История всемирной литературы 12 страница. В статье о «замке Отранто» Скотт, «принося дань признательности» Уолполу, отметил вместе с тем противоречивость впечатления

В статье о «Замке Отранто» Скотт, «принося дань признательности» Уолполу, отметил вместе с тем противоречивость впечатления, производимого этим романом. «Громоздя чудеса на чудеса, м-р Уолпол рискует вызвать самый нежелательный для него результат — пробудить.... тот холодный здравый смысл, который он по справедливости считал злейшим врагом искомого им эффекта... Сверхъестественные явления в «Замке Отранто» озарены слишком резким дневным светом, обладают чрезмерно отчетливыми, жесткими контурами».

Анна Радклиф (1764—1823), автор прославленных в свое время «Удольфских тайн» (1794), «Итальянца» (1797) и др., придала готическому роману большую поэтичность, внесла в него более тонко разработанную игру светотеней. Душевные бури, переживаемые ее персонажами, часто соотнесены с эмоционально переданными пейзажами, играющими значительную роль в ее книгах. Многим обязанная сентименталистам, в особенности Руссо и молодому Шиллеру (его «Разбойников» она ставила рядом с «Макбетом» Шекспира), Анна Радклиф не идеализирует феодальное Средневековье, как Уолпол, но она мастерски извлекает драматические эффекты из описания полуразрушенных, уединенных замков или монастырей — прибежищ тирании и преступления. Образы ее злодеев — свирепого кондотьера Монтони («Удольфские тайны»), таинственного монаха-убийцы Скедони, чье изможденное лицо хранит летопись роковых страстей («Итальянец»), — некоторыми своими чертами предваряют романтических героев восточных поэм Байрона.

Романтик Мэтьюрин, завершивший традицию готического романа уже в XIX в. своим прославленным «Мельмотом-Скитальцем», так описал впечатление, которое произвели на него книги Радклиф: «Ее романы полны неотразимого и опасного очарования; они способны пробудить своеобразное меланхолическое безумие в отдающейся им душе... шпили ее башен всегда посеребрены лунным светом, а чащи ее лесов озаряются только бледными вспышками молнии; сумеречная тень лежит на ее изображении нравственного, так же как и физического мира». Радклиф, однако, еще старалась соблюсти в своих романах компромисс с просветительской эстетикой. Непостижимые тайны и ужасы, поражающие воображение ее героев и особенно героинь, в конце концов неизменно получают рациональное, даже прозаическое объяснение.

Иной характер приобретает готический роман в творчестве Мэтью Грегори Льюиса (1775—1818), автора «Монаха» (1795—1796). В этом сочинении, отмеченном уже явными признаками эпигонства, Льюис стремится прежде всего к сенсационному нагромождению сверхъестественных ужасов, отталкивающих преступлений (от кровосмешения до матереубийства), проявлений патологической, садистской, извращенной эротики. Мир Льюиса — смятенный, хаотический мир, где люди одержимы роковыми, необузданными страстями; сатанинское наваждение — главный двигатель зловещей истории монаха Амбросио, который, поддавшись дьявольскому искушению, отпадает от церкви, поклоняется Сатане, совершает с его помощью чудовищные злодейства.

В романе есть отдельные сцены, навеянные, может быть, недавними событиями Великой французской революции, как, например, та, где возмущенный народ, узнав о преступлениях, свершающихся за монастырскими стенами, громит монастырь, чтобы спасти несчастную узницу — юную монахиню, обреченную на смерть вместе с ее новорожденным младенцем.

Несколько особняком в истории английской предромантической прозы стоит «арабская сказка» Уильяма Бекфорда (1760—1844) «Ватек» (1786). Бекфорд радикально переосмысляет, взламывает изнутри жанр просветительской философской восточной сказки, хорошо знакомый ему и по творчеству Вольтера, и по аналогичным

82

Иллюстрация: У. Бекфорд. Проект аббатства Фонтхил.
Архитектор Дж. Уайт

Гравюра Г. Уинклса. Начало XIX в.

опытам Аддисона или С. Джонсона. Не менее иронический скептик и вольнодумец, чем Вольтер, Бекфорд дает волю своему необузданному воображению и создает фантастическую повесть, в которой мысль о суетности человеческого тщеславия и гордыни воплощена в образы иногда гротескные, а чаще исполненные трагического величия. Вступив в подземные чертоги грозного Эблиса, духа Зла, Ватек, казалось бы, достиг всего: ему открыты все потаенные врата, могущественные дивы готовы исполнять его приказания, несметные богатства лежат у его ног. Но в нем нет больше ни любопытства, ни тщеславия, ни жадности. Отчаяние и безнадежность охватывает его сердце; осужденный на вечные муки, Ватек скрывается в толпе отверженных, скитающихся в чертогах Эблиса.

Бекфорд заканчивает свою «арабскую сказку» стилизованным поучением: «Такова была и должна быть кара за разнузданность страстей и за жестокость деяний; таково будет наказание слепого любопытства тех, кто стремится проникнуть за пределы, положенные создателем познания человека». Фантастическая повесть Бекфорда была прямым вызовом оптимистическому жизнеутверждающему гуманизму просветителей. Для творчества европейских романтиков XIX в. имели значение многие мотивы «Ватека», и в особенности тема «сатанизма». Образ восседающего на огненном шаре Эблиса отдаленно предвосхищал Люцифера и падших ангелов Байрона, лермонтовского Демона и другие «сатанинские» образы в поэзии романтизма.

82

АНГЛИЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
И ВЕЛИКАЯ ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Великая французская революция 1789—1794 гг. оказала огромное воздействие на общественную жизнь, культуру и литературу Англии. Это воздействие было тем более значительно, что почва для него была уже давно подготовлена самим социально-историческим развитием Англии. Аграрный и промышленный переворот

83

имел следствием возмущение и протест, которые прорывались уже в поэзии сентименталистов и заметно усилились в 70—80-е годы. Отпадение от Англии ее американских колоний в результате революционной Войны за независимость США нанесло тяжелый удар политическому авторитету английских правящих верхов. Передовая литература выражала свое сочувствие американским повстанцам (эти мотивы звучат, например, в поэзии Бернса). Таким образом, события во Франции послужили своего рода катализатором, способствовавшим консолидации демократических сил и даже подъему массового революционно-демократического движения. Вспыхивают восстания среди английских военных моряков. Дважды возникают вооруженные восстания в Ирландии, пытающейся вернуть себе независимость. В борьбу вступают наряду с ремесленниками и английские рабочие. По характеристике В. И. Ленина, «английское рабочее движение той эпохи гениально предвосхищает многое из будущего марксизма» (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 38, с. 305).

Консолидировались и пытались перейти в контрнаступление и силы реакции, о чем свидетельствовал выход в свет «Размышлений о Французской революции» Эдмунда Берка (1729—1797); первое издание этой книги вышло в 1790 г.; она неоднократно переиздавалась затем с дополнениями, вызванными стремительным развертыванием революционных событий во Франции. Ранее Берк снискал себе известность тем, что выступал в защиту американских колоний и поддерживал Шеридана и других представителей демократического меньшинства в парламенте, разоблачавших произвол и лихоимство британских колонизаторов в Индии. Теперь, перейдя в лагерь своих недавних противников, Берк в «Размышлениях о Французской революции» противопоставлял идеям Просвещения свою концепцию истории, настаивая на принципе «органического» развития общественных и политических учреждений; их революционная ломка, с его точки зрения, могла привести лишь к гибельным последствиям. Вразрез с антифеодальными принципами просветителей, которые осуществляла на практике революция во Франции, Берк идеализировал «век рыцарства» и скорбел о том, что Бурбоны не нашли во французском дворянстве достаточно мощных и доблестных защитников. Сентиментальное сочувствие бедствиям королевской семьи сочетается в книге Берка с вызывающим презрением к страданиям народа и его борьбе. Именно Берку принадлежало оскорбительное определение английских трудящихся масс как «стада свиней». Революционно-демократическая публицистика 90-х годов подхватила это определение и переосмыслила его. Рабочий-самоучка Томас Спенс начал выпускать с 1793 г. массовый еженедельник под заглавием «Корм для свиней», другому своему журналу он дал заглавие «Политика для народа, или Корм для свиней» (1793—1795), подчеркивая, что намерен дать духовную пищу именно тем, кого так презрительно третировал Берк.

Это был лишь один из множества резких полемических откликов, которые вызвала книга Берка в передовой публицистике того времени. Среди видных писателей и общественных деятелей, которые выступили против Берка, следует назвать Томаса Пейна, участника Войны за независимость США. К этому времени он вернулся в Англию и посвятил опровержению «Размышлений» Берка свою книгу «Права человека» (1791—1792), которая получила огромный резонанс благодаря пылкому, образному и общедоступному изложению принципов революционно-демократического просветительства. Одной из первых опубликовала свой ответ Берку («Защита прав человека», 1790) Мэри Уолстонкрафт (1759—1797). Имя этой замечательной, рано умершей писательницы (которая была женой Годвина и матерью Мэри Годвин, вышедшей замуж за Шелли) обычно связывается прежде всего с ее выступлениями в защиту женского равноправия. Это, однако, далеко не исчерпывало ее многосторонних интересов. В своем широко задуманном, но незавершенном труде «Исторический и нравственный взгляд на происхождение и развитие Французской революции и на воздействие, которая она оказала на Европу» (1794) она проявила незаурядную для своего времени проницательность, анализируя внутренние противоречия Французской революции и опасность ее перерождения. Один из самых влиятельных философско-политических трактатов этого периода — знаменитая «Политическая справедливость» Годвина — сперва был задуман так же, как полемический ответ Берку, но значительно перерос первоначальный замысел.

Проблемы, выдвинутые революцией, отразились и в английском просветительском романе 90-х годов. Интересную фигуру представлял собой как романист Роберт Бейдж (1728—1801), владелец бумажной фабрики, квакер и вольтерьянец, которого называют «Бернардом Шоу XVIII столетия». Бейдж начал писать, когда ему было 53 года. Из его романов наиболее значительны два — «Человек как он есть» (1792) и «Хермспронг, или Человек, каких нет» (1796). Первый из них построен как типичный просветительский роман воспитания и рассказывает о горьких жизненных уроках,

84

заставивших доброго, но суетного героя, сэра Джорджа Парадайна, отвернуться от обольщений света и раскаяться в своих заблуждениях. В действии романа участвуют французские мыслители и общественные деятели. Парадайн встречается с Лафайетом, Вольнеем, Мирабо; Лафайет наставляет его, призывая отрешиться от пагубного легкомыслия. В заключении романа сэр Джордж Парадайн с молодой женой и друзьями отправляются в революционный Париж поучиться мудрости у французов. Финал этот полемически заострен против Берка: французский народ, пишет Бейдж, поныне хохочет над «английским сенатором» (Берком), сочинившим книгу в доказательство того, что «у человека нет прав». «Но если у людей нет прав, — говорят французы, — то у них есть воля, и с этой волей придется посчитаться королям, вельможам и священникам».

Основная коллизия романа «Хермспронг, или Человек, каких нет» навеяна, вероятно, «Простодушным» Вольтера, но трактована оптимистически. Герой романа, имеющий наследственные права на титул английского баронета и богатое состояние, родился и вырос среди индейцев Северной Америки. «Естественное» воспитание дает ему в изображении Бейджа неизмеримые преимущества перед англичанами, среди которых он появляется инкогнито под именем Хермспронга. Презрение к общественным предрассудкам, отвага, прямодушие и ясный ум позволяют герою одержать верх над врагами.

В. Скотт, весьма далекий от Бейджа по своим убеждениям, включил, однако, «Хермспронга» в серию лучших романов английских писателей. Осуждая просветительский радикализм Бейджа, Скотт отдал должное его юмору и искусству изображения характеров.

Мэри Уолстонкрафт не успела завершить работу над своим социально-психологическим романом «Мария, или Несчастье быть женщиной», он был издан посмертно Годвином в 1798 г. Для своего времени немалый интерес представляли ее «Поучительные рассказы» (1788), посвященные главным образом бедствиям неимущих тружеников (эту книгу иллюстрировал Уильям Блейк). «Письма из Швеции, Норвегии и Дании» (1796) — оригинальный образец эпистолярной прозы, где описание природы, экономики и быта Скандинавских стран сочетается с раскрытием душевного мира самой путешественницы. Творчество Мэри Уолстонкрафт оказало заметное воздействие на позднейшие романы Годвина; ее влияние сказывается также и в романах ее дочери, Мэри Шелли (особенно в «Вальперге»), и в произведениях Шелли, преклонявшегося перед памятью Уолстонкрафт.

Среди романов Томаса Холкрофта (1745—1809) выделяются написанные в годы Французской революции «Анна Сент-Айвз» (1792) и «Приключения Хью Тревора» (1794—1797). Холкрофт резко обличает в них сословное неравенство, лицемерие духовенства, общественную несправедливость.

Наиболее крупным представителем социального просветительского романа в Англии этого периода был Уильям Годвин (1756—1836). Его творчество завершает длительный процесс развития английского просветительского романа и вместе с тем знаменует собой переход от просветительского реализма к романтизму.

Наиболее известный роман Годвина «Вещи, как они есть, или Приключения Калеба Вильямса» (1794) вышел через год после монументального философского труда «Исследование о политической справедливости» (1793). Это сочинение, которое сам Годвин назвал «детищем Французской революции», сыграло огромную роль в развитии тогдашней общественной мысли в Англии. Годвин не призывал к насильственному ниспровержению существующего строя, хотя и допускал, что в некоторых случаях народ имеет право на революционное переустройство общества. Но он надеялся посредством «трезвой мысли, ясного понимания и бесстрашного обсуждения» побудить своих соотечественников к коренному пересозданию жизни на основе разума. Неразумными и подлежащими отмене Годвину казались не только феодальные привилегии, сословное неравенство, власть церкви и религии. Он отрицал и буржуазную семью, и буржуазную мораль, основанную, как он считал, на эгоистических, собственнических расчетах, и призывал к отмене частной собственности. При этом царство «политической справедливости», под которой Годвин подразумевал и справедливость социальную, казалось ему не умозрительной утопией, а близкой, вполне реальной перспективой. Во многом следуя за Томасом Мором и отчасти за Свифтом (своими любимыми писателями), автор «Политической справедливости» в отличие от них воодушевлен самыми оптимистическими надеждами на скорое осуществление своей программы.

Программа эта заключала в себе, несмотря на ту логическую стройность, какую постарался ей придать рационалист Годвин, глубокие внутренние противоречия. С одной стороны, в социальной философии Годвина были такие аспекты, в которых он, по словам Энгельса, «граничит с коммунизмом» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 27, с. 26). Годвин —

85

враг частной собственности и эгоистической разобщенности людей; в основу будущего строя он хотел бы положить принцип бескорыстной и доброжелательной социальной взаимопомощи. С другой стороны, автор «Политической справедливости» исповедует крайний индивидуализм. «Человек, — провозглашает он, — должен быть сам себе центром и слушаться собственного разумения». В своих социально-утопических планах он берет под сомнение все, что может хоть сколько-нибудь нарушить духовную независимость одинокого, обособленного индивида. Он предостерегает против чрезмерного доверия к мнению большинства; как ни великолепно зрелище целой нации, единодушно решающей важный общественный вопрос, «не менее интересно зрелище одинокой личности, бесстрашно свидетельствующей в пользу справедливости, хотя бы и наперекор заблуждающимся миллионам».

В романе «Вещи, как они есть, или Приключения Калеба Вильямса» воплотились многие из этих положений Годвина-философа. В центре романа действительно «одинокая личность, бесстрашно свидетельствующая в пользу справедливости» наперекор общему мнению, суду и закону. Этот «роман без любви», как назвал «Калеба Вильямса» высоко ценивший его Чернышевский, был одним из первых открыто тенденциозных социальных романов в литературе английского Просвещения.

«Калеб Вильямс» — прежде всего роман антифеодальный. Последовательнее, чем кто-либо из его предшественников, Годвин обличает помещичью Англию. Для него нет разницы между «добрыми» и «злыми» сквайрами, которую проводили Филдинг, Голдсмит и др. Более того, «рыцарственный», образованный и благородный Фокленд оказывается даже страшнее своего антипода, грубого, злобного и невежественного самодура Тиррела: тот расправлялся со своими жертвами — слугами, фермерами, неимущей родней — в открытую, а Фокленд, встав на путь преступления, плетет свои коварные сети втихомолку, обдуманно и хитроумно используя все преимущества своего положения, чтобы погубить невинных.

Дворянину Фокленду противостоит Калеб Вильямс. Этот герой-плебей воплощает в себе гражданские идеалы автора «Политической справедливости». В образе Калеба угадываются идеализированные, обобщенные писателем черты его современников — французских якобинцев и английских революционных демократов. В свое единоборство с Фоклендом он вносит редкие способности, неукротимую энергию и страстность политического борца. «Трепещи, тиран!» — эта угроза, обращенная им к Фокленду, дышит пламенем революционных бурь конца XVIII в. Калеб Вильямс сравнивает с парижской Бастилией английские тюрьмы, где он томится по произволу Фокленда. Конфликт между безродным простолюдином-слугой, благородным ревнителем истины и справедливости, и его неправедным господином, на стороне которого власть, деньги и закон, раскрывает в сконцентрированной форме великие исторические коллизии революционного XVIII столетия, как представлялись они Годвину, последнему просветителю. В этом конфликте на стороне Калеба Вильямса — правда и разум, и он доводит до конца свою миссию разоблачения всемогущего Фокленда. Но эта победа в изображении Годвина бесполезна. Признания, вырванные наконец у умирающего Фокленда, уже не могут ни воскресить погубленных им людей, ни вернуть счастливую ясность духа истерзанному, затравленному Калебу. В развязке романа Годвина напрасно было бы видеть торжество христианской идеи всепрощения; в ней сказалось скорее первое сомнение философа-просветителя в действенности провозглашенной им программы переустройства мира усилиями разумно мыслящих личностей.

В истории Калеба Вильямса главный мотив — гневное обличение социальной и политической несправедливости — сплетается с другим мотивом — трагическим чувством одиночества. В названном философско-политическом трактате Годвина разобщенность индивидов, из которых каждый призван опираться лишь на собственный разум и служить центром самому себе, казалась писателю нормальным, естественным состоянием людей. Теперь этот принцип подвергается сомнению; более того, Калеб Вильямс прямо ополчается против него, вооруженный своим горестным опытом одиночки, поставленного вне закона и отлученного от общества себе подобных.

Трагедия личности, отчужденной от общества, составляет второй, но очень важный план романа Годвина, уже предвещающий во многом проблематику творчества романтиков. Роман «Сент-Леон, повесть из жизни XVII века» (1799) возвещает решающий перелом в его творчестве. Последний просветитель выступает здесь уже как писатель-романтик, облекающий в форму философско-аллегорического романа-притчи свои горькие раздумья над историческим крахом Просвещения и связанных с ним надежд. Герой романа, ученый-гуманист Сент-Леон, — своего рода английский Фауст. Овладев секретом вечной молодости и безграничного богатства, он мечтает осчастливить и своих близких, и все человечество. Но как ни могущественны его тайные познания, они бессильны

86

перед законами природы и истории. Он видит себя чужим в собственной семье, а народ, который он хотел облагодетельствовать, восстает против него. Трагическое разочарование и беспросветное одиночество — таков удел этого мудреца, в судьбе которого угадывается своего рода фантастическая проекция действительной исторической трагедии, пережитой Годвином и другими последними просветителями после Термидора, и торжества политической реакции в конце 90-х годов.

Позднейшие романы Годвина — «Флитвуд, или Новый человек чувства» (1805) и другие — принадлежат уже романтическому периоду развития английской литературы.

Особенно бурно развивается в 90-е годы поэзия, вдохновленная революционными событиями во Франции и общественным подъемом в самой Великобритании.

Как было отмечено выше, Французская революция оказала могучее вдохновляющее воздействие на поэзию Бернса. В «Дереве свободы» он славит разрушение Бастилии и низвержение Бурбонов, напоминает своим соотечественникам об их революционном прошлом и пророчит будущий революционный союз освобожденных народов. В поэзии Бернса есть и другие прямые отклики на события во Франции, как, например, его сатирические стихи, клеймящие измену генерала Дюмурье, и др. Отзвуки идей Французской революции мощно звучат и во многих других стихотворениях поэта, славящего свободу и равенство людей труда.

До нас дошла только первая песня героической поэмы «Французская революция» (1791), принадлежащей Уильяму Блейку (1757—1827). Но завоевания революции и исход ее в символической форме переданы во многих позднейших «Пророческих книгах» этого выдающегося поэта-романтика.

В жанре политической сатиры с успехом выступает в эти годы демократический поэт, доктор Джон Уолкот (1738—1819), снискавший популярность у современников под псевдонимом Питера Пиндара. Его сатирические оды и пародийная ироикомическая поэма «Вшивиада», где высмеивался король Георг III и его двор, оказали, по мнению советских исследователей, известное воздействие на политическую сатиру Байрона.

Небывалого расцвета достигает в 90-е годы английская массовая поэзия. Наряду с поэтами-профессионалами множество авторов, вышедших из гущи народа и зачастую оставшихся безымянными, сочиняют песни, стихотворные листовки, которые получают широкое распространение. Расцвету массовой поэзии способствовало возникновение в эту пору так называемых «Корреспондентских обществ». Первое из них знаменательным образом возникло в 1791 г. в Шеффилде, уже тогда важном индустриальном центре. В январе 1792 г. было создано «Корреспондентское общество» в Лондоне. Эти организации создавались по преимуществу ремесленниками и рабочими с участием передовой демократической интеллигенции; борьба за парламентскую реформу, ими провозглашенная, предполагала и борьбу за социальные права трудового народа. Наиболее видными поэтами, творчество которых связано с деятельностью «Корреспондентских обществ», во второй половине 90-х годов разгромленных реакцией, были Томас Спенс (1750—1814), Джон Телуол (1764—1834) и Джеймс Монтгомери (1771—1854), редактор шеффилдской демократической газеты «Ирида», автор гимна, сочиненного для шеффилдского «Корреспондентского общества», и сборника стихов «Тюремные развлечения», написанных в то время, когда их автор отбывал тюремное заключение (1794—1795).

Начало деятельности будущих поэтов «Озерной школы» — Вордсворта, Кольриджа, Саути — неразрывно связано с общественным подъемом, вызванным в Англии событиями Великой французской революции. Вордсворт сам был очевидцем этих событий, жил во Франции и пронес через всю свою жизнь воспоминания об этой эпохе. «Заря такая — счастье для людей; для молодости — сущий рай», — писал он в автобиографической поэме «Прелюдия». Первые произведения всех этих поэтов возникли на гребне революционной волны. Впоследствии, уже с середины 90-х годов, в их творчестве намечается перелом, но, отрекаясь от политических принципов революции, и Вордсворт, и Кольридж сохраняют в своей эстетике стремление к народности языка и демократизм поэтического мышления. В их творчестве конца 90-х годов с особенной наглядностью проявляется романтическая переоценка революции и просветительства.

Издание «Лирических баллад» Вордсворта и Кольриджа в 1798 г. и программное предисловие, предпосланное этому сборнику, были важным событием, знаменовавшим собою выход английского романтизма как осознанного нового направления на арену литературной борьбы. Но творчество этих поэтов принадлежит уже другому периоду истории всемирной литературы.

87

ИРЛАНДСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

В отличие от других стран Западной Европы, в которых литература XVIII в. развивалась под знаком Просвещения, ирландская литература находилась в особом положении в силу исторической судьбы народа.

После завоевания Ирландии, завершившегося в конце XVII в., в стране были введены жестокие законы, направленные на подавление самостоятельной экономики и культуры. Неисчислимы потери, которые понесла ирландская литература в результате массового уничтожения рукописей. И все же литература на ирландском языке продолжала жить. XVIII век в ее истории — это век поэзии. В условиях гонений, которым подвергались национальный язык и национальное искусство, это был единственный род литературы, способный распространяться в устной передаче и сохранять таким образом в литературе непрерывность национальной традиции.

В первой половине XVIII в. еще сильно ощутимы традиции классической поэзии бардов. В творчестве Терлу О’Кэролена (1670—1738), которого обычно называют «последним бардом», большое место принадлежит жанру хвалебной, заздравной лирики в честь именитых покровителей («Д-р Джон Харт», «Кубок О’Хары» и др.). И вместе с тем его произведения со свойственными им разговорными интонациями, бытовыми подробностями в значительной степени нарушали классические каноны. Панегирики в честь покровителя нередко звучали как дружеское обращение к собутыльнику.

Творчество его современника, Эгана О’Рахилли (1675—1729), отразило кризис аристократической поэзии. Поэт утратил связь с патронами-покровителями и не нашел пути к народной аудитории. На его глазах разорялись поместья феодалов, а мечта о гэльском короле-католике превращалась в успокоительную фантазию. «Элегия о Банбе» О’Рахилли — это лебединая песнь патрицианской Ирландии, уходящей в прошлое. Он говорит о страданиях и разрушениях, которые принесли с собой английские узурпаторы. Запустению, наступившему после поражения ирландцев, О’Рахилли противопоставляет картины прошлого, счастливую жизнь богатых поместий. В стихотворениях О’Рахилли лирическая тема и тема Ирландии сливаются. Но поэт связывает себя не с народом, а с уходящим в прошлое феодальным миром, с которым неразрывна его собственная судьба. Горечь поражения звучит в стихотворении «Раны земли Фодлы». В стихотворении «Бессонная ночь» поэт скорбит о гибели вождей кланов, на землях которых поселились чужестранцы. В своем последнем стихотворении умирающий поэт говорит об угнетающей его зависимости от богатых покровителей, о том, что у него нет друзей и ему неоткуда ждать помощи. Причина его страданий не только его собственное горе, но и горе Ирландии. Его сердце болит, когда он видит, что его прекрасная страна стала легкой добычей земельных спекулянтов, на родовые наделы предъявляет свои претензии каждый английский выскочка.

В хвалебной лирике О’Рахилли, как и у О’Кэролена, обнаруживаются новые черты — описания быта (жизнь на кухне, в парадном зале, сцены охоты) сочетаются с интересом к внутреннему миру обыкновенного человека. Трансформируется в его творчестве и жанр элегии. Она утрачивает созерцательность, приближается к народному плачу, в котором горестные стенания сменяются чувством гнева и возмущения. Большое место в творчестве О’Рахилли занимают сатирические произведения, от пародий на хвалебную лирику («По поводу подаренной ему пары башмаков») до политических сатир. В сатирическом приветствии «Пусть сильней будет Кромвель» звучит гневное обвинение английским колонизаторам. Пародийным приемом и силой обвинения эта сатира перекликается со «Скромным предложением» Свифта.

Патриархальные пережитки, еще долгое время сохранявшиеся в стране, определили особенности освободительной борьбы ирландцев, которая велась под знаменем защиты католической веры и ирландского патриархального общественного устройства. Надежды на освобождение связывались с возвращением на английский престол католической династии Стюартов. Однако якобитские устремления, как и защита патриархальных устоев, являлись лишь внешней консервативной оболочкой прогрессивного по своему характеру освободительного движения.

Якобитские настроения в той или иной степени сказались в творчестве многих ирландских поэтов. Целая группа поэтических произведений рубежа XVII—XVIII вв., авторы которых зачастую оставались анонимными, посвящена якобитским войнам 1690—1692 гг. Вскоре, однако, якобитские мотивы приобретают чисто условную форму. Сам король обычно остается аллегорической фигурой, не занимающей воображение поэта. В центре его внимания —

88

ирландцы, отдающие жизнь за освобождение родины. Проигранная война, гибель или изгнание героев определяют элегический характер многих произведений.

Дата добавления: 2015-06-04