Обращение к Фрейду. Прежде чем читатель, особенно профессионал в облас­ти психоанализа, решит, стоит ли ему тратить время на прочтение представленного в книге материла или лучше

Прежде чем читатель, особенно профессионал в облас­ти психоанализа, решит, стоит ли ему тратить время на прочтение представленного в книге материла или лучше обратиться к другому источнику информации, мне хоте­лось бы предельно честно изложить те раздумия и сомне­ния, которые возникли у меня еще до того, как созрело ре­шение написать книгу по истории, теории и практике пси­хоанализа. Именно последнее, то есть обращение к прак­тике психоанализа, как раз и вызвало раздумия и сомне­ния, в общем-то вполне понятные, очевидные, главным образом связанные с моей предшествующей профессио­нальной деятельностью.

Поясню, о чем идет речь.

В середине 60-х годов, когда я был студентом фило­софского факультета Ленинградского государственного университету, мое внимание привлекли работы Фрейда. Затрудняюсь ответить на вопрос, с чем это было связано. Возможно, интерес к работам Фрейда был обусловлен моим посещением на первом году обучения спецкурса «Социология личности», который читал для студентов всего университета в то время молодой и привлекавший к себе внимание профессор Игорь Кон, затронувший в своих лекциях некоторые идеи основоположника психо­анализа [1]. Помню также, что, обучаясь на первом курсе, побывал на одной публичной лекции доцента Сергея Черкасова, посвященной то ли фрейдовскому понима­нию религии, то ли неофрейдизму. Не исключено и то, что царивший в то время среди преподавателей и студен­тов философского факультета дух свободомыслия ока­зался необходимым стимулом для ознакомления с психо­аналитическими идеями.

Как бы там ни было, но, ранее ничего не знавший ни о Фрейде, ни о психоанализе, я стал самостоятельно осваи­вать психоаналитическую литературу. Знакомство с рабо­тами Фрейда не входило ни в один из обязательных кур­сов, предусмотренных учебной программой философско­го факультета. Но, заинтересовавшись психоаналитиче­ским учением Фрейда о человеке, я прочитал, фактически, все его работы, которыми располагала университетская библиотека.

Издания Фрейда на русском языке относились к 20-м годам, были библиографической редкостью и не выдава­лись на руки. Мне пришлось прибегнуть к конспектиро­ванию. Позднее, уже на третьем году обучения на фило­софском факультете, я ознакомился с работами Эриха Фромма, которые удалось где-то достать на английском языке. К этому времени, опережая на год свое обучение и примкнув к студентам четвертого курса, я посещал спец­курс Эльмара Соколова по неофрейдизму, в рамках кото­рого много внимания уделялось психоаналитическим идеям Фромма:

К сожалению, у меня не сохранились студенческие конспекты работ Фрейда. Некоторые сокурсники пользо­вались ими, чтобы ознакомиться с идеями основополож­ника психоанализа. Не помню, как это произошло, но в результате хождения этих конспектов по рукам студентов, я лишился своих записей.

Правда, утрата конспектов имела свою положитель­ную сторону. Позднее в 1969—72 годах, когда я был аспи­рантом Института философии в Москве, мне заново при­шлось перечитать работы Фрейда, что было связано как с подготовкой кандидатской диссертации, в которой нашли отражение некоторые идеи Эриха Фромма и Герберта Маркузе, так-и с дальнейшим углубленным ознакомлени­ем с наследием основоположника психоанализа. Любите­льский интерес к идеям Фрейда перерос в профессиональ­ное исследование истории психоаналитического движе­ния, завершившееся написанием в 1974 г., двумя попытка­ми защиты в 1979 г. и защитой в 1982 Г. докторской диссер­тации «Психоанализ и американский неофрейдизм (исто­рико-философский анализ фрейдизма)».

На протяжении 1970—80-х годов в своей научной дея­тельности мне пришлось совмещать разработку различ­ных тем. На официальном уровне, работая во Всесоюзном

научно-исследовательском институте системных исследо­ваний ГКНТ и АН СССР (ныне Институт системного ана­лиза РАН), я занимался анализом проектов Римского клу­ба и глобальных проблем современности, что нашло отра­жение в публикации «Модели мира» и «образ человека» [2]. На неофициальном уровне, как бы для себя, я продол­жал осваивать исторический материал, связанный с клас­сическим психоанализом, индивидуальной психологией Альфреда Адлера, аналитической психологией Карла Гус­тава Юнга, характер-анализом Вильгельма Райха, куль­турно-философской психопатологией Карен Хорни, меж­личностной психиатрией Гарри Стека Салливена, гумани­стическим психоанализом Эриха Фромма. Результатом неофициальных исследований явились публикации исто­рических и дискуссионных материалов по индивидуаль­ной психологии и классическому психоанализу в зарубеж­ных журналах [3], ряда статей по истории и теории психоа­нализа в коллективных трудах и отечественных журналах [4], а также книги «Психоанализ и американский неоф­рейдизм» [5].

Разумеется, в силу царившей в то время идеологиче­ской цензуры, практически не было реальной возможно­сти осуществлять публикации по психоанализу, в которых бы не звучали критические мотивы. Но, несмотря на идео­логические препоны, важно было хотя бы в какой-то при­емлемой форме донести до читателя, не знакомого с труда­ми Фрейда, суть психоаналитических идей и концепций. Именно эту цель я преследовал в своих публикациях того периода, рассчитывая на то, что вдумчивый читатель смо­жет выявить в материале о психоанализе наиболее инфор­мативно полезное для себя и вынести за скобки неизбеж­ные в той идеологической обстановке критические пасса­жи, не имеющие отношения к адекватному восприятию идейного наследия Фрейда. Ксчастью, многие философы, психологи и медики, которые делились своими впечатле­ниями по поводу соответствующих публикаций, с пони­манием отнеслись к книге «Психоанализ и американский неофрейдизм». Другое дело, что сегодня не испытаявшее (и слава богу) идеологического воздействия и не представ­ляющее себе, в каких условиях приходилось осваивать азы психоаналитической теории, молодое поколение россий­ских психоаналитиков может с осуждением относиться к

работам тех, кто так или иначе способствовал возрожде­нию психоанализа в России. Но это уже их проблемы.

В 1978 г. мне довелось принимать участие в работе Международного симпозиума по неосознаваемой психи­ческой деятельности (г. Тбилиси). Знакомство с амери­канскими, французскими и немецкими психоаналитика­ми дало новый толчок к исследовательской деятельности по истории и теории психоанализа. Установились личное знакомство и деловая переписка с такими зарубежными учеными, как директор Чикагского института психоана­лиза Джордж Поллак, дочь основателя индивидуальной психологии Александра Адлер, профессора психологии Вермонского университета Ганс Ансбахер и Ровена Анс-бахер, опубликовавшие в США идейное наследие Альфре­да Адлера. Обмен мнениями с этими, а также с другими учеными, работающими в сфере осмысления философии психоанализа и его прикладных аспектов, включая про­фессора Питтсбургского университета Адольфа Грюнбау-ма, профессора Дьюкского университета Мартина Милле­ра, профессора Калифорнийского университета в Дэвисе Даниэля Ранкур-Лаффарьера, с которыми установились деловые отношения несколько позднее, способствовал моей профессиональной деятельности в области исследо­вания истории психоаналитического движения.

2. От философии к психоанализу

После существенных изменений в политике и идеоло­гии бывшего СССР, в конце 80-х — начале 90-х годов поя­вилась реальная возможность не только для более обстоя­тельного изучения истории и теории психоанализа, но и для практического освоения психоаналитических методов в клинической практике.

Если ранее мое внимание было сконцентрировано на зарубежных психоаналитических материалах, то теперь мой исследовательский интерес сместился в плоскость изучения истории отечественного психоанализа. В марте 1990 г. мне довелось участвовать в Международном сим­позиуме «Советская культура сегодня: перестройка про­шлого или изобретение будущего?» (Дьюкский универси­тет, Северная Каролина, США), где выступил с докладом, посвященным истории распространения фрейдизма в

СССР в 20—30-х годах, отношению Троцкого к психоана­литическим идеям и изгнанию психоанализа на несколько десятилетий из отечественной теории и практики [6]. В начале. 1991 года я завершил работу над рукописью «Фрейд и Россия», которая несколько раз шла в набор в различных издательствах, вплоть до того, что подписы­валась верстка, но в силу их банкротства Или финансовых, затруднений книга так и не дошла до читателя [7]. Два-три года спустя, когда были опубликованы работа Александра Эткинда «Эрое невозможного. История психоанализа в России» [8] и книга Виктора Овчаренко «Психоаналити­ческий глоссарий» [9], я с удивлением и радостью узнал, что российский психоанализ представляет интерес не то­лько для меня, но и для других отечественных исследова­телей.

Если ранее я все свое время посвящал научно-исследо­вательской деятельности и не проявлял интереса к препо­даванию, то в начале 90-х годов приступил к чтению кур­сов лекций «Психоанализ и культура», «Фрейд и Россия» перед студентами Российского открытого университета, Высших женских курсов, Московского педагогического колледжа. Позднее я стал читать и читаю по нынешний день двухгодичный курс лекций «История и теория психо­анализа» в Институте психоанализа. '

Таким образом, моя предшествующая научно-исследо­вательская и преподавательская деятельность непосредст­венно связана с осмыслением психоаналитических идей. В этом плане желание написать и опубликовать работу, по­священную истории и теории психоанализа, может быть воспринято неискушенным в психоаналитических тонко­стях читателем как вполне естественное, оправданное и укладывающееся в рамки аналогичных попыток, предпри­нятых отечественными авторами [10]. Другое дело, как на это может посмотреть осуществляющий терапевтическую практику психоаналитик, разделяющий точку зрения Фрей­да, согласно которой компетентно судить о психоанализе может только тот, кто сам занимается практической деятель­ностью в качестве профессионального психоаналитика.

Не думаю, что стоит сосредоточивать свои усилия на рассмотрении правомерности или неправомерности упо­мянутой выше точки зрения, так как полагаю, что поиск истины в последней инстанции и бесконечные споры по этому вопросу не способствуют прояснению сути дела и

могут являться, говоря психоаналитическим языком, не чем иным, как рационализацией, бессознательной рабо­той защитных механизмов. Отмечу лишь, что взгляд со стороны может оказаться далеко не бесполезным, поско­льку, находясь внутри определенного состояния или про­цесса, часто рискуешь не увидеть дальше «своего собст­венного носа».

Тем не менее лично передо мной встали мучительные вопросы. Занимаясь историей и теорией психоанализа, имею ли я право писать о его практике или, исходя из соот­ветствующих психоаналитических установок и нравствен­ных убеждений, должен сознательно ограничить себя из­ложением исторического и концептуального материала? Не имея медицинского образования и не являясь дипло­мированным врачом, могу ли я вторгаться в святая святых, то есть в психоаналитическую практику, осуществляемую избранной элитой, называющей себя профессиональны­ми психоаналитиками? В конечном счете, насколько оправдано само название работы «История, теория и практика психоанализа», особенно ее последней части?

Вполне очевидно, что, коль скоро читатель держит в руках данную книгу, то ее автор, пусть даже после мучите­льных для себя сомнений и переживаний, ответил на по­ставленные перед собой вопросы в положительном смыс­ле. Однако читатель вправе спросить: на каком основании это сделано и почему философ по образованию вдруг, как говорится, ни с того, ни с сего решился писать не только об истории и теории, но и о практике психоанализа?

Несмотря на внутреннее сопротивление, возникаю­щее у меня в силу знакомства с психоанализом и связанное с предположением, что считающий себя специалистом психоаналитик проинтерпретирует само объяснение как доказательство работы защитных механизмов, я просто обязан ответить на поставленный вопрос, чтобы тем са­мым снять возможные недоразумения или предубежде­ния, которые часто возникают по отношению к филосо­фам как представителям абстрактного мышления, не свя­занного с реалиями жизни.

Прежде всего хочу обратить внимание читателя на то обстоятельство, что психоанализ, по словам самого Фрейда, занимает среднее положение между медициной и филосо­фией [11. С. 530]. Такое понимание психоанализа, причем со ссылкой на авторитет Фрейда, может служить необхо-

Дата добавления: 2015-06-04