Проблемам и противоречиям человеческой деятельности в природном и социальном мире

Открытость к мировоззренческим проблемам

I

сыном в семье Хальсманнов, совершенно недостаточно, чтобы обосновать предположение о плохом отношении сына к отцу. Если бы даже оно было другим, нужно было бы сказать, что отсюда до причины подобного поступка путь неблизкий. Как раз из-за своей вездесущности Эди­пов комплекс не годится для заключения о виновности» [28. С. 337].

В рассматриваемом контексте наиболее значимым яв­ляется последнее суждение Фрейда, в соответствии с кото­рым именно в силу своей всеобщности Эдипов комплекс не может служить основанием при решении вопроса о виновнос­ти человека. Это как раз и не учитывается теми критиками психоанализа, которые полагают, что из применимости Эдипова комплекса к разнообразным явлениям жизни с необходимостью вытекают однозначные следствия, не по­зволяющие выявлять специфику тех или иных явлений.

Другое дело, что психоаналитически понятый Эдипов комплекс дает основания говорить о том, что в основе пси­хоанализа как системы знания лежит такая интеллектуа­льная обработка подмеченных Фрейдом наблюдений, ко­торая, по сути дела, граничит с интеллектуальными конст­рукциями, входящими в остов философского мировоззре­ния. Поэтому представляется далеко не случайным, что в поддержку своего представления об Эдиповом комплексе он обратился к работе французского философа XVIII сто­летия Дени Дидро «Племянник Рамо», содержащей анало­гичные размышления об инцесте и отцеубийстве.

Разумеется, можно дискутировать по поводу того, яв­ляется ли психоанализ наукой или герменевтикой. Можно выдвигать различного рода аргументы за и против фрей­довского понимания психоанализа как примыкающего к научному мировоззрению и противостоящего философ­скому и религиозному типам мировоззрения. Однако в свете высказанных выше соображений вряд ли приходит­ся сомневаться в том, что в конечном счете психоанализ включает в себя мировоззренческую функцию, связанную с попытками такого психоаналитического объяснения и тол­кования мира и человека, которая основывается на единооб­разии исходных принципов и многообразии применения их к

Как это может быть не парадоксально на первый взгляд, но имевшая место у Фрейда двойственность по отношению к философии и мировоззрению сказалась та­ким образом на его исследовательской и терапевтической деятельности, что психоанализ приобрел столь большое влияние на состояние умов во многих странах мира и ока­зал воздействие на развитие различных направлений фи­лософской, социальной, психологической и культуроло­гической мысли XX столетия. Психоаналитическая ори­ентация на объяснение причин возникновения неврозов и выявление смысла сновидений, ошибочных действий и симптомов психических заболеваний, на раскрытие при­чинно-следственных связей в поведении человека и тол­кование, интерпретацию результатов человеческой дея­тельности, на достижение адекватного соответствия между психоаналитической теорией и практикой и в то же время осознание необходимости разработки метапси-хологии, выходящей за рамки ее медицинского примене­ния, — все это нашло свое отражение в двойственном по­нимании психоанализа и как науки, основанной на кли­нических наблюдениях, и как мировоззрения, покояще­гося на интеллектуальных конструкциях, способствую­щих пониманию взаимосвязей между человеком и его миром.

Представляется, что именно в силу подобной двой­ственности психоанализ привлекает к'себе' внимание одних представителей человеческого рода и отталкивает других. Он одновременно вызывает потребность в при­общении к его идеям, концепциям, методам исследова­ния и в неприятии их, способствует распространению психоаналитического мышления и возникновению но­вых исследовательских подходов к пониманию челове­ка, а также терапевтических видов деятельности, осно­ванных на конструктивной разработке методов клини­ческого психоанализа или альтернативных ему направ­лений, развиваемых в рамках как заимствования его от­дельных концептуальных представлений, но выражен­ных на своем собственном дисциплинарном языке, так и их резкой, непримиримой критики.

Что касается мировоззренческой установки психоана­лиза, то она в явной или скрытой форме проявляется не

только в его теории, но и в практике. В теории психоана­лиза созданы такие интеллектуальные конструкции, кото­рые позволяют использовать психоаналитические идеи в самых разнообразных областях человеческой деятельно­сти, имеющих прямое отношение к выявлению взаимо­связей между человеком и его миром, включая исследова­тельские задачи, связанные с пониманием различных ти­пов мировоззрения. В практике психоанализа возникают мировоззренческие проблемы, связанные с ценностными ориентациями психоаналитика и пациента, которые в про­цессе совместной работы могут оказывать воздействие как на того, так и на другого. И, разумеется, в процессе терапев­тической деятельности нередко приходитея сталкиваться с такими невротическими заболеваниями, в основе кото­рых, помимо других факторов оказываются мировоззрен­ческие составляющие, обусловленные неспособностью пациента понять смысл и значение тех явлений современ­ной жизни, которые вызывают у него беспокойство, тре­вогу, страх.

Для иллюстрации последнего положения сошлюсь на собственный опыт, связанный с терапевтической деятель­ностью. Пришедшая ко мне в анализ одна молодая жен­щина на очередном сеансе поведала о том, что в последнее время ей не дают покоя размышления над тремя пробле­мами, которые помимо ее желания и воли всплывают на поверхность ее сознания.

Первая проблема соотносилась пациенткой с возмож­ностью глобальной катастрофы. Один из просмотренных ею фильмов о катастрофических последствиях науч­но-технического прогресса, когда изобретенные челове­ком вирусы оказались смертоносными для миллионов лю­дей, произвел на пациентку такое воздействие, что она долгое время находилась под впечатлением увиденного. Все чаще и чаще ее стали одолевать мысли о том, что раз­витие человечества не может быть бесконечным и рано или поздно непременно наступит такая катастрофа, кото­рая принесет гибель всем живущим на земле людям. Она рассуждала о том, что человеческая цивилизация сама себя подталкивает к неминуемой гибели, и что рождение Адама и Евы было первым шагом к концу света. Высказы­вая опасения по поводу возможных террористических ак­тов, она говорила: «Не думаю, что у нас в Москве так охра­няется водозаборная система, чтобы какой-нибудь маньяк

не смог вылить туда смертоносные бактерии. И если даже в какой-нибудь стране мира найдутся противодействую­щие, нейтрализующие средства, то все равно никто не успеет за 15—20 минут предотвратить неминуемую гибель москвичей».

Вторая проблема была навеяна размышлениями паци­ентки о ее собственной смерти. Подобно ребенку, она го­ворила, что не представляет себе такого, чтобы она умерла, а мир продолжал существовать без нее. «Все люди умира­ют, и я когда-нибудь умру. Я это понимаю. Но проблема смерти не укладывается у меня в голове. Я не могу пове­рить в то, что меня не будет. Как это я умру и больше ниче­го не увижу! Что же будет после моей смерти? Наступит ка­кое-то перевоплощение? Моя душа переселится в ка­кое-нибудь животное? Нет, я не боюсь смерти. Но я не могу представить того, что меня когда-нибудь не будет в живых».

Третья проблема была связана с теми воображаемы­ми представлениями пациентки, в которых она видела смерть своей дочери и мужа. Однажды ее подруга выска­зала ей свои опасения по поводу того, что боится, как бы не выпало стекло из книжного шкафа и не поранило ее сына. Это оказало соответствующее воздействие на па­циентку, которая соотнесла опасение ее подруги со сво­ими собственными страхами. «Ужасно. Я представляю себе, как меня нет в комнате и в это время на мою дочь упали стекла и отрубили ей голову. Или я вижу автомо­бильную аварию. Битые стекла, кровь, искореженные тела, гибель мужа».

Последняя проблема вызывала наибольшее беспокой­ство у пациентки, поскольку воображаемые картины смерти дочери и гибели мужа в автомобильной катастрофе воспринимались ею в качестве патологии. Она не осозна­вала, что за всем этим стояло бессознательное чувство вины по отношению к дочери и бессознательное желание вызвать сочувствие со стороны родственников и знакомых в случае автомобильной катастрофы, которая бы исключа­ла возможность обвинений в ее адрес, если бы вдруг дело дошло до развода с мужем. И если третья проблема нужда­лась в особой проработке, связанной с выявлением бес­сознательных чувств вины и рационализации пациентки, обусловленных ее отношениями с дочерью и мужем, то вторая и первая проблемы затрагивали те мировоззренче-

ские вопросы жизни и смерти, которые выходили за рамки чисто семейных отношений.

Обсуждение и проработка всех трех проблем выявила то, что может представить особый интерес в плане рас­смотрения мировоззренческой функции психоанализа. Воображаемые картины смерти дочери и мужа в большей степени беспокоили пациентку, чем ее мысли о собствен­ной смерти или гибели человечества. Однако трудности содержательного понимания ею всех трех проблем оказа­лись противоположными. Во всяком случае в процессе со­вместной работы пациентка значительно легче и быстрее дошла до осознания того, что скрывалось, в частности, за ее видениями смерти мужа в автокатастрофе, в то время как, казалось бы, не столь остро переживаемая, но все же дающая о себе знать и вызывающая беспокойство, общая проблематика жизни и смерти оказалась чрезвычайно трудной для понимания.

Рассмотрение данной проблематики предполагает вторжение в сферу религиозного и философского миро­воззрения. И если психоаналитик, ориентирующийся исключительно на интеллектуальную обработку прове­ренных наблюдений, повернется спиной к мировоз­зренческой проблематике, связанной с ответами на во­просы о смысле жизни и смерти, то такая позиция вряд ли будет способствовать успешной аналитической рабо­те. Как бы там ни было, но психоаналитикам действите­льно приходится сталкиваться с подобного рода пробле­мами, поскольку, как показывает практика, среди обра­щающихся к ним за помощью пациентов встречаются и такие, чьи беспокойства и страхи навеяны утратой цен­ностей жизни и неспособностью найти удовлетворяю­щие их ответы на вопросы не только индивидуаль­но-личностного характера, но и бытийственного, миро­воззренческого плана.

Сказанное выше вовсе не означает, что в отличие от пациента, задающегося вопросом о смысле жизни и смер­ти и испытывающего беспокойство по этому поводу, пси­хоаналитик знает ответ на этот вопрос. В свое время Фрейд отмечал, что вопрос о смысле человеческой жизни ставил­ся бесчисленное количество раз не только простыми смер­тными, но и великими мыслителями прошлого, однако «удовлетворительный ответ на него пока что не был най­ден, может быть, его вообще не найти» [29. С. 75]. Но прак-

тикующий психоаналитик не может с легкостью отбро­сить поднимаемые пациентами подобного рода мировоз­зренческие вопросы, сославшись на то, что психоанализ — это наука и, следовательно, такие вопросы не находятся в его компетенции. Проблемы жизни и смерти касаются и его самого. Поэтому их осмысление и внутренняя прора­ботка предполагают вторжение психоаналитика не только в сферу естественнонаучного, но й гуманитарного знания, об­ращение его не только к эмпирическому материалу, но и к ин­теллектуальным конструкциям, задающим мировоззренче­ские ориентиры.

Встреча двух бессознательных в процессе терапевтиче­ской деятельности предполагает открытость психоанали­тика к обсуждению всех проблем, которые вызывают со­мнения у пациента и доставляют ему мучения. Среди них не последнее место могут занимать проблемы мировоз­зренческого характера. А это означает, что психоаналитик не может ограничиваться постановкой медицинского диа­гноза, определением стратегии лечения и ее реализацией в своей терапевтической деятельности без предварительно­го понимания и осмысления того, какие именно пробле­мы и противоречия жизни пациента привели к тому, что ему пришлось обратиться за помощью. И он должен быть готов к тому, что ему, возможно, придется иметь дело именно с такими проблемами и противоречиями мировоз­зренческого плана, которые не имеют окончательных от­ветов и над которыми безуспешно размышляли многие мыслители прошлого.

Думается, что психоаналитик обязан обладать не толь­ко внутренней готовностью к открытому диалогу с пациен­том, но и мужеством вторжения в сферу философии, дово­льно часто избегаемую теми, кто имеет медицинское об­разование и ограничивается в своей профессиональной деятельности клиническими наблюдениями без ка­ких-либо последующих концептуальных обобщений. В этом отношении представляется эвристически значи­мым такое понимание Фрейда, согласно которому пси­хоанализ занимает среднее место между философией и

медициной.

В конечном счете психоанализ это — не только и не сто­лько терапия, сколько такая система знания, которая спо­собствует лучшему пониманию человека, мира и взаимосвя­зей между ними. В данном случае мне не остается ничего

другого, как привести высказывание Фрейда, сделанное

пияТо я хотеХ?»_Я^{Л ВШ> ЧТ}° ^{психоанал}из начал как тера­пия, но я хотел бы вам его рекомендовать не в качестве те­рапии, а из-за содержания в нем истины, из-за разъясне­ний, которые он нам дает, о том, что касается человека ближе всего, его собственной сущности, и из-за Связей котооые он в_Ск_ры, «^ _pa^y_MH4HbIX' областях em д^

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

История, теория и практика психоанализа — это такая необъятная по масштабам исследования и не имеющая за­вершения по глубине осмысления тема, которая на протя­жении последующих десятилетий, несомненно, будет привлекать к себе внимание как психоаналитиков, так и всех тех, кто интересуется проблемами человека, обще­ства, культуры.

Как автор я вовсе не обольщаюсь на тот счет, что в дан­ной работе мне удалось осветить все то, что хотелось, при­чем наилучшим образом. Напротив, перечитывая изло­женный выше материал, я все в большей степени убежда­юсь, что всестороннее и глубокое раскрытие истории, тео­рии и практики психоанализа еще впереди.

В процессе работы над этой книгой передо мной воз­никли такие содержательные проблемы и вопросы, кото­рые заставили меня самого по-новому взглянуть на труд­ности исследовательского и терапевтического характера, имевшие место в классическом психоанализе и, судя по всему, сохранившиеся в современном психоанализе.

Не исключаю того, что после прочтения данной рабо­ты у кого-то возникнет недоумение по поводу умолчания тех проблем, которые выступают на передний план в со­временном психоанализе и которые являются сегодня центром многочисленных дискуссий в психоаналитиче­ской литературе. Действительно, многие из этих проблем не оказались в поле моего зрения и рассмотрения. Но не потому, что я их не вижу или не знаком с соответствующей литературой. Я сознательно отстранился от их обсуждения в силу того, что главное внимание было сосредоточено на классическом психоанализе или, если быть более точным, на изложении психоаналитических идей и концепций, сформулированных и предложенных в свое время Фрей­дом.

По мере преподавания в Институте психоанализа, уча­стия в конференциях и обсуждения клинических случаев, представленных практикующими российскими аналити-

ками, у меня все чаще стало складываться впечатление, что нередко отечественные психоаналитики с энтузиаз­мом подхватывают различного рода новаторские идеи, но в недостаточной степени знакомы с фундаментальными основаниями психоанализа, заложенными Фрейдом. Многие из них усвоили технические приемы и терапевти­ческие правила работы с пациентами, но практически не обладают адекватными знаниями в области истории и тео­рии психоанализа. Закрадывается подозрение, что идей­ное наследие Фрейда осваивается практикующими анали­тиками только в той части, которая непосредственно от­носится к историям клинических случаев, в то время как большая часть его остается вне поля зрения или во всяком случае вне глубокого осмысления и проработки.

Не думаю, что знание современного психоанализа, тем более ограниченное техникой и методами его прикладно­го, медицинского направления, вполне достаточно для того, чтобы компетентно разбираться в тонкостях челове­ческой души, природе человека и тех взаимосвязях, кото­рые имеют место между личностью и обществом, индиви­дом и культурой. Полагаю, что в этом отношении идейное наследие Фрейда до сих пор является важным и сущест­венным источником знаний о человеке и его мире.

Именно исходя из этих соображений, мне представля­лось не бесполезным написание работы, посвященной ис­тории, теории и практике психоанализа в его классиче­ском варианте. Именно этим я и руководствовался при подготовке данной работы. Именно с учетом подобной ориентации мною были отобраны для иллюстрации те случаи терапевтической работы с пациентами, которые включены в настоящую книгу.

Это вовсе не означает, что овладение идейным насле­дием Фрейда вполне достаточно, чтобы досконально раз­бираться в закономерностях функционирования психики человека и выступать в роли компетентного аналитика, облегчающего страдания обращающихся за помощью па­циентов и тем более излечивающих их. Это лишь первый шаг на пути ознакомления с бессознательным и возмож­ностями разбирательства с ним. Не будучи Достаточным, он является все же необходимым, способствующим луч­шему пониманию и самого себя, и других людей, включая пациентов.

Овладение идейным наследием Фрейда представляет­ся необходимым и потому, что дает возможность лучше понять, с какими трудностями он столкнулся при созда­нии психоанализа, какие проблемы возникали по мере развития его теории и практики, какие пути и решения предлагались им, что из этого получилось, с чем с неиз­бежностью придется столкнуться каждому, кто вступит на стезю психоаналитической исследовательской и терапев­тической деятельности.

Знакомство с предысторией и историей возникнове­ния психоанализа необходимо для того, чтобы с сознани­ем дела отдавать себе отчет в том, что было, что есть и что можно ожидать в будущем. Это тем более важно для рос­сийских исследователей и практикующих терапевтов, по­скольку начало формирования психоаналитической тра­диции в России было прервано в начале 30-х годов и толь­ко шесть десятилетий спустя появилась реальная возмож­ность к конструктивному развитию теории и практики психоанализа.

Знакомство с теорией психоанализа, как она была представлена в своей эволюции Фрейдом, необходимо не только с Точки зрения обретения исходных психоаналити­ческих знаний, но и в плане понимания трудностей, встре­чающихся на пути психоаналитического познания челове­ка, общества, культуры, а также осознания тех тупиковых дорог, которые не ведут никуда.

Знакомство с практикой психоанализа в ее классиче­ском варианте необходимо в силу того, чтобы: во-первых,. не изобретать велосипед, а, обладая необходимыми знани­ями, касающимися методов и техники аналитической те­рапии, двигаться вперед; во-вторых, понимать, что психо­аналитик, используя выражение Фрейда, добивается успе­ха в своей терапевтической деятельности «настолько, на­сколько допускают его собственные комплексы и внут­ренние сопротивления» [1. С. 66]; в-третьих, отдавать себе отчет в том, что психоаналитическая деятельность трудна и с ней нельзя обращаться, говоря словами Фрейда, «как с очками, которые надевают при чтении и снимают при прогулке» [2. С. 396].

Все это я имел в виду при написании данной работы. Остается только надеяться на то, что изложенные в ней ис­тория, теория и практика психоанализа не столь уж далеки от истинного положения вещей. Однако я не настолько

наивен, чтобы хотя бы в мысли допустить, что адекватно и без привнесения личностно-окрашенных тональностей воспроизвел подлинную историю, теорию и практику психоанализа. Утешает лишь то, что вдумчивый читатель сам это прекрасно понимает и после ознакомления с дан­ной работой ему захочется обратиться к первоисточникам, то есть непосредственно к работам Фрейда. Надеюсь, что именно так он и поступит. И если это действительно прои­зойдет, то я считал бы свою задачу выполненной, а проде­ланная мной работа была бы оправданной, поскольку, го­воря словами Фрейда, «психоанализ вследствие своих глу­боких предпосылок и обширных связей заслуживает того, чтобы привлечь интерес любого образованного человека» [3. С. 249].

Что же касается раскрытия теории и практики психоа­нализа на современном этапе ее развития, то это — пред­мет дальнейшего исследования, чему должна быть посвя­щена еще одна работа, которую мне хотелось бы осущест­вить, если, разумеется, хватит времени и сил как на то, чтобы написать подобную работу, так и на то, чтобы опуб­ликовать ее.

ПРИМЕЧАНИЯ

Дата добавления: 2015-06-04