Виды мировоззрений 2 страница

Разумеется, уже во времена Фрейда высказывались различного рода соображения, согласно которым осно­ванное на фактах наблюдения научное знание приемлемо лишь по отношению к объектам физического мира. Что же касается человеческого духа и человеческой души, то в этих сферах поддающееся опытной проверке наблюдение является весьма проблематичным и, следовательно, без интуиции никак не обойтись. Основатель психоанализане соглашался с подобной постановкой вопроса и считал, что дух и душа являются такими же объектами научного иссле­дования, как и объекты природного мира. «Психоанализ, — замечал он, — имеет особое право сказать здесь слово в за­щиту научного мировоззрения, потому что его нельзя упрекнуть в том, что он пренебрегает душевным в картине мира. Его вклад в науку как раз и состоит в распростране­нии исследования на область души» [22. С. 400].

Правда, в отношении интуиции основатель психоана­лиза высказывал подчас такие суждения, которые могут сегодня восприниматься как излишне категоричными. Это относится, в частности, к его утверждению о том, что интуиции как таковой не существует. Однако необходимо иметь в виду, что, говоря о мировоззрении, Фрейд исходил прежде всего из аффективных требований, предъявляе­мых к нему. Именно под этим углом зрения он рассматри­вал интуицию как нечто такое, что можно считать иллю­зией, исполнением желаний человека. А поскольку вся его исследовательская и терапевтическая деятельность была

посвящена борьбе с иллюзиями, то вряд ли приходится удивляться тому, что в его пониманшмшучного мировоз­зрения не оставалось места для интуиции. Не удивительно и то, что он говорил о психоанализе как науке, опираю­щейся не на абстрактные размышления о человеческой психике, а на факты наблюдения, связанные с реальным проявлением бессознательного психического. Осуществ­ляя анализ сновидений, ошибочных действий и симпто­матики заболеваний, Фрейд выступал в качестве исследо­вателя и практика, ориентированного главным образом на объективное знание. И хотя сам он неоднократно выдви­гал различного рода предположения и гипотезы, считая их эвристически полезными для развития теории и практики психоанализа, тем не менее он исходил из того, что и в их основе лежит не интуиция как исполнение бессознатель­ных желаний исследователя, а интеллектуальная обработ­ка ранее принятого во внимание эмпирического материа­ла. Вот почему он не доверял интуиции и убеждал себя и дру­гих в том, что психоанализ является наукой, примыкает к на­учному мировоззрению, основывается на фактах клиниче­ских наблюдений.

Третье следствие, вытекающее из фрейдовского рас­смотрения отношений между мировоззрением и психоа­нализом, непосредственно касалось его попытки ответить на вопрос, ведет ли психоанализ к какому-то определен­ному мировоззрению. Ответ на этот вопрос оказался не та­ким простым, как это может показаться на первый взгляд.

С одной стороны, Фрейд неоднократно заявлял, что психоанализ не стремится к созданию какого-либо миро­воззрения. Эта мысль отчетливо звучала во многих его ра­ботах, включая лекцию о мировоззрении, где он подчерк­нул, что психоанализ не способен создать свое собствен­ное мировоззрение, да ему это и не нужно, поскольку, яв­ляясь частью науки, он может примкнуть к научному ми­ровоззрению. Более того, даже согласившись с тем, что в крайнем случае психоанализ можно рассматривать в каче­стве научного мировоззрения, он одновременно заявил, что в принципе это мировоззрение «едва ли заслуживает столь громкого названия, потому что не все видит, слиш­ком несовершенно, не претендует на законченность и со­вершенность» [23. С. 416]. Такое понимание отношения между психоанализом и мировоззрением отражало общую установку Фрейда, в соответствии с которой психоанали-

тические идеи и концепции не выступали в качестве за­конченной системы, они развивались и изменялись, тем самым способствуя лучшему пониманию человека и об­щества, индивида и культуры. Кроме того научное мышле­ние слишком молодо, по сравнению с религиозным мыш­лением, оно не только не разрешило все проблемы, но даже еще не приступило к разрешению многих из них, и, следовательно, говорить о научном мировоззрении, в том числе и применительно к психоанализу, можно в том слу­чае, если речь идет о перспективном видении мира и чело­века.

С другой стороны, Фрейду не было чуждо стремление распространить используемые им в терапевтической практике психоаналитические идеи и методы раскрытия причин возникновения психических заболеваний на ис­следование разнообразных офастей человеческой деяте­льности. Скорее, напротив, большинство его наиболее фундаментальных работ, включая «Толкование сновиде­ний», «Психопатология обыденной жизни», «Остроумие и его отношение к бессознательному», «Тотем и табу», «По ту сторону принципа удовольствия», «Массовая психоло­гия и анализ человеческого Я», «Будущее одной иллюзии», «Недовольство культурой», «Человек Моисей и монотеис­тическая религия», не имели отношения к терапевтиче­ской практике и свидетельствовали о внутренней интен­ции их автора к осмыслению с позиций психоанализа об­щих проблем человеческой жизни, общества, культуры. За этой интенцией просматривалось не только бессознатель­ное желание, но и вполне осмысленное намерение Фрейда придать психоанализу более значимый статус, чем сугубо ме­дицинской дисциплины. И если в 1915 году в уже упомяну­том письме к Дж. Патнему он заметил, что до сих пор ему еще не приходилось заниматься всеобъемлющим синте­зом, то работы 20—30-х годов явно свидетельствовали не только о вторжении психоанализа в разнообразные сферы гуманитарного знания, но и об усиливающейся тенденции превращения его в своего рода универсальное учение, с помощью которого предпринимались попытки единооб­разного объяснения различных сторон человеческой жиз­ни и человечества в целом. Речь идет не только о том, что сам Фрейд не имел ничего против того, чтобы использо­вать психоанализ для лечения патологии целых культур и иметь в качестве пациента человеческий род как таковой,

но и мировоззренческой направленности психоанализа, по своему идейному воздействию на людей оказывающемуся не менее влиятельной силой, чем ранее и ныне существующие религиозные и философские системы. И, видимо, не слу­чайно как противники, так и сторонники психоанализа нередко говорят о том, что в настоящее время он действи­тельно оказывает воздействие на сознание XX столетия и в перспективе может быть методом лечения, обращенным в будущее, а также системой знания, вносящей значитель­ный вклад в понимание и развитие культуры. Как заметил президент Международной психоаналитической ассоциа­ции Отто Ф. Кернберг, «психоанализ обладает всем необ­ходимым для того, чтобы внести свой вклад в развитие гу­манности и культуры» [24. С. 14].

Подобно многим интеллектуальным конструкциям, претендующим на единообразное объяснение мира, пси­хоанализ пытается по-своему осмыслить разнообразные явления жизни, раскрыть их истинную природу, дать им такое толкование, которое включает в себя исходные принципы и постулаты, положенные в основу психоана­литического видения мира и человека. В этом отношении он является аналогом мировоззрения. Используя терми­нологию Фрейда, можно было бы сказать, что в принципе нет большой разницы между психоаналитическим и фило­софским мировоззрением. И то, и другое склоняются к еди­нообразному объяснению мира и человека. Да и сам осно­ватель психоанализа говорил о том, что философия не противоположна науке. Единственное, пожалуй, различие между ними усматривались им в том, что философия при­держивается иллюзии, когда претендует на безупречную и связную картину мира, в то время как наука не является, с его точки зрения, иллюзией и действительно способна со временем дать адекватное понимание мира и человека. Скорее всего именно такое рассмотрение философии и науки было положено Фрейдом в основу его утверждения, согласно которому психоанализу отводилось «среднее место, занимаемое между медициной и философией» [25.

С. 530].

Интересно отметить, что то сопротивление, которое оказывалось психоанализу в момент его становления и первоначального развития, частично объяснялось Фрей­дом именно тем невыгодным положением, которое он за­нял между философией и медициной. При этом речь шла о

восприятии психоанализа в качестве определенной систе­мы знания, подвергнутой критике со стороны философов и медиков. «Медик, — писал Фрейд по этому поводу,— считает его спекулятивной системой и не хочет поверить в то, что он, подобно всякой естественной науке, основан на терпеливой и многотрудной обработке фактов из мира восприятий; философ же, измеряющий его масштабом своих собственных искусственно построенных системных образований, считает, что он исходит из несуществующих предпосылок, и упрекает его в том, что его самые основ­ные понятия — находящиеся еще в стадии развития — ли­шены ясности и четкости» [26. С. 530].

Психоанализ как система знаний о человеке, обществе и культуре, несомненно, выступает в качестве мировоззрения. И если Фрейд не говорил о психоаналитическом мировоз­зрении, предпочитая рассматривать психоанализ в качест­ве науки, ориентированной на научное мировоззрение, то это скорее всего объясняется его стремлением отмежева­ться от предшествующих метафизических систем, в осно­ве которых лежали интеллектуальные конструкции, не подкрепленные эмпирическим материалом и не подлежа­щие опытной проверке. Его опора на естественнонаучное мышление, подразумевающее интеллектуальную обработ­ку тщательно проверенных наблюдений, с необходимо­стью заставляла бороться со всевозможными иллюзиями, относящимися к истинному пониманию мира и человека. Отсюда проистекает его близость к философии с ее едино­образием объяснения мира и неприемлемость ее абстракт­ных конструкций, а также сопричастность с медицинской практикой как эмпирической основой психоаналитиче­ских концепций и отторжение от нее в силу ограниченно­сти задач, связанных с лечением, но Не выходящих на уро­вень единообразного объяснения человека и его взаимо­связей с миром.

Говоря о научном мировоззрении и его отличии от фи­лософского мировоззрения, Фрейд имел в виду одну ха­рактерную особенность, которую он распространил на психоанализ. Как правило, любая философия выступает в качестве законченной системы знания, претендующей на окончательное и единственно правильное объяснение мира и человека. В отличие от философии, наука пред­ставляет собой такую систему знания, которая характери­зуется ограниченностью познаваемого на данный истори-

ческий момент своего развития и, следовательно, непол­нотой истинных представлений о мире и человеке. Фило­софское мировоззрение выступает в качестве законченно­го, завершенного, не предполагающего существенных из­менений в представлении общей картины мира, человека и взаимосвязей между ними. Научное мировоззрение на­ходится в состоянии своего постоянного развития, и с каждым успехом знание открыто к соответствующим из­менениям в своем предшествующем понимании мира и человека. В этом отношении философское мировоззрение является некой заданностью, предопределенной той или иной интеллектуальной конструкцией, в то время как на­учное мировоззрение — программой, ориентированной на будущее. Именно в данной специфике Фрейд усматривал основное различие между философией и наукой.

При таком понимании философского и научного ми­ровоззрения становится вполне понятным, и очевидным, почему Фрейд говорил о том, что психоанализ примыкает к последнему. Дело в том, что по мере развития психоана­лиза ему приходилось вносить различного рода изменения в первоначально сформулированные им теоретические положения и ранее выдвинутые представления о структу­ре человеческой психики, первичных влечениях, соотно­шении между страхом и вытеснением. В ответ на критику со стороны тех, кто упрекал Фрейда в непостоянстве его взглядов по тем или иным вопросам, он был вынужден го­ворить о том, что психоанализ не представляет собой за­конченную систему знания и развивается вместе с совер­шенствованием его теории и практики. С этой точки зре­ния, психоанализ выступал в качестве такой системы зна­ния, которая оказывалась открытой к возможным изменени­ям, если данные различных наук обнаружат ошибочность предложенных им психоаналитических идей и гипотез. В частности, он полагал, что в будущем биология способна преподнести исследователям неожиданные сюрпризы и, следовательно, нельзя исключить того, что придется вно­сить существенные коррективы в психоаналитические по­строения. «Биология, — замечал он, — есть поистине цар­ство неограниченных возможностей, мы можем ждать от нее самых потрясающих открытий и не можем предуга­дать, какие ответы она даст нам на наши вопросы несколь­кими десятилетиями позже. Возможно, что как раз такие,

что все наше искусное здание гипотез распадется» [27. С. 252].

И действительно, внося изменения в первоначально выдвинутые психоаналитические концепций, Фрейд тем самым продемонстрировал открытость психоанализа к различного рода новациям, связанным с эмпирическим материалом, включая данные тех или иных наук, а также непосредственные наблюдения, относящиеся к клиниче­ской практике. Однако, как это нетрудно заметить, при жизни Фрейда изменения в теории и практике психоана­лиза касались таких аспектов, которые оставляли неиз­менными исходные основания и предпосылки его. Даже немногочисленные попытки, предпринимавшиеся подчас приверженцами психоаналитических идей Фрейда по ре­конструкции некоторых его концептуальных разработок и терапевтических приемов, встречали такое неприятие со стороны основателя психоанализа и его ортодоксальных последователей, которые завершались или добровольным уходом из лона психоаналитического движения, или иск­лючением из Международной психоаналитической ассо­циации.

6. Еще раз об Эдиповом комплексе

Разумеется, можно дискутировать по поводу того, яв­ляются ли основополагающие идеи и концепции психоа­нализа не подкрепленными опытными данными интел­лектуальными конструкциями, характерными для фило­софского мировоззрения, или же интеллектуальной обра­боткой тщательно проверенных наблюдений, свойствен­ной научному мировоззрению, но остается реальным фак­том то обстоятельство, что в рамках классического психоа­нализа сохраняются незыблемыми и неизменными наибо­лее важные и существенные психоаналитические идеи, предположения, гипотезы. В частности, одной из наибо­лее значимых, отличающих, по мнению Фрейда, психоа­нализ от других теоретических и практических направле­ний в психологии, является представление об Эдиповом комплексе как ядре психоневрозов. Причем, как уже отме­чалось, Эдипов комплекс рассматривался им в плане такого единообразно объясняющего различные явления жизни кон­структа, с помощью которого давалось психоаналитическое

толкование истории возникновения религии, общества, ис­кусства, культуры. В этом отношении психоанализ мало чем отличается от философского мировоззрения, интел­лектуальные конструкции которого предназначены для единообразного объяснения мира и человека.

Среди большинства критиков психоанализа стало рас­
хожим суждение, согласно которому Эдипов комплекс яв­
ляется своего рода волшебным ключом, с помощью кото­
рого психоаналитики пытаются раскрыть все тайны чело­
века и окружающего его мира. И коль скоро данный комп­
лекс выступает в качестве основополагающего принципа,
в равной мере объясняющего буквально все явления нор­
мальной и патологической природы человека, а также
процессы психической, социальной, нравственной, эсте­
тической деятельности людей, то тем самым он, фактиче­
ски, не объясняет ничего, и, следовательно, психоанализ
не может быть рассмотрен в качестве науки, ориентирую­
щейся на объективные критерии познания мира и челове­
ка, а не на интеллектуальные конструкции, созданные во­
ображением человека на основе личных переживаний и
психопатологии обращавшихся к нему за помощью паци­
ентов.. '

Представляется, что подобное суждение ничего общего не имеет ни с психоаналитическим пониманием Эдипова комплекса, ни с адекватным восприятием психоанализа как такового. Скорее всего оно основано или на личном неп­риятии Эдипова комплекса, или на стремлении предста­вить психоанализ в качестве чего угодно, но только не нау­ки, или на оценочном восприятии учения Фрейда о чело­веке и культуре, в подтексте которого лежат идеологиче­ские соображения.

Критика психоанализа, с точки зрения вездесущности Эдипова комплекса, не учитывает того обстоятельства, что Фрейду приходилось в первую очередь отстаивать та­кие психоаналитические идеи, которые как бы заведомо вызывали внутренний протест у многих людей, не имею­щих ни малейшего желания заглядывать по ту сторону со­знания. Вводя в научный оборот столь непопулярные идеи типа Эдипова комплекса, вызывавшие подчас шок у лю­дей, считавших себя исключительно добропорядочными, основатель психоанализа тем самым был вынужден усили­вать их звучание и в меньшей степени делал акцент на ограничениях, связанных с их вторжением в человеческую

жизнь. Между тем никто иной как он сам подчеркивал, что вовсе не собирался утверждать, будто Эдипов комплекс ис­черпывает отношение детей к родителям и будто бы данный комплекс выступает в качестве панацеи, пригодной на все случаи жизни в качестве универсального принципа, не только объясняющего, но и оправдывающего человеческие деяния. Наглядным примером в этом отношении могут слу­жить размышления Фрейда, высказанные им по поводу заключения, сделанного Инсбрукским медицинским фа­культетом на процессе по делу Филиппа Хальсманна, об­виненного в убийстве своего отца. Во время разбиратель­ства этого дела не было представлено объективных доказа­тельств того, что именно сын совершил отцеубийство. В отзыве на представленное заключение Фрейд сослался на роман Достоевского «Братья Карамазовы», в котором на основании свидетельств о нескрываемом намерении Дмитрия Карамазова отомстить своему отцу тот был обви­нен в отцеубийстве и признан виновным, хотя в действи­тельности преступление было совершено другим сыном. В рассматриваемом контексте не менее важным является другой аспект заключения Инсбургского медицинского факультета. Этот аспект связан с выдвинутыми в защиту Филиппа Хальсманна аргументами, согласно которым Эдипов комплекс является смягчающим фактором в деле об отцеубийстве. Касаясь подобной аргументации, Фрейд расценил ее как ошибочную, основанную на неверных след­ствиях, вытекающих из психоаналитического понимания Эдипова комплекса именно как всеобщего, присущего всем людям.

Приведу соответствующее высказывание Фрейда пол­ностью, поскольку оно представляется важным как с точ­ки зрения неадекватности критики психоанализа через призму всеобщности Эдипова комплекса, так и в плане обсуждаемого вопроса об отношении между психоанали­зом и мировоззрением. В своем отзыве на заключение Ин­сбургского медицинского факультета основатель психоа­нализа писал: «Если было бы объективно доказано, что Филипп Хальсманн убил своего отца, то можно было бы, разумеется, привести Эдипов комплекс как Мотивировку поступка, иначе непонятного. Но так как такого доказате­льства не приведено, то упоминание Эдипова комплекса вводит в заблуждение; оно по меньшей мере бесполезно. Того, что вскрыло расследование раздоров между отцом и

Дата добавления: 2015-06-04