Песнь шестая. Второй уступ Предчистилища (окончание)

Второй уступ Предчистилища (окончание)

1

Когда кончается игра в три кости,

То проигравший снова их берет

И мечет их один, в унылой злости;

4

Другого провожает весь народ;

Кто спереди зайдет, кто сзади тронет,

Кто сбоку за себя словцо ввернет.

7

А тот идет и только ухо клонит;

Подаст кому, — идти уже вольней,

И так он понемногу всех разгонит.

10

Таков был я в густой толпе теней,

Чье множество казалось превелико,

И, обещая, управлялся с ней.

13

Там аретинец был, чью жизнь так дико

Похитил Гин ди Такко;[594]рядом был

В погоне утонувший;[595]Федерико

16

Новелло,[596]руки протянув, молил;

И с ним пизанец, некогда явивший

В незлобивом Марцукко столько сил;[597]

19

Граф Орсо[598]был средь них; был дух, твердивший,

Что он враждой и завистью убит,

Его безвинно с телом разлучившей, —

22

Пьер де ла Бросс; брабантка пусть спешит,

Пока жива, с молитвами своими,

Не то похуже стадо ей грозит.[599]

25

Когда я, наконец, расстался с ними,

Просившими, чтобы просил другой,

Дабы скорей им сделаться святыми,

28

Я начал так: «Я помню, светоч мой,

Ты отрицал, в стихе, тобою спетом,[600]

Что суд небес смягчается мольбой;

31

А эти люди просят лишь об этом.

Иль их надежда тщетна, или мне

Твои слова не озарились светом?»

34

Он отвечал: «Они ясны вполне,

И этих душ надежда не напрасна,

Когда мы трезво поглядим извне.

37

Вершина правосудия согласна,

Чтоб огнь любви[601]мог уничтожить вмиг

Долг, ими здесь платимый повсечасно.

40

А там, где стих мой у меня возник,[602]

Молитва не служила искупленьем,

И звук ее небес бы не достиг.

43

Но не смущайся тягостным сомненьем:

Спроси у той, которая прольет

Свет между истиной и разуменьем.

46

Ты понял ли, не знаю: речь идет

О Беатриче. Там, на выси горной,

Она с улыбкой, радостная, ждет».

49

И я: «Идем же поступью проворной;

Уже и сам я меньше утомлен,

А видишь — склон оделся тенью черной».

52

«Сегодня мы пройдем, — ответил он, —

Как можно больше; много — не придется,

И этим ты напрасно обольщен.

55

Пока взойдешь, не раз еще вернется

Тот, кто сейчас уже горой закрыт,

Так что и луч вокруг тебя не рвется.

58

Но видишь — там какой‑то дух сидит,

Совсем один, взирая к нам безгласно;

Он скажет нам, где краткий путь лежит».

61

Мы шли к нему. Как гордо и бесстрастно

Ты ждал, ломбардский дух,[603]и лишь едва

Водил очами, медленно и властно!

64

Он про себя таил свои слова,

Нас, на него идущих озирая

С осанкой отдыхающего льва.

67

Вождь подошел к нему узнать, какая

Удобнее дорога к вышине;

Но он, на эту речь не отвечая —

70

Спросил о нашей жизни и стране.

Чуть «Мантуя…» успел сказать Вергилий,

Как дух, в своей замкнутый глубине,

p73

Встал, и уста его проговорили:

«О мантуанец, я же твой земляк,

Сорделло!» И они объятья слили.

76

Италия, раба, скорбей очаг,

В великой буре судно без кормила,

Не госпожа народов, а кабак!

79

Здесь доблестной душе довольно было

Лишь звук услышать милой стороны,

Чтобы она сородича почтила;

82

А у тебя не могут без войны

Твои живые, и они грызутся,

Одной стеной и рвом окружены.

85

Тебе, несчастной, стоит оглянуться

На берега твои и города:

Где мирные обители найдутся?

88

К чему тебе подправил повода

Юстиниан, когда седло пустует?

Безуздой, меньше было бы стыда.[604]

91

О вы, кому молиться долженствует,

Так чтобы Кесарь не слезал с седла,

Как вам господне слово указует, —

94

Вы видите, как эта лошадь зла,

Уже не укрощаемая шпорой

С тех пор, как вы взялись за удила?[605]

97

И ты, Альберт немецкий,[606]ты, который

Был должен утвердиться в стременах,

А дал ей одичать, — да грянут скорой

100

И правой карой звезды в небесах

На кровь твою, как ни на чью доселе,

Чтоб твой преемник ведал вечный страх!

103

Затем что ты и твой отец терпели,

Чтобы пустынней стал имперский сад,[607]

А сами, сидя дома, богатели.

106

Приди, беспечный, кинуть только взгляд:

Мональди, Филиппески, Каппеллетти,

Монтекки, — те в слезах, а те дрожат!

109

Приди, взгляни на знать свою, на эти

Насилия, которые мы зрим,

На Сантафьор[608]во мраке лихолетий!

112

Приди, взгляни, как сетует твой Рим,

Вдова, в слезах зовущая супруга:

«Я Кесарем покинута моим!»

115

Приди, взгляни, как любят все друг друга!

И, если нас тебе не жаль, приди

Хоть устыдиться нашего недуга!

118

И, если смею, о верховный Дий,[609]

За род людской казненный казнью крестной,

Свой правый взор от нас не отводи!

121

Или, быть может, в глубине чудесной

Твоих судеб ты нам готовишь клад

Великой радости, для нас безвестной?

124

Ведь города Италии кишат

Тиранами, и в образе клеврета[610]

Любой мужик пролезть в Марцеллы[611]рад.

127

Флоренция моя, тебя все это

Касаться не должно, ты — вдалеке,

В твоем народе каждый — муж совета!

130

У многих правда — в сердце, в тайнике,

Но необдуманно стрельнуть — боятся;

А у твоих она на языке

133

Иные общим делом тяготятся;

А твой народ, участливый к нему,

Кричит незваный: «Я согласен взяться!»

136

Ликуй же ныне, ибо есть чему:

Ты мирна, ты разумна, ты богата!

А что я прав, то видно по всему.

139

И Спарта, и Афины, где когда‑то

Гражданской правды занялась заря,

Перед тобою — малые ребята:

142

Тончайшие уставы мастеря,

Ты в октябре примеришь их, бывало,

И сносишь к середине ноября.

145

За краткий срок ты сколько раз меняла

Законы, деньги, весь уклад и чин

И собственное тело обновляла!

148

Опомнившись хотя б на миг один,

Поймешь сама, что ты — как та больная,

Которая не спит среди перин,

151

Ворочаясь и отдыха не зная.

Дата добавления: 2015-06-25