Организация мышления. 2 страница

Под контрольными инструкциями Дж. Миллер и Ф. Джонсон-Лэрд понимают произвольные когнитивные операции, которые может выполнять понятийная система человека. В контексте процедурного подхода, при котором человек рассматривается как система переработки информации, контрольные инструкции, по словам авторов, могут быть уподоблены командам, которые могут быть даны «центральному процессору», ср.: "find", "test", "assign", "achieve" и т.д. Эти инструкции используются авторами для моделирования процесса ментального вычисления (mental computation), осуществляемого человеком при решении задач поиска и распознавания объекта, проверки его на наличие тех или иных свойств и т.д.

Дж. Миллер и Ф. Джонсон-Лэрд показывают, что все перечисленные выше кандидаты в предикаты, фактически, являются командами и как таковые имеют свой аналог в списке контрольных инструкций. Так, кандидат в предикаты Attend оказывается ненужным в силу того, что есть инструкция "find", роль Judge выполняет "test", роль Do -"achieve", Imagine дублируется инструкцией "generate". Те же пять предикатов, что составляют список, по сути своей не являются командами; они обозначают связи воспринимающего субъекта с источниками информации.

Поясняя фундаментальное различие между контрольными инструкциями и психологическими предикатами, авторы замечают, что можно посадить человека у окна и попросить его найти ("Jind") дерево и проверить ("test"), зеленые ли у него листья, но нельзя заставить его воспринимать (Perceive) нечто такое, чего там нет - скажем, Наполеона. Человек воспринимает то, что может, и чем бы оно ни было, оно поставляет определенную информацию для обработки. Аналогичным образом, центральному процессору нельзя дать команду помнить (Remember) Наполеона, но он может выполнять поиск ("find") в памяти любой информации, связанной с этим понятием. Намерение (Intend) также не является контрольной инструкцией, ибо человека можно

попросить добиться той или иной цепи, но нельзя просить намереваться ее добиться. Короче говоря, различие между контрольными инструкциями и психологическими предикатами состоит в том, что инструкции могут контролировать, какая информация воспринимается или вспоминается, какие цели замышляются и т.д., но они не властны над самим фактом того, что имеют место перцепция, память, намерение, знание или эмоция [там же: 110-112].

Комбинации контрольных инструкций образуют программы (routines}, ср., напр. [Там же: 44]:

(i) find (область поиска, трехмерный объект) и assign его значение переменной х; если объект не обнаружен — выход

(ii) test (текущий момент, Red (x)); если «да» - выход; если «нет» - возврат в (i)

Это программа поиска красного предмета в некой заданной области. Она может потерпеть неудачу как в случае, когда в заданной области не найден никакой предмет (так называемая пресуппозиционная неудача), так и тогда, когда он найден, но не удовлетворяет указанному описанию (верификационная неудача).

Процесс понимания высказывания, по Миллеру и Джонсон-Лэрду, также может быть описан посредством программ. Для этого авторы развивают далее метафору, уподобляющую человека системе обработки информации, и выделяют в понятийной системе человека следующие два компонента [Там же: 210]:

1) транслятор (аналог компилятора), который преобразует предложения естественного языка в программы;

2) выполняющую программу (executor) как аналог компьютера, выполняющего скомпилированную программу; она получает на вход результат работы транслятора, решает, следует ли его выполнять, и, если «да» - приступает к выполнению.

Таким образом, в процедурной семантике Дж. Миллера и Ф. Джонсон-Лэрда процесс понимания высказывания включает в себя два этапа, причем трансляция отделена от выполнения программ. По ее завершении «система» может

предпринять различные действия: произвести верификацию сказанного; осуществить поиск информации и выразить ее, составив соответствующее предложение; сохранить информацию для будущего использования; построить на ее основе некий образ; использовать полученную программу как подпрограмму в программе более высокого порядка и т.д. Задача же говорящего заключается в том, чтобы построить такую программу, которая (используя принятую терминологию), будучи правильно скомпилирована и выполнена, произвела бы на слушающего ожидаемый эффект [Там же: 694-695].

Авторы отдают себе отчет, что слушающий имеет в своем распоряжении множество ментальных «программ» и «подпрограмм», которые он может вызывать и выполнять. Поэтому свою цель они видят в том, чтобы подробно описать возможные программы, способы их соединения между собой в зависимости от контекста, характер их связи друг с другом и с миром как объектом восприятия [Там же: 118]. Интересный материал для изучения всех этих аспектов перевода предложений в программы, как показывают авторы, дают даже такие достаточно простые примеры, как:

Did Lucy bring the dessert?

Does Lucy bring the dessert?

Is Lucy bringing the dessert^?

What did Lucy bring?

Bring it here — и т.д.

Чтобы не загромождать описание, при анализе указанных предложений авторы намеренно ограничиваются сугубо лингвистическим аспектом их перевода в программы. Между тем, процедурная семантика, по их словам, обязательно предполагает учет и прагматического фактора, ибо рассматривает программы, в которые были переведены высказывания, не изолированно, а как подпрограммы в программах более высокого порядка, определяющих участие человека в социальных взаимодействиях.

Так, очевидно, что при переводе предложений в программы нельзя не учитывать правила речевого этикета - например, большую нейтральность и вероятность употребления вопроса (Would you pass the salt? или Can you

29

reach the salt?) по сравнению с побудительным высказыванием (Pass the salt), хотя последняя формулировка вполне соответствует грамматическим нормам английского языка, согласно которым побуждение выражается побудительным наклонением глагола. Однако наибольшие сложности, по мнению авторов, проистекают не от необходимости учета правил речевого этикета, сравнительно легко поддающихся выявлению и описанию, а от содержащихся в высказываниях различного рода импликатур и общественных конвенций, переводящих проблему уже в область социолингвистики [Там же: 169-170].

Преобразование предложений на естественном языке в программы требует наличия грамматического анализатора, осуществляющего сегментацию высказываний, их синтаксический анализ (parsing), разметку частей речи (tagging) и т.д. И авторы подробно, шаг за шагом, рассматривают работу такого анализатора на примере предложения The person who brought the dessert served it [Там же: 186-197]. В то же время, они подчеркивают, что успешный синтаксический анализ предложения неизбежно предполагает обращение к словарю (lexical lookup) и семантическую интерпретацию лексических единиц. Следуя сформулированной во введении задаче описания лексической системы языка в психологическом аспекте, авторы предпочитают сосредоточить свои усилия не на рассмотрении сложностей синтаксического анализа предложений, а на изучении внутренней организации лексикона [Там же: 695].

Суммируя изложенное, Дж. Миллер и Ф. Джонсон-Лэрд обращают внимание читателя на то, что до сих пор в центре их внимания находился вопрос о том, каким образом тот или иной звуковой комплекс (label) связан с соответствующим предметом. Были введены перцептивные предикаты, которые, будучи объединены в перцептивные парадигмы (perceptual paradigms), представляют собой, фактически, необходимые условия для того, чтобы тот или иной предмет мог обозначаться некоторой фонологической цепочкой (ср. перцептивную парадигму для звукового комплекса table ("стол") [Там же: 224]:

Table (x):

(i) x является объектом: Obj (х, 3d)

(ii) x непрерывный и твердый: Conn (x) & Rigid (x)

(iii) верхняя часть х плоская и горизонтальная: Тор (х, у) &

FIface (у) & Horiz (у)

(iv) верхняя часть поддерживается вертикальными ножками:

Exten (у, z) & Vert (г)

Однако дефиниции толковых словарей свидетельствуют о том, что значение слова table не исчерпывается перцептивными признаками предмета, но заключает в себе еще и функциональный компонент - сведения о назначении стола (работа, еда, игра и т.д.) и столешницы (размещение предметов, необходимых для перечисленных выше видов деятельности). Обобщая данный пример, авторы указывают на то, что для многих артефактов определяющим аспектом является именно их функция, поэтому перцептивные суждения являются недостаточным инструментом для описания процессов идентификации объектов [Там же: 222-231].

С другой стороны, замечают авторы, функциональная информация не может вытеснить собой перцептивную парадигму потому, что, во-первых, многие объекты лишены внутренне присущей им функции (такие природные объекты, как облака, деревья и т.д.), а во-вторых, описание функции многих артефактов невозможно без ссылки на их форму. В силу того, что функция и форма часто оказываются неразрывно переплетенными друг с другом, Миллер и Джонсон-Лэрд констатируют невозможность четкого разграничения сугубо перцептивной информации и той перцептивной информации, что включает в себя и концептуальный компонент. Поэтому предлагается считать, что все перцептивные предикаты имеют концептуальную основу, и перейти на несколько измененную нотацию, в которой Obj (x, 3d) заменяется предикатом THING (x), а все остальные предикаты обозначаются так же, как прежде, но прописными буквами, например, FLFACE (х, у) вместо FIface (x, у). Таким образом, понятие стола может быть описано следующей концептуальной схемой (schema) (Там же: 233]:

TABLE (x):

(i) THING (x)

(ii) MOVABLE (x) & CONN (x) & RIGID (x)

(iii) PPRT (x, WORKTOP (y))

(iv) PPRT (x, SUPPORT (z)) & SUPPORT (z, у)

Замена перцептивных парадигм схемами, в значительной степени функциональными по своей природе, знаменует в книге Миллера и Джонсон-Лэрда переход с перцептивного на концептуальный уровень описания. Одновременно, запись Table (x), превратившись в TABLE (x), перестает обозначать просто звуковой комплекс и наполняется понятийным содержанием, ибо ассоциация фонологической цепочки с тем или иным классом объектов сама по себе не способна придать ей внутреннее содержание. Только понятие, лежащее в основе этой связи и занимающее определенное место в общей понятийной системе человека, наполняет соответствующую звуковую оболочку значением [Там же 231-233].

Развитие у человека представлений о том или ином понятии и его связях с другими понятиями - процесс индивидуальный, но в любом случае знание человека о мире гораздо богаче сведений о перцептивных характеристиках отдельных объектов. Авторы особо подчеркивают, что их интерес как психологов заключается в выявлении и описании знаний среднего индивида (average person), а не специалиста. Предлагаемые ими схемы призваны отразить именно знание и поверхностные стереотипы среднего человека, а не свежие научные данные [Там же: 234-235].

Согласно концепции Дж. Миллера и Ф. Джонсон-Лэрда, каждое слово выражает лексическое понятие. Лексическое понятие, по их словам, - это «все, что способно быть значением слова» [Там же: 696]. В соответствии с этой формулировкой, значением наделяются даже дейктические слова: считается, что процедуры, определяющие их денотацию в том или ином контексте, сообщают им значение Авторы утверждают, что большинство лексических понятий состоит из двух компонентов - дефиниционного, основанного на функционально-перцептивной схеме, обеспечивающей распознавание соответствующих объектов, и коннотативного, заключающего в себе информацию,

связанную со словом, в частности, о связях данного понятия с другими понятиями [Там же].

В соответствии с переходом на концептуальный уровень описания, меняется и вид утверждений, выражающих связи слов с объектами восприятия и обеспечивающих идентификацию последних. Правила (1) заменяются правилами (2) [Там же: 698]:

(1) F (х): некий объект является W тогда и только тогда, когда он удовлетворяет условиям перцептивной парадигмы D (х);

(2) F (х): некий объект является W тогда и только тогда, когда он удовлетворяет условиям концептуальной схемы С (х).

Необходимо заметить, что, если в первой формулировке под F (х) понимается правило, в соответствии с которым объект, отвечающий совокупности перцептивных признаков D, может быть обозначен звуковым комплексом W, то во втором случае F (х) обозначает лексическое понятие, связывающее между собой слово W и схему С. Более наглядно указанные различия видны на примере глагольных понятий, описание которых дополнительно включает в себя фонологическую и синтаксическую информацию, а также пресуппозиционный компонент, служащий для выражения коннотативной информации, ср. [Там же]:

(3) V(x,y): некий объект х «V-m» некий объект у тогда и только тогда, когда пресуппозиции V соблюдены и отношение между x и у удовлетворяет условиям С (х, у)

Утверждения типа (2) и (3) используются Миллером и Джонсон-Лэрдом на протяжении всего дальнейшего изложения для системного формального описания различных лексических понятий. По замыслу авторов, транслятор должен «уметь» преобразовывать подобные утверждения, относящиеся к словам того или иного предложения, в программы, а затем встраивать последние - на правах подпрограмм - в общую программу, соответствующую предложению.

Впрочем, авторы признаются, что интеграция программ, представляющих значения слов, в программы,

осуществляющие построение или интерпретацию предложений, - процесс невероятно сложный и тонкий, и его они оставляют за рамками своего исследования [Там же: 702].

* * *

Как отмечалось в начале главы, психолексикологическая концепция Дж. Миллера и Ф. Джонсон-Лэрда предполагает анализ значения лексических единиц и в аспекте их референциалъных связей, и с точки зрения внутренней организации лексикона. В терминах процедурной семантики это утверждение может быть перефразировано как требование учета как экстенсиональных, так и интенсиональных правил, по которым выражению сообщается его значение [Там же: 290]. До сих пор рассмотрению подвергались исключительно экстенсиональные правила, что обусловлено логикой построения книги: от особенностей человеческого восприятия — к анализу связи звуковых комплексов с объектами восприятия и далее к выявлению недостаточности перцептивных признаков для идентификации объектов, к введению концептуального уровня и к описанию внутреннего содержания лексических единиц через концептуальные схемы. Однако, очевидно, что значения слов не являются изолированными друг от друга - иначе трудно представить себе процесс усвоения языка детьми или поиска нужного слова при словесном описании [Там же: 705]. Тем самым авторы «перебрасывают мостик» к изучению внутренней организации лексикона.

Из всех возможных отношений слов между собой наибольший интерес для Миллера и Джонсон-Лэрда представляют их семантические связи. Вообще, граница между значением и грамматикой, по их мнению, в значительной степени условна и, возможно, проистекает из необходимости выбора лингвистом отправной точки и направления анализа: от синтаксиса к семантике или наоборот. В этом плане, исследовательская стратегия Дж. Миллера и Ф. Джонсон-Лэрда противоположна большинству современных лингвистических теорий, базирующихся на описании синтаксиса и включающих семантическую информацию лишь в той степени, в какой это

диктуется потребностями синтаксического анализа. Миллер и Джонсон-Лэрд, напротив, считают нужным начать с описания семантических отношений, ибо, по их словам, соотношение синтаксиса и семантики, будучи рассмотрено с противоположной, понятийной, стороны границы (conceptual side of the frontier), может предстать в совершенно новом свете.

Следующим шагом - согласно авторскому виденийю перспективного плана исследований - могла бы стать разработка прагматической теории дискурса, объясняющей взаимоотношения высказываний с контекстом; и взгляд на синтаксис и семантику под таким углом зрения мог бы отчетливо выявить иллюзорность границы между ними [Там же: 702-703]. Однако, рассматриваемая книга посвящена преимущественно начальному этапу этого плана, а именно -анализу и описанию семантических связей в лексике. Синтаксические отношения, по признанию авторов оказываются в ней едва затронутыми [Там же].

Материалом для анализа семантических связей служат отдельные группы слов английского языка, характеризующиеся смысловой близостью их членов. В связи с этим, авторы считают нужным сформулировать свое понимание таких терминов, как понятийное поле, понятийное ядро, лексическое поле и семантическое поле.

Итак, Миллер и Джонсон-Лэрд различают понятийные поля, в основе которых лежат иерархические (таксономические и партонимические) отношения между понятиями, и параллельные им лексические поля, образованные лексическими единицами, выражающими соответствующие понятия и организованными в аналогичную (хотя и не тождественную понятийной) структуру. Взятые вместе, понятийное и лексическое поля образуют семантическое поле [Там же: 240-247].

Центральная роль в организации семантического поля принадлежит понятийному ядру, которое представляется авторам в виде некой прототеории (prototheory), выполняющей для среднего человека те же функции, какие научная теория выполняет для специалиста, а именно функции организации знаний, объяснения мира, предсказания событий и т.д. [Там же: 290-292, 300].

Авторы отмечают, что отношения между лексическим полем и понятийным ядром сложны и многоаспектны. Уподобление лексических единиц кусочкам мозаики, наслаивающимся на понятийную основу, по их словам, явно упрощает действительное положение вещей, хотя и отражает существенную черту этих взаимоотношений, а именно^: обусловленность места того или иного лексического понятия в поле понятийным ядром этого поля. Другой аспект отношений между лексичесшм полем и его понятийным ядром касается способности «мозаики» «растягиваться» (stretch}, что выражается в возможности расширения (extension) объема содержания понятий и переносных употреблений слов. Отмечая тот факт, что «мозаика» растягивается в строго определенных направлениях (отсюда удачность одних новых употреблений и неудачность или непонятность других), Дж. Миллер и Ф. Джонсон-Лзрд заявляют, что эти направления растяжения определяются особенностями «прототеории», лежащей в основе «мозаики». Наконец, еще одно важное наблюдение Миллера и Джонсон-Лэрда, касающееся рассматриваемых взаимоотношений, состоит в том, что не все ядерные понятия образует основу для формирования лексического поля (подробнее об этом см. ниже) [Там же].

Носители языка, с точки зрения авторов, имеют единый, общий для всех них, набор ядерных понятий, имплицитно присутствующих в лексиконе этого языка. В то же время, в «прототеориях» разных людей могут наблюдаться некоторые различия, обусловленные, прежде всего, разницей в возрасте и образовании. Однако, эти различия, по словам авторов, носят периферийный характер и не затрагивают ядра [Там же: 292].

Касаясь вопроса о формальном способе описания понятийного ядра семантического поля, Миллер и Джонсон-Лэрд вынуждены констатировать, что эта задача остается нерешенной из-за многообразия полей, каждое из которых определяет свой оптимальный формат представления понятийного ядра [Там же: 300-301].

Столь же разнообразной, соответственно, является и внутренняя структура семантических полей. Заимствуя термин из области этнологии, авторы отмечают, что, в общем, семантическое поле представляет собой контрастивное

36

множество элементов (comrasttve set), связанных иерархическими отношениями (таксономическими или партонимичсскими) с родовым понятием - названном поля -и контрастивными отношениями, или же отношениями несовместимости, взаимного исключения, - между собой [Там же: 237-267].

Классическими примерами контрастивных множеств являются лексика цветообозначений и термины родства, неоднократно подвергавшиеся изучению со стороны антропологов, психологов, лингвистов (в числе других «фаворитов» авторы называют наименования чисел, а также ботаническую и зоологическую терминологию) [ Там же: 373]. Внутренняя организация соответствующих семантических полей, как показывает проведенный авторами анализ, достаточно сложна; она характеризуется наличием нескольких параметров, по которым единицы противопоставлены друг другу (три или четыре - для цветообзначений, шесть или более - для поля терминов родства). Дополнительными осложняющими факторами, с точки зрения авторов, являются: для поля цветообоаначений - размытость границ между его членами, а для поля терминов родства - необходимость введения ориентира (anchoring), или точки отсчета, с тем чтобы совокупность его членов могла предстать в виде конграсчивного множества (Там же; 333— 373).

Однако, по-видимому, полагают авторы, взгляд на семантическое поле как на классическое контрастивное множество является известным упрощением и правильнее было бы в данном случае говорить о частично контрастивном множестве (partial contrastive sei) [ Там же 289]. В пользу такой смягченной формулировки говорят, в частности, результаты анализа семантического поля мебель, выявившие, во-первых, наличие иерархических связей между единицами поля и, во-вторых, лексические лакуны для тех или иных комбинаций признаков, релевантных для всего поля (Там же]. Другой аргумент связан с тем, что не во всех полях их единицы находятся в отношениях строгого взаимного исключения, ср., например, лексику, обозначающую эмоции [Там же. 267]. В целом, по мнению Миллера и Джонсон-Лэрда, нежесткие, частично иерархические, частично контастивные структуры являются более типичными для

лексической системы естественного языка, чем иерархически упорядоченная совокупность минимальных контрастивных множеств [Там же: 289].

Отношение между составляющими поля лексическими понятиями авторы предлагают представлять в виде так называемых таблиц решения (decision tables), в которых, каждому члену поля сопоставлен соответствующий набор значений («Да»/«Нет») релевантных для всего поля признаков. Однако функция таблиц решения не исчерпывается их использованием для обобщения результатов анализа; гораздо более важным является то, что таблицы решения способны обеспечить максимально гибкий доступ к информации о семантических признаках слов, обозначающих понятия - члены поля. По сути дела, «таблица решения» аналогична блок-схеме процедуры идентификации (в которую она может быть автоматически переведена), но выгодно отличается от последней тем, что в ней не задан порядок операций, проверяющих члены поля на наличие у них тех или иных признаков. Таким образом, транслятор может в процессе анализа предложения неоднократно обращаться к таблице с теми или иными запросами, обусловленными программами более высокого порядка, контролирующими его работу. Однако, в работе с таблицей решения есть и неудобство, состоящее в том, что ее размер растет по экспоненте в соответствии с количеством признаков. Поэтому авторы предлагают своеобразный компромисс между блок-схемами и единой таблицей решения - сеть таблиц, связанных между собой (table linkage) [Там же: 281-288, 704].

Традиционный интерес лингвистов к лексике цветообозначения и терминам родства, с точки зрения Миллера и Джонсон-Лэрда, объясняется, прежде всего, возможностью независимого изучения соответствующей предметно-понятийной области с опорой на выявленные в ней отношения — в данном случае, перцептивные и биологические. Но есть и другая причина, связанная с тем, что наименования цвета и термины родства представляют собой ясные примеры того, что такое семантическое поле. Эта ясность, однако, исчезает, когда исследователи пытаются применить данное понятие к другим группам лексики, не

имеющим столь четких границ. В этой связи многие критики выражают сомнения по поводу состоятельности и целесообразности использования понятия семантического поля как средства описания внутренней структуры лексикона [Там же 373-374].

Дж. Миллер и Ф. Джонсон-Лэрд не разделяют этого скепсиса и считают, что, несмотря на неизбежность некоторого произвола при определении состава и границ поля, метод исследования и описания лексики при помощи семантических полей является в настоящее время наиболее обещающим [Там же: 524-526J. Предлагаемый ими способ определения границ семантического поля заключается в том что проблема переводится на уровень конкретных пар слов, т.е. для каждой пары слов (или их значений) в индивидуальном порядке решается, принадлежат ли они к одному и тому же полю. Для этого используются следующие два метода - аналитический (выявление в паре значений общих понятийных компонентов) и интуитивный (опрос информантов о степени близости тех или иных нар слов). Надежность заключения, разумеется, возрастает, если результаты обоих подходов совпадают - как, например, с цветообозначениями и терминами родства. Однако, так бывает не всегда [Там же: 374- 375].

Оказывается, например, что понятие человек (person) входящее в качестве семантического компонента в значения многих слов, интуитивно не связывается с единым лексическим полем, а как бы «пересекает» (culs across) многочисленные семантические поля, группирующие людей по тому или иному признаку (родственные связи, национальность, принадлежность к политическим партиям, умственные способности, профессия, характер, темперамент и т.д.) [Там же: 320-321]. То же самое можно скачать о таких общих, фундаментальных, присутствующих в значениях многих слов понятиях, как пространство, время и причина. А поскольку в случае, если результаты аналитического и интуитивного методов не совпадают, авторы отдают предпочтение интуиции носителя языка, они, таким образом, вынуждены констатировать наличие двух принципиально разных типов понятий, понятий, являющихся ядром соответствующих семантических полей (например, родство,

39

цвет), и понятий, не образующих вокруг себя полей, но пронизывающих структуру других полей [Там же: 375].

В обширной главе, посвященной подробному рассмотрению понятий пространство, время и причина и способов их выражения в английском языке [Там же: 374-523). Дж. Миллер и Ф. Джонсои-Лэрд суммируют многие идеи и наблюдения - как собственные, так и высказанные в работах других авторов, — которые впоследствии получили развитие в трудах виднейших деятелей когнитивной лингвистики, тем самым определив ее существенные черты. Причем речь идет даже не столько об отдельных наблюдениях (хотя и о них тоже, ср., например, замечание о двух способах концептуализации времени в терминах движения, впоследствии использованное в теории метафоры [Lakoff, Johnson 1980]), сколько обо всем комплексе затронутых авторами тем, определивших стабильный интерес когнитивных лингвистов к изучению пространственных отношений. В их числе можно назвать: тезис о первичности пространственных отношений для человеческой когниции; интерпретацию способов языкового выражения темпоральных, причинно-сяедственных и других отношений через значение соответствующих локативных конструкций; особенности двух систем обозначения пространственных и временных отношений - абсолютной и относительной (дейктической); восприятие движения в качестве источника формирования у ребенка представлений о пространстве и времени и пр.

Проведенное Миллером и Джонсон-Лэрдом всестороннее и детальное исследование понятий пространство, время и причина выявило их фундаментальную роль в организации лексической системы языка. Как показывают материалы анализа, каждое из данных понятий пронизывает семантические поля лексики, принадлежащей к разным частям речи: так, в английском языке понятие пространства реализуется в значениях существительных, прилагательных, наречий, предлогов; понятие времени входит а лексическое значение некоторых глаголов (не говоря уже о значении его видо-временных форм), существительных, наречий и предлогов; причинность может быть выражена наречиями и каузативными глаголами (в том числе, образованными от существительных и

прилагательных с помощью аффиксов -ify, -izе, -en, en- и dis-). По словам авторов, эти понятия слишком чнлчичы для лексической системы в целом, чтобы быть ограниченными рамками отдельных полей. Их функция - организующая, упорядочивающая, и в этом они схожи с таксономическими и партонимнческими отношениями. Пытаться строить вокруг них семантические поле, с их точки зрения, столь же нелепо, как объединять слова собака, красный и дядя в одно семантическое поле на том лишь основании, что каждое из них состоит в таксономическом отношении с термином, занимающем более высокое положение в иерархии (собака -животное, красный - цвет, дядя —родственник) Там же, 522-523].

Организующая роль понятий пространства, времени и причины отчетливо проявляется в структуре семантических полей глаголов, о чем свидетельствует анализ четырех глагольных полей: глаголов движения (motion), глаголов обладания (possession)_t глаголов зрительного восприятия (vision) и глаголов речевого общения и сообщения (communication) [Там же: 526—668]. Вообще, свое обращение к анализу глагольной лексики авторы мотивируют стремлением как можно шире охватить те лексические ресурсы английского языка, которые составляют его костяк, являются наиболее частотными в повседневной речи и выражают важные для всех носителей ячыка понятия. На практики это сводится к выбору репрезентативных групп слов и попытке применения к ним собственной методики анализа и формального описании. (В работе Дж. Миллера и Ф. Джонсон-Лэрда такую репрезентативную выборку составляют, наряду с перечисленными глаголами, уже упоминавшиеся семантические поля конкретной лексики (мебель), свойств (цвет), отношений (родство), личных местоимений, а также лексика, связанная с выражением таких фундаментальных понятий, как человек_t пространство, время, причина) При этом наибольший интерес и особую ценность представляют, с точки зрения авторов, анализ встретившихся на этом пути трудностей и поиск способов их преодоления, так как именно это, по их словам, может стать предметом критики, обсуждения, пересмотра и т.д., в конечном счете способствуя дальнейшему развитию психолексикологии [Там же: 525, 668]. Таким образом,

Дата добавления: 2015-06-04