Итого70 8 страница

Наряду с принципами бихевиоризма и <открытого> поведения в социологии главенствующими являются принципы операционализма и квантификации. Операционализм - процедура конкретизации социологических понятий или сведения их к таким индикаторам, которые можно описать некоторой совокупностью операций (П. Бриджмен). Квантификация - количественное выражение, измерение качественных признаков (например, оценка в баллах личных и деловых качеств работника). Проникновение математики в социологию обогатило ее кластерным, факторным, корреляционным, лонгитюдным и другими методами анализа данных. В то же время интерпретация ее в качестве поведенческой науки привела к обогащению социологии методами, применяемыми в психологии и экономике. Из экономики взяты эконометрические методы, моделирование, эксперимент, а из психологии - психодиагностические методы. Уже к 40-50-м годам была завершена разработка всех наиболее известных тестов (шкала измерения интеллекта Векслера, тест Роршаха, тест тематической апперцепции, шестнадцати факторный личностный опросник Кэттелла). Все это обогатило прежде всего эмпирическую и прикладную социологию, в том числе индустриальную. Социологи-прикладники на предприятиях уже не могут обойтись без экономических моделей и психодиагностики.

Именно 30-40-е годы в США отмечены наивысшим подъемом академической социологии. В те годы ее интеллектуальным центром являлся Чикагский университет. В 40-50-е годы центр переместился в Гарвардский и Колумбийский университеты. В период 40-60-х годов социология в США стала частью поп-культуры. К этому времени социология достигла своей интеллектуальной и институциональной зрелости. Сотни тысяч американских студентов ежегодно посещали курсы социологии, ежегодно выходили в свет многие тысячи книг по социологии, не считая статей и отчетов. Гоулднер отмечает: интерес к социологии был настолько велик, что обществоведческая литература продавалась везде - на железнодорожных станциях и в аэровокзалах, в гостиницах, магазинах, на уличных лотках. Поскольку к этому времени возросло материальное благосостояние среднего класса, тысячи родителей покупали своим детям социологическую литературу даже тогда, когда это не было продиктовано нуждами образования.

Социологическая литература стала массовым, общедоступным жанром. О социологии сообщали в прессе и по радио, в студенческих аудиториях, на общественных диспутах. К сожалению, часть молодежи, особенно радикально настроенная, негативно относившаяся к истеблишменту, неправильно поняла ситуацию и начала рассматривать социологию в качестве рупора официальной культуры, против которой она в 60-е годы активно протестовала.

Став элементом повседневной культуры, социология приземлила уровень понимания социальных проблем. Начитавшись популярных книжек, обыватель решил, что без лишних углублений в ее теорию, он способен компетентно судить о бедности, преступности, расовых предрассудках, безработице и т.д. Там, где следовало рассуждать теоретически, обыватель судил с моральной точки зрения. На научное теоретизирование молодые радикалы смотрели как на форму эскапизма либо проявление малодушия. Иными словами, они полагали, что теорией занимаются те, кто не хочет решать проблемы практически.

Отвергая теоретизирование и самоуглубление, радикальная молодежь, сама того не подозревая и вопреки своим революционным лозунгам, заняла такую же позицию, какую занимали мещане. Их роднили антиинтеллектуализм и отрицание научных знаний.

По мнению Гоулднера, молодые радикалы не понимали того, что изменить общество одними политическими средствами нельзя. Старое общество поддерживало себя благодаря идеологическому и теоретическому господству над умами людей. В основе подобной идеологии лежал понятный среднему классу лозунг <прогресс и порядок>. Изменение социального общества требовало изменения менталитета больших масс людей. Однако революционно настроенная молодежь не была готова к подобному повороту событий.

Социальные теории, по мнению молодых радикалов, оправдывавшие существующий строй, считались глубоко личным творчеством. И по этому личностному началу в социологии они пытались нанести основной удар. Подрастающее поколение остро воспринимало разрыв между тем, что провозглашали в своих книгах американские социологи, и тем, как они жили на самом деле. Те, кто анализировал культуру бедности, сочувствовал в монографиях социальным низам, призывал к гуманизму и справедливости, жили в роскоши и благополучии. Выходило, что ученые сочувствовали социально угнетенным низам только на бумаге. Те, кто призывал улучшить жизнь национальных меньшинств в США, никогда не согласился бы учительствовать в негритянском гетто. Среди социологов молодые радикалы не обнаружили ни одного мученика, но зато увидели в социологии утонченный инструмент репрессивного общества.

В большинстве случаев лидерами студенческих беспорядков в конце 60-х годов выступали студенты-социологи - представители науки, которая больше других ратовала за прогресс и порядок. Самой яркой фигурой являлся знаменитый французский социолог-бунтарь Кон Бендит.

Получалось так, что социология действовала наподобие психологического или интеллектуального фильтра, отбирая и притягивая на социологические факультеты людей с ярко, если не сказать патологически, выраженными реформистскими наклонностями. Их ряды пополняли те, кто когда-либо испытал жизненную неудачу и разочарование. Социология и прежде притягивала всякого рода радикалов. В 30-е годы то были социалисты, которые в молодости призывали к низвержению основ существующего строя, а в пору зрелости превратились в непоколебимых консерваторов.

Парадокс выражался и в том, что радикальная молодежь, обличавшая официальную социологию во всех смертных грехах, в том числе в махровом консерватизме, почему-то шла за революционным вдохновением ни куда-нибудь, а именно в социологию. Оказывалось так, что социология равным образом порождает и непримиримых консерваторов, и отъявленных революционеров. А Гоулднер полагал, что социология не только привлекает, но и производит главным образом радикалов.

В 60-е годы, когда резко возросли государственные дотации, академическая социология успешно развивалась во всех регионах страны. Период ее признания и полной институционализации закончился. С географической точки зрения американская социология стала полицентричной.

Начиная с этого момента, социология росла быстрее, чем любой другой сектор американской культуры. <Мировое превосходство американской социологии в этой профессиональной сфере, возможно, проявлялось даже ярче, чем влияние других областей американской культуры, в том числе математики, физики и других естественных наук>1. На английском языке говорят ныне социологи всех стран мира, а общая численность американских социологов превышает число европейских в 2-3 раза. Современная эпоха, это, по выражению Р. Миллса, эпоха социологии.

В 60-е годы в СССР и в США была во многом сходная социальная ситуация. Она характеризовалась двумя чертами: развитой средний класс и материальное благосостояние. В 90-е годы наши пути разошлись. Америка пошла по пути усиления того и другого фактора, а мы - по пути их ухудшения. В нынешней России нет ни среднего класса, ни общества материального благосостояния. Оценка ситуации 60-х годов дана не нами, а западными социологами. А. Гоулднер и Р. Миллс полагали, что тогда в СССР и в США люди стали жить богаче. Социология получила государственную поддержку, ее влияние на общество возросло. Когда Россия вернется на свой путь, оба фактора, помогающие развитию социологии, вновь заявят о себе.

Особую роль в развитии американской социологии сыграл Толкотт Парсонс. Т. Парсонс, по словам А. Гоулднера, осуществил грандиозный синтез немецкого романтизма с французским функционализмом, которые, как казалось прежде, были несовместимы. Он американизировал немецкое социологическое наследие. Однако неправильно считать, думает Гоулднер, что Парсонс, как всякий эмигрант, просто перенес европейскую традицию на почву американской культуры. Вначале он с немецкой дотошностью разобрал социологическое наследие европейцев на составные элементы, а затем с чисто американской деловитостью, прежде переинтерпретировав каждый, заново соединил их в новую конструкцию. Возможно, синтез получился несколько формалистическим, а потому язык парсоновской теории до конца так и не понят: он чрезвычайно сложен и схематичен. Но он был крайне необходим, ведь большинство американцев считают, что Америке не хватает глубокой теории, хотя у нее в избытке надежная и эффективная практика. Новая теория, по оценке Гоулднера, получилась излишне метафизической. Метафизичность возникла из гипертрофирования роли стабилизирующих факторов развития общества и недооценки роли конфликта. Это даже не теория, а нечто другое, что больше походит на социологическую парадигму или перспективу, не имеющую строгой логики, но поражающую своей энциклопедичностью и творческим потенциалом.

Т. Парсонс попытался навести теоретико-методологические мосты между Америкой и Европой в сфере социологического знания. Во многом эту задачу решили уже его ученики и последователи, среди которых выделяются прежде всего П. Сорокин и Р. Мертон.

Когда мы говорим о социологии как науке, изучающей общество и поведение людей, то редко задумываемся о ее собственной природе. Между тем с этим вопросом дело обстоит не очень просто. Социология, в отличие от многих других, если не всех естественных и гуманитарных наук, обладает двойственной природой. Социолог, опрашивая людей и знакомясь с их внутренним миром, мнениями и пристрастиями, сам является человеком, наделенным такими же мнениями и пристрастиями, которые, сознает он тот факт или нет, влияют на результаты познания.

Двойственность природы социологии означает тот факт, что основной предмет познания этой науки - общество - можно познавать двумя прямо противоположными способами.

Первый вариант, или проект, познания общества, назовем его сциентистски-ориентированным, элиминирует человека как существо, наделенное мотивами, ценностями, целями и интересами. Человек рассматривается так же холодно и равнодушно, как булыжник, портфель или молекула кислорода. Освобождение от человеческой психики необходимо ученым для чистоты эксперимента. Если не учитывать, хотя бы на время, субъективный мир человека, то все на свете, в том числе и самого человека, можно рассматривать совершенно объективно - как совокупность молекул, прямых линий, математических формул и т.д. Такой подход в социальном познании, отталкивающийся от идеалов строгого естествознания, называется позитивистским. Его родоначальником в социологии явился Конт.

Суть позитивистского варианта социологии состоит в сведении ее к совокупности эмпирических данных и построенных на них системы теорий. Однако индексы, статистика, анкеты, опросы - далеко не вся социология. Они выполняют скорее служебную роль. Это инструменты, но не цель познания. Можно ли судить о социальной действительности на основе мнений случайно опрошенных людей, даже с использованием математических процедур? К тому же мнения людей, вовлеченных в ход событий и так или иначе заинтересованных в их оценке? Способны ли они выступать в роли беспристрастных свидетелей? Чем различаются изучение поверхностных суждений и строго достоверных, исчерпывающих проблему сведений? На каком этапе социология превращается в статистику мнений? Эти и многие другие вопросы не могут быть решены в рамках позитивистской программы социологии.

К позитивистам причислял себя другой француз - Дюркгейм. Но он изобрел более утонченный вариант позитивизма, который позднее был назван функционализмом. Произошло это в начале ХХ в., а в середине того же столетия к функционализму прибавилась приставка <структурный>. Американский социолог Парсонс развил дальше наиболее интересные идеи Конта и Дюркгейма, обогатив науку новым, структурно-функциональным видением общества. В общих словах суть нового подхода заключается в том, что любое социальное явление, учреждение или институт рассматриваются с точки зрения того вклада, какой они несут обществу. Этот вклад или польза называется функцией. Функция института образования - учить молодежь и социализировать ее к нормальному цивилизованному обществу. Если школа этого не делает, то надо говорить не о функции, а о дисфункции института образования. Таким способом можно анализировать любое социальное явление.

И позитивизм, и структурный функционализм покоятся на одной и той же теоретической платформе - элиминировать из познания любые признаки субъективизма, устранить человеческие эмоции, симпатии и антипатии.

Второй вариант, или проект, социологии можно назвать гуманистической ориентацией. Он базируется на признании принципиальной неустранимости человека из процесса познания общества. Изучая окружающий мир, человек, желает он того или нет, обязательно вносит какие-либо помехи, связанные с его пристрастиями, симпатиями, эмоциями. Можно закрыть на это глаза и изучать человека наподобие графина, стоящего на столе. Но в глубине души мы все равно знаем, что человек не графин, что он, рассчитывая коэффициенты смертности, анализируя удовлетворенность трудом или выстраивая динамику забастовочной борьбы, вносит в конечный результат какой-то не учитываемый довесок, который никакими инструментами не зарегистрируешь. Не будет ли поэтому честнее признаться в неустранимости влияния на познание человеческого фактора и глубже разобраться в его природе?

Так поступили представители гуманистически ориентированной социологии. Это название нельзя считать строго научным. Скорее оно выполняет роль собирательного названия для ряда направлений в социологии и социальной философии, имеющих между собой много общего, а именно философии жизни, неокантианства, феноменологической философии и феноменологической социологии, социологии Вебера, интерпретативной социологии, драматургической социологии и некоторых других. Их можно объединить под другим названием, например <понимающей социологии>, как это делает Л.Г. Ионин. И такой подход будет весьма плодотворным. Дело не в названиях, а в сути дела. Какие бы термины в дальнейшем ни использовались, речь пойдет о близких по духу направлениях мысли, признающих главную роль в социальном познании человеческого фактора, стремящихся разобраться в его природе и внести в методологию научного познания соответствующие коррективы.

Оба варианта видения социологии имеют полное право на существование, иначе бы они не возникли. Не имеют права на существование крайности, не важно преувеличивают они или полностью умаляют роль человеческого фактора в познании. Одинаково плохо стирать грани между объектом и субъектом познания, приравнивая человеческое Я к молекулам и прямым, либо превращать это Я в единственный источник истинной информации, полагая, что окружающий мир в конечном итоге всего лишь проекция наших желаний, мнений, ценностей.

И в сциентистском, и в гуманистическом вариантах социологии есть множество рациональных и весьма плодотворных элементов, которые, если их соединить, составят фундамент подлинного познания общества. Можно назвать его третьим путем. Первым на него встал в конце ХIХ в. Вебер. По нему стараются двигаться многие современные социологи. Но полностью и непротиворечиво объединить обе крайности, двигаться неким третьим способом на практике крайне сложно. Фактически предложение Вебера к синтезу осталось только заявкой. Социология по-прежнему осталась расколотой на две половины, и никто не знает, осуществится ли когда-либо предложенный Вебером синтез, или он в принципе социологии не нужен и она может успешно развиваться, используя себе во благо двойственность своего статуса.

Гуманистическая традиция отказывается считать социальные науки, прежде всего социологию, свободными от ценностей и оценочных суждений. Ее представители уверены, что социология не занимает нейтральную позицию по отношению к социальной реальности. Напротив, социологи должны активно вмешиваться и влиять на развитие общества и решение социальных проблем. Их профессиональный долг видится в том, чтобы, используя научные данные и научный инструментарий, помогать тем слоям общества, которые находятся внизу социальной пирамиды и лишены возможности активно влиять на изменение общества, активно участвовать в принятии важных управленческих решений, касающихся этого общества, например в определении социальной или семейной политики. Социологи гуманистической ориентации не должны ограничиваться созданием абстрактных теорий и поиском эмпирических знаний, которые обогащают исключительно саму науку. Социологические знания имеют явно выраженную практическую ориентацию. В этом смысле социология не может быть <искусством для искусства>. Она должна быть наукой для людей.

Конечный результат гуманистической социологии видится ее представителям в установлении и укреплении не любого общества или социального порядка, а такого устройства и такого порядка, который отвечает принципам справедливости и идеалам гражданского общества. Социальная критика несправедливого устройства общества является таким же научным приемом социолога, как и изучение эмпирической реальности.

Гуманистическая социология в большей степени ориентирована не на количественные методы сбора данных, которые отвечают идеалам позитивистски ориентированной социологии, а скорее на качественные методы анализа социальных фактов. В этом смысле ей лучше всего соответствует так называемая интерпретативная перспектива социологии.

Интерпретативная перспектива в социологии делает упор на два момента: а) на микросоциологию и б) понимание социального взаимодействия. Оба принципа тесным образом связаны с понимающей социологией.

Понимающая социология сформировалась в конце Х1Х - начале ХХ в. как враждебное позитивизму направление. Она ведет свое происхождение от идей философии жизни и неокантианства. Основополагающую идею понимающей социологии сформулировал Вильгельм Дильтей (1833-1911), разграничивший природу и общество как чуждые друг другу сферы бытия. Общество создается бесконечной игрой человеческих взаимодействий и представляет собой духовное начало.

Поскольку природа и общество так сильно отличаются друг от друга, различными должны быть и методы их познания. Для природы больше подходят те приемы причинно-следственного и статистического объяснения, которые давно применяются в физике и других естественных дисциплинах. В социальном познании необходимы иные процедуры. Первой выступает интроспекция - самонаблюдение, благодаря которому человек заглядывает внутрь себя и изучает поток своего сознания. Вторым приемом выступает сопереживание, или понимание, благодаря которому мы можем заглянуть внутрь другого человека, поставив себя на его место и пережив то, что в данный момент переживает он. Наконец, третьим методом выступает культурологический анализ - интерпретация духовных символов и объектов.

Единство трех методов познания заключается в том, что все они нацелены на постижение духовного мира, ибо отдельный индивид, другие люди и общество в целом суть духовные образования, которые открывают свою сущность только внутреннему взору. Духовное сопереживание и постижение Дильтей именует <пониманием> (das Verstehen). Позднее данный термин станет одним из ключевых в социологии М.Вебера. Поскольку человек - существо духовное, то и во внешнем мире он должен искать проявление духовного начала, делая его предметом своего изучения. Отсюда и название <науки о духе>, в число которых, по сложившейся в ХIХ в. традиции, включали также социологию.

В первой половине ХХ в. идеи понимающей социологии развивали в Германии кроме В.Дильтея также Г.Зиммель и М. Вебер, а в США Ч. Кули, Дж. Г. Мид, Ф.Знанецкий и др.1

Автором самого термина <понимающая социология> и первой концептуальной разработки понимающей социологии явился Вебер.

Макс Вебер (1864-1920) органично продолжал великие традиции немецкой философии, прежде всего неокантианства и философии жизни. Тем не менее, обратившись к социологии, он предложил строить ее здание на совершенно ином фундаменте. Благодаря усилиям его предшественников, в частности, представителей неокантианства (Г. Риккерт) и философии жизни (В. Дильтей), с одной стороны, а также немецкой исторической школы (В. Рошер, К. Книс) - с другой, между естественными и гуманитарными науками образовалась такая глубокая пропасть, которая грозила разрушить целостность всего здания науки. Строить социологию по образу и подобию физики, опираясь на позитивистскую методологию, как это делали французы Конт и Дюркгейм, Веберу не хотелось - слишком очевидным было различие двух родов знания. Но оно не было столь вопиющим, чтобы противопоставлять одно другому. Поэтому Вебер предложил свой путь, который можно назвать третьим путем. Он объединил методы естественных и гуманитарных наук, но не механически, а органически.

Он намеревался оставить в социологии все ценное и от методов естествознания и от методов гуманитарных наук. Вебер предложил объединить в социологии два метода - качественный, направленный на постижение скрытых мотивов и присущий гуманитарному знанию, и количественный, призванный измерять степень корреляции повторяющихся действий на основе статистических связей, присущий естествознанию. Социальную реальность, по Веберу, надо, во-первых, интерпретировать, постигая внутренний смысл человеческих поступков, сопереживая с другими, во-вторых, объективно измерять при помощи статистики. Оба метода не противостоят друг другу, они дополнительны и только в совокупности дают полную картину реальности. Каждый порознь дает только частичную истину. Субъективное <подразумевание> значения или мотивов действия дает такую же приблизительную картину, как и объективное измерение при помощи статистических средних величин.

Предложенный Вебером проект переустройства социального знания можно сравнить только с научной революцией, совершенной Коперником. Гуманистическая и естественно-техническая составляющие социологического знания отныне не разрывались, а соединялись в некую органическую целостность. У социологии появился двойной статус, который одновременно и усложнял ее жизнь, и открывал ей новые перспективы в познании мира. Отметим, что сходную революцию примерно в то же самое время стала переживать и психология, но там революционный переворот до сих пор не завершился: гуманистическая и сциентистская составляющие находятся в противоборстве, чаще ослабляя, нежели усиливая позиции психологии.

По существу, Вебер заложил фундамент современной социологии. Социология должна стремиться прежде всего к пониманию не просто человеческого поведения, а его значения. Любой общественный институт (государство, производство, право, семья), как и общество в целом, надо рассматривать как бы с точки зрения интересов индивида. Иными словами, в этих обобщающих абстракциях, отображающих совместные поведения людей, надо искать то, что имеет значение для человека, что значимо для него. Только то, что ценится им как влияющее на его поведение, то и реально с социологической точки зрения. Социолог призван понять смысл поступков человека. Ученый должен выяснить, какой смысл придает своим поступкам сам человек, какую цель и значение вкладывает в них, какими мотивами и стимулами движим. Логика социологического изучения должна строиться таким образом, чтобы каждое отдельное действие можно было поместить в цепочку других мотивируемых и рационально понятых движений.

Следующий шаг в развитии интерпретативной социологии сделали символический интеракционизм и социальная психология, получившие наибольшее развитие в США в первой половине ХХ в.

Отличительной чертой ранней американской социологии является ярко выраженная гуманистическая направленность социологии и склонность к социальному реформаторству общества. Тому в немалой степени способствовало то обстоятельство, что очень многие из основателей американской социологии были священниками либо сыновьями священников. Анализ биографий, проведенный в 1927 г. Л.Бернгардом и П. Бэкером, показал, что более 70 социологов из 260 обследованных в прошлом являлись священниками либо закончили религиозную школу. Евангелическая страсть и моралистическая риторика, в тона которой окрашивались произведения ранних американских социологов, объясняются их социальным происхождением и полученным образованием,

Первый курс по методам социального исследования в Америке предложил в Чикагском университете бывший священник Ч. Хендерсон. Это произошло в 90-е годы XIX в., после того как А. Смолл стал заведовать здесь кафедрой социологии. Лидеры и первого, и второго поколения американских социологов поддерживали прочные связи с христианской церковью. Один из первых социологических факультетов в 1894 г. открылся в Католическом университете США.

Л. Уорд (1841-1913), считающийся одним из основателей американской социологии, полагал, что человеческое существо раздвоено между миром природного и миром социального. Таким же раздвоенным оказалось и общество. В нем одновременно царствуют слепые законы естественного отбора, заставляющие людей не щадить друг друга в конкурентной борьбе, и разумные законы добра, основанные на высоких гуманистических ценностях.

Общество, согласно другому классику американской социологии У. Самнеру (1840-1910), необходимо рассматривать в социокультурном контексте, основой которого выступают социальные нормы, традиции и обычаи. Обычаи (folkways) напоминают правила приличия, например, требование пользоваться ножом и вилкой. Они различаются у разных народов и культур. Нравы (mores) - более строгий вид норм. Они составляют групповую мораль, или нравственность. К ним относятся требования уважать старших, помогать родственникам. Нравы включают философские и этические оценки поступков. На обычаях и нравах основываются <естественные> институты, например, религия, семья, собственность, а на законах - <предписанные> институты (банки, система выборов).

Еще большее развитие интерпретативная перспектива получила в символическом интеракционизме - первом собственно американском теоретическом течении в социологии.

У символического интеракционизма находят немало предшественников, и не только на американском континенте. Классик немецкой социологии рубежа ХХ столетия Георг Зиммель (1858-1918) утверждал, что общество не является жесткой структурой, где накрепко спаяны между собой учреждения, институты, классы, группы. Общество состоит из тех социальных собы-тий, которыми наполнены будни простых людей. Общество превращается в процесс, постоянное созидание социальной реальности в повседневных актах жизнедеятельности людей.

В ряду основателей символического интеракционизма упоминают американского социального фи-лософа Джорджа Герберта Мида (1864-1931), его совре-менника социолога Чарльза Кули (1864-1929) и, наконец, их предшественника, психолога Уильяма Джеймса (1842-1910).

Выражение символический интеракционизм ныне обозначает несколько направлений социологии и социальной психологии. Оно бы-ло пущено в обращение в 1937 г. одним из учеников и последователей Мида Гербертом Блумером (род. в 1910), который позднее стал главой второго поколения символического интеракционизма. Сам Мид полагал, что самое существенное у чело-века - это его владение языком. Способность говорить делает его социальным существом. Он хотел укоренить психологию в социальной действительности, поэтому считается, что интеракционизм появился как часть социальной психологии.

Социальное взаимодействие в символическом интеракционизме мыслится как исполнение человеком разнообразных ролей. В зависимости от того, какую социальную маску надевает на себя человек, тем он и становится в данный момент. В известном на весь мир эксперименте П.Г. Цимбардо студентов всего на две недели превратили в узников и надзирателей, но они настолько вжились в свои роли, настолько стали преследовать, избивать и ненавидеть друг друга, что эксперимент, проводившийся в взаправдашней тюрьме, пришлось через неделю прекратить.

Таким образом, студенты приняли участие в своего рода ролевой игре, целью которой было выяснить, как сыгранная роль отразится на поведении и переживаниях людей. Игра была спланирована так, что участники ничего не подозревали. Их забирали ночью, они не знали, где находятся, эксперимент проходил непрерывно каждый день и ночь, испытуемые не имели контактов с внешним миром.

<Тотальный институт>, как назвал тюрьму в 1961 г. один из лидеров интеракционизма Эрвин Гоффман, целиком поглотила испытуемых. Они забыли прежние привычки, стереотипы и нормы поведения. Они полностью перевоплотились. Иными сло-вами, в своих переживаниях и действиях студенты превратились в за-ключенных и надзирателей.

Так в социальном процессе формируется то, что интеракционисты называют <своим Я> (англ.), т.е. способность воспринимать себя как действующее лицо. Способность осознавать свое <я> развивается в социальной жизни, посредством того, что Мид называет <взятием на себя роли> или <принятием отношения других к себе самому>. Человек становится действующим лицом благодаря реакции других на себя. Он становится тем, кто он есть, потому что таким его делают другие. Если ребенку внушать, что он плохой мальчик, то он становится таковым. В эксперименте одни студенты превратились в настоящих надзирателей не потому, что так хотели они. Они перестали играть понарошку и сделались надзирателями по существу потому, что другая группа студентов смотрела и относилась к ним именно как к надзирателям.

Второе поколение символических интеракционистов во главе с Г. Блумером начиная с 30-х годов провело не только теоретическую, но большую исследовательскую работу, опираясь больше не на традиционные количественные методы, тесно связанные с математической статистикой, сколько с качественными, ориентирующимися преимущественно на интервью, наблюдение и эксперимент, которые не обязательно завершаются построением статистических таблиц.

Дата добавления: 2015-06-04