Невротик и терапевт

<...> Чего же пациент хочет от нас? Жилетки, в которую он мог бы поплакаться, союзника, которому он мог бы пожаловаться на жену или бос­са, терпеливого слушателя? Человека, который накажет его за его грехи, или (если он уже достаточно наказал себя сам) — простит его и отпустит ему эти грехи? Или он нуждается в ободрении? Или он мечтает о волшебном, чудесном безболезненном исцелении? Хочет ли он усилить самоконтроль, увеличить сексуальную потенцию, найти кратчайшую дорогу к счастью? Хочет ли он одобрения и любви, подпорки, заменяющей отсутствующее ува­жение к себе, средства от скуки жизни, спасения от невыносимого одиноче­ства, или улучшения памяти? Или он хочет получить интерпретации, наде­ясь, что они помогут ему понять самого себя? Или он ищет подтверждения своего представления, что он настолько слаб, что не может в одиночку спра­виться с жизнью?

Что бы это ни было, он не может обеспечить этим себя сам, и, по-ви­димому, не может получить это из своего окружения, иначе он не пришел бы к терапевту. Он, разумеется, пытался получить поддержку, в которой нуждается, и отчасти ему это удавалось. Если бы ему это не удавалось со­вершенно, он был бы мертвым или сумасшедшим. Но в той степени, в ка­кой ему это не удается, он приходит к нам фрустрированным, не получаю­щим полного удовлетворения.

Перлз Ф. [Гештальт-подход к психотерапии] 533

Однако он приходит не с пустыми руками. Он приносит с собой свои средства манипуляции, способы мобилизации и такого использова­ния своего окружения, чтобы люди делали за него его работу. И не нуж­но обманывать себя, думая, что его способы манипуляции не умны. Не­вротик — не дурак. Он должен быть достаточно проницательным и ис­кусным, чтобы выжить, поскольку он в значительной степени лишен средства, обеспечивающего выживание — способности опираться на себя. Он страдает от какого-то «недостатка» в буквальном смысле слова и нуждается в значительной изобретательности, чтобы обойтись с этим «недостатком».

К сожалению, все его маневры направлены на борьбу со следствия­ми, а не на преодоление причины. Его маневры когда-то могли быть про­извольными, а теперь стали настолько привычными, что невротик их уже не сознает; но это не значит, что они перестали быть маневрами, или что они не искусны. Мы признаем ловкость красотки, выманивающей бри­льянты и меха у «сахарного папаши»; но плаксивая женщина, которая выманивает внимание и поддержку у мужа, детей и знакомых, не менее хитроумна. Мы признаем ум политика, попирающего оппозицию; но невротик, нечувствительный ко всему окружающему, не замечающий того, чего он не хочет замечать, столь же хитер.

Проблема невротика состоит не в том, что он не умеет манипулиро­вать, а в том, что его манипуляции направлены на поддержание и лелея-ние его неполноценности, а не на освобождение от нее. Если бы столько же ума и энергии, сколько невротик вкладывает, чтобы заставить окру­жающих поддерживать его, он посвятил тому, чтобы научиться опирать­ся на самого себя, он непременно преуспел бы в этом.

Ибо его способности манипулировать — это его достижения, его плюсы, так же как неспособность справиться со своим экзистенциаль­ным кризисом — его минус. И мы можем начать работу с его плюсов. Когда пациент осознает, что его манипуляции окружающими, как бы они ни были тонки, работают против него, и при этом обнаружит сами спо­собы своей манипуляции, — тогда возникает возможность изменений.

Его манипулятивные средства многообразны. Он может говорить, топя нас в словах. Он может хандрить, дуться на нас, а потом и нападать. Он может давать обещания и принимать решения; он может не выпол­нять ни обещаний, ни решений. Он может быть услужливым, а может срывать наши планы. Он может слышать малейшие нюансы, а может притвориться глухим. Он может помнить или забывать, в зависимости от ситуации. Он может водить нас за нос, а может провести нас путем наи­меньшего сопротивления. Он может лгать или быть компульсивно прав­дивым. Он может растрогать нас до слез своими несчастьями, а может переносить их, крепко сжав зубы. Он может гипнотизировать нас моно­тонным голосом или раздражать своими воплями. Он может льстить нашему тщеславию или попирать его.

534 Тема 14. Развитие личности

Он может, оставляя себя как бы в стороне, приносить нам свои «про­блемы», красиво упакованные и украшенные цветками психологического жаргона, ожидая, что мы распакуем их и объясним ему их содержание. Если терапевт склонен к интеллектуализации, пациент может спорить с ним до судного дня. Если терапевт ищет детскую травму, пациент может помогать ему, вспоминая или выдумывая подходящие случаи. Если тера­певт интересуется переносом, пациент будет превращать всех в пап и мам, а кое-кого, для равновесия, — в братьев и сестер. <...>

В начале терапии мало кто из пациентов требует большой поддерж­ки от терапевта. Пациенты полны собственного энтузиазма, если только мы даем им такую возможность. Недостаток бытия проявляется постепенно, по мере продвижения терапии, и пациент начинает требовать и манипули­ровать. Терапевт обретает все больший катексис, — позитивный или нега­тивный, — по мере того как он все в большей степени символизирует то, чего недостает пациенту. Что это значит для терапевтической техники? Да­вайте возьмем пациента, перенос которого ортодоксальный терапевт назвал бы очень сильным; я бы сказал, что терапевт представляет для него все его отсутствие бытия. Такой пациент часто демонстрирует следующий пат­терн: он хочет стать терапевтом; он жаждет пользоваться терапевтическим жаргоном; он перенимает манеры и стиль терапевта.

Если терапевт исходит из классического определения переноса, он будет искать исторические корни этих действий, будет искать в прошлом пациента кого-то, по отношению к кому пациент проявлял подобного рода интроецирующее поведение. Иными словами, он будет искать соот­ветствующую субстанцию, а найдя ее, будет надеяться, что пациент посте­пенно научится отделять себя от интроецированного другого (это может быть его отец или мать).

Мы же будем обращать внимание на процесс, а не на содержание. Мы сосредоточимся на том, что пациент, — в качестве интроектора, — ищет легких путей, ленится ассимилировать мир, препятствует собствен­ному росту и самореализации. Потому что до тех пор, пока пациент ин-троецирует чужое содержание, он не является собой, не может опираться на себя, и нуждается в дополнительной опоре. В той мере, в какой инт­роекция является для него основным способом отношений с миром, ус­пешное «изгнание» одного-двух интроектов (папы и мамы, например) не помешает ему набирать другие. Нам нужно дать ему увидеть, каким об­разом он проглатывает, не жуя, как он постоянно прерывает процесс де-структурирования и ассимиляции.

В нашем целостном подходе мы можем обходиться с этой пробле­мой как на уровне фантазии, так и на уровне актуальности. Как я отме­чал ранее, если организм проглатывает нечто, что он не может ассимили­ровать, его как правило вырвет непереваренной пищей. В эмоциональной жизни физической рвоте соответствует отвращение. Воздвигая внутрен­ний барьер против своего отвращения, пациент перестает его чувствовать.

Перлз Ф. [Гештальт-подход к психотерапии] 535

Как пациент строит этот барьер? Он либо десенситизирует себя (т.е. притупляет свою чувствительность), либо избегает переживания посред­ством сложной системы сверхэстетизма. Пациенту, реализующему пат­терн интроекции, следует освоить опыт отвращения, потому что именно благодаря прерыванию этого чувства он продолжает «проглатывать» чу­жие содержания. Если мы можем способствовать тому, чтобы он научил­ся сознавать собственное отвращение и заметил, что оно вызвано прогла­тыванием «непережеванных» советов и ценностей других людей, — мы расчищаем ему путь к действительному освобождению от отвращения, к формированию своей подлинной самости, принятию собственных реше­ний, выработке ролей, реализации возможностей.

Это не уменьшает важности того, чтобы пациент понял, что тера­певт не является его мамой или папой, или что вообще есть различие между ним и другими людьми. Но это различие он постигает, учась ви­деть свое интроецирование и замечая, как именно он интроецирует. Об­наруживая это, он одновременно обнаруживает, что его интроекты не есть его подлинное Я.

Для того, чтобы полностью опираться на себя, чтобы преодолеть по­требность искать опору в окружающем, необходимо творчески использо­вать ту энергию, которая ранее использовалась для блокирования опоры на себя. Вместо того, чтобы считать себя пассивно переносящим нечто из про­шлого, пациент может принять на себя ответственность за прерывание себя и задаться вопросами: «Как я мешаю себе?» — или: «Что именно я не даю себе сделать?»

Если терапевт дает пациенту ту опору, которую тот ищет в своей сре­де, т.е. поддерживает его в его потребности переноса, — он играет на руку его неврозу. Если же он дает пациенту возможность ассимилировать бло­кирование и блокируемый материал посредством отождествления себя с ним и отделения себя от него, он способствует развитию пациента. <...>

Дата добавления: 2015-06-04