Октября 1931 года, Ленинград Беседа с актерами перед репетицией

В 1925 году, после ухода Ильинского, роль Аркашки играли Б. В. Вельский и В. М. Михайлов, а с мая 1925 года — Л. Н. Свердлин. В связи с уходом из ТИМа Б. Е. Захавы, И. И. Коваль-Самборского, И. А. Пырьева роль Восмибратова стал играть К. А. Башкатов, роль Петра — Н. И. Боголюбов и М. А. Чикул, роль Буланова — Э. П. Гарин, затем З. П. Злобин. В 1926 году на роль Аксюши были введены М. Ф. Суханова и Н. А. Ермолаева, на роль Гурмыжской — Н. И. Твердынская, на роль Карпа — Ф. В. Блажевич. В зарубежной поездке 1930 года роль Несчастливцева стал дублировать Н. И. Боголюбов.

Впоследствии число эпизодов не раз сокращалось. «Лес» постоянно оставался на афише, проблема его возобновления не возникала ни разу до закрытия ГосТИМа, все изменения происходили на ходу, по большей части перед очередными гастролями или во время них.

Мейерхольд часто высказывался о причинах этих сокращений. Он не раз вспоминал об этом и после закрытия ГосТИМа, в частности, в своем выступлении на заседаниях режиссерской секции ВТО, предшествовавших Первой Всесоюзной режиссерской конференции 1939 года (см.: Мейерхольд В. Э. Статьи, письма, речи, беседы в 2‑х частях. Ч. 2. М., «Искусство», 1968, с. 446; в дальнейшем — Статьи…) в своей речи на этой конференции он также упомянул об особенностях сценической жизни своего «Леса»:

«“Лес” на премьере имел тридцать три эпизода; потом уважаемые импровизаторы так развили свои роли и с такой стремительностью, что пришлось вместо тридцати трех эпизодов срезать их до двадцати шести; потом опять хронометраж был установлен правильный, а затем уважаемые импровизаторы опять стали развивать свои роли и пришлось с двадцати шести переправить весь спектакль на шестнадцать эпизодов и опять сначала был благополучный хронометраж, а потом импровизаторы так развили роли, что пришлось подумать о новом сокращении, и едва ли таким образом мы не пришли бы к одному эпизоду» (ЦГАЛИ, ф. 962, оп. 7, ед. хр. 459, л. 82 – 83).

Уже в сезон 1926/27 года были сокращены четыре эпизода (№ 8 и 25, затем № 15 и 16). В 1929 году оставалось двадцать пять эпизодов, а при подготовке к зарубежным гастролям 1930 года их количество было сведено к восемнадцати, затем к шестнадцати. В суфлерском экземпляре 1930 года (ЦГАЛИ, ф. 963, оп. 1, ед. хр. 344) зафиксирован оказавшийся последним этап сокращений, вставок, переноса реплик. В составе шестнадцати эпизодов спектакль сохранился до закрытия театра. По сведениям, приведенным А. В. Февральским, «Лес» прошел 1328 раз (см.: Статьи…, ч. 2, с. 528).

Вещественное оформление, согласно заданиям Мейерхольда, выполнялось по чертежам В. Ф. Федорова, строил установку В. Н. Петров. Женские костюмы были изготовлены Е. С. Казаковой, мужские — Я. А. Великановым, парики — В. Н. Шишмановым, бутафория — Неофитовым.

В заметке «Правды» (1923, 19 дек.) указывалось: «Наблюдение за музыкальной частью — М. Ф. Гнесин». В спектакле участвовали хор под управлением И. И. Юхова, мордовский хор под управлением А. В. Логинова, оркестр под управлением В. М. Антонова, гармонист М. Я. Макаров. Цирковые фокусы ставил иллюзионист А. К. Де-Колиньи.

В премьере «Леса» (19 января 1924 года) участвовали: Гурмыжская — Е. А. Тяпкина, Буланов — И. А. Пырьев, Восмибратов — Б. Е. Захава, Бодаев — Н. В. Карабанов, отец Евгений — С. В. Козиков, Улита — В. Ф. Ремизова, Несчастливцев — М. Г. Мухин, Счастливцев — И. В. Ильинский, Аксюша — З. Н. Райх, Петр — И. И. Коваль-Самборский, Карп — Н. В. Сибиряк, попадья — Н. И. Твердынская, урядник — Н. В. Экк, статский — В. И. Панютин, турка — В. А. Маслацов, 1‑я и 2‑я соседки — Е. А. Соколова и О. В. Полянская, портной из города — Д. Я. Липман; роли садовника, конюха, дворовой девки и казачка исполняли студенты ГЭКТЕМАСа.

В конце сезона 1923/24 года в программах появляются имена дублеров: Буланов — А. В. Кельберер, Восмибратов — А. А. Темерин, Бодаев — П. В. Цетнерович, отец Евгений — Н. К. Мологин, Улита — О. Ф. Соченкова, Е. Б. Бенгис, Несчастливцев — М. Е. Лишин, Аксюша — Е. А. Соколова, А. Я. Москалева, попадья — Т. И. Ингер и т. д.

В 1930 – 1931 годах большая группа участников «Леса» ушла из ГосТИМа в Четвертую студию (Реалистический театр). Среди них были М. Г. Мухин, А. В. Кельберер, А. А. Темерин (впоследствии они вернулись в театр). Именно тогда, в 1931 году, ГосТИМ гастролировал одновременно на разных площадках и даже в разных городах, и потому «Лес», случалось, исполнялся в один и тот же день разными составами на разных сценах.

В связи с уходом М. Г. Мухина на роль Несчастливцева срочно пробовались Ф. В. Блажевич и К. В. Шолмов. В конце 1931 года во время гастролей ГосТИМа в Ленинграде Мейерхольд ввел на эту роль артиста Большого драматического театра Г. М. Мичурина. В своих воспоминаниях Мичурин рассказывает, что, пригласив его к себе, Мейерхольд поразил его предложением: «Давайте лучше говорить о Несчастливцеве, которого вам необходимо сыграть здесь, в “Пятилетке”. Последний “Лес” в Ленинграде будет через четыре дня — не бойтесь, никто не ждет увидеть законченную работу, это черновой эскиз, и сам я, по опыту провинциальной работы, знаю, что за три-четыре уплотненных репетиции можно ухватить, как говорит Станиславский, — а он ведь и мой учитель тоже, — зерно роли!» (Мичурин Г. М. Горячие дни актерской жизни. Л., 1972, с. 175). По-видимому, там же, в Доме культуры имени Первой пятилетки, где происходили гастроли ГосТИМа, состоялись репетиции с Мичуриным, одна из которых — 27 декабря 1931 года — стенографировалась. Мичурин играл Несчастливцева до 1936 года в очередь с Боголюбовым.

В 1932 году на роль Петра были введены В. Ф. Бакулин, В. И. Егоричев, В. Д. Нещипленко; на роль Карпа — И. В. Ноженкин, С. С. Фадеев, Д. Л. Сагал, К. В. Шолмов; на роль Буланова — А. А. Шорин, А. А. Консовский; на роль Аксюши — А. Л. Васильева; на роль Гурмыжской — С. И. Субботина; на роль Улиты — Т. А. Говоркова.

В день десятилетия «Леса», 19 января 1934 года, в юбилейном спектакле играли шесть участников премьеры — З. Н. Райх, Е. А. Тяпкина, В. Ф. Ремизова, И. В. Ильинский, Н. В. Сибиряк, С. В. Козиков. К тому времени каждый из них имел по нескольку дублеров.

В 1936 году Несчастливцева играл вернувшийся в ГосТИМ М. Г. Мухин. В последние сезоны ГосТИМа в «Лесе» участвовали также Е. В. Самойлов (Петр), М. А. Чикул (Счастливцев). На 9 января 1938 года была назначена репетиция — ввод А. А. Темерина на роль Счастливцева, но она не состоялась, так как 8 января ГосТИМ закрыли.

Мы располагаем только четырьмя стенограммами восстановительных репетиций «Леса». Из них публикуются: беседа с актерами 29 октября 1931 года, репетиция с Г. М. Мичуриным 27 декабря 1931 года и репетиция сцены Несчастливцева и Счастливцева 27 октября 1935 года.

Все говорят, о «новом этапе ГосТИМа». Я узнаю это из газет. А, собственно, никакого «нового этапа» нет. Но вот когда мне приходится выступать или писать, то я тоже употребляю этот термин.

На новом этапе или на старом, но я должен сказать, что, конечно, механистического уклона у нас нет^[i]. И я с удовольствием могу сказать, что такие драматурги, как Вишневский, всегда, где ему приходится говорить о нас энергично заступается за нас после того, как он ознакомился со всеми стенограммами по работе над «Ревизором». Никакого механистического уклона у на; нет, но, товарищи, Вишневский скажет, что нет, но Пельше, Афиногенов — они имеют право сказать, что у нас механистический уклон есть, потому что между тем, что мы строим, между теми установками принципиальными, которые у нас имеются, и между тем, что {14} видит зритель на спектакле, — большая разница. В конце концов надо правду сказать, что то, во что превратился «Лес», — это сугубо механистическая постановка. Потому что в ней ничего не осталось, кроме основных черт формализма. Во всяком спектакле есть своя форма и свое содержание, это нужно объединять. Когда мы строим спектакль, то мы делаем так, чтобы нельзя было отделить форму от содержания, все сплетено в запутанный, тугой узел. Но представьте себе: на протяжении времени все содержание вытравилось и осталась одна механика, буквально одна механика. Все трюки превратились в механику. Появилось обыгрывание частностей, получилось трюкование, все это вылезло на первый план, и все содержание исчезло. И, когда я просматривал в последний раз спектакль «Лес», я схватился за голову.

Мы явились сюда, чтобы начать новый этап работы ГосТИМа^[ii]. Но этот этап не состоит в том, что мы будем сжигать корабли и строить новый театр. Некоторые думают, что будут сломаны старые корабли и построено новое искусство на основе тех толчков, которые дают нам в спину РАПП, Пельше, Афиногенов и прочие? Нет. Когда мы строим новый театр, мы именно становимся не на новые позиции, а продолжаем укреплять те позиции, от которых мы не желаем отказаться. Партия отлично это понимает. Партия теперь взялась за искусство крепко. Теперь наша партия на театральном фронте изучает две системы — систему Станиславского и нашу. Других систем для нее и не существует.

Все это я говорю для того, что мы не должны вступать в «новый этап», а должны сказать, что в этой системе, представителями которой мы являемся, имеются здоровые корни. И вот мы должны эти корни изучать. У нас, конечно, есть ошибки, но не в этом дело, мы, конечно, должны об {15} этих ошибках договориться, но вот на новом этапе мы должны укрепить то, что есть у нас хорошего. Вот почему мы сейчас ухватились за «Лес», потому что «Лес» есть наиболее принципиальная работа нашего театра. «Лес» перевел акробатику «Великодушного рогоносца» на язык не абстракции, а вдохнул в систему [биомеханики] [2]. Там, в «Великодушном рогоносце», была настоящая схематизация, и это было законное право «Великодушного рогоносца». Это была первая лазеечка, которая завела эту новую систему. «Лес» же и был тем, что с «Леса» началась новая жизнь. […] Мы должны заняться большой работой по восстановлению этого спектакля.

Все наши принципиальные установки мы не будем манифестировать, а будем действительно претворять их в систему. Вот пример наших успехов — весь Донбасс вотирует за нас^[iii]. Смотрите, как смотрел спектакль «Список благодеяний» «Красный путиловец»^[iv]. Мы знаем отлично все недостатки этой пьесы, знаем, что это не пролетарская драматургия, но с каким вниманием, с каким сосредоточением они принимали те проблемы, которые в этой пьесе поставлены. Несмотря на то, что критика говорила, что пролетариат должен с возмущением смотреть на Мейерхольда, превратившегося в Гамлета^[v].

Когда я смотрю на наш коллектив, я чувствую, что мы оздоровляемся, несмотря на то, что со стороны кажется — бегут от Мейерхольда. Да, бегут, бегут от трудностей. Вот Мухину легче стать директором Реалистического театра^[vi], чем поставить вопрос: «А что я сделал в течение всего ряда лет в части помощи молодым кадрам, скажем в той же пьесе “Лес”»? Бегут те, которые хотели идти по пути наименьшего сопротивления. […]

При всей нашей занятости, при всех наших трудностях, бродячей жизни — давайте жизнь налаживать. Давайте весь репертуар прощупывать. Вот «Лес». Мы должны обратиться к этой работе. Должны сделать ее действительно в нашем смысле классической. Классическая пьеса в биомеханической системе. Это ведь наш шедевр.

Изменения происходят не в том, что мы хотим Чикула оттеснить и {16} на его место поставить Никитина ^[vii]. Нет, мы хотим на этом молодняке восстановить то, что прежними исполнителями немножко спрофанировано. Мы хотим в наших молодых товарищах вызвать педагогические способности, чтобы они стали учителями сцены. Мы сейчас вступаем в такую полосу, когда учитель сцены является таким в хорошем смысле. Нельзя, чтобы ученик только подражал, нужно дать большее. Нужно вложить содержание в игру. Поэтому мы сейчас стали вести работу над оздоровлением «Леса». […]

Дата добавления: 2015-06-04