Лист третий

Теперь вы понимаете, что это за страшный припадок случился со мною навечере у Каргановых. Это был мой первый опыт, удавшийся даже сверхожиданий. Точно уже все заранее знали, что так это со мной и будет, точновнезапное сумасшествие вполне здорового человека в их глазах кажется чем-тоестественным, таким, чего можно всегда ожидать. Никто не удивился, и всенаперебой расцвечивали мою игру игрой собственной фантазии,- у редкогогастролера подбирается такая прекрасная труппа, как эти наивные, глупые идоверчивые люди. Рассказывали они вам, как я был бледен и страшен? Какхолодный,- да, именно холодный пот покрывал мое чело? Каким безумным огнемгорели мои черные глаза? Когда они передавали мне все эти свои наблюдения,я был с виду мрачен и подавлен, а вся душа моя трепетала от гордости,счастья и насмешки. Татьяны Николаевны и ее мужа на вечере не было,- не знаю, обратили ливы на это внимание. И это не было случайностью: я боялся запугать ее, или,еще хуже, внушить ей подозрение. Если существовал человек, который могпроникнуть в мою игру, так это только она. И вообще тут ничего не было случайного. Наоборот, каждая мелочь, самаяничтожная, была строго продумана. Момент припадка - за ужином - я выбралпотому, что все будут в сборе и будут несколько возбуждены вином. Сел я украя стола, подальше от канделябров со свечами, так как вовсе не хотелустроить пожара или обжечь себе нос. Рядом с собою я посадил ПавлаПетровича Поспелова, эту жирную свинью, которой мне давно хотелось сделатькакую-нибудь неприятность. Особенно противен он, когда ест. Когда первыйраз я увидел его за этим занятием, мне пришло в голову, что еда есть делобезнравственное. Тут все это приходилось кстати. И, наверное, ни одна душане заметила, что тарелка, разлетевшаяся под моим кулаком, была сверхупокрыта салфеткой, чтобы не порезать руки. Самый фокус был поразительно груб, даже глуп, но на это именно я ирассчитывал. Более тонкой штуки они не поняли бы. Сперва я размахивалруками и "возбужденно" разговаривал с Павлом Петровичем, пока тот не началв удивлении таращить свои глазенки; потом я впал в "сосредоточеннуюзадумчивость", дождавшись вопроса со стороны обязательной Ирины Павловны: - Что с вами, Антон Игнатьевич? Отчего вы такой мрачный? И, когда все взоры обратились на меня, я трагически улыбнулся. - Вы нездоровы? - Да. Немного. Кружится голова. Но не беспокойтесь, пожалуйста. Этосейчас пройдет. Хозяйка успокоилась, а Павел Петрович подозрительно, с неодобрениемпокосился на меня. И в следующую минуту, когда он с блаженным видом поднеск губам рюмку портвейна, я - раз!- выбил рюмку из-под самого его носа,два!- трахнул кулаком по тарелке. Осколки летят, Павел Петрович барахтаетсяи хрюкает, барыни визжат, а я, оскалив зубы, тащу со стола скатерть совсем, что на ней есть,- это была преуморительная картина! Да. Ну вот меня обступили, схватили: кто воды несет, кто усаживаетменя в кресло, а я рычу, как тигр в Зоологическом, и глазами выделываю. Ивсе это было так нелепо, и все они были так глупы, что мне, ей-Богу, не нашутку захотелось разбить несколько этих морд, пользуясьпривилегированностью моего положения. Но я, конечно, воздержался. Дальше картина медленного успокоения, с бурным вздыманием груди,закатыванием глаз, поскрипыванием зубами и слабыми вопросами: - Где я? Что со мною? Даже это нелепо французское: "Где я?"- имело успех у этих господ, и неменьше трех дураков немедленно отрапортовали: - У Каргановых.- Сладким голосом:- Вы знаете, дорогой доктор, ктотакая Ирина Павловна Карганова? Положительно они были слишком мелки для хорошей игры! Через день,- я дал время дойти слухам до Савеловых,- разговор сТатьяной Николаевной и Алексеем. Последний как-то не осмыслил происшедшегои ограничился вопросом: - Что это ты, брат, натворил у Каргановых? Повертел своим пиджачком и ушел в кабинет заниматься. Этак, сойди ядействительно с ума, он и не поперхнулся бы. Зато особенно многоречиво,бурно и, конечно, неискренно было сочувствие его супруги. И тут... не точтобы мне стало жаль начатого, а просто явился вопрос: да стоит ли? - Вы сильно любите мужа?- сказал я Татьяне Николаевне, провожавшейвзором Алексея. Она быстро обернулась. - Да. А что? - Да ничего, так.- И после минутного молчания, осторожного, полногоневысказанных мыслей, я добавил:- Почему вы не доверяете мне? Она быстро и прямо посмотрела мне в глаза, но не ответила. И в этуминуту я забыл, что когда-то давно она засмеялась, и не было у меня зла нанее, и то, что я делаю, показалось мне ненужным и странным. Это былаусталость, естественная после сильного подъема нервов, и длилась она всегоодно мгновение. - А разве вам можно верить?- спросила Татьяна Николаевна после долгогомолчания. - Конечно, нельзя,- шутливо ответил я, а внутри меня уже сноваразгорался потухший огонь. Силу, смелость, ни перед чем не останавливающуюся решимость ощутил я всебе. Гордый уже достигнутым успехом, я смело решил идти до конца. Борьба -вот радость жизни. Второй припадок случился через месяц после первого. Здесь не все былотак продуманно, да это и излишне при существовании общего плана. У меня небыло намерения устраивать его именно в этот вечер, но, раз обстоятельстваскладывались так благоприятно, глупо было бы не воспользоваться ими. И яясно помню, как все это произошло. Мы сидели в гостиной и болтали, когдамне стало очень грустно. Мне живо представилось - вообще это редко бывает,-как я чужд всем этим людям и одинок в мире, я, навеки заключенный в этуголову, в эту тюрьму. И тогда все они стали противны мне. И с яростью яударил кулаком и закричал что-то грубое и с радостью увидел испуг на ихпобледневших лицах. - Негодяи!- кричал я.- Поганые, довольные негодяи! Лжецы, лицемеры,ехидны. Ненавижу вас! И правда, что я боролся с ними, потом с лакеями и кучерами. Но ведь язнал, что борюсь, и знал, что это нарочно. Просто мне было приятно бить их,сказать прямо в глаза правду о том, какие они. Разве всякий, кто говоритправду, сумасшедший? Уверяю вас, гг. эксперты, что я все сознавал, что,ударяя, я чувствовал под рукою живое тело, которому больно. А дома,оставшись один, я смеялся и думал, какой я удивительный, прекрасный актер.Потом я лег спать и на ночь читал книжку; даже могу вам сказать, какую: Гюиде Мопассана; как всегда, наслаждался ею и заснул, как младенец. А развесумасшедшие читают книги и наслаждаются ими? Разве они спят, как младенцы? Сумасшедшие не спят. Они страдают, и в голове у них все мутится. Да.Мутится и падает... И им хочется выть, царапать себя руками. Им хочетсястать вот так, на четвереньки, и ползти тихо-тихо, и потом разом вскочить изакричать: "Ага!"- и засмеяться. И выть. Так поднять голову и долго-долго,протяжно-протяжно, жалко-жалко. Да. Да. А я спал, как младенец. Разве сумасшедшие спят, как младенцы?

Дата добавления: 2015-06-26