, установленные наукой, уходят многие месяцы. Илизаров же утверждал, что его аппарат создает такие оптимальные условия, при которых кости срастаются гораздо быстрее.
Гавриил Абрамович сконструировал специальную модель аппарата для проведения экспериментальных исследований. В мастерской института были изготовлены аппараты для шестидесяти подопытных четвероногих. И вот эксперимент начался. Через десять дней были подведены итоги. Врачи снимали аппарат и тщательно исследовали ноги собак. Результаты были, как говорится, налицо: все переломы срослись. Всего за десять дней.
Куда пропала вся сдержанность Стецулы? Он взволнованно поздравил курганского доктора с успехом, крепко пожал руку. А Гавриил Абрамович только улыбался в свои усы:
— Результаты могут быть еще лучше. Давайте еще раз попробуем.
Исследовали перелом через пять дней от начала эксперимента. И снова успех: нога срослась! Стецула послал за директором института. Илизаров, признаться, и сам был ошеломлен результатом: такого еще не бывало. Он что-то объяснял скороговоркой, а у самого перехватывало дыхание. Однако больше всех был потрясен директор института, один из сопредседателей научной конференции, подвергшей сомнению сообщение курганского врача.
Так появлялись единомышленники среди ученых. В Кургане теперь постоянно стажировались — по собственной инициативе — хирурги из других областей и краев. Многие из них обращались с письмами в Министерство здравоохранения СССР, другие вышестоящие инстанции с требованием дать широкую дорогу методу чрескостного остеосинтеза. Вот одно из таких писем: «Г. А. Илизаров докладывал о своем аппарате двадцать три раза на различных научных врачебных конференциях, в том числе на 4-м Украинском съезде травматологов и ортопедов в Харькове в 1959 году, на объединенной сессии научно-исследовательских институтов травматологии и ортопедии РСФСР в Ленинграде, на пленуме общества хирургов РСФСР в Иркутске, на ученом совете Центрального института травматологии и ортопедии, в научном обществе ортопедов и травматологов Москвы. Везде автор получил положительную оценку своего предложения. На этих заседаниях аппарат был рекомендован для широкого его внедрения в практику. Аппарат был испытан в научно-исследовательском институте ортопедии и травматологии Свердловска и с тех пор широко используется в практике этого института. В настоящее время врачи отдельных больниц, зная преимущества аппарата Г. А. Илизарова, начали его изготовлять кустарным способом и успешно применять в своей практической работе в Челябинске, Грозном, Уфе, Орджоникидзе, Свердловске и других городах. По вине отдела изобретательства Министерства здравоохранения СССР и научно-технического отдела Центрального института травматологии и ортопедии аппарат до сих пор не передан в промышленность для его массового изготовления. Применение аппарата Г. А. Илизарова имеет большое народнохозяйственное значение. По самым скромным подсчетам, расходы, связанные с лечением каждой тысячи больных, уменьшаются примерно на два миллиона рублей. Сокращаются сроки лечения больных, улучшаются результаты лечения, сокращается срок инвалидности».
Письма оставались без ответа... Потому что заключение по этим письмам неизменно давали руководители Центрального научно-исследовательного института травматологии и ортопедии имени Н. Н. Приорова. А они всякий раз противопоставляли аппарату Илизарова так называемый облегченный аппарат О. Н. Гудушаури, созданный им после выступления Илизарова в ЦИТО и демонстрации там своего аппарата в апреле 1955 года. Сложных больных этим аппаратом Гудушаури излечить не мог, и институт, где работал Гудушаури, отсылал их в Курган, к Илизарову. Тем не менее, в ЦИТО всячески рекламировался аппарат Гудушаури.
Илизарова часто спрашивают: почему так долго ему пришлось бороться за признание своего метода лечения, почему пришлось преодолевать столь много трудностей и барьеров, порой искусственно создаваемых? Ведь если бы с самого начала были обеспечены благоприятные условия, он сумел бы сделать гораздо больше. Разве не было у него единомышленников и сподвижников, неужели он не находил понимания у людей?
Самое, пожалуй, удивительное состояло в том, что он никогда не чувствовал себя обиженным или обделенным вниманием. Он всегда ясно и отчетливо сознавал, что входит в науку с новыми идеями, а правоту их и жизнеспособность могли доказать только борьба и время. Борьба с отживающим, с устаревшим, но порой еще достаточно сильным и влиятельным. И Время, позволяющее провести тысячи смелых опытов и экспериментов.
— Дело еще в том, — размышляет Гавриил Абрамович, — что медицина по сути своей консервативна. Это неудивительно, так как ее основной принцип: «Не повреди!» Но, к сожалению, это приводит зачастую к тому, что при наличии убедительных свидетельств, подтверждающих полезность и целесообразность нового, начинают испытывать на прочность не столько изобретение, сколько самого изобретателя. Но факты — несговорчивая штука. И я продолжал накапливать их, словно скупой рыцарь, складывал в свою копилку. Мне оставалось лишь ждать, доказывая свою правоту достаточно убедительными и упрямыми фактами. И я выстоял...
Что же касается одиночества... Он никогда не был одинок. И в дальнем сибирском селе, и в Кургане, и в столице — всюду были и есть люди, истово верящие ему, его последователи, его пациенты, его друзья и единомышленники. Это они в те годы, когда некоторые организаторы здравоохранения, ответственные работники союзного и республиканского министерств, руководители ряда научно-исследовательских институтов отказывали в признании новых методов лечения, высказывали сомнения в универсальности аппарата Илизарова, обвиняли его в «слесарном подходе к хирургии», — это его друзья и единомышленники отважно и яростно торили дорогу открытиям, методикам, новаторству курганского доктора. В самых разных газетах тех лет очень хорошо прослеживается эта борьба нового и старого мышления в медицине.
Рабочий металлургического завода Н. Журавлев, сломавший ногу, уже в 1959 году ставил вопрос в газете о выпуске аппаратов Илизарова во всех областях и краях страны. «Мне наложили гипсовую повязку, однако кость не срасталась. Затем были применены другие способы лечения. Но и они не дали желаемых результатов. Более того, у меня образовался так называемый ложный сустав. Надо мной, молодым парнем, нависла угроза стать инвалидом. Спустя полтора года я отправился в Курган, к хирургу Илизарову. Через двадцать девять дней кость срослась, через пятьдесят дней я вышел на работу. Так помог мне аппарат Илизарова. Быть может, он является сложным и производство его трудно освоить у нас, в Удмуртии? Отнюдь нет. Почему же министерство здравоохранения не позаботится о том, чтобы на промышленных предприятиях был освоен выпуск этого нехитрого и столь нужного людям аппарата? Такая безынициативность министерских работников вызывает недоумение»
Рабочий завода «Уралсельмаш» А. Кондратьев выступал в газете с призывом: Поможем доктору Илизарову! «Мне двадцать два года. Быть калекой в таком возрасте — ужасно. А я был калекой: после перелома руки кость неправильно срослась, образовался ложный сустав, моя правая рука стала уродливой. Работать мне было трудно, а на людях показываться неловко. Но мне повезло — я встретил Гавриила Абрамовича Илизарова. Его чудо-аппарат помог и мне: всего месяц пробыл я в больнице Илизарова и сейчас совершенно здоров. На днях выхожу на работу, и вы, наверное, понимаете, как буду работать теперь! Как буду жить... Но доктору Илизарову нужна помощь. Самая незамедлительная. Его аппараты и методики лечения должны быть освоены в каждом городе».
В 1963 году в газете «Известия» было опубликовано письмо жителей Кургана, в котором довольно подробно рассказывается и о самом методе сращивания костей при переломах и удлинении конечностей с помощью аппарата Г. А. Илизарова, и о враче-экспериментаторе. «Аппарат Илизарова применяется при переломах различных участков обеих конечностей, при ложных суставах, ампутации голени и т. п. За десять с небольшим лет Г. А. Илизаров со своими коллегами по областной больнице успешно пользовался аппаратом более шестисот раз. У тюменчанки Галины Самусевой из-за болезни тазобедренного сустава отстали в росте и бедро, и голень. Коленные суставы у нее оказались на разных уровнях, поэтому было решено удлинить с помощью аппарата обе части ноги соответственно на девять и шесть сантиметров. Сейчас лечение завершено, девушка скоро будет выписана из больницы. Она — 170-й пациент, которому Г. А. Илизаров удлиняет конечность по разработанному им методу. Без его аппарата такая операция была бы невозможна
Г. А. Илизаров не держит в секрете свои достижения. Десятки раз он выступал с сообщениями на различных научных конференциях. В больнице имеется папка с письмами врачей-хирургов. Почти в каждом письме — просьба прислать аппарат. К сожалению, многим коллегам Г. А. Илизаров вынужден отказывать. Ведь он сам изготовляет аппараты кустарно. Почему же аппарат Илизарова не выпускается промышленностью? Оказывается, потому, что в Министерстве здравоохранения СССР не доходят руки до конца утрясти этот вопрос. Утряска’ тянется с 1955 года... Не слишком ли долгий срок?»
Главный хирург Министерства здравоохранения СССР Л. А. Анохин в ответ на письмо высказался весьма определенно: «Аппарат курганского врача Илизарова достоин широкого внедрения в практику». Однако тут же в редакцию газеты пришло письмо заместителя директора по науке Центрального института травматологии и ортопедии А. И. Казьмина, в котором утверждалось, что, во-первых, Илизаров якобы не имеет авторского свидетельства на свой аппарат, и, во-вторых, изобретение это внедрять в практику нецелесообразно, так как Министерством здравоохранения СССР апробирован и утвержден... аппарат сотрудника ЦИТО О. Н. Гудушаури. Опровергнуть все эти утверждения было, в общем-то, несложно. Авторское свидетельство! №98471 было выдано Илизарову еще 30 июня 1954 года. Тогда же ЦИТО дважды дал высокую оценку аппарату Илизарова. И лишь после этого появилось на свет «законное дитя законных родителей» — аппарат сотрудника этого института Гудушаури. Как видим, одержимые идеей протолкнуть в жизнь «свои» научные достижения руководители института не останавливались ни перед чем, они запросто отвергали курганского «пасынка».
К счастью, совершенно иную позицию заняло Министерство здравоохранения Российской Федерации. Курганский опыт был тщательно и всесторонне изучен. Заместитель министра А. В. Сергеев заявил в 1964 году:
— История эта давняя, всякой шелухой обросла, но мы решили отбросить всю эту шелуху. Говорят, что есть подобный аппарат. Но точно такого — нет. Результаты у Илизарова очень хорошие. Я видел чертеж: аппарат несложный. О «сложностях» освоения его промышленностью и говорить не стоит: нечего там осваивать. Любой маленький заводик наладит производство без труда. Мы поручили это дело одному московскому заводу. Получим партию приборов — будем обучать хирургов.

* *
*

А еще через год состоялась коллегия Министерства здравоохранения РСФСР. «И день этот — 18 июня 1965 года — стал счастливым не только для одного человека: в его счастье вмещались сотни, тысячи человеческих радостей всех тех людей, которые уже избавлены и будут избавлены от страданий» — так писала газета «Известия» в репортаже с этого заседания. Гавриил Абрамович рассказывал о результатах своей работы, несущей переворот в травматологии и ортопедии. И получил — наконец! — полное признание.
— Вначале мы не верили своим глазам: через три недели после резекции коленного сустава рентгеновские снимки и клинические данные говорили о полном сращении кости! Это казалось настолько невероятным, что мы для перестраховки все же накладывали на некоторое время гипсовый тутор. Но он был, в сущности, уже не нужен! — взволнованно говорила директор Ленинградского института травматологии и ортопедии В. Балакина. — Благодаря методам и аппарату
Г. Илизарова месяцы неподвижности в гипсовых тисках заменяются двумя-тремя неделями лечения. Более чем в десять раз сокращаются сроки лечения!
— Работы Илизарова заставляют пересмотреть многие привычные представления. Это переворот, пожалуй, не только в практике, но и в теории! — утверждал главный хирург Министерства здравоохранения РСФСР Н. Краковский. — Всегда считалось, если при переломе происходит расхождение обломков кости, образуется промежуток между их концами, то сращение наступить не может. Получается так называемый ложный сустав. Главным считалось не допустить расхождения обломков, преодолеть его. Илизаров с помощью своего аппарата делает обратное: прочно фиксируя части сломанной кости, он постепенно, миллиметр за миллиметром, разводит их на все большее расстояние. И расхождение, как это ни странно, ускоряет регенерацию — восстановление костной ткани, ускоряет ее рост. Этот факт требует глубокого теоретического осмысления.
Собравшиеся в зале министерства ученые и организаторы здравоохранения рассматривали рентгеновский снимок: бескровная ликвидация ложного сустава с одновременным удлинением конечности на 10 сантиметров. Это казалось чудом даже для самых опытных травматологов и ортопедов. А для Илизарова уже тогда это было обычной работой — ему уже удавалось удлинить конечность и на 25 сантиметров.
Коллегия признала, что все сделанное курганским доктором, его методы лечения имеют огромное практическое значение для медицины. Ученый совет Минздрава поставил вопрос о присвоении Илизарову степени кандидата наук без защиты диссертации по совокупности опубликованных работ. Было принято решение: немедленно внедрять в практику его методы лечения, создать в Кургане проблемную лабораторию компрессионного остеосинтеза, под руководством Свердловского института травматологии и ортопедии провести научную конференцию по этой проблеме, организовать в научно-исследовательских учреждениях республики обучение хирургов новым методам, наладить выпуск аппаратов.
В курганском аэропорту, где его встречали земляки, Гавриил Абрамович буднично сказал:
— Я знал, что все именно так и случится рано или поздно. У меня не было сомнений, что наш аппарат и новые методики вызовут интерес. Радуюсь и горжусь, что мне, практическому врачу, была предоставлена высокая трибуна для того, чтобы отстоять свои взгляды на некоторые вопросы хирургии. Это вызывает во мне желание работать еще больше, поспешить с исследованиями, чтобы помочь страдающим от недугов людям.

* *
*

Его ученики — а их стало много и в самом Кургане, и в других городах страны, ученых и хирургов, увлеченных идеями Илизарова, — не раз высказывали опасения: не проявляет ли он излишнюю беспечность и медлительность с признанием своих методов и идей в науке, не воспользуется ли кто этой медлительностью, не поспешит ли выдать чужие изобретения и открытия за свои собственные? А Гавриил Абрамович продолжал разрабатывать модификации аппаратов, новые методики лечения, продолжал оперировать и консультировать, выступать на съездах и конференциях, на совещаниях и симпозиумах с пропагандой своего опыта. Он спешил, был нетерпелив, но не для того, чтобы свои достижения в травматологии и ортопедии закрепить официально. Он поставил тогда перед собой совершенно иную цель: охватить своими методами лечения как можно больше больных. Очередь в его больницу не уменьшалась, ему очень хотелось помочь людям, к тому же для научных обобщений и выводов нужна была богатая практика — сотни, тысячи историй болезней. Историй, каждая из которых имела счастливый финал.
— Готовлюсь к защите диссертации! — объявил однажды Гавриил Абрамович коллегам, показывая на груду различных сборников, в которых опубликованы его работы, на начатую рукопись.
— Но вам же должны присудить степень кандидата наук по совокупности работ? Таково решение коллегии министерства.
— Нет, — решительно возразил Гавриил Абрамович, — по совокупности я не хочу. Предпочитаю открыто, в научной диссертации сразиться с теми, кто сомневается в нашем методе, кто мешает нам.
— Не слишком ли велика цена? — спросил один из учеников. — Почему мы должны доказывать свою правоту, почему должны пробиваться через косность и рутину? Наши доказательства — сотни людей, которые отбросили костыли и вернулись к полноценной здоровой жизни! Что еще нужно доказывать?
— Не горячитесь, коллега! — улыбнулся Гавриил Абрамович. — Я вам сейчас прочту страничку из одной докладной. Послушайте: «Я убеждался уже несколько раз, что вы верите рассказам людей, не понимающих дела, отставших от науки и презирающих все, что только превышает их ограниченные понятия. Вы верите тем, для которых больница есть просто казарма, больной — скучный предмет для переписки бумаги, хлороформ и хирургический инструмент — дорогие вещи для госпитальной экономики. Судите сами, может ли после этого человек со смыслом, желанием добра и пользы, с любовью к науке быть и оставаться консультантом в больнице, совершенно уничтоженной невежеством главного врача». Это написал своему больничному начальству... кто, как вы думаете?
— Пирогов! — дружно продолжали коллеги — Но это когда было!.. Полтора века назад.
— Но люди, не понимающие дела и отставшие от науки, разве они не встречаются сегодня! — воскликнул Гавриил Абрамович. А как их изобличить? Как доказать их некомпетентность, отсталость? Только своей работой. Железными аргументами. Фактами, масштаб которых — вся наша хирургическая практика, вся наша деятельность в науке. Ничтожество на фоне дела всегда ничтожество.
Защита диссертации состоялась в Перми сентябрьским утром 1968 года. На ученый совет собрались известнейшие специалисты в области ортопедии и травматологии из Свердловска, Ленинграда, Перми. Оппонентом на защите диссертации выступил профессор Свердловского медицинского института А. В. Чиненков. Илизаров очень волновался — не потому, что в душе были сомнения в правильности избранного пути, в убедительности собранных материалов и научных выводов: само событие — он, сугубо практический врач, претендует на ученое звание — было неординарным. Это было новым и в его судьбе. Да теперь и не только в его судьбе: следовало перед учеными доказать состоятельность своей школы, работы своего коллектива, учеников.
«Защищаться» Гавриилу Абрамовичу не пришлось. Его работа вызвала сенсацию. Ученые хорошо знали о достижениях курганского доктора, не раз слушали его выступления на конференциях и совещаниях, читали его статьи в научных журналах и сборниках. Но вот накопленный за многие годы опыт был обобщен, проанализирован, и на основе глубокого всестороннего анализа сделано открытие определенных закономерностей в росте и регенерации тканей.
Официальный оппонент А. В. Чиненков сказал после защиты:
— Все новое вызывает естественную первую реакцию: не может быть! Потом присмотришься и думаешь: здорово, удивительно! И, наконец, однозначное признание: только так и должно быть, И все-таки привыкнуть к тому, что делает Гавриил Абрамович, пока нельзя. Все было у нас в хирургии. И гайки были, и распорки были. Все было. Не было фиксации. Бывает иной раз такая картина, что не останавливает внимания. А подойдет к ней талантливый мастер, сделает несколько мазков, и картина оживает, от нее не оторвешь взгляда. Понадобился талант Илизарова, чтобы новый метод ожил и стал прогрессивным.
Ученый совет единодушно присудил курганскому хирургу Г. А. Илизарову ученую степень доктора медицинских наук.

Дата добавления: 2015-05-29