Трудности и ограничения на пути осознания бессознательного

Фрейд не был человеком, слепо уповавшим на свои собственные идеи о бессознательном психическом и не испытывавшим никаких сомнений относительно возмож­ностей познания бессознательного. Напротив, выдвинув свои представления о бессознательном психическом, он в то же время вносил коррективы в свое понимание динами­ки бессознательных процессов и высказывал подчас такие соображения, согласно которым психоанализ далеко не всегда вел к теоретически бесспорным доказательствам и практически действенным результатам.

Так, стремясь к выявлению и раскрытию смысла бес­сознательных влечений и желаний человека, Фрейд счи­тал, что изучение сновидений является наиболее плодо­творным и перспективным подходом к пониманию при­роды, содержания и механизмов функционирования бессознательного. Работа «Толкование сновидений» была посвящена именно этой задаче — исследованию бессознательного посредством интерпретации различ­ных сновидений. Как уже говорилось, для Фрейда сно­видения выступали в качестве «царской дороги» к познанию бессознательного. Однако это не мешало ему быть критичным по отношению к пределам психоанали­тического познания бессознательного. Не случайно в конце работы «Толкование сновидений» он заметил, что бессознательное как истинно реальное психическое — это не только неизвестное нам в своей внутренней сущ­ности, подобно реальности внешнего мира, но и «рас­крываемое данными сновидения в столь же незначите­льной степени, как и внешний мир, показаниями наших органов чувств» [18. С. 483].

Уже обращалось внимание на то обстоятельство, что познание бессознательного завершалось у Фрейда, по сути дела, выявлением бессознательных влечений. Тем самым им признавался тот предел, за который не может идти да­льше психоаналитик, стремящийся осмыслить бессозна­тельные проявления человека. Но не означает ли это, что фактически Фрейд признал невозможность средствами психоанализа раскрыть природу бессознательного психи­ческого?

Как это может быть ни странно, на первый взгляд, но основатель психоанализа нередко приходил именно к та­кому выводу. В самом деле, если во многих своих работах он выступал против абстрактных трактовок бессознатель­ного и упрекал своих предшественников, особенно фило­софов, в том, что они не смогли дать объяснение подлин­ной природы бессознательной деятельности человека, то, осуществляя свою исследовательскую работу по осмысле­нию бессознательного психического, он также оказался в довольно странном положении, когда пришлось говорить о пределах психоаналитического познания бессознатель­ного. Во всяком случае, Фрейд был вынужден констатиро­вать, что, подобно философу, рассматривавшему бессоз­нательное как некую небылицу, аналитик, признающий душевную жизнь человека скорее бессознательной, неже­ли сознательной, в конечном счете тоже не может сказать, «что такое бессознательное» [19. С. 529].

Такое положение было характерно не только для тео­рии, но и для практики классического психоанализа. В са­мом деле, в процессе практической деятельности Фрейда познание бессознательного с целью устранения неведения больного относительно своих душевных процессов, как одной из причин возникновения невроза, не вело к авто­матическому избавлению от невротического расстройства. Исходная установка, согласно которой знание смысла симптома вела к освобождению от него, оказалась пробле­матичной при ее практической реализации. Эта установка служила необходимой ориентацией в плане раскрытия смысла бессознательной деятельности пациента для того, чтобы за символическим языком бессознательного выя­вить его скрытые тенденции и сделать их объектом созна­ния. Но в теоретическом отношении познание бессознате­льного доходило до фиксации бессознательных влечений сексуального характера и на этом останавливалось. В практике же психоанализа оказалось, что раскрытие смысла отдельных проявлений бессознательных актов бо­льного далеко не всегда непосредственно освобождало его от невроза.

Впоследствии Фрейд пересмотрел возможности, пути и средства, способные привести к освобождению от болезненных симптомов. К этому вопросу я еще вер­нусь, когда объектом рассмотрения станут психоанали­тическая концепция неврозов и психоаналитическая те­рапия в целом. Пока же подчеркну лишь то, что у самого Фрейда многие случаи психоаналитического лечения оказались незавершенными. Впрочем, в отличие от не­которых современных психоаналитиков, рассматрива­ющих психоанализ в качестве панацеи от всех психиче­ских заболеваний, он отнюдь не считал психоаналити­ческое лечение всесильным, пригодным на все случаи жизни. Напротив, как и при познании бессознательно­го, он видел определенные ограничения психоанализа как медицинского средства лечения больных. Не слу­чайно Фрейд подчеркивал, что ценность психоанализа следует рассматривать не столько с точки зрения его эф­фективности в медицинской практике, сколько в плане по­нимания его значимости как концептуального средства ис­следования бессознательного психического. По этому по­воду он писал: «Если бы психоанализ был таким же безу­спешным во всех других формах нервных и психических заболеваний, как в области бредовых идей, он все равно остался бы полностью оправданным как незаменимое средство научного исследования» [20. С. 162].

В конечном счете, как в исследовательской, так и тера­певтической деятельности. Фрейда расшифровка следов бессознательного и выявление смысла бессознательных процессов не решали окончательно вопроса о глубине познания и осознания бессознательного психического. Ведь интерпретация проявлений бессознательного, находящих свое отражение в речи человека, его сновидениях или сим­птомах болезни, может допускать вариативные, то есть разнообразные, часто не совпадающие друг с другом тол­кования бессознательного.

С одной стороны, индивидуально-личностная речь об­щающегося с аналитиком человека нередко оказывается приукрашенной, скрывающей и маскирующей истин­ное положение вещей. Пациент далеко не всегда бывает искренним и правдивым. Он хочет казаться в глазах ана­литика лучше, чем есть на самом деле. Нередко он не то­лько сознательно обманывает аналитика, но и бессозна­тельно обманывается на свой собственный счет. Причем неискренность пациента облекается как в формы, кото­рые психоаналитик, будучи профессионалом, может легко распознать, так и в одеяния, далеко не всегда узна­ваемые и способствующие разоблачению сознательного или бессознательного обманщика. Здесь не только воз­никают трудности профессионального характера, но и открывается простор для превратного толкования бес­сознательного, особенно в том случае, когда аналитик уповает на свою непогрешимость.

С другой стороны, понимание языкового материала, речевого потока зависит от субъективного восприятия аналитика, придерживающегося той или иной идейной ориентации. Одно дело строго придерживаться правил и установок классического психоанализа со всеми вытекаю­щими отсюда последствиями. Другое — следовать иным психоаналитическим теориям, отвергающим представле­ния Фрейда о сексуальном характере Эдипова комплекса, бессознательном влечении к смерти, присущем человеку разрушительном, деструктивном инстинкте. Не случайно психоаналитики, придерживающиеся различных взглядов на исходные положения о бессознательных влечениях, по-разному воспринимают и «историческую истину», скрывающуюся за речью пациентов, их сновидениями или симптомами -заболеваний. Так, например, при анализе сновидений возможны различные варианты их толкова­ний, поскольку пациенты нередко приспосабливают со­держание своих сновидений к теориям лечащих их врачей, а психоаналитики часто усматривают в сновидениях своих пациентов именно то, что им непременно хочется видеть, чтобы тем самым привести в соответствие теорию и прак­тику. Кроме того, толкование сновидений не исключает возможности, что психоаналитик может пройти мимо че­го-то существенного, недооценить какой-либо образ, сюжет, элемент или по-иному взглянуть на все сновиде­ние в целом. «Всегда есть опасность, — писал Фрейд, — проглядеть какое-нибудь вполне допустимое перетолко­вание того же сновидения» [21. С. 145]. Стало быть, рас­шифровка следов бессознательного и выявление смысло­вых связей допускает пристрастное отношение, проявля­ющееся в процессе психоаналитического познания бес­сознательного.

Необходимо иметь в виду и другое. Говоря о том, что психоанализ может рассматриваться в качестве незамени­мого средства научного исследования, Фрейд в то же время делал основной акцент не столько на объяснении, сколько на описании и толковании бессознательного пси­хического. Правда, в своих работах он подчас не проводил различий между объяснением и толкованием. Однако вполне очевидно, что это не одно и то же. Кроме того, коль скоро Фрейд рассматривал психоанализ в качестве естест­венной науки, то, казалось бы, за описанием и толковани­ем бессознательных процессов должно было бы следовать их объяснение. Но уже его первый фундаментальный труд назывался «Толкованием сновидений», а не объяснением их.

В свое время немецкий философ Дильтей попытался выявить различия между «объяснительной» и «описате­льной» психологией. Он утверждал, что объяснять можно только явления природы, в то время как душевная жизнь человека постигается внутренним восприятием и, следо­вательно, ее понимание достигается путем описания со­ответствующих представлений, мотивов поведения, вос­поминаний и фантазий индивида. Фрейд не собирался отождествлять психоанализ с описательной' психоло­гией. Напротив, в некоторых работах он даже стремился подчеркнуть отличие психоаналитического учения о бес­сознательном от подобного рода психологии. Он пола­гал, что с учетом признания различий между сознатель­ным, предсознательным и вытесненным бессознатель­ным психоанализ тем самым отделился от описательной психологии.

Казалось бы, подобное видение Фрейдом психоана­лиза сближает его с объяснительной психологией. Одна­ко в действительности психоанализ не стал объясните­льной научной дисциплиной. Несмотря на попытки Фрейда не только описать, но и по возможности объяс­нить психические процессы и, таким образом, раскрыть природу бессознательного психического, ему не удалось сделать объяснение основным принципом психоанали­за. Неслучайно в своих работах он чаще говорит об опи­сании и толковании, нежели об объяснении психиче­ских процессов.

Рассматривая психоанализ в качестве науки, многие его представители прилагают все усилия к тому, чтобы до­казать научный характер психоаналитических построе­ний. При этом они прибегают к таким аргументам, соглас­но которым психоанализ органически вписывается в ос­тов научных дисциплин, имеющих дело с объяснением тех или иных явлений, процессов и сил, содержащихся и дей­ствующих в психике человека. Разумеется, существуют и противоположные точки зрения, в соответствии с которы­ми психоанализ не является объясняющей наукой, а пред­ставляет собой в лучшем случае инструментальное средст­во для описания и интерпретации бессознательного пси­хического.

В начале данной работы обращалось внимание на су­ществование различных точек зрения по поводу статуса психоанализа. Здесь же мнежггелось бы подчеркнуть то­лько то, что при всем своем стремлении рассматривать психоанализ в качестве научной дисциплины, дающей научное объяснение бессознательному, Фрейд был вы­нужден подчас признать ограниченность психоаналити­ческого подхода в познании бессознательного именно в плане его объяснительных функций. Так, высказывая свое соображение по поводу того, что психоаналитиче­скому исследованию недоступно объяснение бессозна­тельного психического, он недвусмысленно писал: «За­дача дать объяснения, стоящая перед психоанализом во­обще, узко ограничена. Объяснить нужно бросающиеся в глаза симптомы, вскрывая их происхождение; психи­ческих механизмов и влечений, к которым приходишь таким путем, объяснять не приходится; их можно только описать» [22. с. 184].

Все это вовсе не означает, что психоанализ бесперс­пективен при изучении бессознательных процессов или осуществлении терапии неврозов. Не означает это и того, что исследовательская и терапевтическая деятельность Фрейда оказалась бесполезной в плане раскрытия бессоз­нательного психического и устранения невротических симптомов. Его собственные признания в ограниченно­сти психоанализа, не способного выйти за рамки выявле­ния бессознательных влечений человека и стать всесиль­ным средством излечения буквально всех психических за­болеваний, свидетельствовали скорее о честности ученого и скромности врача, нежели о никчемности и бесперспек­тивности психоаналитического подхода к изучению чело­века.

Если некоторые психологи, философы и врачи счи­тали, как, впрочем, считают и до сих пор, что в принци­пе невозможно познать нечто, не являющееся предме­том сознания, и, следовательно, не может быть и речи ни о каком бессознательном, то Фрейд не только выступил против подобной точки зрения, но и всей своей исследо­вательской и терапевтической деятельностью проде­монстрировал возможности выявления бессознатель­ных процессов. Если те, кто все-таки признавал бессоз­нательное, допускали лишь абстрактные, отвлеченные размышления о бессознательных процессах, то, в отли­чие от них, основоположник психоанализа на конкрет­ном, эмпирическом материале показал, как и каким об­разом можно выявлять бессознательное, фиксировать его и работать с ним.

Фрейд признавал, что психоанализ не всесилен ни в своих исследовательских, ни в своих терапевтических функциях. Он соглашался с тем, что, подобно философам, психоаналитик не может ответить на вопрос, что есть бес­сознательное. Но он исходил из того, что психоанализ мо­жет помочь в изучении бессознательного психического и использовать полученные таким путем знания в терапев­тических целях там и тогда, где и когда другие методы ис­следования и терапии оказываются в силу присущих им ограничений не действенными, не эффективными, не способствующими выявлению бессознательных желаний и влечений человека. В этом отношении примечательным является высказывание Фрейда, сделанное им в работе «Сопротивление психоанализу» (1925): «Аналитик тоже не может сказать, что такое бессознательное, но он может указать на область тех проявлений, наблюдение которых заставило его предположить существование бессознатель­ного» [23. С. 529-530].

Одна из величайших заслуг Фрейда как раз и состояла в том, что он продемонстрировал возможность изучения бессознательного на конкретном материале. Он обратился к исследованию такого конкретного материала, который не попадал, как правило, в поле зрения психологов, фило­софов и врачей, интересующихся закономерностями мышления и поведения человека. Его исследовательский и терапевтический интерес привлекли «мелочи жизни», остающиеся по ту сторону сознания и не представляющие какой-либо значимости для людей, привыкших соотно­сить свою собственную жизнь и жизнь других с эпохаль­ными событиями, грандиозными свершениями, крупно­масштабными задачами.

Психология сознания воспаряла к вершинам духов­ного мира личности. Психология бессознательного пред­полагала обращение к низменным страстям человека. Первая ориентировалась на раскрытие сознательно-ра­зумной деятельности индивида. Вторая посягала на вы­явление бессознательных процессов, сил, желаний и вле­чений, накапливающихся и содержащихся в преиспод­ней человеческой души. Традиционная психология зани­малась изучением закономерностей внутреннего мира че­ловека, способствующих развертыванию его жизненных сил. Психоанализ замахнулся на раскрытие его законо-мерзостей, приносящих человеку боль, страдания, муки и доводящих его до такого состояния, когда ему приходи­лось спасаться бегством в болезнь.

Для Фрейда именно «мелочи жизни» стали первостепен­ным объектом пристального внимания и осмысления. Для него именно закономерзости внутреннего мира человека оказались важными и существенными для понимания су­щества и механизмов работы бессознательного. Поэтому исследовательская и терапевтическая деятельность Фрей­да была направлена в первую очередь на такие области проявления бессознательного, которые по большей части оставались в тени, не признавались в качестве заслужива­ющих внимание объектов изучения. Такими областями проявления бессознательного стали для Фрейда ошибоч­ные действия, сновидения и невротические симптомы. Их исследование положило начало конкретному изучению бессознательного и становлению психоанализа как само­стоятельной отрасли знания и терапевтического лечения психических заболеваний.

Вполне очевидно, что для лучшего понимания того, какой вклад внес Фрейд в психоаналитическое понимание человека, необходимо вслед за ним обратиться к «мелочам жизни», к тем сферам проявления бессознательного, кото­рые вызвали повышенный интерес у основателя психоа­нализа. Таким образом, объектом последующего рассмот­рения станут ошибочные действия человека, его сновиде­ния и невротические симптомы. Именно в такой последо­вательности они будут освещены в последующих разделах данной работы.

Дата добавления: 2015-06-04