Женские социальные сети 26 страница

Разрушение привычного уклада жизни женщины в селе, ее социального статуса - сельской труженицы, неумение осмысленно ориентироваться в происходящих изменениях вызывают растерянность, тревожность, формируют ощущение безысходности. Больше половины отмечают, что им не хватает знаний, а компенсировать этот недостаток в деревне негде и не на что, нереализованной остается их творческая, деловая активность. Все женщины отмечают заброшенность, отверженность обществом. Эмоциональное напряжение негативно отражается на здоровье женщин, провоцирует чувство вины, уныния, тревожности, раздражительности, агрессивности, ведет к конфликтности, алкогольной зависимости.

Подавляющее большинство сельских женщин замужем (84%), вдовы - 8%, не замужем - 2% из числа женщин до 25 лет, разведены только 6% женщин - это женщины в возрасте до 30 лет. Данные указывают, что семья - наличие мужа-домохозяина - одна из базисных ценностей сельского уклада жизни. Более половины сельских женщин имеют проблемы с мужем, однако они хотели бы, скорее, обратиться к психологу, чтобы выйти из депрессии, чтобы стало легче терпеть, а не к юристу, чтобы развестись. В целом в семье сельские женщины больше реализуются как матери: дети для подавляющего большинства из них намного важнее мужей. В то же время, рождаемость снижается: статистические данные показывают, что суммарный коэффициент рождаемости в сельской местности снизился более чем в два раза и в настоящий период приближается к городскому. По данным опросов, проводимых РНКО "Селянка" в Калужской области, подавляющее большинство женщин от 25 до 40 лет имеют не более двух детей.

Среди наиболее острых проблем сельские женщины всех возрастных категорий называют: на первом месте - бедность, на втором - недостаток интересного общения, далее - неумение приспособиться к новым условиям жизни, слабое здоровье, частое состояние эмоционального стресса, отсутствие реальной перспективы в реализации собственных целей, недостаток знаний и недоступность необходимой информации.

Базисные индивидуальные ценности сельских женщин реализуются в семье, в общении с друзьями и профессиональной деятельности. Две последние сферы равнозначны по важности, что является спецификой сельских женщин, по сравнению с тенденцией увеличения значимости карьеры в жизни современных городских женщин. Не выявлено статистически значимых различий в иерархии базисных жизненных ценностей, проблем и потребностей у разных возрастных категорий сельских женщин, что указывает как на традиционность уклада, так и на длительно не меняющиеся проблемные объективные обстоятельства жизни в российской деревне, стереотипы поведения "крепостной крестьянки", передающиеся от поколения к поколению.

Rural women (англ.)

Литература:

Женщины и мужчины России: Крат. стат. сб. / Госкомстат России. М., 2000.
История крестьянства в Европе. Эпоха феодализма / Под ред. З. В. Удальцова. Т. 1, 2. М.: Наука, 1985.
Ожегов С. И. и Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М.: Азъ, 1994.
Платонов О. А. Русский труд. М.: Современник, 1991.

Сестринство - взаимосвязь женщин между собой, основанная на любви, солидарности и осознании собственного угнетения, первый шаг к освобождению; идеализированная концепция раннего феминизма второй волны.

Хотя этот термин воспринимается как аналогичный братству, он не является его зеркальным отражением. Традиционно в патриархатном (см. Патриархат) обществе предполагалось, что женщины воспитаны в духе недоверия, соперничества и предательства по отношению друг к другу в борьбе за мужчин. Таким образом, сестринство - женская дружба и солидарность - становятся формой протеста. В женских сообществах всегда существовала взаимная поддержка, забота, сочувствие. Феминистское движение сформулировало эту систему отношений женщин как политический термин. Одним из лозунгов раннего феминизма на Западе был "В сестринстве сила!" ("Sisterhood is powerful!"). В российском женском движении появилось высказывание "Все люди сестры", оппонирующее традиционному "Все люди братья".

Однако это понятие нередко подвергается критике со стороны активисток не белого происхождения. Черные феминистки США и женщины из стран третьего мира справедливо указывают на различия в потребностях и проблемах женщин разных социальных, расовых, этнических групп.

Sisterhood (англ.).

Литература:
Kramarae Cheris, Treichler Paula A. (eds.). A Feminist Dictionary. UK: Pandora, 1985.

Советская социальная политика в отношении женщин. Социалистическая революция принесла женщинам и мужчинам широкие формальные права, включая право на труд, которое устанавливало равные права женщин и мужчин на страхование в случае болезни и признавало право женщин на отпуск по беременности и родам с финансовой поддержкой в полную зарплату на 8 недель до и после родов. При этом минимальная зарплата устанавливалась равной для женщин и мужчин, как и право на оплачиваемый отпуск раз в году.

В соответствии с законодательством 1918 года о гражданской регистрации смертей, рождений и браков, брак рассматривался как гражданский, а не религиозный союз, который не следовало заключать в отсутствие обоюдного согласия вступающих в него. Легитимная простота развода, очевидно, была реакцией на строгие правила дореволюционного законодательства и атакой на православную церковь, которой надлежало противопоставить большевистскую идеологию и культуру.

Политические права для женщин стали очевидны из первой конституции 1918 года, которая уравнивала мужчин и женщин в праве голосовать и быть избранными депутатами советов. Декларировались и равные права на образование. Законодательство, легитимирующее гендерное равноправие, было несвободно от противоречий, и успешность советского социального проекта по раскрепощению женщины не может оцениваться однозначно. Например, в первые годы советской власти право на социальное обеспечение, как и равноправие мужчин и женщин, в целом носило классовый характер. Кроме того, с точки зрения принятия всего пакета революционных правовых реформ, отменяющих угнетение женщин, трудность состояла в том, что мужское доминирование по-прежнему поддерживалось женским страхом и неуверенностью в изменениях, привнесенных революцией. Недостаток образования, высокий уровень неграмотности среди женщин не позволяли им наниматься на высококвалифицированную работу, тогда как социальные ожидания, традиционные взгляды, страх, нестабильность и безработица делали сложным для женщин получение всех преимуществ от нового законодательства. Понятие женской работы, подчинение женщин мужчинам и зависимость от них были глубоко укоренены в сознании и культурных практиках людей (Buckley). Общественный труд рассматривался как основа эмансипации женщины, хотя привлечение женщин в общественное производство диктовалось не столько идеалами освобождения, сколько потребностями индустриализации. Начиная с 1920-х гг., удельный вес женщин в составе наемной рабочей силы все время повышался, хотя участие женщин в производстве зависело от приоритетов государственной экономики и политической линии руководства. При этом оплата труда женщин существенно отличалась в меньшую сторону от зарплаты мужчин; советская семья оставалась асимметричной, функция матери в ней постоянно усложнялась, включая ответственность за рождение и воспитание детей, за быт семьи, весь домашний труд и, помимо этого, материальную поддержку семьи своей зарплатой (Айвазова).

В 1936 г. пресловутая сталинская Конституция провозгласила: "В СССР решена задача огромной исторической важности - впервые в истории на деле обеспечено подлинное равноправие женщин". Между государством и женщиной укрепляется сформировавшийся с первых дней советской власти гендерный контракт "работающей матери" (см. Гендерная система) (Здравомыслова, Темкина), продолжает развиваться система институциональной поддержки сочетания материнства с оплачиваемой занятостью женщин на рынке труда. Пропаганда новых бытовых технологий, облегчающих женщине домашний труд, мистифицирует реальное неравенство в распределении домашних обязанностей, а существующий в реальности гендерный дисбаланс (см. Гендерная асимметрия) ретушируется риторикой "решенного женского вопроса". С середины 1930-х гг. государство все более ограничивает свободу частной жизни, применяя жесткие методы контроля (законодательство о запрете абортов 1936 г., усложнение процедуры развода в 1944 г.). Идеология антиабортного законодательства подкрепляется пропагандой счастливого советского материнства на фоне доказательств развивающейся системы здравоохранения, образования и социального обеспечения. Материнство понимается как высшая привилегия женщины при социализме и социальное обязательство женщин перед государством (Buckley). Необходимость дальнейшей институционализации советской семьи становится первоочередной в условиях военного времени. В 1944 г. Президиум Верховного Совета СССР принимает указ, согласно которому лишь зарегистрированный брак теперь считается легитимным и порождает права и обязанности супругов. Фактически этот указ перекладывал всю ответственность за внебрачную близость, всю тяжесть ее последствий целиком и полностью на женщину и рикошетом - на рожденных ею детей. В дополнение к этой мере, государство усложнило процедуру развода, который теперь полагался признаком "моральной неустойчивости" гражданина и влек за собой серьезные административные и партийные взыскания (Айвазова).

С конца 1950-х гг. в риторику социальной политики входит моральное клише "прочной социалистической семьи". В обмен на свободу женщина должна была совмещать работу вне дома с рождением и воспитанием детей, отвечать за домашний очаг, крепкие семейные узы и стабильность бюджета домохозяйства. Задача социальной политики - совместить принцип свободы и равенства граждан того и другого пола с принципом защиты и укрепления социалистической семьи как базовой ячейки общества. В годы "оттепели" реформа образования (1954 г.) восстановила смешанное образование, в 1955 г. был вновь легализован аборт, в 1965 г. - значительно облегчена процедура развода, в 1967 г. - отрегулировано положение с алиментными обязательствами. В законодательстве 1968 г. о браке и семье речь впервые шла не столько о долге и обязанностях женщин, сколько об их "правах", здесь делался акцент на понятиях "счастливое материнство и детство", "поощрение материнства" (Айвазова). Спад рождаемости, уменьшение размеров семьи, постарение населения вследствие урбанизации, индустриализации и людских потерь в 1970-е гг. вызывают к жизни дискуссию о том, как поощрить многодетную семью. При этом роль мужчины как отца семейства, как воспитателя детей не проблематизируется. Именно к 1970-м гг. относится зарождение отрицательного отношения к "буржуазному" феминизму (Buckley). Итог законодательных поисков в направлении равенства мужчин и женщин - Конституция 1977 г., одна из тем которой - равномерное распределение семейных обязанностей между супругами. Советская семья перестала быть чисто патриархатной, хотя еще не стала эгалитарной, партнерской. Официальная идеология по-прежнему не может признать в мужчине полноценного члена семьи, отца, имеющего те же, что и женщина, права, связанные с рождением и воспитанием детей. Она также базируется на классическом советском понятии "женщина-мать", а не на понятии полноценной гражданки, для общественного признания которой не нужны никакие дополнительно обозначенные функции (Айвазова).

Появление в конце 1980-х гг. новой идеологии в отношении женщин связано с политикой М. Горбачева, который внес в общественную дискуссию женского вопроса "идеологический диссонанс" (Buckley), предлагая наряду с продвижением женщин по службе и улучшением их условий труда "вернуть женщине ее истинное призвание" (Горбачев). Утверждение о необходимости реструктурирования рабочей силы за счет возврата женщин домой поддерживалось экономической логикой эффективности рынка труда, демографическими аргументами о депопуляции, но вступало в конфронтацию с эмансипирующей риторикой советского марксизма.

Soviet policy towards women, women's issues in soviet policy (англ.)

Литература:

Айвазова С. Г. Русские женщины в лабиринте равноправия. М.: ЗАО "Редакционно-издательский комплекс Русанова", 1988. 408 с.
Горбачев М. Перестройка и новое политическое мышление. М.: Прогресс, 1988.
Здравомыслова Е. А., Темкина А. А. Социальное конструирование гендера // Социологический журнал. N 3/4. 1998. С. 171-181.
Buckley M. Women and Ideology in the Soviet Union. New York, London: Harvester Wheatsheaf, 1989.

"Стеклянный потолок" - невидимые и формально не обозначенные барьеры, которые препятствуют карьерному росту женщин. Обладая одинаковым либо превосходящим, по сравнению с коллегами-мужчинами, уровнем профессионализма, женщины, тем не менее, "останавливаются" в карьерном росте чаще всего на уровне исполнителей, или же, в лучшем случае, становятся заместителями руководителя. Эти барьеры обусловлены как глубокими гендерными стереотипами о второстепенности роли женщин вообще, об ограниченности их способностей, так и так называемым страхом успеха (см. Женское предпринимательство), которому подвержены многие работающие женщины.

Glass ceiling (англ.)

Литература:

Чаффинс С., Форбс М., Фукуа-младший Г. Е., Кенджеми Дж. П. Стеклянный потолок: занимают ли женщины в США должное положение в обществе? // Иностранная психология: Институт психологии РАН. М., 1998. N 10.
Breaking through the glass ceiling. Women in management. Report for discussion at the tripartite / Meeting on breaking through the Glass ceiling: women in management. Geneva: International Labour Office, 1997. 97 p.

Стигма "инвалидной" сексуальности - это политика репрезентации инвалидов как сексуальных субъектов: политика восприятия инвалида как экзотически-природного, расово-биологического, бесполого и асексуального - или гендерного и гиперсексуального тела. Сексуальность инвалидов табуируется и замалчивается, а гендерная идентичность предстает как "инвалидная", т. е. проблематичная, недействительная (см. Гендерная идентичность инвалидов). Проблема сексуального образования характерна не только для России и не только для детей с инвалидностью. Однако в случае затрудненной визуальной, слуховой и языковой коммуникации у детей в интернатах, как и в семье, серьезным образом ограничивается доступ к сексуальной информации (Fitz-Gerald D., Fitz-Gerald M.). О людях с тяжелой формой инвалидности вообще считается, что поскольку их продолжительность жизни невелика, они не имеют будущего, поэтому нет необходимости обсуждать с ними вопросы школы, карьеры или сексуальности (Blattner).

Антигуманные методы евгеники первой половины ХХ века включали массовую насильственную стерилизацию "психических и социальных девиантов", современная так называемая негативная евгеника выражается в генетическом консультировании и, в крайнем случае, ограничении брачных связей людей с тяжелыми психическими заболеваниями наследственного характера. Код сексуальности инвалидов на Западе появляется и в рамках концепции нормализации в 60-е годы, понимаемой как растущие возможности "обычной, нормальной" жизни, включающей не только дом и работу, но секс и брак. Контроль за сексуальной жизнью по-прежнему в основном находится в руках профессионалов, гендерные различия отрицаются (либо им приписывается биологический характер), сексуальные возможности интерпретируются как ограниченные (Williams, Nind). В 70-е годы обсуждается "позитивность" евгеники. В текстах по сексуальному просвещению того времени людей с умственной отсталостью воспринимают как лишенных гендерной идентичности и сексуальности. А если гендерные различия появляются в дискурсе, то женщинам с умственной инвалидностью приписывается не только неразборчивость в сексе, аморальность и уязвимость, но и чрезвычайная плодовитость, приводящая к производству слабоумного потомства. В 1980-е гг. возникает новая идеология нормализации, однако аспекты старой евгеники продолжают существовать, проявляясь в страхе и враждебности. Людям с трудностями в обучении отказывают в способности исполнять "обычные" (в том числе сексуальные) половые роли. В текстах о сексуальном и гендерном поведении речь идет только об отношениях с противоположным полом, т. е. дискурс нормирует инвалидов в рамках гетеросексуальности.

В российской иконографии патерналистских отношений между государством и инвалидами код сексуальности возникает с 1990-х гг., пополняя дискурсивный арсенал идеологии независимой жизни. Параллельно продолжают распространяться такие врачебные практики, как настойчивые советы женщинам отказаться от ребенка, родившегося с тем или иным нарушением, а женщинам с инвалидностью - отказаться от идеи вынашивания плода. С позиций феминистской биоэтики, такие эмансипаторные ценности, как право на аборт, и такие достижения современной медицины, как контрацепция и пренатальные тесты создают возможности выбора для женщин (и мужчин) с инвалидностью, одновременно маргинализуют их. По сути, практика генетического консультирования входит в систему сексуальных запретов по отношению к инвалидам, помещая инвалидность в медико-биологический, даже расовый дискурс. В отечественном публичном дискурсе в конце ХХ в. появились и "разоблачения" социальных мифов о гендере и сексуальности инвалидов (Прокопенко). Однако авторы, ставя задачу разоблачения мифов, пользуются традиционными медикалистскими терминами, не подвергая сомнению их дискриминирующий эффект (во многих странах мира они давно вышли из употребления).

Гендерная идентичность инвалида создает совершенно разные возможности мужчине и женщине. Сексуальная идентичность инвалидов выступает дополнительным способом конструирования идентичности гендерной и оказывается под еще более пристальным контролем общества. Это выражается в медикализации сексуального опыта инвалидов (большей частью речь идет о мужчинах), чья сексуальность рассматривается как проблематичная, а также в репрезентациях их сверхмаскулинной сексуальности. При этом реальная жизненная гетеросексуальность инвалидов дается как опыт иной культуры, тем самым несколько экзотизируется, а гомосексуальная идентичность инвалидов практически не обсуждается. О женщинах-инвалидах мы можем судить преимущественно по западным источникам, поскольку в российском дискурсе их голоса и проблемы остаются неозвученными. Главное препятствие полноценной независимой жизни инвалидов, в том числе и сексуальной - это представления об инвалидах как больных, которые нуждаются в постоянной заботе и помощи, которых следует жалеть и которым нужно сочувствовать, "которым чего-то не хватает", то есть отождествление их с неполноценными людьми. В средствах массовой информации или кино чрезвычайно редки репрезентации инвалидов, которые просто рассказывают что-то интересное о своей профессии, обучении, политической активности или о себе в роли родителей (Йориссен). В результате родители, воспитатели, медики, да и сами инвалиды полагают, что секс и инвалидность не могут сосуществовать. На Западе инвалиды организуют самопомощь, понимая, что они имеют такие же права, как другие граждане, в том числе и на сексуальную жизнь. Так, группа инвалидов в Нидерландах учредила бюро эротических услуг, в котором можно заказать эротический массаж или сексуальные услуги, причем в некоторых городах инвалидам частично или полностью возмещают средства, которые они затрачивают на получение подобных сервисов (Там же).

Исторические стереотипы об инвалидах как вечных детях (незрелых и асексуальных), требующих постоянной протекции и лечения, сексуально проблематичных (опасных как потенциальные насильники и с точки зрения генетически передаваемой патологии) воспроизводятся в массовом сознании, политическом и академическом дискурсе. Сексуальность инвалидов попадает в фокус властных отношений и превращается в объект политического контроля. Этот контроль проявляется в разных формах: от радикально жестких и явных запретов негативной евгеники и социальной враждебности до более изощренных и тонких подходах "нормализации", независимой жизни, сексуального просвещения, эксплуатации образов инвалидности в массовой культуре. Тем самым складываются структурные условия гендерной и сексуальной идентичности инвалидов. Вместе с тем, особенности индивидуальной биографии определяются уникальными возможностями выбора, которые имеются в судьбе каждого человека. Индивидуальный выбор, самоопределение звучат в личных историях инвалидов, рассказанных в интервью или автобиографических эссе (Mairs; Iarskaia-Smirnova). Истории "интимного гражданства", истории тела, гендера и сексуальности, будучи приватными, становятся политическими, т. к. позволяют добиваться признания тех, кто обычно молчит и замалчивается властным большинством.

Stigma of "disabled" sexuality (англ.)

Литература:

Йориссен П. Выступление на семинаре "Инвалиды, выходите на улицу!". Киев, 13 сентября 1998 г. Опубликовано в Интернете в 2000 г.: <http://aris-kiev.newmail.ru/materials/niderland5rus.htm>
Прокопенко Ю. Секс и инвалидность. Предрассудки в отношении сексуальной жизни инвалидов и неинвалидов: <http://www.doktor.ru/sexolog/STA/st45.htm>
Blattner B. Twenty-Eight Years Later // Spiegle Jan A., Richard A.van den Pol. Making Changes. Family Voices on Living with Disabilities. Cambridge, Massachusetts: Brooklin Books, 1993. Р. 16-19.
Fitz-Gerald D. and Fitz-Gerald M. "Deaf People Are Sexual, Too!" // Bloom M. (ed.). Life Span Development. Bases for Preventive and Interventive Helping. London: Collier Macmillan Publishers, 1985. Р. 480-485.
Iarskaia-Smirnova E. Social change and self-empowerment: stories of disabled people in Russia // Priestley M. (ed.). Disability and the Life Course: global perspectives. Cambridge University Press: Cambridge, 2001. Р. 101-112.
Mairs N. Waist-High in the World. A Life Among the Nondisabled. Boston: Beacon Press, 1996.
Williams L. and Nind M. Insiders and Outsiders: normalisation and women with learning difficulties // Disability and Society. Vol.14, N 5. 1999. P. 659-672.

Телесная метафора (концептуальная метафора) - термин, введенный в научное описание представителями когнитивного направления в лингвистике М. Джонсоном и Дж. Лакоффом (Jonson, Lakoff). Согласно когнитивной теории, изучающей способы хранения и обработки информации в сознании человека, метафора - один из основных способов познания мира, когда мы думаем об одной сфере в терминах другой, осуществляя таким образом классификацию реальности. Поскольку первой сферой человеческого опыта является собственное тело, в психике присутствуют образно-схематические понятия, которые осознаются как некоторые понятные и хорошо знакомые структуры, исходя из телесного опыта. Затем они применяются к абстрактным понятиям. Называние таких абстрактных сфер и происходит при помощи телесной метафоры, которая играет роль отсылки к знакомому, всем известному: рукой подать (недалеко), не видеть дальше своего носа (не обладать прозорливостью). Поскольку человеческое тело имеет пол, то ряд языковых выражений также играет роль отсылки к известному для называния сущностей, непосредственно с полом не связанных (ср. разг.-сниж.: оторвать кому-либо яйца /наказать/). В ряде случаев метафорически употребляются и слова, относящиеся к стереотипным представлениям о мужских и женских качествах и образцах поведения (Иван, что ты смущаешься, как девушка). В этом случае применяется гендерная метафора или сексуальная метафора.

Corporal metaphor (англ.)

Литература:

Кирилина А. В. Гендер: лингвистические аспекты. М.: Институт социологии РАН, 1999. 189 с.
Кирилина А. В. Еще один аспект значения обсценной лексики // Вестник тамбовского университета. Серия Гуманитарные науки. 1998. N 4. С. 13-16.
Лингвистический энциклопедический словарь / Под ред. В. Н. Ярцевой. М.: Советская энциклопедия, 1990. 685 с.
Lakoff G., Johnson M. Metaphors we live by. Chicago, 1980.

Теремное затворничество - термин, употреблявшийся в дореволюционной русской историографии (И. Е. Забелин, А. Б. Терещенко, В. Михневич, Н. И. Костомаров) для характеристики особенностей повседневности знатных русских женщин, типичной для XVI-XVII вв. Терема - высокие каменные хоромы - строились на Руси и раньше, но четкое деление внутренних помещений на "мужскую" половину и "женскую", гинекей, относится к XVI в. Знатным женщинам полагалось все время находиться на своей "половине", редко, лишь с разрешения мужа, показываясь на глаза гостям и соседям. Определенную роль в появлении затворничества женщин привилегированного класса сыграла церковь, которая объявляла такой образ жизни делом богоугодным. Некоторые исследователи за рубежом (С. Мак-Нелли) объясняют появление теремов и "теремной системы" стремлением уберечь жен и дочерей от набегов татар. Однако никаких свидетельств о существовании теремов для великих княжен и княгинь до XVI в. нет, хотя татаро-монгольское иго пало еще в 1480 г. Большинство современных западных (К. Герке, С. Леви и др.) и российских (Н. Л. Пушкарева, М. К. Цатурова) исследователей объясняют существование "теремной системы" как результат взаимодействия суеверий о "нечистоте женщины"; распространения женоненавистнических представлений византийских церковных авторов о женщине как о "сосуде греха"; бытования религиозных представлений о необходимости самоочищения уединением; развития патриархатных начал и стремления исключить возможность внебрачных интимных контактов; особенностей семейно-матримониальной политики (стремления выдать дочерей за "нужных" роду людей, то есть рассмотрения дочек в виде "живого товара"). Несмотря на то, что затворничество затронуло узкий слой социальных верхов и просуществовало всего около столетия, идея теремного уединения, запретов и ограничений как формы подавления социальной активности женщин оказалась жизнеспособной и повлияла на ментальность значительной части населения Московии.

Seclusion in the terem (англ.)

Литература:
Забелин И. Е. Женщина по понятиям старинных книжников // Опыты изучения русских древностей и истории. Ч. 1. М., 1872. С. 129-178.
Пушкарева Н. Л. Женщины России и Европы накануне Нового времени. М., 1996.

Транссексуализм - стойкое несоответствие полового самосознания человека его генетическому и гонадному полу. Термин транссексуализм предложил Г. Бенджамин (H. Benjamin), который в 1953 году описал это состояние с научной точки зрения и определил его как "патологическое состояние личности, заключающееся в полярном расхождении биологического и гражданского пола с одной стороны, с полом психическим с другой стороны". Первые описания патологического стремления изменить свой пол на противоположный относятся к середине XIX века (Elis, Symonds). Хотя транссексуализм официально включен в "Международную классификацию болезней, травм и причин смерти", в нашей стране данное заболевание практически не изучалось и в профессиональной литературе представлено не было. Это делало его неизвестным для подавляющего числа современных практикующих врачей (Бухановский). Попытки толкования патогенеза транссексуализма с позиций чисто психиатрических в настоящее время окончательно оставлены. В поисках биологического субстрата, создающего предрасположение к транссексуализму, был выявлен реальный факт существования половой дифференциации мозга. Также стало известно, что к искажению полового самосознания и ощущению принадлежности к другому полу приводят грубые нарушения дифференцировки структур мозга, ответственных за половое поведение (Zhou, Hofman, Gooren and Swaab). Выраженность нарушения половой дифференцировки может варьироваться в широких пределах, что объясняет многообразие клинических вариантов транссексуализма - от ярких "ядерных" до стертых "краевых" форм. Распространенность транссексуализма в мире, по данным различных авторов, колеблется от 1 на 100000 человек до 1 на 40000 человек. Транссексуализм встречается практически во всех этнических группах, несмотря на значительные культурные различия, что может служить косвенным доказательством наличия его биологической основы.

В связи с высокой опасностью возникновения суицида в результате сопутствующей транссексуализму гендерной дисфории единственной возможностью разрешения конфликта является гормональное и хирургическое лечение, направленное на смену пола. Использование психотерапевтических методик и попыток лечения транссексуализма половыми гормонами соответствующего биологического пола оказались безрезультатными. В нашей стране проблеме хирургической смены пола практически не уделялось внимания, хотя и в России в результате применения традиционных, принятых в мировой практике методов (используемых как при смене анатомически женского пола на мужской, так и при смене анатомически мужского пола на женский), - энтузиастами накоплен определенный опыт. Достижение пациентами скорейшей социально-бытовой адаптации и возвращение их в общество прямо зависит от качества, функциональных и эстетических результатов выполненных операций.

Дата добавления: 2015-06-26