Виды мировоззрений 1 страница

I

Ведет ли психоанализ к определенному мировоззрению?

В разделе данной работы об истоках возникновения психоанализа мною была предпринята попытка осветить вопрос об отношении Фрейда к абстрактной философ­ской мысли, различным философским положениям о бес­сознательном, а также о его изначальном тайном желании философского осмысления человека. Полагаю, что напо­минания об этом вполне достаточно и в случае необходи­мости читатель может вернуться к ранее изложенному ма­териалу.

Но вот для лучшего понимания того, как в конечном счете Фрейд определял отношения между психоанализом и мировоззрением, необходимо более подробное рассмот­рение этого вопроса. Такое рассмотрение тем более необ­ходимо, что, судя по всему, основателя психоанализа до конца жизни не оставляло в покое то двусмысленное по­ложение, в каком он оказался, когда, будучи практикую­щим аналитиком, испытывал внутреннюю потребность в создании целостной системы знания, применимой к чело­веку, обществу, культуре. Во всяком случае в 30-х годах он счел необходимым снова вернуться к обсуждению проблемы отношения между психоанализом и мировоззрением.

Потребность в обсуждении данной проблемы была вы­звана тем, что, несмотря на стремление многих психоана­литиков заниматься терапевтической деятельностью, ни­чего общего не имеющей ни с политикой, ни с мировоз­зрением, тем не менее время от времени в психоаналити­ческих кругах поднимались вопросы мировоззренческого характера. Так, по свидетельству В.Райха, написанию Фрейдом работы «Недовольство культурой» предшество­вала та дискуссия, которая имела место в Венском психоа­налитическом обществе, когда один молодой психиатр выступил с докладом на тему «Психоанализ и мировоззре­ние» [8. С. 162].

Надо сказать, что в рамках дискуссии по поводу отно­шения между психоанализом и мировоззрением речь шла, фактически, о рассмотрении психоанализа в качестве нау­ки. Типичной в этом отношении была позиция, согласно которой мировоззрение занимается проблемами должен­ствования, в то время как наука — проблемами бытия. Ми-

ровоззрение — идеологически и политически окрашено, наука — нейтральна. И хотя большинство психоаналити­ков ратовали именно за подобное понимание науки и, сле­довательно, не соотносили психоанализ с каким-либо долженствованием, мировоззрением, тем не менее среди участников дискуссии находились и такие, которые при­держивались иной точки зрения. В частности, В. Райх вы­ступал против сторонников «этической логики», считая, что логически правильное может быть практически невер­ным и что отказ от долженствования может приводить к ложным высказываниям чисто научного характера. «Каж­дая научная концепция, — замечал он, — имеет мировоз­зренческую предпосылку и практические социальные по­следствия» [9. С. 163].

Дискуссия, касающаяся отношения между наукой и мировоззрением, затрагивала существо психоанализа. Поэтому нет ничего удивительного в том, что именно к этой проблеме Фрейд обратился в написанных им в 1932/33 годах лекциях по введению в психоанализ, кото­рые служили дополнением к ранее прочитанному им в те­чение двух зимних семестров 1915/16 и 1916/17 годов цик­лу лекций. Интересно и показательно то, что посвященная этой проблеме тридцать пятая лекция, которая называлась «О мировоззрении», была последней, завершающей вве­дение в психоанализ и как бы ставящей точку над теми во­просами, на которые можно было ответить в форме попу­лярного изложения, предназначенного для тех, кто хотел ознакомиться с азами психоаналитической теории.

Прежде всего следует отметить то обстоятельство, что на протяжении всего предшествующего времени, связан­ного со становлением и развитием психоанализа, Фрейд как бы избегал публичного обсуждения вопроса об отно­шении между психоаналитическим учением и мировоз­зрением. Если в некоторых его работах и содержались от­дельные высказывания на этот счет, частично воспроизве­денные в тексте данного труда, то они были весьма кратки­ми и не претендовавшими на исчерпывающее освещение затрагиваемой проблемы. И лишь в начале 30-х годов он предпринял, по его собственному выражению, отважную попытку ответить на вопрос, «ведет ли психоанализ к ка­кому-то определенному мировоззрению и если ведет, то к какому» [10. С. 399].

Для того, чтобы ответить на поставленный вопрос, не­обходимо было иметь ясное представление о том, что та­кое мировоззрение, что конкретно понимается под ним. В одной из своих работ Фрейд упрекал философов за их стремление прятаться за понятиями или во всяком случае расширять значение слов до такой степени, пока они не теряют своего первоначального смысла. Поэтому, во избе­жание возможного недоразумения по поводу использования понятия «мировоззрение» он прежде всего задался целью прояснить его. И это не было излишним, поскольку, как справедливо замечал Фрейд, «мировоззрение» (Weltansc­hauung) является специфическим немецким понятием, перевод которого на иностранные языки не только затруд­нен, но и вызывает разночтения.

И действительно, адекватный перевод этого термина обусловлен лингвистическими трудностями, связанными с отсутствием в ряде языков аналога немецкого «Weltansc­hauung», введенного в обращение Шлейермахером, Кан­том и использованного в XIX столетии многими немецки­ми философами в их работах. За неадекватностью его пе­ревода на другие языки могут стоять содержательные раз­ночтения скрытого смысла, стоящего за этим понятием. Так, английское словоупотребление «world view» отража­ет, по сути дела, естественнонаучный аспект знания о мире и, следовательно, оно не может быть рассмотрено как мировоззрение в подлинном смысле этого слова, то есть как единство знания и оценки. Не исключено, что при пере­воде работ Фрейда на английский язык термин «Weltansc­hauung» отчасти утратил свое первоначальное смысловое значение, в результате чего сделавшие акцент на клиниче­ском аспекте психоанализа многие американские психоа­налитики не соотнесли его с той мировоззренческой фун­кцией, которую он мог включать в себя в неклинических работах его основателя. Во всяком случае в позитивистской установке на противопоставление науки мировоззрению со­знательное отрешение от мировоззренческих проблем чело­веческого бытия бессознательно зафиксировано, вероятно, на лингвистическом уровне в форме перевода немецкого «Weltanschauung» как английского «world view». Положение усугубляется тем, что термин «мир» не отличается одно­значностью. Как правило, он применим к различным, от­нюдь не однопорядковым реалиям (физический, психиче­ский мир, мир образов, фантазий, сновидений и т. д.),

способствуя тем самым многозначности понятия «миро­воззрение», толкуемоего как воззрение на мир.

Предчувствуя трудности подобного рода, особенно связанные с переводом на другие языки, Фрейд дал свое определение мировоззрения, не претендующее на ка­кую-либо строгость формально-логического характера, но вносящее ясность в вопрос о том, что он понимал под мировоззрением как таковым. Он исходил из того, что «мировоззрение — это интеллектуальная конструкция, которая единообразно решает все проблемы нашего бы­тия, исходя из некоего высшего предположения, в кото­рой в соответствии с этим ни один вопрос не остается от­крытым, а все, что вызывает наш интерес, занимает свое определенное место» [11. С. 3991, Не вдаваясь в излишние подробности относительно содержательных характери­стик данного определения, основатель психоанализа лишь заметил, что обладание таким мировоззрением от­носится к идеальному желанию человека. Мир полон сложных загадок, а жизнь трудна, и, следовательно, чело­век будет чувствовать себя более уверенным, если будет знать, к чему ему следует стремиться и как организовывать свою деятельность, для чего ему и требуется мировоззре­ние, выступающее в качестве его идеального желания.

Исходя из подобного понимания мировоззрения, Фрейд и рассматривает отношение между ним (мировоз­зрением) и психоанализом. При этом он отталкивается от одного из определений психоанализа, в соответствии с ко­торым последний относится к сфере науки. А коль скоро наука рассматривается им как один из специфических ви­дов мировоззрения, наряду с религиозным и философ­ским, то отсюда делается вывод, что сам по себе психоана­лиз не может быть особым видом мировоззрения. «Как специальная наука, как отрасль психологии — глубинной психологии, или психологии бессознательного — он со­вершенно не способен выработать собственное мировоз­зрение, он должен заимствовать его у науки» [12. С. 400].

Не трудно заметить сходство и различие между фрей­довским определением мировоззрения как такового и на­учным мировоззрением, к которому, по мысли Фрейда, примыкает психоанализ. Мировоззрение как интеллекту­альная конструкция, отражающая идеальное желание че­ловека, предполагает единообразное объяснение всего и вся. Оно исходит из раз и навсегда утвержденного предпо-

30. ЛейбинВ М

ложения об устройстве мира и жизнедеятельности челове­ка, в соответствии с которым все объяснимо. Научное ми­ровоззрение также включает в себя единообразие объясне­ния мира. Однако в отличие от приведенного Фрейдом определения мировоззрения оно признает ограничен­ность познаваемого на данный отрезок времени и ориен­тируется на опыт, а не на абстрактные мыслительные кон­струкции.

Правда, при таком видении специфики научного ми­ровоззрения могут возникнуть вопросы, связанные с включением в него психоанализа. И действительно, разве психоанализ не основывался на интеллектуальных конст­рукциях, созданных Фрейдом вне эмпирических данных, полученных в ходе клинических наблюдений? Разве пси­хоаналитическое знание целиком и полностью опиралось на материал, почерпнутый из терапевтической деятельно­сти? Разве метапсихология Фрейда уходила своими корня­ми в тщательно обработанный материал клинического опыта? Разве «ведьма метапсихологии» не основывалась на «метапсихологических спекуляциях и теоретизирова­нии»?

Другое дело, что ответы на эти вопросы вновь выводят на проблему отношений между теорией и практикой пси­хоанализа, которая до сих пор остается дискуссионной. • Положение усугубляется тем, что в исследовательской ли­тературе, В том числе и психоаналитической, нет единого мнения относительно того, какие критерии научности приме­нимы к самой науке. Среди сторонников и противников психоанализа ведутся бесконечные дебаты, связанные как с определениями критериев науки, так и их применимости к психоаналитическому видению человека. На дискусси­онный вопрос, является ли психоанализ наукой или гер­меневтикой, то есть искусством толкования, до сих пор нет однозначного ответа.

В контексте обсуждаемой проблематики не имеет смысла приводить какие-либо доводы за или против рас­смотрения психоанализа в качестве науки [13]. В данном случае важно подчеркнуть, что при рассмотрении отноше­ния между мировоззрением и психоанализом Фрейд вы­двинул положение, согласно которому психоанализ не созда­ет какое-либо собственное мировоззрение, а примыкает к на­учному.

Отсюда можно вывести по меньшей мере три следст­вия.

Во-первых, коль скоро научное мировоззрение проти­вопоставляется Фрейдом религиозному и философскому типам мировоззрений, то вполне очевидно, что и психоа­нализ рассматривается с точки зрения его отличий от ре­лигии и философии.

Во-вторых, проводя различия между данным им опре­делением мировоззрения как интеллектуальной конст­рукции, отражающей идеальное желание человека, и на­учным мировоззрением, опирающимся на интеллектуаль­ную обработку тщательно проверенных наблюдений, Фрейд тем самым стремился подчеркнуть, что психоана­лиз основывается на таком знании о человеке и мире, ко­торое не является результатом интуиции, откровения, предвидения.

В-третьих, говоря о заимствовании психоанализом мировоззрения у науки, он как бы внутренне признавал его мировоззренческую функцию, поскольку научное ми­ровоззрение включало в себя единообразие объяснения мира, но в силу неприятия ранее существовавших интел­лектуальных конструкций, типа философских систем, претендовавших на единственно верное понимание мира и человека, ему было трудно согласиться с тем, что комп­лекс предложенных им психоаналитических идей, кон­цепций и теорий в конечном счете стал превращаться в своего рода мировоззрение, оказывающее воздействие на сознание XX столетия.

Не соскальзывая в лоно дискуссий (является ли психо­анализ наукой или герменевтикой, каковы критерии науч­ности, насколько они применимы к науке как таковой и к психоанализу в частности?) и помятуя об одном из выска­зываний Фрейда, согласно которому «психоанализ не дол­жен использоваться как средство полемики» [14. С. 109], остановлюсь на рассмотрении трех следствий, непосред­ственно вытекающих из фрейдовского понимания миро­воззрения и психоанализа как научного мировоззрения.

Первое следствие касается проведения Фрейдом разли­чий межцу научным и ненаучным видами мировоззрений.

30*

К последним, по его мнению, относятся религия, филосо­фия, искусство. Всех их объединяет одно — иллюзорное восприятие человека и мира. Однако они не равноценны по своей значимости и воздействию на людей. Из трех ви­дов ненаучного мировоззрения искусство представляется Фрейду наиболее безобидным и благородным, поскольку, являясь результатом сублимации бессознательных влече­ний человека и черпая свой материал из мира фантазий, оно за небольшим исключением, имеющим отношение к одержимым искусством людям, не вторгается в область реального. Философия претендует на единообразие объяс­нения мироздания и в этом отношении конкурирует с наукой, но она является прерогативой узкого круга лиц, склонных к абстрактному мышлению, остается малопонятной и ма­лодоступной для простых смертных и не оказывает непо­средственного влияния на большинство людей. В отличие от искусства и философии, религия представляет собой главного конкурента науки, поскольку она затрагивает наи­более сильные эмоции человека, в историческом плане предшествовала научному взгляду на мир и до сих пор ока­зывает свое воздействие на массы людей.

Выделив по силе и степени воздействия на людей не­научных видов мировоззрения, Фрейд соответственным образом отнесся и к их рассмотрению. В рамках обсужде­ния проблематики мировоззрения он лишь отметил, что искусство не хочет быть ничем иным, как иллюзией, крат­ко остановился на рассмотрении философии, но основное внимание уделил религии, выступающей в качестве наи­более сильного оппонента науки.

В разделе данной работы, посвященном религоведче-ской концепции Фрейда, подробно освещались взгляды основателя психоанализа на религию, как они были выра­жены им в различных его трудах, в том числе и в лекциях по психоанализу, где речь шла о религиозном мировоззре­нии. Отмечу лишь, что в своей завершающей лекции о ми­ровоззрении основатель психоанализа рассмотрел три функции религии (удовлетворение человеческой любозна­тельности, умаление страха людей перед опасностями и превратностями жизни, провозглашение запретов и огра­ничений, выступающих в качестве этических предписа­ний) и осуществил краткий генетический анализ ее, вос­производящий, по сути дела, его предшествующие психо­аналитические воззрения на религиозные верования.

В рамках обсуждаемых им вопросов он высказал несколь­ко соображений, в соответствии с которыми «религиозное мировоззрение детерминировано ситуацией нашего дет­ства», его предыстория связана с переходом от анимизма к религии, главное достижение которой по сравнению с анимизмом состоит «в психическом преодолении страха перед демонами», если включить религию в процесс раз­вития человечества, то она окажется «не вечным досто­янием, а аналогией неврозу, который каждый культурный человек должен был преодолеть на своем пути от детства к зрелости» [15. С. 403,405,406].

Сосредоточив основное внимание на рассмотрении религии, с точки зрения противопоставления ей науки, Фрейд коснулся и других видов мировоззрения. Не считая себя компетентным в знании отдельных философских си­стем, он дал лишь общую характеристику философии и ее методов. Он считал, что в отличие от религии философия не противоположна науке, во многом аналогична ей и частично работает при помощи тех же самых методов. Однако она от­даляется от науки тогда, когда, подобно религии, придер­живается иллюзии в отношении того, что может дать не только связную, но и безупречную, единственно верную картину мира. По мнению основателя психоанализа, фи­лософия переоценивает значение логических операций человека, признает такие источники знания, как интуи­ция, и тем самым вводит людей в заблуждение относитель­но истинности своих представлений о мироздании.

Из других противостоящих науке мировоззренческих позиций Фрейд выделял интеллектуальный нигилизм, яв­ляющийся как бы аналогом политического анархизма, и марксизм. Признавая то обстоятельство, что интеллектуа­льный нигилизм существовал с давних времен, он в то же время отметил, что выдвинутая в физике теория относите­льности кое-кому «ударила в голову», в результате чего в научном мире стал распространяться нигилизм. Интел­лектуальные нигилисты отталкиваются от науки, но вся­чески пытаются опровергнуть ее притязания на объясне­ние мироздания. Однако подобная мировоззренческая установка, связанная с анархическим взглядом на науку, в соответствии с которым отвергается возможность адекват­ного дознания мира и не признается никакая истина, от­крывает путь к мистицизму и возрождению религиозного мировоззрения. Интеллектуальный нигилизм, или анар-

хизм, оказывает свое воздействие на людей, когда речь идет о высказывании мнения об абстрактных вещах, но он оказывается недейственным при вторжении в практиче­скую жизнь.

Более серьезным противником научного мировоззре­ния следует воспринимать, по мнению Фрейда, марксизм с его исследованием экономической структуры общества и влияния экономики на различные сферы жизни людей. Однако, не будучи убежденным, что он правильно пони­мает теоретические положения марксизма, многие из ко­торых являются «отголоском темной гегелевской филосо­фии», основатель психоанализа подчеркнул, что ему чуж­ды такие выдвинутые Марксом идеи, согласно которым развитие общественных форм является естественноисто-рическим процессом, а изменения в социальной структуре общества — результат диалектического процесса. Фрейд отдавал должное марксизму, считая, что его сила заключа­ется не в понимании истории и предсказании будущего, а в раскрытии влияния экономических отношений людей на их интеллектуальные, этические и эстетические уста­новки. Вместе с тем, он отвергал предположение, в соот­ветствии с которым экономические мотивы являются единственными, всецело и неизменно определяющими поведение людей, и высказывал недоумение по поводу того, что в марксизме не учитывались психологические факторы, поскольку занимающаяся поведением людей в обществе социология не может быть, по его мнению, ни­чем иным, как прикладной психологией.

Фрейд отмечал, что в русском большевизме теоретиче­ский марксизм нашел свою законченность и стал таким мировоззрением, которое, будучи первоначально частью науки, приобрело зловещее подобие того, против чего бо­ролось. Это мировоззрение создало запрет на мышление, к которому прибегает и религия в целях своего самосохране­ния. «Произведения Маркса как источник откровения за­няли место библии и корана, хотя они не менее свободны от противоречий и темных мест, чем эти более древние и священные книги» [16. С. 414]. Однако подобный запрет на мышление представляет значительную опасность как для отдельного человека, так и для человечества в целом. И хотя марксизм пытался покончить со всеми предшест­вовавшими иллюзиями, в конечном счете он сам создал различного рода иллюзии, не менее спорные и бездоказа-

тельные, чем прежние. Типичным примером в этом отно­шении может служить большевизм с его призывами к по­строению нового общественного строя и надеждами ко­ренным образом изменить человеческую природу. «Со­вершенно подобно религии большевизм должен возна­граждать своих верующих за страдания и лишения настоя­щей жизни обещанием лучшего потустороннего мира, в котором не останется ни одной неудовлетворенной по­требности. Правда, этот рай должен быть по сю сторону, должен быть создан на земле и открыт в обозримое время. Но вспомним, что и евреи, религия которых ничего не зна­ет о потусторонней жизни, ожидали пришествия мессии на землю и что христианское средневековье верило, что близится царство божие» [17. С. 415].

Как показали исторические события последних де­сятилетий, критические соображения Фрейда в адрес марксизма и большевизма имели под собой реальные основания. Единственное, ггожалуй, в чем был не совсем прав основатель психоанализа, так это в своих рассужде­ниях о запрете на мышление. То, что запрет на мышле­ние пагубно сказывается на развитии человека и челове­чества, это — вполне очевидно. Но очевидно и то, что в рамках некоторых видов мировоззрения, включая марк­сизм, речь шла не столько о запрете на мышление, ско­лько о поддержании любыми средствами, вплоть до на­сильственных, единомыслия. Запрет не на мышление, а на инакомыслие — вот что лежало в основе того мировоз­зрения, которое насаждалось и поддерживалось на госу­дарственном уровне несколько десятилетий после свер­шения Октябрьской революции в России.

_Фрейд полагал, что, по сравнению с надеждами вели­ких наций, ждущих спасения в сохранении христианской религиозности, революционные преобразования в России выглядят предвестниками лучшего будущего, хотя и вклю­чают в себя разрушительные тенденции. Поскольку в то время (30-е годы) основатель психоанализа не знал о мас­штабах проявления разрушительных тенденций, то он не брал на себя смелость оценивать проводимый в России эк­сперимент и строить прогнозы по поводу его возможного исхода. Но уже тогда он высказывал сомнения по поводу насильственной отмены частной собственности, лишаю­щей, как полагали носители данного типа мировоззрения, агрессивность своей сущности, и рассматривал это в каче-

стве иллюзии. В работе «Недовольство культурой» он вы­разил свое понимание того, почему попытка создания но­вой коммунистической культуры в России нашла свое психологическое подкрепление в преследовании буржуа­зии, и с тревогой задавал себе вопрос, «что предпримут Советы, когда истребят всех буржуев?» [18. С. 109].

Что впоследствии предприняли Советы, известно. Фрейд, видимо, не предполагал, что эксперимент в Рос­сии может зайти столь далеко, что обернется массовым уничтожением инакомыслящих. Но уже тогда в написан­ной им лекции о мировоззрении отчетливо прозвучала мысль о том, что, в отличие от некоторых людей, невосп­риимчивых к страданиям ближних, условия этого экспе­римента удерживают лично его и ему подобных от прове­дения насильственных преобразований. Одновременно он подчеркнул, что, по-видимому, при любой социальной организации придется столкнуться с трудностями, кото­рые доставляет необузданность человеческой природы.

Таким образом, критически относясь ко всем перечис­ленным выше видам мировоззрения, Фрейд противопоста­вил им научное мировоззрение как наиболее приемлемое и отвечающее задачам адекватного понимания мира и че­ловека. Через призму последнего он как раз и рассмотрел психоанализ как совокупность идей и концепций, с помо­щью которых можно подходить к исследованию психиче­ски больных и здоровых людей, изучению индивида, об­щества, культуры и человечества. «Я не думаю, — писал он, — что психоанализ способен создать свое особое миро­воззрение. Ему и не нужно этого, он является частью нау­ки и может примкнуть к научному мировоззрению» [19. С. 415—416]. Тем самым он как бы еще раз подчеркнул различие между психоанализом, с одной стороны, и рели­гией и философией как такими типами мировоззрения, которые характеризуются, на его взгляд, иллюзорным по­ниманием мира, человека и отношений между ними. Та­ково одно из следствий, непосредственно вытекающее из фрейдовского сопоставления мировоззрения и психоана­лиза.

Второе следствие касалось того понимания Фрейда, согласно которому научное мировоззрение опирается це­ликом и полностью на интеллектуальную обработку тща­тельно проверенных наблюдений, что является наиболее надежным источником познания мира. И коль скоро пси-

хоанализ примыкает к научному мировоззрению, то тем самым его источником познания человека и мира служат исследования, базирующиеся на результатах терапевтиче­ской практики. Это означает, что все другие источники познания, будь то откровение, предвидение или интуи­ция, ничего общего не имеют с наукой и, следовательно, не могут быть включены в остов психоанализа.

Поскольку Фрейд критически относился к религиоз­ному мировоззрению, основанному на иррациональной вере и различного рода прозрениях мистического характе­ра, то нет ничего удивительного в том, что он выступил про­тив откровения как одного из источников познания мира. Точнее было бы сказать, что он допускал откровение, по­скольку оно действительно имело место в религиозном мировоззрении. Однако оно воспринималось им в качест­ве такого источника познания, которое не только не га­рантирует адекватное восприятие мира и человека, но и ведет к иллюзорному пониманию их. Для примыкающего к научному мировоззрению психоанализа откровение не подходит. В своей исследовательской и терапевтической деятельности он ориентируется на практические результа­ты работы с пациентами. Правда, эта работа предполагает откровенность со стороны пациентов, для чего требуется создание такой атмосферы взаимоотношений между ними и аналитиком, при которой она становится нормой их об­щения, но сама по себе такая откровенность не имеет ни­какого отношения к откровению как средству религиоз­но-мистического познания мира и человека.

С точки зрения Фрейда, для психоанализа неприемлемо и предвидение, выступающее в качестве произвольного на­ития, не имеющего под собой никаких разумных доводов и основанного на неком предчувствии мистического ха­рактера. Надо сказать, что, когда более десятилетия тому назад до написания лекции о мировоззрении в поле его зрения попали различные феномены, чаще всего относя­щиеся к телепатии, то он, по его собственному выраже­нию, «испытал страх перед угрозой нашему научному ми­ровоззрению, которое в случае подтверждения элементов оккультизма должно было бы уступить место спиритизму и мистике» [20. С. 333]. Однако по мере осмысления отно­шений между сновидением и телепатией, а также рассмот­рения различного рода явлений, включая передачу мыс­лей на расстояние, Фрейд пришел к выводу, что с понима-

нием бессознательного, как функционирующего между физическими и психическими процессами, психоанализ подготовил почву для предположения телепатических фено­менов. Причем именно благодаря психоаналитическому толкованию, скажем, телепатического сновидения, путем психоаналитической обработки соответствующего мате­риала можно лучше понять подобное сновидение. Точно так же при лечении пациентов психоаналитическим мето­дом удается вскрыть то обстоятельство, что занятия про­фессиональных предсказателей таят в себе возможность особого наблюдения за передачей мыслей.

Обратившись к рассмотрению телепатических явле­ний, что нашло отражение, в частности, в одной из напи­санных им лекций «Сновидение и оккультизм», Фрейд пришел к заключению, согласно которому психоанализ позволяет истолковывать те пророчества, которые неред­ко можно услышать от предсказателей, прибегающих к га­данию на картах или астрологическим вычислениям. Ана­лиз способствует выявлению оккультных феноменов, вскрывает их там, где они искажаются до неузнаваемости, и дает понимание того, что предсказатели выражают, как правило, на языке передачи мысли на расстоянии или сен­сорного восприятия потаенных желаний обратившихся к ним лиц. В этом смысле психоанализ может исследовать различные предсказания и пророчества, как если бы они являлись субъективными продуктами, фантазиями или сновидениями определенных лиц. Но речь не идет о том, что сам психоанализ может пренебречь эмпирическим ма­териалом и вступить на путь предсказания. Ему не свойст­венна подобная функция. Психоаналитические конструк­ции и интерпретации основываются на конкретном мате­риале, получаемом аналитиком в процессе его практиче­ской деятельности, терапевтической работе с пациентом. Наряду с неприятием прозрения и предсказания в ка­честве адекватных средств познания мира и человека, ана­логичным образом Фрейд относился и к интуиции. Разу­меется, истории науки известны случаи, когда интуиция ученых приводила к великим открытиям. В биографиче­ских источниках можно найти любопытные примеры, когда, например, в сновидениях некоторые ученые видели разгадки тех решений, над которыми они подчас долгое время безуспешно бились, находясь в бодрственном со­стоянии. Фрейд не находил в этом ничего удивительного и

случайного, что можно было бы отнести к невесть отку­да-то взявшейся интуиции. Напротив, благодаря психоа­налитической интерпретации сновидений становилось понятно, что скрытые мысли бессознательного включают в себя многое из того, что может быть отнесено к «остат­кам предшествующего дня» или к событиям, переживани­ям далекого прошлого. Но Фрейд не верил в интуицию, не имеющую отношения к закономерностям работы бессознате­льного. Более того, он не доверял ей, считая, что научное познание мира и человека должно основываться на интел­лектуальной обработке проверенных наблюдений. В рабо­те «По ту сторону принципа удовольствия» он писал по этому поводу следующее: «Так называемой интуиции я мало доверяю при такой работе; в тех случаях, когда я ее наблюдал, она казалась мне скорее следствием известной беспринципности интеллекта» [21. С. 251].

Дата добавления: 2015-06-04