Именной указатель 44 страница

Основы психоаналитической патографии были заложены З. Фрейдом, осуществившим анализ жизни и творчества Леонардо да Винчи и Ф. Достоевского, а также написавшего совместно с У. Буллитом работу о двадцать восьмом президенте США Томасе Вудро Вильсоне. Одна из выдвинутых им идей отчетливо прозвучала в его работе «Воспоминание Леонардо да Винчи о раннем детстве» (1910). Она состояла в утверждении того, что если биографическое исследование действительно намерено «достичь понимания душевной жизни своего героя, то оно не вправе из скромности или щепетильности «обходить молчанием сексуальную деятельность, половое своеобразие исследуемого».

Исходя из данной установки и опираясь на биографические сведения об итальянском художнике и ученом, З. Фрейд попытался раскрыть его психическое развитие в первые детские годы и то, как и каким образом оно отразилось на дальнейшей жизни и творчестве Леонардо да Винчи. Выводы основателя психоанализа сводились к следующему: сутью и тайной натуры Леонардо было то, что ему удалось «сублимировать большую часть своего либидо в жажду исследования»; нежность матери стала для него роком, предопределившим его участь и будущие лишения; идентификация с отцом потеряла всякое значение для его половой жизни, однако отодвинулась в другие области неэротической деятельности; в созданной итальянским художником картине «Мона Лиза» заключен синтез истории его детства и ее детали объяснимы, исходя «из самых интимных впечатлений Леонардо»; созревание его как художника обгонялось его раннеинфантильно обусловленным созреванием исследователя; психоанализ не объясняет художественное дарование Леонардо, но делает понятным его проявления и ограничения.

Аналогичный подход был осуществлен З. Фрейдом и при анализе жизни и творчества Ф. Достоевского. В работе «Достоевский и отцеубийство» (1928) он показал, что русский писатель в мелочах был садистом в отношении внешних объектов, а в главном – садистом по отношению к самому себе, следовательно, мазохистом, то есть самым мягким, добродушным, всегда готовым помочь человеком. Его болезнь (эпилепсия), которую, по мнению основателя психоанализа, можно было бы классифицировать как симптом невроза или тяжелой истерии, была следствием инфантильной реакции эдипова комплекса, и он никогда не освободился от мук совести из-за намерения убить отца. Чувство вины нашло конкретную замену в виде бремени долгов и в выборе литературного материала, нашедшего отражение, в частности, в романе Ф. Достоевского «Братья Карамазовы», где отцеубийство было совершено эпилептическим преступником.

Нередко патографические исследования подвергались критике из-за пристрастия их авторов к рассмотрению патологических черт характера исторической личности и их неспособности понять ее значение и успехи. Однако, как подчеркивал З. Фрейд, «патография вообще не стремится понять достижения великого человека», но пытается разгадать, исходя из мелких странностей и загадок личности, предпосылки ее психического и интеллектуального развития. Психоаналитик не считает, что здоровье и болезнь, норму и патологию можно резко отделить друг от друга. Он не исходит из того, что невротические черты нужно рассматривать как свидетельство общей неполноценности. «Психоаналитическое исследование располагает в качестве биографического материала, с одной стороны, случайными влияниями отдельных событий и среды, с другой стороны, известными реакциями индивида на них. После этого, опираясь на свое знание психических механизмов, оно пытается динамически постигнуть суть индивида по его реакциям, обнаружить исходные движущие силы его психики, как и их последующие преобразования и состояния. Если это удается, то образ жизни личности объясняется взаимодействием конституции и судьбы, внутренних влияний и внешних сил».

Предпринятые З. Фрейдом психоаналитические патографические исследования получили свое дальнейшее развитие в работах ряда психоаналитиков, включая Э. Эриксона (1902–1994), публикации которого, в частности «Молодой Лютер» (1958) и «Истина Ганди» (1969), послужили толчком к развитию психоистории и который считал, что «патография остается традиционным источником психоаналитического понимания». Они нашли свое отражение и в работе Э. Фромма (1900–1980) «Анатомия человеческой деструктивности» (1973), в которой были описаны деструктивные характеры, садистские и мазохистские наклонности Гиммлера, Гитлера, Сталина.

ПАТОЛОГИЯ НОРМАЛЬНОСТИ – ущербность, характеризующаяся невозможностью человека реализовать свой внутренний потенциал и достичь подлинного самовыражения.

Представления о патологии нормальности содержались в размышлениях Э. Фромма (1900–1980) о различных концепциях духовного здоровья человека. Согласно одной концепции, здоровым считается человек, приспособившийся к требованиям общества, то есть духовное здоровье определяется с точки зрения соответствующих требований общества. В соответствии с другой, гуманистической концепцией, душевное здоровье определяется не с точки зрения требований общества, а в плане развития самого человека. В работе «Здоровое общество» (1955) Э. Фромм подчеркнул, что если человек достигает в своем развитии полной зрелости в соответствии с законами человеческой природы, то он обретает душевное здоровье. В случае неудачи такого развития происходит душевное заболевание. Словом, мерилом «психического здоровья является не индивидуальная приспособленность к данному общественному строю, а некий всеобщий критерий, действительный для всех людей, – удовлетворительное решение проблемы человеческого существования».

При рассмотрении психических заболеваний важно различать ущербность и невроз. Большинство членов общества могут не достигать цели свободного, подлинного самовыражения и, следовательно, быть ущербными. Причем эта ущербность является социально заданной. Поскольку она присуща не одному человеку, а многим людям, то индивид не осознает ее как неполноценность. Более того, социально заданная ущербность возводится обществом в ранг добродетели, в результате чего она усиливает ощущение уверенности человека в правильном образе жизни и в своем психическом здоровье. Человек ощущает себя таким, каким, по его представлениям, его считают другие, и не испытывает переживаний, которые действительно являются его собственными. Он страдает от недостатка спонтанности и индивидуальности и в то же время существенно не отличается от других людей, находящихся точно в таком же положении. По словам Э. Фромма, для большинства людей «общество предусматривает модели поведения, дающие им возможность сохранить здоровье, несмотря на свою ущербность», и фактически каждое общество как бы предлагает «собственное средство против вспышки явных невротических симптомов, являющихся следствием порождаемой им ущербности».

Стремясь быть таким же, как все, человек приспосабливается к нормам общества и в этом отношении он становится как бы нормальным. Однако сами нормы общества патологичны в том смысле, что они соответствуют не естественным потребностям человека, а общепринятым представлениям о потребностях общества, которые кладутся в основу мышления и поведения людей. Таким образом, возникает патология нормальности, являющаяся широко распространенной в современном обществе, но не считающаяся болезнью.

В понимании Э. Фромма, нашедшем отражение в его работе «Революция надежды» (1968), патология нормальности характеризуется такими патологическими чертами людей, как внутренняя пассивность, скука, исчезновение личностного человеческого общения, возрастающий разрыв между церебрально-интеллектуальной функцией и аффективно-эмоциональным переживанием, мыслью и чувством, умом и сердцем, истиной и страстью.

Э. Фромм исходил из того, что важной задачей гуманистического психоанализа является изучение не только индивидуальных неврозов, но и патологии нормальности, относящейся, по сути дела, к коллективным неврозам. В этом отношении он отважился на исследование того, перед чем остановился З. Фрейд, поставивший в работе «Недовольство культурой» (1930) вопрос о возможности применения психоанализа к изучению патологии культурных сообществ и лечению коллективного или, по выражению основателя психоанализа, «социального невроза».

ПЕРВЕРСИЯ – сексуальное поведение, характеризующееся отклонением в отношении сексуальной цели и объекта. В психоанализе под перверсией понимается не столько извращенная сексуальность, сколько особая форма проявления сексуальности, связанная с искажением в развитии либидо и регрессией к инфантильной сексуальности.

З. Фрейд рассматривал перверсию в качестве многочисленных отклонений, касающихся как сексуального объекта, так и сексуальной цели. В работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905) он обратился к исследованию такой формы перверсии, как инверсия, когда сексуальным объектом мужчины и женщины становятся лица не противоположного, а одинакового с ними пола (гомосексуализм). В противоположность широко распространенной точке зрения в медицине того периода на инверсию как признак деградации З. Фрейд исходил из того, что у древних народов инверсия была частым явлением на высшей ступени их культурного развития, например в Древней Греции, и что у многих диких и примитивных народов она широко распространена, в то время как понятие «деградация» применимо к цивилизации. По его мнению, «все люди способны на выбор объекта одинакового с собой пола и проделывают этот выбор в своем бессознательном». Либидозная привязанность к лицам своего пола является фактором нормальной душевной жизни. С психоаналитической точки зрения, независимость выбора объекта от его пола, одинаковая возможность располагать как мужскими, так и женскими объектами, представляется первичной, характерной для детского возраста и примитивных ступеней древней истории. Из этого первичного состояния путем ограничения в ту или иную сторону впоследствии развивается нормальный или инвертированный тип взрослой сексуальности. Среди факторов, оказывающих влияние на выбор сексуального объекта, важную роль, согласно З. Фрейду, играют преобладание архаической конституции и примитивных психических механизмов, с одной стороны, сексуальное запугивание в детстве и отсутствие одного из родителей – с другой.

Обычно нормальной сексуальной целью считается соединение гениталий в половом акте. Однако уже в таком сексуальном процессе имеются зачатки того, что называют перверсией. Это относится к разглядыванию, ощупыванию сексуальных объектов, к поцелуям, способным довести до оргазма без какого-либо генитального контакта, что позволяет устанавливать связь между перверсией и нормальной сексуальной жизнью. Другое дело, что перверсия, по мнению З. Фрейда, представляет собой «переход за анатомические границы частей тела, предназначенных для полового соединения», или «остановку на промежуточных отношениях к сексуальному объекту, которые в норме быстро исчезают на пути окончательной сексуальной цели». В этом смысле перверсии могут выступать в форме фетишизма, вуайеризма, эксгибиционизма, садизма, мазохизма и др. При фетишизме сексуальными объектами могут выступать части тела (нога, волосы) или неодушевленные вещи (верхняя одежда, нижнее белье, шарф). При вуайеризме проявляется страсть к подглядыванию при функции выделения. Эксгибиционизм характеризуется показом своих гениталий в надежде получить возможность увидеть гениталии других. Садизм отличается склонностью причинять боль сексуальному партнеру с целью получения наслаждения от жестокости, а мазохизм – склонностью к получению удовольствия в испытании физической и душевной боли со стороны сексуального объекта.

Рассматривая перверсии в целом, З. Фрейд полагал, что у всякого здорового человека имеется какое-либо состояние по отношению к нормальной сексуальной цели, которое можно назвать перверсией, но некоторые из перверсий настолько удаляются от нормального, что их можно назвать болезненными. В большинстве случаев болезненный характер перверсии обнаруживается не в содержании новой сексуальной цели, а в отношении к нормальному: «если перверсия проявляется не наряду с нормальными сексуальной целью и объектом, когда благоприятные условия способствуют нормальному, а неблагоприятные препятствуют ему, а при всяких условиях вытесняет и заменяет нормальное; мы видим, следовательно, в исключительности и фиксации перверсии больше всего основания к тому, чтобы смотреть на нее как на болезненный симптом».

Усматривая тесную связь между нормальной и перверсной сексуальностью и говоря о так называемых положительных и отрицательных перверсиях, З. Фрейд попытался раскрыть отношения между неврозом и перверсией. В частности, он исходил из того, что невротические симптомы образуются за счет перверсных сексуальных влечений, проявляющихся в поступках или воображаемых намерениях. У невротиков в бессознательном имеют место прорывы инверсии, фиксация либидо на лицах своего пола. У психоневротиков проявляются различные склонности к переходу анатомических границ тела, к вуайеризму и эксгибиционизму, к активно или пассивно выраженной жестокости. В целом невроз, является, по выражению З. Фрейда, «негативом перверсии».

Основатель психоанализа установил тесную связь между невротическим заболеванием, перверсией и инфантильной сексуальностью. Он считал, что у маленького ребенка еще не воздвигнуты плотины против сексуальных излишеств, стыд, отвращение и мораль находятся в стадии образования и поэтому ребенок является, по сути дела, «полиморфно-перверсным» существом. Маленький ребенок бесстыден, может получать удовольствие от обнажения своего тела, проявлять склонность к разглядыванию половых органов, у него наблюдается оральная и анальная эротика, связанная с раздражением соответствующих эрогенных зон, обнаруживается компонент жестокости сексуального влечения. Инфантильная сексуальность связана с частичными влечениями, она не имеет такой центрации и организации, какая наблюдается у взрослых людей. В этом отношении инфантильная сексуальность является пер-версной. Как замечал З. Фрейд в «Лекциях по введению в психоанализ» (1916/17), в детстве находятся корни всех перверсий, дети предрасположены к ним и отдаются им в соответствии со своим незрелым возрастом. Словом, извращенная сексуальность «есть не что иное, как возросшая, расщепленная на свои отдельные побуждения инфантильная сексуальность».

В конечном счете З. Фрейд выступил против смешения сексуальности с продолжением человеческого рода, смешения, закрывающего путь к пониманию сексуальности как таковой, перверсий и неврозов. Именно под этим углом зрения в классическом психоанализе рассматривалась проблема перверсий.

ПЕРВИЧНАЯ СЦЕНА – реальная наблюдаемая или воображаемая ребенком сцена сексуальных отношений между родителями, оказывающая воздействие на его психосексуальное развитие и возникновение невротического заболевания.

Понятие «первичные сцены» было использовано З. Фрейдом на ранних этапах его исследовательской и терапевтической деятельности. В частности, в письме немецкому врачу В. Флиссу (1858–1928) от 2 мая 1897 года он писал о том, что при рассмотрении природы истерии следует принимать во внимание репродукцию сцен и фантазии пациентов, поскольку о психической структуре истерика можно судить не по его реальным воспоминаниям, а по его импульсам, которые возникают на основе «первичных сцен». В сопровождающей это письмо рукописи говорилось о «ранних сексуальных сценах», хотя и не уточнялось, о чем конкретно идет речь. Однако в предыдущем письме В. Флиссу от 28 апреля того же года З. Фрейд писал об «отцовской этиологии» заболевания его нового пациента, молодой девушки, которая в процессе анализа призналась ему в том, что отец регулярно брал ее в свою постель в возрасте от 8 до 12 лет. Он предположил, что аналогичная ситуация могла иметь место в более раннем детстве пациентки и на этом основании им была выдвинута теория соблазнения ребенка, дающая представление от этиологии неврозов. Однако вскоре З. Фрейд отказался от этой теории, поскольку выяснилось, что воспоминания пациентов о реальном соблазнении в раннем детстве чаще всего были не чем иным, как их фантазиями. Он пересмотрел свои представления о причинах возникновения невротических заболеваний и выдвинул психоаналитическое положение, в соответствии с которым в мире неврозов действенной является не столько физическая, сколько психическая реальность.

Если на начальном этапе своей исследовательской и терапевтической деятельности З. Фрейд не обращал особого внимания на восприятие ребенком реальных или воображаемых сцен сексуальных отношений родителей, то в дальнейшем он стал придавать большое значение этим сценам, считая, что они оказывают влияние на возникновение неврозов. В работе «Толкование сновидений» (1900) он сослался на одного из пациентов, которому в возрасте между 11 и 13 годами неоднократно снились такие сны, которые вызывали страх. В процессе анализа пациент вспомнил об эпизоде, относящемся к девятилетнему возрасту, когда однажды, притворившись спящим, он слышал издаваемые родителями необычные звуки и даже догадывался об их положении в постели. То, что происходило между родителями, ребенок счел проявлением насилия и достиг садистского понимания коитуса. Комментируя данный эпизод, З. Фрейд отметил, что сексуальные отношения взрослых вызывают у детей, замечающих их, страх, который недоступен адекватному пониманию.

Впоследствии З. Фрейд неоднократно обращался к рассмотрению тех сексуальных сцен, которые ребенок мог наблюдать в раннем детстве. Так, в работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905) он подчеркивал, что дети воспринимают сексуальный акт родителей как своего рода избиение, то есть в садистическом смысле. В «Лекциях по введению в психоанализ» (1916/17) он замечал, что если ребенок случайно окажется свидетелем полового акта родителей, то он не только увидит в нем попытку насилия, но и окажется под сильным впечатлением от увиденного: «нельзя отказаться от мысли, что впоследствии ребенок может понять это впечатление и реагировать на него».

В работе «Из истории одного детского невроза» (1918) З. Фрейд назвал сцену созерцания ребенком сексуальных отношений родителей «первичной сценой». На основе разбора кошмарного сновидения пациента, приснившегося ему в четыре года, выяснилось, что в процессе воспроизведения бессознательных следов воспринятых детских впечатлений у пациента оживилась картина коитуса между родителями, которую он видел в возрасте полутора лет. Отталкиваясь от этого, основатель психоанализ предпринял попытку изучения отношений между данной первичной сценой, сновидением, симптомами заболевания и историей жизни пациента. Он отметил патологическое влияние первичной сцены на маленького ребенка, раскрыл те изменения, которые она вызвала в психосексуальном развитии пациента и показал, что в промежутке между полутора и четырьмя годами данная сцена не потеряла своей свежести.

Некоторые исследователи считали, что в описанном З. Фрейдом случае результаты анализа первичной сцены были искусственными. Им представлялось невероятным, чтобы ребенок в возрасте полутора лет оказался в состоянии получать восприятие такого сложного процесса и с такой точностью сохранять его в бессознательном, чтобы в возрасте четырех лет обработка этого материала доходила до сознательного понимания, чтобы путем психоанализа можно было бы довести до сознания пациента подробности первичной сцены, пережитой ребенком. З. Фрейд был вынужден вступить в дискуссию по поводу взгляда, выраженного, в частности, К.Г. Юнгом (1875–1961), что подобные первичные сцены раннего детства не являются репродукцией настоящих событий, а представляют собой фантазии, возникающие в период созревания и предназначенные для символической замены реальных желаний.

З. Фрейд соглашался с тем, что первичная сцена может быть не непосредственным воспоминанием, а своего рода конструкцией. Однако в отличие от своих критиков он исходил из того, что первичная сцена «не может оказаться чем-нибудь иным, как репродукцией пережитой ребенком реальности», поскольку ребенок может продуцировать фантазии только при помощи каким-либо образом приобретенного материала. В описанном им случае, как полагал З. Фрейд, «первичная сцена содержит картину полового общения между родителями в положении, особенно благоприятном для некоторых наблюдений». Наряду с этим он допускал возможность того, что ребенок наблюдал коитус не родителей, а животных и перенес его на родителей, в результате чего стали действенными бессознательные аффекты. Во всяком случае, писал он, «сцена наблюдения родительского коитуса в очень раннем детстве – будь то реальное воспоминание или фантазия – вовсе не составляет редкости в анализах невротических людей».

Как признавался З. Фрейд, он сам бы хотел знать, была ли первичная сцена у его пациента фантазией или реальным переживанием. Однако, принимая во внимание другие подобные случаи, в сущности, не так уж важен ответ на этот вопрос, поскольку, по словам основателя психоанализа, «сцены наблюдения родительского сексуального общения, соблазна в детстве, угрозы кастрации представляют собой, несомненно, унаследованное психическое достояние, филогенетическое наследство, но могут также быть приобретением в результате личного переживания». Более важно то, что в приведенном им случае пациент был фиксирован, как бы связан с первичной сценой, ставшей решающей для его сексуальной жизни и возвращение которой в ночь кошмарного сновидения положило начало его болезни. Аналитическая работа, связанная с раскрытием переживаний, обусловленных первичной сценой, способствовала «прозрению» пациента, в результате чего эта сцена «превратилась в условие выздоровления».

Что касается возможных реакций маленького ребенка на первичную сцену, то З. Фрейд был готов согласиться с тем, что у ребенка при этом проявляется влияние чего-то похожего на подготовку к пониманию, являющуюся своего рода аналогом «инстинктивного знания» у животных. В этом отношении он признавал наличие унаследованного филогенетически приобретенного момента душевной жизни, унаследованных схем, под влиянием которых жизненные впечатления укладываются в определенный порядок. Эдипов комплекс, отражающий определенные отношения ребенка к родителям, является примером данного рода. Однако в практической работе с пациентами З. Фрейд считал все это допустимым только тогда, когда психоанализ доходит до следов унаследованного после того, как он раскроет все наслоения индивидуально приобретенного.

ПЕРВОБЫТНАЯ ОРДА – выражение, использованное З. Фрейдом для обозначения первоначальной структуры человеческого общества. Размышления о первобытной орде содержались в его работе «Тотем и табу» (1913), в которой он обсуждал проблемы психологии первобытной культуры и религии.

Представления основателя психоанализа о первобытной орде покоились на гипотезе английского ученого Ч. Дарвина о первичном социальном состоянии человека. Основываясь на исследовании привычек человекоподобных обезьян, Ч. Дарвин пришел к выводу, что первоначально человек жил небольшими группами. В этих группах верховодил сильный, ревнивый отец. Он безраздельно владел женщинами и неизменно отстаивал свое право на них перед собственными сыновьями.

З. Фрейд исходил из того, что в дарвиновской первобытной орде жестокий отец изгонял из нее подрастающих сыновей, чтобы они не посягали на принадлежащих ему женщин. Однако однажды изгнанные братья объединились между собой и убили своего отца. С этого, по выражению З. Фрейда, великого события началась новая ступень в развитии человеческого общества. Отцеубийство положило конец первобытной орде.

В своих размышлениях о первобытной орде З. Фрейд опирался также на исследование и соответствующие предположения шотландского этнографа и антрополога Дж. Аткинсона. Живя в Новой Каледонии и изучая жизнь туземцев, Дж. Аткинсон пришел к выводу, что после устранения отца вследствие ожесточенной междуусобной борьбы сыновей первобытная орда распалась. Братоубийственные распри не способствовали возникновению новой организации общества. Со временем, как считал Дж. Аткинсон, благодаря материнской любви удалось добиться того, чтобы мужчины стали уживаться друг с другом. Так возникла новая ступень социальной организации человеческого общества.

З. Фрейд воспроизвел идеи Дж. Аткинсона об отцеубийстве в первобытной орде. Однако в отличие от шотландского исследователя он по-своему представил эволюцию человеческого общества. Обратившись к психоаналитическому рассмотрению истоков происхождения религии и культуры, З. Фрейд выдвинул гипотезу, согласно которой после отцеубийства объединившиеся между собой братья оказались во власти противоречивых чувств к отцу. Они ненавидели отца, препятствовавшего реализации их стремления к власти и к удовлетворению своих сексуальных влечений. В то же время они любили его, восхищались им, стремились подражать ему.

Совершив отцеубийство, сыновья попали во власть нежных чувств к отцу, что сопровождалось возникновением сознания вины и раскаяния. Убиенный отец, реальные черты которого постепенно стирались из памяти сыновей, сделался объектом поклонения. Со временем его образ приобрел форму тотема, то есть того существа, которому они стали поклоняться (животное или кто-то другой). Сыновья объявили о недопустимости убийства заместителя отца – тотема. Они отказались также от освободившихся женщин, объявив запрет на инцест (кровнородственные сексуальные связи). Так, по мнению З. Фрейда, было положено начало новой социальной организации человеческого общества, пришедшей на смену первобытной орде.

ПЕРВОБЫТНЫЙ ОТЕЦ (ПРАОТЕЦ) – термин, использованный З. Фрейдом для характеристики предводителя первобытной орды. Психоаналитические взгляды на роль первобытного отца в орде содержались в таких работах З. Фрейда, как «Тотем и табу» (1913), «Массовая психология и анализ человеческого «Я» (1921).

Опираясь на гипотезы Ч. Дарвина и Дж. Аткинсона о первичном состоянии человека, З. Фрейд отталкивался от положения, согласно которому в первобытной орде вся власть принадлежала жестокому и ревнивому отцу-деспоту. Этот праотец был образцом, которому завидовали и которого боялись его сыновья. Первобытный отец единолично распоряжался своими женщинами и творил суд над сыновьями, пытавшимися завоевать право на такое же владение женщинами, как и их отец.

Между праотцем и его сыновьями постоянно разыгрывалось соперничество на сексуальной почве. Сильный отец одерживал верх над своими сыновьями, подавлял их сексуальные влечения, изгонял подросших мужчин из первобытной орды. Это продолжалось до тех пор, пока однажды изгнанные братья не объединились между собой. Совместными усилиями они убили праотца. Отцеубийство имело далекоидущие последствия, поскольку, по словам З. Фрейда, оно лежало в основе возникновения религии, нравственности, культуры.

С точки зрения З. Фрейда, первой формой замены праотца стало животное-тотем, которому стали поклоняться братья, заключившие между собой союз. Позднейшей формой замены первобытного отца стал Бог, в образе которого праотец вновь обрел человеческий лик. С возникновением отцовского божества не знавшее отца общество превратилось в патриархальное.

В семье как бы восстановилась прежняя первобытная орда, где отец вновь обрел свое могущество. Обновление отцовского авторитета привело к воспроизведению амбивалентных чувств детей, вызвавших к жизни эдипов комплекс. Этот комплекс является напоминанием человеку о тех далеких событиях, когда в первобытной орде было осуществлено убийство праотца.

Давая психоаналитическое объяснение психологии человеческой массы, З. Фрейд сравнивал массу людей с вновь ожившей первобытной ордой. При этом он обращал внимание на два вида психологии: психологию масс и психологию отца, вождя. Их различие состоит в том, что отдельные индивиды массы эмоционально связаны между собой, в то время как отец первобытной орды свободен. По выражению З. Фрейда, на заре истории человечества праотец был именно тем сверхчеловеком, которого немецкий философ Ф. Ницше ожидал лишь в будущем.

Праотец препятствовал удовлетворению сексуальных потребностей своих сыновей, принуждал их к воздержанию. Тем самым он способствовал формированию у сыновей массовой психологии, основанной на эмоциональных связях с ним и друг с другом. Сексуальная зависть праотца и его нетерпимость к сыновьям стали, по мнению З. Фрейда, причиной массовой психологии.

Вождь массы – это своего рода праотец. Он становится идеалом массы. Составляющие ее индивиды идеализируют вождя, стремятся во всем подражать ему.

Праотец как идеал находит свое отражение не только в массовой, но и в индивидуальной психологии. В массовой психологии таким праотцем становится вождь, предводитель, политический или религиозный лидер. В индивидуальной психологии праотец воплощается в идеал-Я или в Сверх-Я.

В идеале-Я каждый человек сохраняет память о праотце; в Сверх-Я – память об эдиповом комплексе. Согласно З. Фрейду, по мере психосексуального развития ребенка его эдипов комплекс уступает место образованию у человека Сверх-Я. Это Сверх-Я олицетворяет собой совесть и родительский авторитет.

Таковы, с точки зрения З. Фрейда, истоки возникновения эдипова комплекса, уходящие своими корнями в первобытную орду и связанные с амбивалентными отношениями сыновей к праотцу. Понимание роли праотца в первобытной орде, возникновения массовой и индивидуальной психологии, специфики эдипова комплекса оказываются нанизанными на одну нить психоаналитического толкования человека, общества, культуры.

ПЕРЕНОС (ТРАНСФЕР) – в широком смысле универсальное явление, наблюдаемое в отношениях между людьми и состоящее в перенесении чувств и привязанностей друг на друга; в узком смысле – процесс, характеризующийся смещением бессознательных представлений, желаний, влечений, стереотипов мышления и поведения с одного лица на другое и установлением таких отношений, когда опыт прошлого становится моделью взаимодействия в настоящем. В психоанализе под переносом понимается, как правило, процесс воспроизведения переживаний и эмоциональных реакций, ведущий к установлению специфического типа объектных отношений, в результате которых ранее присущие пациенту чувства, фантазии, страхи и способы защиты, имевшие место в детстве и относившиеся к значимым родительским или замещающих их фигурам, перемещаются на аналитика и активизируются по мере осуществления аналитической работы.

Дата добавления: 2015-06-04