Исторический интерес и предмет социологии

Понятие исторического интереса ввел в научный оборот в конце XIX в. Макс Вебер. Здесь хочется подчеркнуть деталь, на которую не всегда обра­щают внимание исследователи, преподаватели и тем более студенты, только начинающие постигать азы большой науки.

Понятие исторического интереса понадобилось Веберу для решения очень сложной и запутанной задачи: как отделить субъективный интерес ученого, то и дело вторгающийся в его размышления, модели, интерпретацию эмпи­рических данных, отчего-то более важного и возвышенного, которое Вебер назвал общечеловеческими ценностями; они могут немного видоизменять­ся в зависимости от исторической эпохи или конкретного народа, но в ос­новном остаются одними и теми же — это добро и зло, истина и ложь и т.п. Совершенно очевидно, что социолог не может считаться ученым, преследуя ложь, а не истину, желая принести своими построениями вред, а не пользу.

Правда, на таком абстрактном уровне теряются многие важные детали. К примеру, большевики, задумав крупномасштабный социальный экспе­римент в 1917 г., переведя стрелку с капитализма в сторону социализма, вовсе не преследовали цель принести вред. Напротив, они желали устано­вить на земле высшие ценности: равенство, справедливость, братство. Но вот их партийные последователи в 60—80-е гг. уже фальсифицировали ста­тистику, заставляли социологов скрывать негативные факты о социализме, стремясь доказать всему миру, что социализм на практике есть то самое общество братства и справедливости, которое в теории провозгласили Маркс и Энгельс. Еще дальше идут их последователи— современные ком­мунисты, которые, по мнению демократов, искажают электоральные оп­росы населения, утверждая, что их поддерживает не 30, а 70%. Здесь уже нет объективных ценностей, которыми можно было бы аргументировать свои суждения. Но есть оценочные утверждения, стремление смотреть на мир лишь с одной, узкопартийной точки зрения. Вот против такой узости и выступал в свое время Вебер: он требовал не подменять исторический интерес эпохи партийной позицией.

В чем именно выражается злополучный интерес эпохи, не знает никто, хотя предложений от разных школ, партий, группировок немыслимо мно­го. Как правило, все они сходятся в том, что исторический интерес эпохи отражает самое острое, насущное, необходимое, в чем нуждается в данный момент или на данном этапе своего развития конкретное общество. Когда-то Русь нуждалась в объединении своих сил и территорий, поэтому был бро­шен клич об объединении русских земель. Позже главный интерес эпохи выражался в защите отечества, веры и царя. Через какое-то время истори­ческий интерес России резко изменился, и всю вторую половину XX в. она мыслит только одной категорией — быть сверхдержавой. В начале XXI в. она растеряла былую экономическую и военную мощь, с ней уже никто не счи­тался, как прежде, ее не ставили в один ряд с державами, хотя по-прежнему уважали. Вскоре ситуация изменилась, и Россия стала равноправным парт­нером восьми ведущих индустриальных держав. Старые ценности были ут­рачены, а новые не появились. Видимо, поэтому так широко обсуждалась в СМИ проблема: в чем заключается русская национальная идея? Считалось, что ответ на этот вопрос определит ориентиры будущего движения нашего общества.

Нечто подобное произошло и с социологией. На каждом историческом этапе и даже в каждой крупной социологической державе — США, Франци и, Англии, Германии, Италии и России — возникал вопрос: на что сейчас в первую очередь ориентировать усилия социологов? Чем они могут помочь

Дата добавления: 2015-06-04