И М. А. Джерелиевской (1991). Названия соответствуют полюсам факторов 16ЛФ. 1 страница

1.	ОБЩИТЕЛЬНЫЙ 17. ЗАМКНУТЫЙ
2.	УМНЫЙ	18.''НЕДАЛЕКИЙ
3.	ТРЕВОЖНЫЙ	19. СПОКОЙНЫЙ
4.	ДОМИНИРУЮЩИЙ	20. УСТУПЧИВЫЙ '
5.	ЖИЗНЕРАДОСТНЫЙ	21. СЕРЬЕЗНЫЙ
6.	СОВЕСТЛИВЫЙ	22. МОРАЛЬНО НЕЗАВИСИМЫЙ
7.	СМЕЛЫЙ	23. РОБКИЙ
8.	СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ	24. РАЦИОНАЛИСТИЧНЫЙ
9.	ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЙ	25. ДОВЕРЧИВЫЙ
10.	МЕЧТАТЕЛЬНЫЙ	26. РЕАЛИСТИЧНЫЙ
11.	ПРОНИЦАТЕЛЬНЫЙ	27. ПРЯМОЙ, НАИВНЫЙ
12.	УЯЗВИМЫЙ	28. БЕЗМЯТЕЖНЫЙ
13.	СВОБОДОМЫСЛЯЩИЙ	29. КОНСЕРВАТИВНЫЙ
14.	САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ	30. ЗАВИСИМЫЙ
15.	ОРГАНИЗОВАННЫЙ	31. ИМПУЛЬСИВНЫЙ
16.	НАПРЯЖЕННЫЙ	32. НЕНАПРЯЖЕННЫЙ

Основное назначение данного эксперимента состояло в проверке гипо­тезы о влиянии ЛСП на принятие-отвержение испытуемым постдиагности­ческой обратной связи (своего «психологического портрета»). Но струк­тура данных этого исследования давала определенную возможность и для проверки ГКВ. Для этого в каждом индивидуальном протоколе для каждо­го пункта (заданного конструкта) подсчитывалась мера так называемой «активности» конструкта: частота его использования в качестве объясня­ющего термина при оценке сходства-контраста по отношению к другим терминам (число ненулевых элементов по столбцу матрицы). Эта мера «активности» является упрощенным аналогом PC, или «выпуклости» кон-

структа. Но никакой значимой корреляции ни для униполярных конструк­тов, ни для их биполярной модификации¹ с выраженностью отклонения диагностического профиля по данному фактору от среднего балла (5,5 по шкале стенов) обнаружено, увы, не было!

Т. е. наличие диагностических отклонений по фактору (или т. н. «акцентуаций») 16ЛФ не влечет за собой повышения «активности» соот­ветствующего конструкта в структуре ЛСП. Была обнаружена невысокая, но значимая корреляция «активности» конструкта с самооценкой (четы-рехклеточная корреляция phi = 0,32), которая говорит о том, что испыту­емые склонны более активно использовать те конструкты, по которым они выше себя оценивают.

Таким образом, гипотеза проекции 2.5 по данным этого эксперимента не подтвердилась. Но подтвердилась гипотеза 2.7 — эго-защитной транс­формации ЛСП. Самооценка, в свою очередь, оказалась значимо положи­тельно скоррелированной с наличием объективной акцентуации (баллом по тесту), что говорит о наличии в большинстве случаев адекватного самовос­приятия у наших испытуемых. Причем оказалось, что активность вербаль­ных конструктов косвенно влияет на меру этой адекватности: при «выпук­лом» конструкте соответствие самооценки и объективного (тестового) про­филя оказывается более высоким (phi = 0,37), чем при «пассивном», «невы­пуклом» конструкте (phi = 0,28). Это значимое трехмерное взаимодействие — самая интересная находка данного эксперимента.

Таким образом, результаты эксперимента А. С. Соловейчика следует интерпретировать как отрицательные с точки зрения ГКВ — гипотезы о конкурентной валидности теста конструктов по отношению к 16ЛФ: по введенному нами очень простому (доступному для ручного счета) индексу «активности» конструктов нельзя прогнозировать наличие диагностичес­ких отклонений (акцентуаций) по соответствующей факторной шкале 16ЛФ.

Но означает ли это, что сформулированную в общем виде ГКВ на основании этих данных можно отвергнуть? Очевидно, это можно было бы сделать, только доказав, что примененная в эксперименте А. С. Соловейчи­ка операциональная редукция понятия «активность» конструкта является корректной — необходимой и достаточной в логическом смысле. Но обра­тим внимание, что использованная в этом эксперименте упрощенная методи­ка реконструкции ЛСП — на основании «интернальных» суждений, не вы­ходящих из вербальной плоскости, — задает слишком серьезные ограниче­ния. Вполне естественно, что индивидуальные отличия ЛСП, реконструиро­ванные по данным «интернальных» суждений (оценок сходства-контраста слов со словами же), оказываются ближе к декларативному слою самосо­знания индивида (о чем говорит корреляция с самооценкой), чем к операци­ональным системам значений, регулирующих реальное поведение.

¹ Композиция столбцов, относящихся к разноименным полюсам одного и того ясе фактора из 16 ЛФ.

Субъективная семантика фотопортретов и 16ПФ

В дальнейшем нами были предприняты попытки выявления эмпирических связей факторов базисного вопросника 16ЛФ с конструктами и факторами ЛСП на основе «экстернальных» методик, в которых испытуемые сравнивали термины черт не со словами, но с реальными людьми или с символическими персонажами.;

В проведенной под нашим руководством дипломной работе М. А. Джерелиевской (Джерелиевская, Шмелев, 1991) 40 испытуемых приписы­вали 32 конструкта (те же, которые мы использовали в предыдущем экс­перименте, соответствующие полюсам 16ЛФ, см. табл. 30) 48 фотопорт­ретам из теста Сонди и выполняли компьютерную версию 16ЛФ. Но опять же значимых связей между пиками и провалами на профиле 16ЛФ и тен­денцией повышения или понижения частоты приписывания соответствую­щего конструкта фотопортретам обнаружено не было!¹

Слишком сильными в своем влиянии- на «активность» конструктов оказались какие-то другие факторы (когнитивно-стилевые и, возможно, чисто когнитивные), чтобы влияние профиля 1.6ЛФ на эту зависимую переменную оказалось значимым.

Тогда мы применили прием, позволяющий в значительной мере ниве­лировать «шумовое» влияние посторонних факторов: с помощью кластер­ного анализа на ЭВМ разбили все множество обследованных испытуемых на 3 кластера по сходству их профилей 16ЛФ. В этом случае разнообраз­ное влияние «посторонних» факторов внутри этих кластеров как бы ус­реднялось и нивелировалось. И действительно, построенные для испытуе­мых из одного кластера факторные модели ЛСП оказались значимо отлич­ными! Для каждого кластера черты, которые отличали испытуемых, во­шедших в кластер, обладали, как оказалось, значимыми нагрузкам по первому, самому сильному фактору ЛСП. Например, испытуемые из пер­вого кластера имели профиль с кодом +О (уязвимость), +Q4 (напряжен­ность», -С («неустойчивость»), -Н (робость), -Q2 (несамостоятельность); и, оценивая фотопортреты, эти испытуемые в большей мере дифференци­ровали их по этим же чертам — «напряженный», «уязвимый», «робкий», «несамостоятельный», т. е. именно эти заданные конструкты получили мак-

¹ Были обнаружены значимые связи между отдельными фактами приписывания или неприписывания отдельной черты отдельный фотопортретам. Позднее на этом была построена оригинальная компьютерная проективная методика «Фототест», в кото­рой испытуемые приписывают 50 фотопортретам наших соотечественников характери­стики с полюсов В5, а выводы делаются о наличии определенных отклонений по фак­торам 16РФ (эти связи устанавливались уже на представительных выборках в несколь­ко сотен испытуемых).

симальные нагрузки по первому варимакс-фактору, выделенному из матриц 32 * 48 «черты * фотопортреты», усредненных для данного кластера. Такое же совпадение наблюдалось для 2-го и 3-го кластеров (подробности см. в статье Джерелиевская, Шмелев, 1991). Но такие красивые совпадения мы смогли обнаружить лишь при группировке испытуемых, а для отдельных индивидуальных, испытуемых подобные устойчивые связи доминантного фак­тора в ЛСП и индивидуального профиля по вопроснику выявлены не были.

В эксперименте с фотопортретами на индивидуальном уровне были обнаружены значимые связи между отдельными фактами приписывания или нецриписываиия отдельной черты отдельным фотопортретам и подъе­мом профиля по определенным факторам личностного вопросника (чаще всего по факторам, не совпадающим по смыслу с содержанием черты). Но об этом подробнее логичнее будет рассказать ниже — в параграфе «По­иск косвенных связей конструктов и черт».

Таким образом, определенная связь между личностными чертами (Q-данными) и личностными конструктами (S-данными) на диагностическом уровне существует! Но... эта связь оказывается слишком слабой, уступаю­щей по своей плотности другим связям, затрудняющим использование лич­ностных конструктов в качестве эмпирических индикаторов для вывода о личностных чертах испытуемых.

Компетентность и динамичность когнитивной сложности

Одна из так называемых «контргипотез» (направленных против идеи диа­гностического использования структурных параметров ЛСП) сводится к идее подвижной компетентности личности, которая является неравномерной и ди­намичной: та же самая размерность (число независимых измерений) слишком быстро меняется с накоплением минимального опыта деятельности, чтобы быть устойчивым диагностическим показателем — иметь прогностнчность на значительных временных отрезках жизнедеятельности человека.

Красивый по замыслу эксперимент (хотя и мало представительный по численности испытуемых) был проведен под нашим руководством Ю. А. Машипцевым в 1990 году. Испытуемые выполняли тест «11 слов» с исполь­зованием разных терминов, взятых из разных областей «Атласа», или «теза­уруса личностных черт» (Шмелев и др., 1988). С помощью программной системы ДКС («Диагностика когнитивной сложности») все 11 слов попарно предъявлялись па экране, а затем компьютер быстро строил факторное семантическое пространство и рассчитывал индекс когнитивной сложности. Параллельно с этим те же испытуемые играли в компьютерную игру СЕ-ЛАБ («Семантический лабиринт»), построенную также на базе тезауруса личностных черт. При этом испытуемые должны были «провести путника» по лабиринту от начального пункта (исходного термина) до конечного (це­левого термина), стараясь угадать кратчайший маршрут (серию симиляров.

связывающих начальный и целевой термин кратчайшим образом — за мини­мальное число шагов).

Оказалось, что отсутствует какая-либо значимая связь между общим индексом КС испытуемого и скоростью продвижения в игре СЕЛАБ, но зато выявлена не сильная, но значимая (на уровне ошибки р < 0,1) связь между локальными, внутри индивидуальным и различиями КС дая разных областей ЛСП, которую можно согласованно зарегистрировать и с помо­щью теста «II слов», и с помощью объективной игровой методики. Поче­му и эта связь оказалась такой невысокой? Совершенно очевидно (собст­венно, это выявилось уже в данном- эксперименте), что даже минимальный опыт игровой обучающей компьютерной игры СЕЛАБ позволяет испыту­емому быстро наращивать когнитивную сложность для тех областей се­мантического пространства, в которых он «путешествует» в игре¹. Таким образом, механизмы «компетентности» говорят о высокой пласти-чности категориальных структур и, по-видимому, объясняют онтологическую при­роду тех ограничений, которые не позволяют строить долгосрочные про­гнозы на семантических тестах.

Итак, мы изложили в этом параграфе в целом малоутешительные ре­зультаты прямой проверки гипотезы о конкурентной валидности (ГКВ). Суммируем здесь факторы, предопределившие опровержение ПСВ и низ­кий уровень подтверждения валидности психосемантических методик при использовании других критериев валидности.

Первое — это низкий уровень плотности зафиксированных нами свя­зей (модуль коэффициента корреляции). Да, при наличии многих десятков испытуемых коэффициент корреляции порядка 0,3—0,4 уже позволяет уверенно отбросить «нулевую статистическую гипотезу» об отсутствии всякой связи. Но из самого доказательства существования связи не вытека­ет возможность ее успешного использования для точной диагностики и прогноза. Практически во всех случаях зарегистрированные нами значи­мые связи психосемантических показателей и внешних критериев валидно­сти не превышают пресловутый, хорошо известный психологам и уже упоминавшийся нами в самой первой главе «предел диспозиционально обус­ловленной надситуационной устойчивости» (см. Хекхаузен, 1986, т. 1, с. 95—97).

Во-вторых, нередко мы не обнаруживали вообще никаких значимых связей, или ожидаемые связи не достигали даже минимального уровня статистической значимости. Так спрашивается: ради чего же «городить огород», внедряя гораздо более трудоемкую (хотя бы в вычислительном плане) психосемантическую диагностику, если мы опять же остаемся в тех

¹ Эвристичность метафоры «путешествия», кстати, весьма часто признается в са­мых современных западных исследованиях по так называемому «концептуальному кар­тированию» (conceptual mapping — Hammond, Allinson, 1991).

же пределах точности прогноза критериального показателя, как и в случае традиционной (объектной) диагностики черт личности?

Множественность причин в трансформациях ПСП

Уже в ходе обзора позитивных результатов мы старались понять при­роду факторов, снижающих валидиость психосемантических методик: на­личие или отсутствие устойчивой доминантной мотивации у испытуемого, широта охвата крайних случаев в экспериментальной выборке и другие. Но самое главное, что важно здесь особо подчеркнуть: низкую валидность использованных показателей во многом объясняет уже упомянутая разно­родность выявленных нами факторов, детерминирующих значение этих показателей. Как уже говорилась, на PC одного и того же фактора (или на показатель сцепления двух заданных факторов) одновременно, но в противоположных направлениях могут влиять и содержание прошлого опыта, и актуальная мотивация испытуемого, и его позиция в ЛСП («точка зре­ния»), и его «Я-образ», и самооценка. Нет никаких методологических оснований ожидать, чтобы мы могли произвольно отключать воздействие одних «шумовых» факторов из перечисленных выше для максимально точной регистрации других или чтобы действие всех факторов на наши показатели совпадало по направлению. В результате в одной и той же экспериментальной ситуации у разных испытуемых складывается совер­шенно разный баланс в соотношении этих факторов, и индивидуальные трансформации ЛСП не могут нести в себе достаточной информации об этих факторах: одно и то же повышение значения определенного показа­теля у двух разных испытуемых может возникнуть по совершенно разным причинам. Смысл приведенного здесь рассуждения схематически проиллю­стрирован на. рис. 39. Попытка превратить эмпирическое следствие в ин­дикатор одной из возможных причин сродни распространенной логичес­кой ошибке, когда на основании истинной импликации в одну сторону (по формуле «Если А, то Б»), ошибочно полагают истинной импликацию в противоположную сторону (по формуле «Если Б, то А»).

Да, наличие у субъекта выраженного доминирующего мотива может выразиться в появлении в его индивидуальном ЛСП соответствующей по смыслу главной факторной оси, но обратное неверно: из того факта, что у какого-то испытуемого выявлен определенный главный фактор, еще нель­зя сделать вывод о том, что за этим лежат именно особенности его моти­вации, за этим могут лежать и другие причины — как минимум, те психо­логические инстанции, которые показаны на схеме 40.

Аннотированные исследования с положительными результатами в боль­шинстве своем объединяла одна особенность — они были практически однофакторными либо по самой своей организации, либо по результатам (исключение, пожалуй, составляет лишь ТЮФ): как правило, выявлялась связь между каким-то структурным параметром ЛСП и каким-то одним

Рис. 40 Схематическая иллюстрация множественности причинных факторов, детермини­рующих значения структурных параметров Личностного Семантического Пространства. На основании определенных значений этих параметров нельзя однозначно восстановить

значения отдельных факторов.

критериальным показателем вал ид н ости,.рад и которого вся работа и стро­илась. Эта особенность типична для так называемой «конфирмативной» стратегии лабораторного исследования, когда план эксперимента целиком подчиняется проверяемой гипотезе и «шумовые» факторы просто созна­тельно изолируются (см. Готтсданкер, 1982). В области же многофак­торной диагностики личности более адекватной является «эксплоратив-ная» стратегия факторно-корреляционного исследования, когда зависимые, регистрируемые переменные не фиксируются и не контролируются искусст­венно, алишь регистрируются на больших выборках. Как уже говорилось в первой главе, самое подробное обоснование применения такой методоло­гии в эмпирических исследованиях личности разработал Р. Кэттэлл {Cattell, Klein, 1977).

Означает ли все здесь перечисленное, что мы должны отказаться от самой идеи диагностического применения психосемантических методик как тестов, от всяких попыток формализованно-измерительной диагностики с использованием структурных параметров ЛСП? А отказавшись, вернуться к интуитивно-идеографической интерпретаций каждого ЛСП с учетом все­возможных внешних (клинических) сведений об индивидуальности испы­туемого? Напомним, что Анна Анастази относит, например, тест конст­руктов и СД к феноменологическим техникам {Анастази, 1982), а Ли Кронбах — к техникам «исследования случая» (case study — Cronbach, 1970), что означает в конечном итоге отказ от использования стандартизи­рованных параметров. В этом случае результаты проделанной нами методи­ческой работы Moiyr использоваться только как некое справочно-методиче-ское пособие для построения в каждом случае своеобразной «теории одного случая». А выявленные и перечисленные в этой главе закономерные связи между параметрами ЛСП и психологическими свойствами индивида могут учитываться не столько для диагностики, сколько, например, для проекти­рования корректных процедур сбора и анализа экспертных оценок.

В корректной методике экспертных оценок перечисленные здесь пси­хологические факторы выступают в своей вредной ипостаси — как источ­ники искажений и снижения точности экспертных оценок. В корректной методике, по-видимому, они должны быть выявлены, учтены и каким-то образом сбалансированы или исключены.

ПОИСК КОСВЕННЫХ СВЯЗЕЙ КОНСТРУКТОВ И ЧЕРТ

Но все же нам представляется, что ставить точку в изучении возможности диагностического применения психосемантических методик слишком рано.

Слабое соответствие результатов теста конструктов результатам лич­ностного вопросника может быть проинтерпретировано не только как свидетельство низкой валидности теста конструктов, но как свидетельство низкой валидности самих вопросников. В самом деле, почему мы должны доверять тест-вопросникам, если мы хотим создать инструмент с целью их возможной замены?

Идеальная схема проверки конкурентной валидности предполагает воз­можность сравнения и теста конструктов, и тест-вопросника с результатами по некой третьей «идеальной» методике. К сожалению, нам очень трудно практически организовать такой сбор идеально точных и объективных мно­гомерных данных о личности. На репрезентативной выборке испытуемых на сегодня это сделать просто невозможно. Наилучшим приближением к этому «идеальному» критерию на сегодня являются те оценки, которые дают чело­веку хорошо знающие его и довольно психологически проницательные люди. Будучи «включенными наблюдателями», такие люди выступают свидетелями не только словесной самоподачи испытуемого в виде возможных самодекла-раций, не только поведения в безобидных ситуациях кулуарного общения, но и совершенных поступков и решений, принятых в значимых и ответст­венных жизненных обстоятельствах.

* К сожалению, до сих в силу организационных ограничений мы не имеем данных, в которых на одной и той же выборке сочетались бы тест-вопросники, ГОЛ и тест конструктов. О том, что такое исследование перспективно, свидетельствует эксперимент, проведенный на базе нашей лаборатории в 1990 году М. А. Тихоновой и по-новому проанализирован­ный нами в 1993 году.

Сипа конструктов и ГОП

В этом эксперименте 37 студентов 4-го курса факультета психологии выполняли 2 задания с использованием 16 биполярных заданных личност­ных конструктов, построенных на базе пятнадцати русскоязычных факто­ров 16РФ (см. табл. 31).

Таблица 31

Список биполярных шкал (заданных конструктов), использован­ный в эксперименте со взаимными описаниями студентов, прове­денном М. А. Тихоновой (1990). Названия соответствуют полюсам факторов 16РФ, хотя и приводятся под другой нумерацией. Здесь же дается список репертуарных инструкций, который' приме­нялся М. А. Тихоновой.

1. ДАЛЬНОВИДНЫЙ	ОГРАНИЧЕННЫЙ
2. МИРОЛЮБИВЫЙ	АГРЕССИВНЫЙ
3. ТЕМПЕРАМЕНТНЫЙ	ВЯЛЫЙ
4. РОБКИЙ	СМЕЛЫЙ
5. ОРГАНИЗОВАННЫЙ	РАССЕЯННЫЙ
6. ОБМАНЩИК	ПРАВДИВЫЙ
7. ВСПЫЛЬЧИВЫЙ	СДЕРЖАННЫЙ
8. ОБЩИТЕЛЬНЫЙ	ЗАМКНУТЫЙ
9. МЕЧТАТЕЛЬНЫЙ	BEАЛИСТ
10. ИЗБАЛОВАННЫЙ	НЕПРИХОТЛИВЫЙ
11. УТОНЧЕННЫЙ	ГРУБЫЙ
12. ПОДСТРАИВАЮЩИЙСЯ	ДОМИНИРУЮЩИЙ
13. КОНСЕРВАТОР	НОВАТОР
14. ЧЕСТОЛЮБИВЫЙ	СКРОМНЫЙ
15. ОБЫКНОВЕННЫЙ	НЕЗАУРЯДНЫЙ
16. ПРОНИЦАТЕЛЬНЫЙ	ПОВЕРХНОСТНЫЙ
Список ролевых инструкций в реп-тесте:
1. Я СЕЙЧАС
2. Я 5 ЛЕТ НАЗАД
3. Я ЧЕРЕЗ 5 ЛЕТ
4. МАТЬ
5. ОТЕЦ
6. Я-ИДЕАЛ
7. Ровесник-мужчина, который	нравится
8. Ровесник-женщина, которая	нравится
9. Антипатичный ровесник-мужчина
10. Антипатичная ровесник-женщина
11. Человек, в чьей поддержке	Вы нуждаетесь
12. Человек, под руководством	которого нельзя работать
13. Самый интересный человек
14. Самый удачливый человек
15. Человек, в присутствии которого не удобно
16. Человек, над которым Вы	чувствуете превосходство

основании интеркорреляций в приписывании черт «стимульным личностям»), но и давало источник внешней критериальной информации о личности — «групповую оценку личности» (ГОЛ) по 16 соответствующим параметрам.

Во втором задании каждый студент выполнял с тем же списком собст­венно репертуарный тест конструктов: описывал по семибалльным шка­лам значимых других людей, подобранных по 16 инструкциям (вторая часть табл. 31).

Таблица 32

В первом задании каждый студент описывал каждого по указанным семи­балльным биполярным шкапам. Так как за почти 4 года совместного обучения студенты-психологи уже достаточно неплохо изучили друг друга, то это зада­ние, таким образом, давало нам возможность не только реконструкции ЛСП (на

Баримакс-факторы, полученные для 16 биполярных шкал
в результате конкатенации массива ГОЛ и реп-теста.
Фактор 1. Вес 17,7%. «	Интеллектуальная свобода». В5.5
82. НЕЗАУРЯДНЫМ	ОБЫКНОВЕННЫЙ
79. НОВАТОР	КОНСЕРВАТОР
72. ДАЛЬНОВИДНЫЙ	ОГРАНИЧЕННЫЙ
72. ПРОНИЦАТЕЛЬНЫЙ ПОВЕРХНОСТНЫЙ
46. УТОНЧЕННЫЙ	ГРУБЫЙ
30. ДОМИНИРУЮЩИЙ ПОДСТРАИВАЮЩИЙСЯ
Фактор 2. Вес 16,1%. <•	Экстраверсия». В5.1
86. ТЕМПЕРАМЕНТНЫЙ ВЯЛЫЙ
81. ОБЩИТЕЛЬНЫЙ	ЗАМКНУТЫЙ
67. ВСПЫЛЬЧИВЫЙ	СДЕРЖАННЫЙ
65. СМЕЛЫЙ	РОБКИЙ
36. ДОМИНИРУЮЩИЙ ПОДСТРАИВАЮЩИЙСЯ
Фактор 3. Вес 15,6%.	«Дружелюбие». В5.2
76. АГРЕССИВНЫЙ	МИРОЛЮБИВЫЙ
71. ОБМАНЩИК	ПРАВДИВЫЙ
68. ЧЕСТОЛЮБИВЫЙ	СКРОМНЫЙ
60. ДОМИНИРУЮЩИЙ ПОДСТРАИВАЮЩИЙСЯ
45. ГРУБЫЙ	УТОНЧЕННЫЙ
35. ВСПЫЛЬЧИВЫЙ	СДЕРЖАННЫЙ
32. РЕАЛИСТ	МЕЧТАТЕЛЬНЫЙ
Фактор*. Вес 10,2%. *	Самоконтроль». В5.3
86. РАССЕЯННЫЙ	ОРГАНИЗОВАННЫЙ
52. МЕЧТАТЕЛЬНЫЙ	РЕАЛИСТ
40. ОГРАНИЧЕННЫЙ	ДАЛЬНОВИДНЫЙ
35. ПОВЕРХНОСТНЫЙ ПРОНИЦАТЕЛЬНЫЙ
33. СКРОМНЫЙ	ЧЕСТОЛЮБИВЫЙ
Фактор 5. Вес 9.6%. «Инфантилизм». В5.4?
87. ИЗБАЛОВАННЫЙ	НЕПРИХОТЛИВЫЙ
56. УТОНЧЕННЫЙ	ГРУБЫЙ
52. МЕЧТАТЕЛЬНЫЙ	РЕАЛИСТ
3!. РОБКИЙ	СМЕЛЫЙ

В табл. 32 приводится реконструированная нами по всем данным (учи­тывались стимульные объекты и первой, и второй методики) факторная структура биполярных конструктов. Как видим, полученные факторы срав­нительно неплохо воспроизводят уже хорошо известную нам Большую Пятерку. Особенность этой факторной структуры состоит в том, что на первое место выдвинулся фактор В5.5 «Интеллектуальной свободы». По-видимому, это можно как-то связать со спецификой ведущей деятельности наших испытуемых и содержанием общения между ними, ведь это студен­ты, которые общались друг с другом на семинарах и имели возможность оценить прежде всего интеллектуальные качества друг друга.

Опять-таки неважно дело обстоит с «Эмоциональной стабильностью». Как это мы уже знаем по методике КСП-240 (см. 4.1), вместо «Эмоцио­нальной нестабильности» мы имеем дело в данном случае скорее с инфан­тилизмом.

Именно с этими факторами в дальнейшем была проделана значитель­ная по своим вычислительным затратам работа. Обработка двух «кубов» данных 37 * 37 * 16 и 37 * 16 * 16 производилась с помощью программ­ной системы ЭКСПАН.

Для каждого испытуемого составлялось два профиля ГОЛ — по первич­ным шкалам (из 16 компонент) и по 5 факторам. Это достигалось путем расчета средних арифметических для каждой шкалы по всем наблюдателям, оценившим данного испытуемого. Надежность полученных профилей изме­рялась путем расчета согласованности оценок наблюдателей. Практически для всех первичных шкал интегральная Альфа-согласованность оказалась выше 0,9 (исключение составили шкалы «правдивый — обманщик» и «про­ницательный — поверхностный»), и только для 5 «стимульных личнос­тей» из 37 она оказалась ниже 0,9 (но выше 0,8). Это позволяет рассмат­ривать полученные профили ГОЛ как достаточно надежные портреты ис­пытуемых. Интересно, что их корреляция с самооценкой (0,45) показыва­ет, что в этих портретах заключается информация, не совпадающая пол­ностью с «образом-Я» испытуемых.

Для каждого из 37 испытуемых реконструировались индивидуальные факторные пространства. Число полученных факторов варьировало от 4 до 6 со средним значением 5. Рассчитывались коэффициенты конгруэнт­ности между индивидуальными и срупповыми факторами, приведенными в табл. 32. Оказалось, что только у 7 испытуемых из 37 более или менее однозначно воспроизводятся все 5 групповых факторов; у большинства испытуемых 2, 3 и даже 4 фактора серьезно трансформируются — сли­ваются между собой или вообще исчезают как самостоятельные пучки параметров. Попытки выяснения того, связана ли устойчивость группо­вых факторов в индивидуальном сознании с баллом испытуемого по это­му фактору, не дали никаких значимых связей. Точно так же фактичес­ки не было получено устойчивых корреляций между баллами ГОЛ и тенденциями к сцеплению тех или иных факторов. Ряд подобных значи­мых корреляций, выявленных на массиве 37 * 37 * 16 из взаимных

оценок студентов, не воспроизвелся на массиве реп-теста 37 * 16 * 16 (а именно такая воспроизводимость рассматривалась нами как важнейший показатель так называемой «перекрестной валидности» получаемых зако­номерностей).

Этот отрицательный результат еще раз подтвердил, что превращение формальных показателей сцепления в диагностически ценные параметры требует прежде всего гораздо более семантически репрезентативных спис­ков — больше пунктов па полюсах факторов. Казалось бы, все надежды на получение хотя бы одного позитивного, диагностически ценного ре­зультата рассеялись. Но...

Затем производился подсчет факторных значений для всех объектов и всех испытуемых. Это дало возможность подсчитать PC не только для первичных конструктов (стандартные отклонения вдоль столбцов индиви­дуальных матриц), но и для вторичных, т. е. для факторов. В данном случае мы стали рассчитывать все возможные корреляции между PC всех конструктов и баллами ГОЛ по всем шкалам. В табл. 33 дается такая матрица корреляций по массиву взаимных оценок студентов.

Дата добавления: 2015-06-04