Песнь восьмая

Долина земных властителей (продолжение)

1

В тот самый час, когда томят печали

Отплывших вдаль и нежит мысль о том,

Как милые их утром провожали,

4

А новый странник на пути своем

Пронзен любовью, дальний звон внимая,

Подобный плачу над умершим днем, —

7

Я начал, слух невольно отрешая,[631]

Следить, как средь теней встает одна,

К вниманью мановеньем приглашая.

10

Сложив и вскинув кисти рук, она

Стремила взор к востоку и, казалось,

Шептала богу: «Я одним полна».

13

«Te lucis ante»,[632]— с уст ее раздалось

Так набожно, и так был нежен звук,

Что о себе самом позабывалось.

16

И, набожно и нежно, весь их круг

С ней до конца исполнил песнопенье,

Взор воздымая до верховных дуг.[633]

19

Здесь в истину вонзи, читатель, зренье;

Покровы так прозрачны, что сквозь них

Уже совсем легко проникновенье.[634]

22

Я видел: сонм властителей земных,

С покорно вознесенными очами,

Как в ожиданье, побледнев, затих.

25

И видел я: два ангела, над нами

Спускаясь вниз, держали два клинка,

Пылающих, с неострыми концами.

28

И, зеленее свежего листка,

Одежда их, в ветру зеленых крылий,

Вилась вослед, волниста и легка.

31

Один слетел чуть выше, чем мы были,

Другой — на обращенный к нам откос,

И так они сидевших окаймили.

34

Я различал их русый цвет волос,

Но взгляд темнел, на лицах их почия,

И яркости чрезмерной я не снес.

37

«Они сошли из лона, где Мария, —

Сказал Сорделло, — чтобы дол стеречь,

Затем что близко появленье змия».

40

И я, не зная, как себя беречь,

Взглянул вокруг и поспешил укрыться,

Оледенелый, возле верных плеч.

43

И вновь Сорделло: «Нам пора спуститься

И славным теням о себе сказать;

Им будет радость с вами очутиться».

46

Я, в три шага, ступил уже на гладь;

И видел, как одна из душ взирала

Все на меня, как будто чтоб узнать.

49

Уже и воздух почернел немало,

Но для моих и для ее очей

Он все же вскрыл то, что таил сначала.

52

Она ко мне подвинулась, я — к ней.

Как я был счастлив, Нино благородный,[635]

Тебя узреть не между злых теней!

55

Приветствий дань была поочередной;

И он затем: «К прибрежью под горой

Давно ли ты приплыл пустыней водной?»

58

«О, — я сказал, — я вышел пред зарей

Из скорбных мест и жизнь влачу земную,

Хоть, идя так, забочусь о другой».

61

Из уст моих услышав речь такую,

Он и Сорделло подались назад,

Дивясь тому, о чем я повествую.

64

Один к Вергилию направил взгляд,

Другой — к сидевшим, крикнув: «Встань, Куррадо[636]!

Взгляни, как бог щедротами богат!»

67

Затем ко мне: «Ты, избранное чадо,

К которому так милостив был тот,

О чьих путях и мудрствовать не надо, —

70

Скажи в том мире, за простором вод,

Чтоб мне моя Джованна[637]пособила

Там, где невинных верный отклик ждет.

73

Должно быть, мать ее меня забыла,

Свой белый плат носив недолгий час,

А в нем бы ей, несчастной, лучше было.[638]

76

Ее пример являет напоказ,

Что пламень в женском сердце вечно хочет

Глаз и касанья, чтобы он не гас.

79

И не такое ей надгробье прочит

Ехидна, в бой ведущая Милан,

Какое создал бы галлурский кочет».[639]

82

Так вел он речь, и взор его и стан

Несли печать горячего порыва,

Которым дух пристойно обуян.

85

Мои глаза стремились в твердь пытливо,

Туда, где звезды обращают ход,

Как сердце колеса, неторопливо.

88

И вождь: «О сын мой, что твой взор влечет?»

И я ему: «Три этих ярких света,

Зажегшие вкруг остья небосвод».

91

И он: «Те, что ты видел до рассвета,

Склонились, все четыре, в должный срок;

На смену им взошло трехзвездье это».[640]

94

Сорделло вдруг его к себе привлек,

Сказав: «Вот он! Взгляни на супостата!» —

И указал, чтоб тот увидеть мог.

97

Там, где стена расселины разъята,

Была змея, похожая на ту,

Что Еве горький плод дала когда‑то.

100

В цветах и травах бороздя черту,

Она порой свивалась, чтобы спину

Лизнуть, как зверь наводит красоту.

103

Не видев сам, я речь о том откину,

Как тот и этот горний ястреб взмыл;

Я их полет застал наполовину.

106

Едва заслыша взмах зеленых крыл,

Змей ускользнул, и каждый ангел снова

Взлетел туда же, где он прежде был.

109

А тот, кто подошел к нам после зова

Судьи, все это время напролет

Следил за мной и не промолвил слова.

112

«Твой путеводный светоч да найдет, —

Он начал, — нужный воск в твоей же воле,

Пока не ступишь на финифть высот!

115

Когда ты ведаешь хоть в малой доле

Про Вальдимагру и про те края,

Подай мне весть о дедовском престоле.

118

Куррадо Маласпина звался я;

Но Старый — тот другой, он был мне дедом;[641]

Любовь к родным светлеет здесь моя».

121

«О, — я сказал, — мне только по беседам

Знаком ваш край; но разве угол есть

Во всей Европе, где б он не был ведом?

124

Ваш дом стяжал заслуженную честь,

Почет владыкам и почет державе,

И даже кто там не был, слышал весть.

127

И, как стремлюсь к вершине, так я вправе

Сказать: ваш род, за что ему хвала,

Кошель и меч в старинной держит славе.

130

В нем доблесть от привычки возросла,

И, хоть с пути дурным главой[642]все сбито,

Он знает цель и сторонится зла».

133

И тот: «Иди; поведаю открыто,

Что солнце не успеет лечь семь раз

Там, где Овен расположил копыта,

136

Как это мненье лестное о нас

Тебе в средину головы вклинится

Гвоздями, крепче, чем чужой рассказ,

139

Раз приговор не может не свершиться».[643]

Дата добавления: 2015-06-25