Сила и слабость морального принуждения

Главное! КОНВЕНЦИОНАЛЬНЫЕ и НЕКОНВЕНЦИОНАЛЬНЫЕ ценности, нормы и истины живут в обществе ПО РАЗНЫМ ПРАВИЛАМ, ПОДЧИНЯЮТСЯ РАЗНЫМ ЕСТЕСТВЕННЫМ ЗАКОНАМ. Это крайне важно понимать, например, правозащитникам.

Право человека, которое вы отстаиваете, является ли оно конвенциональным в вашем обществе или оно неконвенционально? Соблюдение его общепринято в вашем обществе или необщепринято? Если право человека, в котором вы заинтересованы, неконвенционально в вашем обществе, значит, его нужно ПРОДВИГАТЬ - это ОДНА ЗАДАЧА. Если же "ваше" право человека конвенционально, значит, ваша задача - отслеживать редкие случаи его нарушения и ПРИДАВАТЬ ГЛАСНОСТИ, а уж общество само справится с посягнувшими на конвенциональное право нарушителями - это уже совсем ДРУГАЯ ЗАДАЧА. Если право, на котором вы настаиваете, неконвенционально в вашем обществе, значит, вы предлагаете обществу всего лишь ПРОЕКТ права и от вас зависит, примет его общество или не примет. Всеобщая декларация прав человека бессильна перед этим обстоятельством.

***

Конечный смысл любой общественной конвенции - содействие выживанию, воспроизводству сообщества. Совокупность общественных конвенций данного сообщества - это совокупность неформальных согласий членов сообщества о правилах и смыслах, оптимальных для выживания и воспроизводства сообщества.

Конкретные общественные конвенции зарождаются в инаковых инициативах. Инакомыслящие, инакоделающие, инакоживущие всех времен и народов постоянно предлагают обществу бесконечное множество инновационных идей и практик, которые в рамках рассуждений об общественных конвенциях можно назвать "конвенциональными проектами" ("проектом для общественного согласия", "претензией на общепринятость"): новая идея, практика выпускается автором в жизнь и собирает или не собирает вокруг себя всех членов общества. Если "конвенциональный проект" оказывается полезным для сообщества, повышает его вооруженность в борьбе за жизненное пространство, он, постепенно увеличивая число сторонников, приобретает конвенциональность, общепринятость. Таким образом, изначально "диссидентский проект" становится конвенцией, "общим местом". Естественно, большая часть "конвенциональных проектов" гибнет, оказавшись не пригодными для массового потребления. Какие-то "конвенциональные проекты" не умирают сразу, а находят себе нишу для замкнутого маргинального существования или обретают "конвенциональную жизнь" в каком-нибудь очень специализированном субкультурном сообществе.

Именно благодаря общественным конвенциям кем-то придуманные принципы, правила, смыслы, кем-то совершенные открытия однажды становятся обычаями, традициями, нормами, общепринятыми истинами. Жизнь меняется. В конвенциональной нише возникают новые "конвенциональные проекты" - более современные, более перспективные. Те из них, что наиболее отвечают общественному спросу, постепенно отбирают сторонников у старых конвенций, лишают их конвенциональности и сами занимают их место в конвенциональной нише. Но в свое время приходит и их черед. Неизменна лишь сама конвенциональная ниша и ее смысл, ее роль в обществе. Впрочем, время от времени "отсыхают" и сами конвенциональные ниши.

Полноценный, полноправный член общества, "полный человек" или "гражданин", как издавна называют его в обществах европейской цивилизации (в последнее столетие слово "гражданин" окончательно оторвалось от естественных общественных конвенций и употребляется исключительно в формально-юридическом смысле). Такая "конвенциональная ниша" существует у каждого народа, нации, этноса на всех этапах его существования. То есть во все времена у всех народов существовали общественные конвенции о том, кого считать полноценным, полноправным членом общества.

В новое и новейшее время в Западной Европе, а затем в Североатлантическом мире эту "конвенциональную нишу" по очереди занимали следующие общественные конвенции (упрощенно):

1. "Полноправный человек" - это любой белый свободный (не раб, не крепостной) мужчина, христианин, обладающий недвижимым имуществом, родившийся в этой стране.

2. "Полноправный человек" - это любой белый мужчина, имеющий стабильный доход, родившийся в этой стране.

3. "Полноправный человек" - это любой белый человек (как мужчина, так и женщина), имеющий стабильный доход, родившийся в этой стране или живущий в ней достаточно долгое время.

На соответствующих этапах развития каждая из этих общественных конвенций объединяла всех членов общества (жителей страны). Эти конвенции отражались в соответствующих нормах права. Свое согласие, присоединение к этим общественным конвенциям демонстрировали даже крепостные и рабы, женщины и цветные в те периоды, когда ни те, ни другие, ни третьи не признавались полноправными членами общества. [2] В определенный период существования каждой общественной конвенции о "полном человеке" в обществе появлялись диссиденты, которые выдвигали инаковые "конвенциональные проекты" о "полном человеке": о полноправии "третьего сословия", о политическом равенстве женщин, о равноправии белых и цветных и т.д. Те из диссидентских "конвенциональных проектов", которые были прочно вплетены в базовые тенденции социально-экономического и культурного развития, приобретали все новых сторонников и, в конечном счете, вытесняли старые конвенции и сами занимали конвенциональную нишу "полного человека".

Примерно такие же общественные конвенции сменяли друг друга в российской истории конвенциональной ниши "полного человека", с несколько иной разбивкой в историческом времени и со всевозможной национальной спецификой.

В обществах доколумбовой Америки эта конвенциональная ниша была занята несколько иными общественными конвенциями, в иной динамике, но так или иначе эти общественные конвенции, как и в североатлантическом мире, ограничивали "полного человека" имущественными, гендерными, религиозными и этническими рамками.

Общественные конвенции, будучи неписаными неформализованными общественными представлениями о важном, могут и "стремятся" отражаться, "находить подтверждение" в писаных, формализованных ценностях, нормах и истинах. Формализация (объективация) общественной конвенции представляется людьми как дополнительная гарантия ее соблюдения.

Общественные конвенции по поводу ценностей и норм объясняются (объективируются) в эпосах, религиях, идеологиях. Ценности, зафиксированные в общественных конвенциях, отражаются в религиозных и идеологических догмах, конвенционально закрепленные неформальные нормы отражаются в нормах писаного права.

Первоначальный, естественный смысл общественных конвенций не просто отражается в тех или иных формализованных постулатах, он отчуждается в них. Сущность общественных конвенций опредмечивается в правовых и идеологических постулатах и отделяется в них от сообщества. Постулаты начинают жить своей самостоятельной жизнью, не зависимой от людей, породивших базовые для постулатов общественные конвенции. Отчужденные в правовых, идеологических и образовательных "скрижалях" смыслы общественных конвенций утрачивают свое первоначальное, естественное содержание. Более того, законы, религиозные и идеологические догмы, опредметившие в себе естественные конвенциональные ценности и нормы, постепенно могут стать реально чуждыми и даже враждебными по отношению к породившим их человеческим сообществам.

С другой стороны, отчуждение естественных конвенциональных ценностей и норм от порожденных ими идеологем и правовых норм является и двигателем общественного развития, так как возникающий конфликт требует разрешения.

***

Если норма или истина конвенциональна - она работает: норма, как правило, соблюдается; истина, как правило, ни у кого не вызывает сомнения, на нее опираются все члены сообщества, принимая соответствующие решения.

Формальная норма, например закон, повсеместно и ежедневно соблюдается лишь тогда, когда поддерживается соответствующей неформальной конвенцией. Насилие и принуждение не могут заменить конвенциональность, по крайней мере, в течение исторически значимого времени. Либо принудительно внедряемая норма "обтачивается" действительностью и становится конвенциональной, а это возможно только в случае ее конечной полезности для сообщества. Либо рано или поздно умирает.

Неформальная общественная конвенция может существовать и без формального закрепления и усиления (например, представление о том, что лгать близким нельзя). Однако, если общественная конвенция перешагивает за рамки частной жизни и регулирует какие-то общественные отношения или формулирует социальные ценности, она, как правило, с необходимостью порождает формализованные отражения в виде норм права или каких-то духовных предписаний. Свою частную жизнь человек более или менее контролирует (даже может "применить санкции" за неисполнение конвенций), общественные же отношения ему менее подконтрольны, поэтому человек нуждается в дополнительных, объективированных гарантиях исполнения общественных конвенций.

***

Способ существования общественных конвенций - всеобщность, общепринятость, универсальность применительно к сообществу.

Антропологический смысл существования общественных конвенций - выживание, сохранение, самовоспроизводство сообщества.

Психологический механизм закрепления, поддержания общественных конвенций - психологическая маркировка "свой - чужой".

Источник психической энергии, питающий общественные конвенции - стыд и страх.

Общественные конвенции - это человеческие СОЦИАЛЬНЫЕ УСЛОВНЫЕ РЕФЛЕКСЫ. Условные рефлексы "общественного животного", выработанные в условиях социального (группового, коллективного) существования. Одинаковость, общность этих условных рефлексов позволяет членам сообщества отличать друг друга от членов иных человеческих сообществ. Различие общественных конвенций в различных "популяциях" вида Ноmo sapiens создает социальное разнообразие вида. Общность конвенциональных ниш отражает биосоциальное единство вида.

Мало сказать, что права человека - это моральные права, моральные нормы. Надо принять, что права человека действуют, прежде всего, как моральные нормы.

***

Общественная конвенция, всеобщее согласие, общепринятость лежит и в основе любых моральных норм. Моральные нормы не существуют, не действуют без всеобщего согласия по их поводу. Сила морального принуждения в общепринятости, в стыде и страхе "быть не как все", "быть чужим для своих".

Для всех ныне живущих народов заповедь "не укради" является живой моральной нормой (конвенциональная ниша, предназначенная для морального осуждения тех, кто по произволу присваивает чужое - является общечеловеческой). Люди не перестали красть, но вор, совершающий кражу, знает, что делает плохо [3] (то есть даже он присоединяется к общественной конвенции "не укради"), знает, что в случае поимки он будет подвергнут не только государственному суду и наказанию [4], но и столкнется со всеобщим искренним осуждением [5], то есть будет исключен из "своих", станет "чужим" для большинства. Противопоставление себя обществу не каждому по силам. Тем самым общественная конвенция по поводу "не укради" если и не устраняет зло, мешающее полноценному существованию сообщества (вор всегда можно обрести "экзистенциальный покой" в воровской субкультуре), то существенно сокращает круг людей, им соблазняемых, вводит зло в допустимые, не гибельные для сообщества, рамки.

Но моральные нормы и поддерживающие их общественные конвенции конкретно историчны. Каждый народ, каждая эпоха вносят свое содержание в, казалось бы, незыблемые заповеди (универсальные конвенциональные ниши).

Советские люди, как и все остальное человечество, осуждали воровство. Кража считалась недопустимым для нормального человека поступком. Но при этом не каждая "юридическая кража" (преступное деяние, определенное законом) "в народе" считалась кражей. "Народное общественное мнение" не распространяло понятие "вор" на людей, кравших имущество предприятий, на которых они работали, для собственных семейных, бытовых нужд. Именно поэтому "среднестатистический советский человек", всячески скрывая факт "выноса" от начальства, как правило, не скрывал его от родственников, друзей, даже коллег. Во многих, вполне респектабельных, с советской точки зрения, локальных сообществах умение "разжиться" за счет собственного предприятия считалось своего рода доблестью, умением жить. Даже представители власти, осуждая это явление, называя его, употребляли эвфемизм "несуны", тем самым соглашаясь (присоединяясь к конвенции), что эти люди не совсем воры, а то, что они делают, не совсем кража. Другое дело - кража с собственного предприятия "в целях обогащения": не "для дома, для семьи", а для "бизнеса", для перепродажи, для подпольного производства. Здесь "народное" и "властное" общественное мнение объединялось в единой конвенции. Таких воров все советские люди считали ворами и подвергали всеобщему осуждению.

Как известно, моральные нормы двойственны: абсолютны и относительны одновременно. Моральные нормы конкретно историчны, социальны и национальны в своей форме, базируясь на актуальных общественных конвенциях (общественная конвенция всегда актуальна, согласие не вырабатывается по не важным для сообщества поводам), но незыблемы в своей сути - в миссии регулирования определенных отношений (занимая определенную конвенциональную нишу). Условно говоря, в каждом человеческом сообществе будут какие-то моральные нормативные комплексы (конвенциональные ниши) по поводу "не укради", "не обманывай", "не увечь без надобности", "восполни нанесенный ущерб" и т.д., но субъекты, объекты, "объемы" и число этих норм могут различаться в разные эпохи, в разных цивилизациях, в разных сообществах. "Обманывать, конечно, нельзя", но кого "нельзя", кому "нельзя", когда и как "нельзя" - в разных сообществах могут решать по-разному. Хотя есть моральные нормы, которые даже в нюансах почти абсолютно универсальны для всех народов во все эпохи.

В России, например, как и во многих других странах, общепринято, что обманывать чиновника можно, это не грех. Что, видимо, косвенно подтверждает отчуждение человека от государства и наличие, возможно универсальной, общественной конвенции о презумпции угрозы, опасности человеку со стороны государства. А, может быть, чиновника просто не воспринимают как личность, а лишь как частичку безличного государства, потому и не распространяют на него моральные нормы, которые регулируют именно межличностные, человеческие отношения.

Механизм действия моральных норм основан на механизме действия общественных конвенций. Человек, публично не соблюдающий моральные нормы, как бы вычеркивается из списка членов сообщества. К нему применяется тысячелетиями отработанные технологии "общественного отлучения" от "своих" и вытеснения к "чужим". "Общественное отлучение" - это когда не подают руки, не приглашают в компании, не доверяют секреты сообщества и т.п. Но главное, в отношении отступника позволяется нарушать общественные моральные конвенции: его можно обманывать, публично осуждать, ему могут несправедливо нанести ущерб, заранее рассчитывая на безразличие или сочувствие сообщества. Одним словом, в любой ситуации более низкий статус "нарушителя", его "недочеловечность", всегда и всеми будет подчеркиваться. Жизнь для него станет тяжелой.

Моральные общественные конвенции, как и любые другие, иерархичны. Иерархичность никем не устанавливается, не формулируется, но проявляется в типе и силе общественной реакции на нарушение конвенций. За одни нарушения сообщество лишь единовременно пропустит отступника через ритуалы осуждения (временно оттеснит его на периферию сообщества: временная "внутренняя ссылка", временное "ограничение в правах"), а за другие целенаправленно займется вытеснением из круга "своих": члены сообщества не успокоятся, пока отступник не станет изгоем (эмигрирует, перейдет на другую работу, переедет в другую деревню, в другой дом, перестанет ходить к вам в гости и приглашать к себе, сядет в тюрьму, примирится с ролью "мальчика на побегушках" в вашей компании и т.д.).

В товариществах собственников жилья (ТСЖ) одними из первых формируются две общественные конвенции: "все члены ТСЖ должны соблюдать чистоту на общей территории" и "все члены ТСЖ должны платить за квартиру, участвовать в содержании дома". Конвенции относительно новые для большинства российских жилищных сообществ, формируются они жестко, конфликтно, но быстро. При этом, если за нарушение "санитарно-бытовой конвенции" члены ТСЖ ограничатся "нездорованием", публичными замечаниями на собраниях и пренебрежением мнения отступника по другим вопросам, то в случае упорного нарушения "финансовой конвенции" с отступником будут судиться, будут пытаться исключать его из ТСЖ, будут пугать его с помощью знакомых бандитов и т.д. Иерархия конвенций налицо. Хотя на собраниях ТСЖ никто эту иерархию не устанавливал.

Эта иерархичность моральных норм находит свое, пусть очень искаженное, но отражение в нормах уголовного и административного права: за убийство одно наказание, за изнасилование другое, за кражу третье, за прелюбодеяние - никакого и т.д.

Все эти замечания более чем очевидны, но они важны в контексте предстоящих рассуждений о правах человека.

Любая общественная моральная конвенция относительна и действует в строго заданных конвенцией обстоятельствах: убивать людей нельзя, но преступников можно, обманывать людей нельзя, но плохих можно. Живых общественных моральных конвенций тысячи.

Если вам кажется, что человек совершил моральный проступок (нарушил общественную конвенцию), а члены сообщества не реагируют на проступок должным образом, значит, это не проступок, значит, никто никакой конвенции не нарушал. Значит, в сообществе такой моральной нормы нет - она есть только в вашей голове.

Казалось бы, в России быть "зайцем" - бесплатно ездить в общественном транспорте - это плохо. Но, судя по тому, как реагируют на "зайцев" пассажиры (никак), как, не стесняясь, люди массово становятся "зайцами", на виду у всех перепрыгивая турникеты в метро и в автобусах (Москва), и главное, как, не стесняясь, рассказывают родственникам и знакомым о своем "заячьем" опыте, - можно сделать вывод, что во многих городских сообществах "конвенция о зайцах" либо умерла, либо при смерти, либо изначально, с советских времен, была мифом, навязанным государственной пропагандой. Вместе с тем, внутри каждого городского мега-сообщества существуют различные профессиональные, социальные, субкультурные сообщества, в которых "антизаячьи конвенции", как правило, в пакете с другими конвенциями "приличного человека", вполне укоренены и прочны. Но в своем отношении к "зайцам" члены этих сообществ явные диссиденты, меньшинства применительно ко всему массиву горожан.

Если в сообществе такой нормы не существует, но у вас есть в ней личная потребность, то у вас есть возможность и право сделать свои "представления о должном" общественной конвенцией вашего сообщества. Дерзайте. Любые общественные конвенции начинались с заявлений инакомыслящих. Но если ваша "нормативная инновация" даже в тенденции не дает сообществу преимуществ, с точки зрения выживания, стабильности, безопасности, ваше "представление о должном" в обозримом будущем не закрепится в общественной конвенции. Но и здесь остается шанс - кто знает, что будет полезно вашему сообществу в отдаленном будущем, или, может быть, ваша "нормативная инновация" будет подхвачена другим сообществом.

Дата добавления: 2015-05-31