Высказывания Джордано Бруно об обществе и человеке 3 страница

ОТНОСИТЕЛЬНО ЧТЕНИЯ ЗАПРЕЩЕННЫХ КНИГ

215. Обвиняемый на четвертом допросе: Я читал книги Меланхтона, Лютера, Кальвина и других северных еретиков[297], но не для того, чтобы усвоить их доктрину, не для того, чтобы извлечь из них пользу, ибо я считал их невеждами по сравнению со мною. Я читал их из любознательности. Этих книг я никогда не держал у себя, ибо видел, что в них речь идет о вещах, враждебных католической вере. Имел же я при себе книги таких запрещенных авторов, как Раймунд Луллий и другие, в которых речь шла о философии.

О ТОМ, ЧТО ПРОТИВ НЕГО РАНЕЕ УЖЕ ВОЗБУЖДАЛОСЬ
СЛЕДСТВИЕ В СВЯТОЙ СЛУЖБЕ

216. Джованни Мочениго, доносчик: Он говорил мне, что раньше в Риме ему было инквизицией предъявлено обвинение по 130 пунктам. Он бежал, пока велось следствие, так как ему приписывали, что он бросил в Тибр своего обвинителя или того, кого считал своим обвинителем перед инквизицией.

217. Обвиняемый на пятом допросе показал, что против него уже возбуждалось следствие, как сказано выше в главе о святых образах: В 1576 году мне сообщили, что против меня возбуждается следствие по обвинению в ереси. Я не мог представить себе, по каким статьям меня обвиняли. Разве что по такому поводу. Однажды я беседовал с братом Монтальчино[298]. Он сказал, что еретики невежды и не знакомы со схоластически ми понятиями. Я ответил, что хотя они и не рассуждали схоластически в своих высказываниях, однако излагали свои взгляды вполне понятно, как поступали и древние отцы святой церкви. В качестве примера я привел ересь Ария, о котором схоласты говорили, что он рассматривал рождение сына как акт природы, а не как акт воли. То же самое можно выразить в отнюдь не схоластических понятиях, приведенных святым Августином, то есть что он не единосущен отцу, а, будучи творением, происходит от воли отца. На это упомянутый священник и другие ста ли говорить, что я защищаю еретиков и считаю их учены ми людьми. Я не знаю и не могу представить себе, в чем еще меня могли обвинить. Я никогда не представал перед святой службой кроме как в этот раз и никогда не отрекался[299].

ПОКАЗАНИЯ БРАТА ДЖОРДАНО БРУНО СВЕРХ ТОГО, ЧТО СОДЕРЖИТСЯ

В ВЫШЕПИСАННЫХ ГЛАВАХ

226. Обвиняемый на первом допросе, в мае месяце 1592 г. в Венеции, показал, что ему часто угрожали донести на него святой службе, но он смеялся над этим. Показал, что когда в 1591 г. находился во Франкфурте, получил письменное приглашение от Джованни Мочениго приехать в Венецию для обучения его искусству памяти и изобретения. С этой целью он приехал в Венецию и обучал оного Мочениго названным искусствам. Когда же затем хотел вернуться во Франкфурт для печатания некоторых сочинений, Мочениго, боясь, как бы он не обучил других названным искусствам, не позволил ему уехать, жалуясь, что он не всему его научил. Когда же обвиняемый все же вознамерился уехать, Мочениго заключил его в собственном доме, обещая, однако, освободить его, если пожелает обучить его наукам; в противном случае угрожал повредить ему. Далее показал, что, по его мнению, заключение его в святой службе — дело рук Мочениго, который подал на него какой-нибудь донос. Показал, что ему сорок четыре года и назвал имя, родину и родителей, рассказал о своей жизни. Когда ему было четырнадцать или пятнадцать лет, он принял облачение ордена святого Доминика в городе Неаполе, где после годичного испытания был допущен к монашескому обету. Затем был посвящен в сан священника. В этом ордене пробыл до 1576 года, когда отправился в Рим в монастырь святой Марии делла Минерва, где против него велось следствие относительно предполагаемого пренебрежения к святым иконам и за то, что упрекал некоего послушника в чтении «Истории семи радостей» и по пунктам, ему неизвестным. Из-за этого он вышел из ордена и, сняв монашеское облачение, пошел в Ноли, в Генуэзской области, где находился четыре или пять лет и обучал грамматике детей.

227. На втором допросе: Оттуда я переехал в Савойю, в Турин и направился в Венецию, где напечатал книгу «О знамениях времени». Оттуда уехал в Падую, где встретил нескольких монахов, убедивших меня вновь надеть монашеское одеяние. — Так переехал в Бергамо, где снова надел облачение, и оттуда хотел поехать в Лион. — Когда я был в Шамбери, в монастыре, где со мной обращались весьма холодно, один итальянский священник сказал мне, что если я пойду дальше, то встречу еще худший прием; я повернул в сторону Женевы, где сбросил монашеское облачение, запасшись парой штанов и другой одеждой. Маркиз де Вико и другие итальянцы дали мне плащ, шляпу и другую необходимую одежду. — Оттуда направился в Лион и Тулузу, где читал о сфере и философии в течение шести месяцев, и затем был допущен к ординарным лекциям и в течение двух лет читал публичные лекции по книге Аристотеля «О душе» и по философии. А затем из-за войны переехал в Париж, где читал тридцать экстраординарных лекций. Показал, что король Генрих III спросил его, обладает ли он такой памятью от природы или приобрел ее с помощью магического искусства. Он ему отвечал, что развил память с помощью науки. Показал, что в это время напечатал книгу о памяти под названием «О тенях идей», и за это Генрих разрешил ему чтение экстраординарных лекций. Он читал их в продолжение пяти лет. Признал, что бывал в различных еретических странах, как сказано в своем месте. Сообщив о многих напечатанных им книгах, прибавил, что хотел вернуться во Франкфурт — чтобы напечатать другие мои сочинения, и в частности книгу «О семи свободных искусствах»[300], с намерением собрать эти и другие напечатанные мной книги, которые я одобряю (ибо некоторых я не одобряю), и повергнуть их к ногам его святейшества, который, как я считал, любит способных людей, рассказать ему о своем деле и получить отпущение грехов, и жить в духовном облачении вне ордена. Об этом я говорил в здешнем капитуле с некоторыми священниками, — каковых назвал[301].

228. Спрошенный, отвечал: В некоторых сочи нениях я говорил и рассуждал чрезмерно философски, нечестиво и не вполне как добрый христианин. В частности, я рассуждал о вещах, относящихся к могуществу, мудрости и благости бога, согласно христианской вере, основываясь на разуме и чувстве, а не на вере. Но при этом я не припоминаю отдельных пунктов или отдельной теории.

229. На третьем допросе привел перечень всех книг, им напечатанных и печатающихся, и признал все книги, упомянутые в составленном им списке, за исключением книги «О печатях Гермеса и Птолемея». Пока зал, что книги, на которых указано «Венеция», в действительности были напечатаны в Англии, но издатель хотел указать Венецию, чтобы книги лучше продавались. Другие книги тоже были напечатаны в Англии, хотя указано: «в Париже». Сказал, что в этих книгах речь идет о философии, и что намеренно ничего не писал в них против религии.

230. Спрошенный, отрицал, что в своих лекциях выступал против католической религии.

231. На четвертом допросе: Я думаю, что в моих книгах содержатся многие вещи, враждебные католической вере, и что равным образом, в разговорах, я мог высказать мысли, которые могли ввести в соблазн, однако я говорил и писал это не с намерением прямо нападать на католическую веру, но основываясь только на философских принципах, либо излагая взгляды еретиков.

232. На пятом допросе изложил все ереси и сомнения, которых придерживался.

233. На шестом допросе подтвердил сказанное на предшествующих допросах и сказал, что Джованни Мочениго и его слуги — враги ему.

234. Список книг брата Джордано.

235. На седьмом допросе признал, что дал немалое основание для подозрения в ереси благодаря своим заблуждениям. Но сказал, что всегда испытывал угрызения совести и имел намерение добиться прощения за свое отступничество.

236. Отрицал, что в Венеции обучал еретическим догматам и доктринам. Полагает, что его обвинитель — Мочениго, ибо кроме него никто не мог бы обвинить его в распространении ложных учений.

237. Просил прощения за все свои заблуждения, говоря: Если мне будет дарована жизнь, обещаю значительно исправить мой образ жизни, дабы искупить вызванный мною соблазн.

238. Статьи обвинения, представленные фискальным прокуратором, извлеченные из допросов свидетелей и показаний брата Джордано.

239. Некие разъяснения, написанные рукой брата Джордано.

240. Брат Джордано получил копию всего обвинительного процесса.

241. Замечания, сделанные на ответы и книги брата Джордано.

ЗАЩИТА ПРОТИВ СВИДЕТЕЛЕЙ ОБВИНЕНИЯ

242. Джованни Мочениго, доносчик: От метил себе все пункты, относительно которых донес на Джордано, и опасаясь после этого его побега, запер его в комнате для передачи инквизиторам; считал его одержимым.

243. В тот день, когда я его запер, я спросил его: если он не хочет обучить меня за все любезности и подарки, сделает ли он это, чтобы я не обвинил его в стольких преступных словах против Христа и католической церкви. Он ответил мне, что не боится инквизиции, ибо ни кого не оскорблял своим образом жизни, и что он не по мнит, чтобы говорил мне что-нибудь дурное, а если и говорил, то мне одному, и поэтому не боится, что я ему поврежу. И я ему сказал, что хотя он не сдержал слова, данного мне, и вел себя столь неблагодарно за хорошее отношение к нему, я хочу быть ему другом. И он мне сказал, что если я его отпущу на свободу, он выучит меня всему, что знает. Я прошу прощения у вашего преосвященства за свою ошибку, что я откладывал это обвинение, учитывая мои благие намерения и то, что я не мог сразу раскрыть все обстоятельства. Кроме того, я узнал всю его порочность только после того, как он прожил в моем доме, вероятно, в течение двух месяцев.

244. Отмечено, что Джованни Мочениго донес инквизиции обо всех обстоятельствах в трех письмах и впоследствии подтвердил все содержащееся в двух из указанных писем, но не подтвердил содержания треть его письма.

245. Затем был формально допрошен и жаловался, что был обманут указанным Джордано, о чем по существу выше.

246. Джамбаттиста Чотто сказал, что Мочениго до ареста Джордано жаловался ему, что тот многому обещал научить и получил от него в счет этого деньги и одежду; и я [говорил Мочениго] не могу добиться от него выполнения обещаний.

247. Брат Челестино из Вероны, капуцин, показал, что он донес на Джордано, ибо подозревал, что тот клеветнически донесет на него самого. Донес все против Джордано в письменном виде.

248. Затем, допрошенный, показал: Между нами бывали споры, так что однажды он даже дал мне пощечину, но я его простил.

249. Отмечено, что Франческо Вайа, указанный в качестве свидетеля братом Челестино, обо многом и по большей части показал, что ничего не знает.

250. Маттео де Сильвестрис осужден на галеры на двенадцать лет.

251. Обвиняемый на двенадцатом допросе указал не значительные причины вражды с соседями по камере в Венеции.

КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ НЕКОТОРЫХ ОТВЕТОВ БРАТА ДЖОРДАНО
НА ЗАМЕЧАНИЯ, СДЕЛАННЫЕ ОТНОСИТЕЛЬНО НЕКОТОРЫХ ПОЛОЖЕНИЙ, ИЗВЛЕЧЕННЫХ ИЗ ЕГО КНИГ[302]

252. Относительно происхождения вещей показал: Имеется два реальных вечных начала существования, от коих произошли все вещи. Это — душа мира и первая материя[303]. — Спрошенный, распространяется ли вечность этих начал только на будущее или также и на прошлое их существование, отвечал: — Они сотворены богом и согласно всему своему бытию зависят от бога и вечны. Таким образом я считаю их вечными в смысле будущего, а не прошлого существования, в соответствии с разумом и с тем, каким образом существуют и понимаются (то есть всеобщим образом и полностью) начала: духовная сущность, которая находится внутри и вне всех одушевленных или неодушевленных вещей, и телесная, которая находится и проникает все составные вещи. Каковые начала и элементы прежде существовали сами по себе, нежели в соединении, как полагает Моисей[304].

253. Относительно следующего положения, а именно, что природа бога конечна, если не производит бесконечного, или же бесконечна, отвечал в следующих словах: Я говорю, основываясь на исходных положениях и выводах моей философии, что могущество бога, будучи бесконечным, производит бесконечные вещи; конечный же результат во всяком случае предполагает конечную потенцию в силу неоспоримого закона соотношений, которые, по-моему, должны быть во всяком случае равны. При моем же мнении, что результат бесконечен, божественное могущество и бесконечное деяние не будут ущемлены и поколеблены. Те же, что считают результат конечным, сталкиваются с такими несообразностями, трудностями и попадают в ложное положение, пытаясь согласовать эти два несогласующиеся отношения, и рассуждая таким образом, следуют еретическим воззрениям и т.д. — После чего по главному вопросу: — Я говорю, что тот, кто считает результат конечным, может лишь с натяжкой, с трудом и запинаясь вывести его из бесконечной причины. Вследствие этого в затруднительном положении оказываюсь не я, а тот, кто тратит силы на рассуждения с этими хромыми соотношениями. В целом, я говорю, что исходное положение столь же хорошо, сколь и необходимо; тот же, кто считает, что бог производит конечные результаты, представляет его не иначе, как конечной причиной и конечной способностью.

254. Относительно способа творения человеческой души сказал такими словами: Поскольку из этого вселенского и всеобщего начала выводится всякая частность, как из всеобщности воды выходит и от нее зависит частность той или иной воды, и та или иная земля, находящаяся во мне, и в тебе, и в нем, происходит из этой всеобщей земли и воз вращается в нее, так и дух, который есть во мне, и в тебе, и в нем, происходит от бога и возвращается к богу: «Возвратится к богу, который дал его»[305]. Таким образом, душа создана несотворенным духом; и сотворенный дух, частный и новый, уже созданный и тот, что будет создан завтра, делает эту душу творением сегодняшним, а ту душу завтрашним творением, но всеобщий дух — это тот, что, будучи сотворенным, равным образом всегда остается таковым[306].

255. Относительно следующего положения, а именно: в мире ничто не рождается и не уничтожается по сущности, если мы не захотим таким образом именовать изменение; произведенное же, каково бы ни было это изменение, по сущности всегда остается тем же[307], — сказал так:

— Во-первых, что касается рода и вида, т.е. духа, воды, земли и света, из которых состоят все вещи, то они не могут быть ничем иным, как тем, чем они были, и не будут иным, нежели тем, чем они являются. К их величине или сущности никогда не прибавляется и не убавляется ни единой точки, а происходит только разделение, или соединение, или составление, или расчленение, или перемещение из одного места в другое. Я полагаю, что универсальные начала такого рода не изменяются по своей сущности.

Что же касается индивидуальных частностей, как говорит евангелист Иоанн, согласный с вышеуказанным текстом[308], подобно тому, как тело уничтожается не по своей сущности, а лишь по единению, расположению, строению, ибо что в нем является водой, всегда было и будет водой; что в нем является землей, всегда было и будет землей, и сущность света всегда была и будет таковой, так и дух всегда был и будет духом, так что уничтожается или умирает не то, что мы можем назвать сущностью, а производное от сущности, т.е. первого вида сущего.

И далее: Как Соломон не впадает в противоречие с самим собой, то говоря: «Род проходит, и род приходит», а то — несколько дальше — «Что было, то и будет... ничего нового под солнцем»[309], — то есть в теле земля, бывшая в нем и влага, и все другие вещи.

Дух же, как я отвечал, что касается его частной и индивидуальной сущности, как считают и я считаю, воспроизводится как бы от одного огромного зеркала, которое является жизнью и отражает образ; и форма, путем разделения и умножения связанных частей становится множеством форм, так что сколько имеется частей зеркала, столько получается и полных форм в каждой из них так же, как было в целом, каковые формы не терпят разделения или отделения, как тело, но где они находятся, там они находятся целиком, как голоса и т.д.

Таким вот образом, как душа в разуме вселенной, и дух истинной субстанции, истинного сущего и творения был, есть и будет в разуме отдельного индивидуума, и его души; тот, кто является Иоанном, не был им, а является им, пока живет Иоанн, и будет, после смерти Иоанна.

Это преимущество есть у человеческой души, ибо частность своего бытия, получаемого в теле, она удерживает и после отделения от тела, в отличие от душ животных, которые возвращаются к всеобщности духа, подобно тем, о которых говорит псалом: «Да исчезнут, как вода протекающая»[310]; как если бы многие части зеркала объединялись в старой форме зеркала. Образы, которые были в каждом, уничтожаются, но остается стекло, сущность, которая была и пребудет.

Отсюда я не делаю вывода, что остается душа того или иного животного, но остается сущность души того или иного животного, которая была, и есть, и будет, ибо этот дух существовал раньше, чем было это тело, и принадлежит своей всеобщности. Ибо бог, благодаря могуществу той же воли, с которой он хранит другие души, хранит и эти; как благодаря влечению собственного духа к самому себе, может извлечь частную сущность из всех духовных вещей, и душ, в соответствии с тем, что говорит псалом: «Бог стал в сонме богов... Я сказал: вы — боги, и сыны всевышнего — все вы; но вы умрете, как человеки»[311]. И та, и другая власть создает все бессмертные души по милости бога.

256. Относительно движения Земли[312] сказал так: Прежде всего я говорю в целом, что сам факт и характер движения Земли и неподвижности небесного свода или неба выведен мной оснований или авторитетов, которые верны и не наносят ущерба авторитету священного писания, как каждый, кто обладает подлинным пониманием того и другого, будет в конце концов вынужден допустить и признать.

На текст священного писания: «Земля же стоит вечно», и в другом месте: «Восходит солнце, и заходит солнце»[313],

— отвечал, что здесь подразумевается не пространственное движение или стояние, а рождение и уничтожение, т.е. земля всегда пребывает, не становится ни новой, ни старой.

— Что же касается солнца, то скажу, что оно не восходит и не заходит, а нам кажется, что оно восходит и заходит, ибо Земля вращается вокруг своего центра, и считают, что оно восходит и заходит, ибо Солнце совершает воображаемый путь по небосводу в сопровождении всех звезд.

И на возражение, что это его положение противоречит авторитету святых отцов, отвечал, что это противоречит их авторитету не постольку, поскольку они являются благими и святыми примерами, а постольку, поскольку они в меньшей степени были практическими философами и были менее внимательны к явлениям природы.

257. Также сказал, что звезды суть ангелы[314], в таких словах: Звезды являются также ангелами, одушевленными разумными телами, и в то время, как хвалят господа и возвещают его могущество и величие, через каковой свет и письмена, высеченные на небосводе, «небеса проповедуют славу божию»[315]. Слово «ангелы» означает не что иное, как вестники и глашатаи голоса бога и природы, и эти ангелы ощутимы, видны, в отличие от других, невидимых и неощутимых.

258. Также говорил, что земля одушевлена, обладает не только чувствующей, но и разумной душой, и бог явно присваивает ей душу, когда говорит: «Производит земля душу живую», то есть подобно тому, как она образует тела животных из своих телесных частей, так из своего все общего духа одушевляет всякую их часть, приобщая их духу своему. Поэтому она в действительности должна быть в гораздо большей степени одушевленной, нежели произведенные ею животные, ибо она содержит в себе океан всех начал и элементов отдельных животных.

Что Земля — разумное животное — это ясно из ее разумного и интеллектуального действия, которое видно в правильности ее движения вокруг собственного центра, и вокруг Солнца, и вокруг оси своих полюсов, каковая правильность невозможна без интеллекта скорее внутреннего и собственного, чем внешнего и чуждого, ибо если собственный дух находится в муравьях, пчелах и змеях, и в человеке, то он с гораздо большим основанием должен находиться в материи; и не следует приписывать ей внешнего, толкающего и вращающего ее воздействия. — И т.д., растолковывая то же самое.

259. Он же сказал, что интеллектуальная душа не есть форма[316], такими словами: Я считаю, в соответствии с моей философской системой, что душа есть не форма (и ни одно место священного писания ее так не называет), но дух, который находится в теле, как жилец в своем доме, как поселенец в странствии, как человек внутренний в человеке внешнем, как пленник в тюрьме: «Имею желание разрешиться и быть со Христом»[317]; подобно тому, как человек в своей одежде: «Кожею и плотию одел меня» и т.д.[318], и тысячью других способов это сказано как в священном писании, так и в толкованиях отцов, что душа находится в теле иным образом, нежели это понимает и говорит Аристотель, каковыми всеми способами подтверждается то, что я сказал.

260. Также отрицал, что действительно существуют индивидуальные вещи, но что они — суета, как сказано у Соломона: «Видел все, что делается под солнцем, и все — суета»[319]. Истинные же сущности суть виды первой природы, которые действительно являются тем, что они есть.

261. Также считает, что существует множество миров, множество солнц, в которых с необходимостью имеются вещи, подобные в роде и виде тем, что имеются в этом мире, и даже люди, как сказано выше в длинном отступлении[320].

Дата добавления: 2015-06-26