То, что обычно давалось, была не «немая сцена», а просто сцена на месте

«Немая сцена» — все застыли, наружно так преобразились. Как к ней подойти? Подумать надо, как подать ее. Я даю предыгру — нажрались, напились все. Имеется оркестр. Начинается кадриль. Первая фигура, вторая фигура, третья фигура. Закатили галоп. Несется такой вихрь галопа, что чертям тошно. Вдруг из всех дверей зрительного зала входят шесть жандармов. Один из жандармов поднимается на площадку и с площадки скажет. Все шарахнулись со сцены. Секунда паузы. Двери открываются, во всех дверях стоят фигуры в позах по точному описанию Гоголя и смотрят. Можно поставить канделябры, чтобы их осветить. Может быть, бенгальский огонь подойдет — что хотите.

Эти фигуры в дверях стоят на маленьких площадках, которые так устроены, что могут двигаться одновременно веерообразно. Двери все зараз откроются, площадки выедут и образуют общую веерообразную площадку, на которой сгруппируются фигуры.

Вы думаете, что это живые люди. Нет, во всех дверях манекены.

Мы повторим костюмы точно, дадим те же парики, гримы, осветим колеблющимся светом, создадим паноптикум.

Когда они выедут и станут, тогда можно дать свет в зрительный зал. И пусть публика сидит сколько хочет. А когда поймут, в чем дело, можно будет ее пустить и на сцену, можно будет с нее даже особую плату брать за осмотр паноптикума.

Мы можем так на аэроплан собрать — «гони монету!».

А можно достать ликоподию, насыпать его сзади, провести ток, запалить, устроить иллюминацию и выкинуть лозунг: «В огне революции сгорели подобные чудовища!» Тут что хотите можно будет сделать. По-моему, ничего будет.

Вот и вся экспликация.

Пьесу зачитаем за столом. При чтении постараемся усвоить ритм гоголевского текста и, поскольку это будет за столом, не спеша, серьезненько почитаем. Надо усвоить самое главное — темпы.

При чтении надо показать самих себя, никаких наигрышей. Чтобы нельзя было сказать «он трагедь ломает».

Легкое трагическое что делает? Это серьезность — текст подается легко, без напряжения. То обстоятельство, что я намечаю Старковского, объясняется тем, что он с подвижной реакцией, что требовал Гоголь. У городничего очень быстрые переходы. Остальные фигуры не так трудны.

Хлестаков — черт его знает что такое. Трудно, но не так уж. Чехов — Хлестаков очень интересный^[xliv], но у нас будет другая планировка. Хлестаков в обычной трактовке, конечно, фат. Это мешает, этого не нужно, потому что, если человек с детства привык прилично одеваться, незаметно, что он в хорошем платье. Фатами обыкновенно бывают горбатые, чтобы скрыть свое уродство. Это любопытная черта: как будто если он приоденется, то перестанет быть горбатым и не скажут, что он ростом не подходящ или еще что-нибудь. Хлестаков хорошо носит костюм. Жесты его не фатоватые, быстр в движениях, немножко шулер. Опять игра руками. Трубка у него особенная, он хорошо ею владеет. Ракурсы, повороты головы, остальное в мизансценах — как сидит, как голову держит, как ногу на ногу положит. Роль с большими приемами ловкой игры.

Дата добавления: 2015-06-04