Новый Завет: христианская модель нравственно-правовой реальности

Христианство вышло из античного мира, явившись одновременно и порождением и отрицанием древнеримской цивилизации. Оно стало одним из духовных средств преодоления кризисного состояния античного культурного мира.

Падение нравов, распространение зла, несправедливости, насилия, преступлений, а также сознание бессилия перед напором этой темной надвигающейся на мир стихии заставляли искать сред-

¹ Гегель Г В. Философия права М, 1990, с. 104

ства спасения от грозящей гибели. Рассудочно-прагматическая идеология официального Рима не могла выразить в адекватных понятиях всю трагическую сложность тех метаморфоз, что происходили внутри социальной реальности. В этой тяжелой духовной атмосфере перерождающейся империи в одной из ее отдаленных провинций, в Иудее, зарождается новое религиозное направление, христианство. У его истоков стоит легендарная личность Иисуса Христа, который предстал в общественном сознании в двух ипостасях. С одной стороны, он был конкретным историческим лицом, «сыном человеческим», рожденным смертной женщиной и обладающим обычными человеческими слабостями, способным страдать и мучиться. С другой же стороны, это был «Сын Божий», вещатель высших истин Мирового Логоса, космически величавый и абсолютно неустрашимый. Объединив в себе два этих начала, Христос явился как «Богочеловек», как великий реформатор, принесший людям новую систему ценностей. Он обозначил и обосновал новые нормативные образцы социального поведения, начал обучать им людей и повел борьбу за их утверждение.

С позиции новой системы нормативно-ценностных критериев многие прежние привычные поведенческие стереотипы стали выглядеть неразумными и аморальными.

К концу первого столетия новой эры христианство перестало быть исключительно еврейским вероисповеданием. Недоверие, поначалу испытывдемое по отношению к нему большинством жителей Римской империи, а также официальными властями, стало постепенно сменяться признанием. Новое вероучение все шире распространялось среди многонационального населения Римской империи, став впоследствии ее официальной религией.

Христианство стало духовным звеном, связующим два исторических мира, две цивилизации, античную и средневековую. На протяжении пяти веков, с I по V, в нем шли процессы формирования и канонизации идейного содержания.

НРАВСТВЕННО-ПРАВОВАЯ ФИЛОСОФИЯ НОВОГО ЗАВЕТА Важнейшим текстом, в котором оказались сосредоточены главные идеи и принципы христианского миросозерцания, стал Новый Завет. В него вошли 27 произведений — четыре Евангелия (от Матфея, Марка, Луки, Иоанна), книга «Деяния святых Апостолов», двадцать одно послание апостолов и «Откровение Иоанна Богослова», или Апокалипсис. Появившиеся за период с 50-го г.

по 120-й г., они были впоследствии канонизированы и обрели статус священных книг христианства.

В отличие от Ветхого Завета, Новый Завет представил принципиально иную систему норм и ценностей, составившую религиозно-нравственное основание целого ряда будущих концепций естественного права европейских мыслителей. В евангельских текстах, в притчах Христа и сентенциях апостолов предстает величавая картина нового миросозерцания. Создатели Нового Завета высказываются по всем важнейшим социально-философским и этико-правовым вопросам, волновавшим культурное, нравственное, правовое сознание людей переходной исторической эпохи. Они говорят о добре и зле, власти и подчинении, государстве и личности, насилии и воспитании, долге и ответственности, пороке и злодеянии.

Исходная философема Нового Завета предельна по своей категоричности. Она гласит: «Мир лежит во зле». В ней — неприятие этого мира и мечта о мире ином, где царили бы добро и справедливость. Значительная часть зла проистекает от государства и его власти над людьми. Для творцов Нового Завета это в первую очередь римское государство. Жестокое и бесчеловечное, погрязшее в разврате и преступлениях, казнившее Христа, оно вызывает у них неприязнь и отвращение. В Апокалипсисе языческий Рим именуется «Вавилонской блудницей». Иоанн Богослов пишет, что этот современный ему «Вавилон» «сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу», что он «яростным вином блу-додеяния своего напоил все народы». Именно под властью такого государства «мир лежит во зле». Господь осудил Рим за его преступления, и он обречен.

Наряду с негативным отношением к государству в Новом Завете присутствует и другой мотив. Так, апостол Петр в своем первом послании настаивает на необходимости быть покорным властям: «Итак, будьте покорны всякому человеческому начальству для Господа: царю ли как духовной власти, правителям ли как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро, ибо такова есть воля Божия... Всех почитайте, братство любите, Бога бойтесь, царя чтите. Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым».

Повиноваться государству призывает и апостол Павел: «Всякая душа да будет покорна высшим властям: ибо нет власти не от Бога...» Долг христианина — повиноваться, а не противиться власть предержащим. «Хочешь ли не бояться власти? Делай доб-

ро и получишь похвалу от нее; ибо начальник есть Божий слуга тебе на добро. Если же желаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмстит в наказание делающему зло».

Чем объяснить это противоречие в содержании Нового Завета? Почему в нем совместились проклятия в адрес государства с призывами чтить его?

Одна из причин может заключаться в том, что полярные по своему моральному пафосу высказывания содержатся в текстах, созданных в разные периоды. Апокалипсис, проклинающий государство,— это один из самых ранних памятников христианства, написанный в 69-м г., в пору яростных гонений властей на первых христиан. Послания апостолов созданы позднее и фиксируют происшедшие изменения как в отношении властей к христианам, так и христиан к властям* Апостолы твердо отстаивают основной этический постулат христианства, требующий не ссориться и не враждовать, любить врагов своих, прощать их, жить в мире со всеми. К данному нравственному завету восходит и идея примирения с государством.

Две указанные концепции отношений человека и государства дополняются в Новом Завете третьей. Образу Рима, погрязшего во зле, противостоит образ идеального государства, обозначаемого словами «Царство Божие», «Град Божий», «Новый Иерусалим». Своеобразным зародышем этого идеального будущего государства являлась, согласно убеждениям авторов Нового Завета, христианская община с присущим ей особым складом нравственных отношений. Внутри нее нет места антагонизмам, насилию, преступлениям, поэтому она не нуждается во вмешательствах полиции и судей. Аналогичным образом и в идеальном государстве не будет в них нужды, поскольку там станут безраздельно господствовать правда и справедливость. Мир, где «не о себе только каждый заботится, но каждый о других», будет царством безупречного правопорядка и гармонии.

Из исходной евангельской посылки «Мир лежит во зле» вытекает еще одно важное этическое следствие. Суть его состоит в том, что человек, живя в этом немилосердном к нему мире, отнюдь не обречен на прозябание во тьме и ничтожестве. У него есть шанс вырваться из плена зла и возродиться к истинной, нравственной жизни. Этот шанс ему дает учение Христа. Если твердо следовать заветам Сына Божьего, возможность духовно-нравственного возрождения становится реальностью.

ЭТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ХРИСТИАНСКОГО ПРАВОСОЗНАНИЯ Иисус Христос в своих притчах и проповедях, переданных евангелистами, сформулировал важнейшие принципы и требова-

ния своего этического учения. Он не отвергал моральный опыт Ветхого Завета и требовал неукоснительного выполнения заповедей «Моисеева права». «Не подумайте, что Я пришел упразднить Закон или Пророков» (Матф. 5,17), — говорил он. Но «Моисеево право» содержало в себе для Христа всего лишь этическую «программу-минимум». Это была система запретов и поведений, которые лишь ставили препятствия на пути к порокам и преступлениям, но не давали необходимых человеку нравственных сил для победы над злом внутри себя и вовне. Не отвергая заповедей Торы, а лишь отталкиваясь от них, Христос ставит перед людьми новые этические «сверхзадачи», открывает новые ценностные перспективы. Он часто начинает словами «Сказано древними...», а затем, изложив ветхозаветную заповедь, продолжает: «А Я говорю вам...» И затем следуют формулировки нравственных требований, значительно более трудных, чем заповеди Моисея. Так, заповедь «не убий» Христос дополняет требованием, запрещающим покушаться не только на жизнь, но даже на достоинство другого человека: «Кто скажет брату своему «пустая голова», подлежит суду».

К заповедям «не прелюбодействуй» и «не кради» добавляется новая: «Если правый глаз соблазняет тебя, вырви его... И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее...»

Отталкиваясь от традиционной сентенции «Люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего», Христос приходит к формулировке принципиально нового нравственного императива, опрокидывающего всю систему привычных представлений: «Любите врагов ваших».

Ветхозаветному талиону, требующему равного воздаяния за нанесенный ущерб («око за око, зуб за зуб...»), противопоставляется призыв безмолвно сносить зло, не противиться ему насилием, проявлять терпение и смирение: «Не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую». Это означает: будь выше зла, не опускайся до его уровня, не удостаивай его аналогичным ответным действием и тем самым не приумножай общее количество зла на земле.

Христос призывает: «Не судите, да не судимы будете», «Если кто захочет судиться с тобой и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду». Он убеждает: «Кто унижает себя, тот возвысится, а кто возвышает себя, тот унижен будет».

Призывая соблюдать заповеди Ветхого Завета, Христос вместе с тем приглашает следовать за ним дальше. Новые нравственные требования многократно труднее традиционных. Требуя от людей любви друг к другу, Христос не желает слушать никаких возражений в пользу того, что такая любовь невозможна. Свою

задачу он видит в том, чтобы обозначить наиважнейший нравственный ориентир, на который можно было бы в любой момент устремить взор, как на Полярную звезду, и определить верность своего жизненного пути.

Важнейшие из заповедей Христа сосредоточены в его Нагорной проповеди. В ней он говорит о препятствиях на пути к совершению дел любви и добра. Одно из них — это необузданная тяга людей к богатству, к предметам, необходимым для комфортной жизни. Христос призывает не заботиться о завтрашнем дне, ибо довольно для каждого дня своей заботы.

В проповеди идет речь о склонности людей судить ближних лицемерно и жестокосердно. В пику ей звучат призывы быть сдержанными в своих суждениях и в первую очередь строго судить самих себя.

Нагорная проповедь формулирует идеал нравственного поведения в ряде заповедей, каждая из которых начинается словом «блаженны», обозначающим тех, кто в наибольшей степени близок к праведности:

— Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.

— Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.

- Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут. — Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.

- Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими.

- Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное.

В центре евангельской нормативной системы находится «золотое правило нравственности», гласящее: «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними» (Матф. 7, 12).

Христианство предложило новую шкалу социально-этических ценностей, утверждая принципы всеохватной любви, всепрощения и непротивления. Вместе с тем, Христос говорил, что он пришел не нарушать Закон, а исполнить его. Это значило, что предлагаемые им нормативно-ценностные принципы не отвергали тех положительных начал нравственности и правопорядка, которые уже существовали в человеческом обществе. Экономика, торговля, судопроизводство, при всех сопутствующих им недостатках и издержках, не подлежали ни разрушению, ни отмене. Христос призывал лишь к тому, чтобы существующие социально-правовые отношения между людьми в максимальной степени подчинялись нравственным началам. Для него идеалом является полное

тождество правового и этического. И в этом смысле христианская философия права не могла быть никакой иной, кроме как естественно-правовой философией, для которой внешнее поведение и внутренняя мотивация неразрывны и напитаны энергией из одного и того же источника — верой в божественное происхождение и высокое предназначение человека.

В Новом Завете, наряду с проповедями Христа, идеалами должного, присутствуют реалистические картины тогдашнего судопроизводства с судьями, которые «Бога не боялись и людей не стыдились», с демагогами-обвинителями, которые в Царство Небесное «сами не входили и хотящих войти не допускали», с лжесвидетелями, не видящими разницы между судом и беззаконием. Зная все это, Христос предостерегал людей от попадания в судилища, призывал не ссориться и не враждовать с недругами, а искать пути к примирению: «...Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу; Истинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта». (Матф. 5, 25, 26).

Выше всего в Евангелии ставится умение прощать ближнему его преступления и прегрешения, не судить его слишком строго, не закрывать перед ним путь к исправлению суровым и жестокосердным отношением. Христос требовал: прощайте обидчиков, прощайте должников, ибо тогда и вы сами прощены будете.

Христос не отрицает идею суда. Но суд он понимает отнюдь не так, как его толкует «Моисеево право» Ветхого Завета или римское право, то есть не как нечто внешнее, обрушивающееся на голову провинившегося. Для него суд — это прежде всего суд Божий как суд собственной совести, поскольку возможность грядущего Царства Божиего находится внутри нас, в человеческом сердце.

Текст Нового Завета содержит страницы, посвященные не только религиозно-этическому обоснованию новой философии права, какой еще не знал античный мир, но и проблемам сугубо практической юриспруденции. Это относится в первую очередь к книге «Деяния святых Апостолов», к деятельности апостола Павла. Достаточно скрупулезный анализ юридической стороны деяний и высказываний апостола Павла содержится в книге Е. В. Спек-торского «Христианство и культура» (Прага, 1925). Воспользуемся этим исследованием и приведем фрагмент из него.

«Настоящим новозаветным юристом, так сказать, юрисконсультом христианства, был ап. Павел. Он не ограничивался не-

избежным и невольным участием в юриспруденции повседневной жизни. Он точно знал все права и преимущества своего status civitatis, своего звания римского гражданина. И он не только не отказывался от них, но, напротив, очень умело ими пользовался, предотвращая с их помощью опасность, угрожавшую его пропаганде и его личной неприкосновенности, и не упускал даже случая подчеркнуть, что он пользуется не только правами, но и преимуществами. «Темничный страж объявил... Павлу: воеводы прислали отпустить вас: итак, выйдите теперь и идите с миром. Но Павел сказал им: нас, Римских граждан, без суда всенародно били и бросили в темницу, а теперь тайно выпускают? Нет, пусть придут и сами выведут нас. Городские служители пересказали сии слова воеводам, и те испугались, услышав, что это Римские граждане. И, пришедши, извинились перед ними и, выведши, просили удалиться из города» (Деян. XVI, 36—39). «Когда растянули его ремнями, Павел сказал стоявшему сотнику: разве вам позволено бичевать Римского гражданина, да без суда?.. Тогда тысяченачаль-ник, подошедши к нему, сказал- скажи мне, ты Римский гражданин? Он сказал: да. Тысяченачальник ответствовал: я за большие деньги приобрел это гражданство. Павел же сказал: а я и родился в нем» (XXII, 25—28). Апостол не пропускал без протеста процессуальных нарушений. Первосвященнику Анании он сказал: «ты сидишь, чтобы судить по закону, и, вопреки закону, велишь бить меня» (XXIII, 3). Он затеял пререкания о подсудности, отвел иудейский суд как некомпетентный и требовал суда Кесарева: «я стою перед судом Кесаревым, где мне и следует быть судиму... требую суда Кесарева» (XXV, 10, 11). Он «свободно защищал» свое дело перед правителем Феликсом, сказав ему предварительно комплимент по поводу того, что он «многие годы справедливо» судит народ (XXIV, 10), хотя этот же самый Феликс был взяточником и «надеялся, что Павел даст ему денег» (XXIV, 26). Царю Агриппе апостол тоже сказал комплимент: «Царь Агриппа! Почитаю себя счастливым, что сегодня могу защищаться перед тобой во всем, в чем обвиняют меня Иудеи» (XXVI, 2). Во всем этом чувствуется какая-то новая тактика в сравнении с евангельской, большее знание невозможности обойтись совсем без сложившихся учреждений и отношений для того, чтобы двинуть вперед дело христианства и в связи с этим повлиять на переустройство также и этих учреждений и отношений.

А что ап. Павел стремится к такому переустройству, это видно из его философии права. Она построена на признании необ-

ходимости преодолеть как иудейскую юстицию, построенную на Моисеевом законе, так и юстицию языческую, вдвойне внешнюю — и по составу судей, и по характеру применяемой справедливости. «Закон положен не для праведника, но для беззаконных и непокорных, нечестивых и грешников, развратных и оскверненных, для отцеубийц, матереубийц, человекоубийц, для блудников, мужеложников, скотоложников, человекохищников, лжецов, клятвопреступников, и для всего, что противно здравому учению» (1Тимоф. 1,9, 19)...

...Как Христос пришел в физический мир, прошел через него, не погряз в нем и преодолел его, так и христианин, живя в мире правоотношений, не должен чересчур к ним привязываться и своим поведением обязан преодолеть необходимость государственной юстиции со всеми ее специальными методами решения споров, вынесения приговоров и установления процессуальной

ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ПРИНЦИПЫ ХРИСТИАНСКОГО ЕСТЕСТВЕННОГО ПРАВА

1. В правовой системе, складывающейся на основе христианских религиозно-этнических предпосылок, свод законов выступает как развитие и конкретизация абсолютных по своему нормативно-ценностному статусу императивов, исходящих от Бога.

2. Основная цель христианского естественного права заключается в том, чтобы утвердить, закрепить и неустанно проводить в жизнь строжайшую иерархию норм и ценностей социального бытия. В этой иерархии на высшей ступени находится служение благу и справедливости, в которых с максимальной полнотой воплощена воля Бога. Что же касается ценностей материально-прагматического характера, то они находятся в самом низу христианской вертикальной шкалы ценностей. Лишь по мере того, как в них уменьшается доля эгоистической ориентированности и нарастает элемент ориентированности на то, чтобы подчинить их сверхчувственным началам, они начинают перемещаться вверх.

3. Если законопослушное поведение рассматривается как богоугодное, то деликты и преступления оцениваются как грехи, то есть как акции, идущие вразрез с Божественными заповедями и отвечающие коварным замыслам «противобога» — дьявола.

4. Христианское правосудие предполагает, кроме чувственно осязаемых наказаний за преступления, еще и ряд сверхчувствен-

¹ СпекторааЛ Е. В. Христианство и культура.— В кн.: Русская философия права: философия веры и нравственности. Антология СПб, 1997, с. 345—347.

ных кар прижизненного и посмертного воздаяния (отлучение от церкви, лишение права на захоронение по христианскому обряду, угроза Страшного суда и вечных мук в аду).

5. Субъекты судопроизводства могут одновременно являться церковными иерархами и придавать судебному процессу вид священного ритуала. Рассматривая нормы права как юридические модификации религиозных заповедей, они судят обвиняемого как дважды виновного — перед людьми и перед Богом. Это сообщает обвинительному заключению жесткий и безапелляционный характер предельно сурового приговора.

6. Христианское правосознание, чьи нормативно-ценностные структуры опираются на систему религиозно-этических абсолютов, не допускает в свой внутренний мир, в свою иерархию критериев и оценок даже возможности скепсиса и сомнений. Оно, как правило, категорично, ригористично, чуждо самокритики.

7. Христианское правосознание в его идеальном виде непременно теократично. Для него наилучшая форма социального устройства — это государство, признающее духовный приоритет церкви над собой и подчиняющее всю свою практическую деятельность исходящим от нее императивам.

ХРИСТИАНСКАЯ ЕСТЕСТВЕННО-ПРАВОВАЯ ДОКТРИНА В УЧЕНИЯХ «ОТЦОВ ЦЕРКВИ»

Религиозно-философские и этико-правовые идеи Нового Завета оказали определяющее влияние на формирование христианской философии естественного права. Сложившаяся поначалу в самых общих чертах в учениях «отцов церкви» — Квинта Тертул-лиана, Аврелия Августина, Фомы Аквинского, она в последующие столетия была развернута во всем богатстве идей и полноте аргументации в сочинениях европейских мыслителей Нового времени.

Для Тертуллиана, жившего во II—III вв., когда Римская империя была могущественным государством, а языческая идеология — влиятельной духовной силой, важнейшая задача заключалась в том, чтобы создать твердые религиозно-философские основания для христианских концепций общества и государства, морали и права. Греко-римский рационализм был для него совершенно неприемлем. Базисом нового миросозерцания могла быть только вера. В этом отношении чрезвычайно характерно то, как Тертул-лиан предлагал толковать евангельскую историю жизни, смерти и воскресения Иисуса Христа. Он утверждал, что ее не следует анализировать средствами разума и логики. В происшедшее с Христом надо безоглядно веровать. С позиций разума в этой ис-

тории можно обнаружить много нелепого и даже абсурдного. Но это лишь доказывает ограниченность человеческого рассудка. «Сын Божий был распят; не стыдимся этого, потому что это постыдно. Сын Божий умер — вполне верим этому, потому что это нелепо. И погребенный воскрес; это верно, потому что это невозможно». Отсюда следовал вывод Тертуллиана: «Верую, ибо абсурдно».

Для другого «отца церкви», Августина, мир, в котором был распят Христос, — это обитель зла, пороков и преступлений. Земной порядок светских государств подвержен воздействию темных, демонических сил. Чтобы обезопасить людей от этого воздействия, необходимо социальную жизнь освятить идеями высшей, Божественной справедливости. Идеальный правопорядок не сможет установиться сам собой. Его основанием должен стать страх Божий. Бог, грозя людям наказанием-возмездием, помогает им удерживаться на краю бездны зла. Но далеко не всегда это дает желаемые результаты. В земных государствах насилие властвует над добродетелью, превращая их в подобие разбойничих вертепов. Особенно много примеров попирания справедливости и закона в городах.

Только любовь к Богу, творцу вечного Закона для всего сущего, источнику норм морали и права, способна вырвать людей из рук дьявола, из власти беззакония, из плена порока и несправедливости. Эта мысль красной нитью проходит сквозь все философ-ско-теологические труды Августина. Она же, подобно эстафете, перешла к Фоме Аквинскому, крупнейшему мыслителю средневековья, обретя в его трудах дополнительную морально-правовую окрашенность. Для него, как и для Тертуллиана и Августина, Бог является центром мироздания, главным хранителем мирового и социального порядка. Бог выступал в качестве законодательного первоначала, от которого исходят все религиозные, нравственные и правовые нормы. Благодаря Божественному покровительству социальная жизнь людей не превращалась в хаос, а сам человек успешно боролся с дьявольскими искушениями, толкавшими его к порокам и преступлениям.

Фома Аквинский выделял среди многообразия законов, правящих миром и людьми, естественный закон или естественное право. Человеку присущи данные от рождения свойства, стремления и определенные нормы, правила, пределы, вводящие его стремления и действия в рамки. В душе и разуме человек носит представление об этих ограничениях, которые помогают ему не ошибаться в выборе между добром и злом. Врожденные наклонности

заставляют людей стремиться к общежитию, любви, продолжению рода, справедливости, познанию Бога. Совпадая с повелениями, идущими от Бога, и требованиями разума, они обретают для человека силу естественного закона.

Дата добавления: 2015-05-31