История всемирной литературы 74 страница

Одним из лучших произведений данного жанра является дневник Степаноса Шаумяна, в нем содержится достоверный и живописный рассказ о шестилетней борьбе против турецкого ига в 20-х годах XVIII в., возглавленной Давид-Беком. Представляет определенную ценность и дневник П. Гиланенца, в котором описываются события 1722—1723 гг. В этом дневнике автор говорит о своей вере в освобождение родного народа. Интересна также дневниковая публицистика католикоса Абраама Кретаци и главы армянской церкви в России архиепископа Овсепа Аргутяна (Иосифа Аргутинского). А. Кретаци в своих мемуарах образно и ясно излагает главные события армянской эпохи господства Надир-шаха, подробно рассказывает о своих встречах с иранским шахом и т. д.

495

Во второй половине XVIII в. в армянской литературе возникает новый жанр — политическая публицистика, который был тесно связан с освободительным движением и прежде всего с деятельностью Мадрасской освободительной группы, основанной негоциантом (бывшим портным) Шаамиром Шаамиряном. В эту группу вошли многие представители прогрессивной буржуазии армянской колонии в Индии.

Нельзя не заметить внутренней связи между политической и литературной деятельностью Мадрасской группы и широким культурно-просветительским движением, развернувшимся в Венеции, Константинополе и других центрах армянской культуры.

Первым произведением армянской политической публицистики была «Новая книга, названная увещеваньем» Мовсеса Баграмяна, изданная в 1773 г. Цель автора книги — пробудить армянскую молодежь от спячки, вывести ее из оцепенения. Книга начинается пространным стихотворением, в котором автор говорит о бедственном положении армянской нации и утверждает, что путь ее спасения — достижение независимости через национальный прогресс. Сам автор глубоко верит в возможность национального возрождения родины и стремится внушить эту же веру читателю. Смерть ради свободы и независимости — таков авторский идеал прекрасного.

Идеи свободы и просвещения развиваются и в других произведениях политической публицистики, в частности в «Западне честолюбия» (1773) Шаамира Шаамиряна. В этом произведении отражены политические и литературные взгляды Мадрасской группы в целом. Книга состоит из двух частей. Первая часть — это своеобразное и интересное в своем роде историко-публицистическое вступление, в котором автор с позиций передовой общественной мысли подвергает обстоятельной критике деспотически-монархическую форму общественного устройства, считая ее главной причиной страданий многих народов мира, в том числе армян. В этой книге, как и во всем творчестве Шаамиряна (это доказано А. Р. Иоаннисяном), заметно влияние идей европейского просвещения, в частности, учений Джона Локка и Монтескье. Вторая часть «Западни честолюбия» посвящена изложению конституции будущего армянского государства, состоящей из 521 параграфа и написанной в духе просветительских идей. Это произведение армянской политической публицистики современные историки называют «замечательным документом в истории армянской общественной мысли. Построенный на идеях европейского просветительства, он в условиях отсталого, феодального Востока впервые выдвигает идеал конституционного общественного строя» (А. Р. Иоаннисян).

С публицистикой идеологически было связано первое периодическое издание — журнал «Аздарар», основанный в 1794 г. Арутюном Шмавоняном в Мадрасе. Несмотря на недолгое существование (восемнадцать месяцев), «Аздарар» сыграл заметную роль в деле распространения просветительских и освободительных идей.

495

ПОЭЗИЯ. САЯТ-НОВА

В XVIII в. новый подъем переживает поэзия, в частности, наиболее излюбленный и распространенный ее жанр — лирика, которая продолжала развиваться в русле гуманистических традиций средневековой армянской поэзии.

В рассматриваемый период, как и в начале XIX в., в армянской литературе наблюдается некоторое оживление религиозной поэзии (моление, ода, мартиролог), в которой с большой страстностью отстаивалась христианская вера (особенно — армяно-григорианское вероисповедание). Это было одним из литературных проявлений общей борьбы народа против насильственных акций Турции и Ирана и их религиозных гонений. Обращает на себя внимание новая тенденция — преодоление шаблонов религиозной поэзии. Во многих стихотворениях на различные темы — в одах и плачах — наряду с отвлеченными христианскими идеями звучит надежда на освобождение армянского народа из-под гнета иноверцев, вера в то, что родина вновь станет независимой. Особого внимания заслуживают историко-мартирологические поэмы Ованеса Карнеци, созданные на основе реальных исторических событий и рисующие идеальные образы сильных духом людей, преданных христианской вере и родине. Армянская мартирологическая литература по-своему отражала освободительный пафос народа.

Другая ветвь национальной поэзии — гражданская лирика, с одной стороны, уходила корнями в глубь веков, была обращена к летописям древних армянских историков, а с другой — продолжала и развивала лучшие традиции армянских историко-патриотических плачей прошлого периода, а также устного народного творчества. Если наиболее распространенным жанром историко-патриотической поэзии прошлых веков была поэма, то в рассматриваемое время преобладает небольшое лирическое стихотворение, в котором прямо или в аллегорической форме повествуется о тяжелом положении страны. В стихах содержится призыв к единению разрозненных сил страны, к возвращению на

496

родину скитающихся на чужбине сынов Армении.

Среди произведений патриотической поэзии высокими художественными достоинствами отличаются лирические песни одного из талантливых армянских поэтов XVIII в. — Петроса Капанци (ок. 1700—1784). Поэт, большую часть жизни проживший на чужбине, в Константинополе, был глубоко озабочен трагической судьбой родного народа. Он скорбит по поводу бедственного положения страны, клеймит чужеземных завоевателей, которые держат народ в цепях рабства, переживает опасность, грозящую армяно-григорианской вере и духовному центру всех армян — Эчмиадзину. Однако даже в его трагических плачах и религиозных произведениях нет мотивов безысходности. Патриотическая поэзия Петроса Капанци пронизана свободолюбием, верой в будущее. Он призывает народ не смиряться перед могущественным врагом, действовать решительно и мужественно, и только тогда, считает он, армянскую нацию осенит «божья благодать». Поэт, следуя своим великим предшественникам, не ограничивает проблему освобождения армянского народа национальными рамками, он горячо, с волнением и надеждой говорит о свободолюбивых чаяниях и устремлениях других народов, стонущих под турецким игом («О весне Византии...», «Вновь о Константинополе, воспетом в образах Розы и Соловья» и др.).

Родина, подчеркивал поэт, для любого мыслящего человека — святыня. Нет и не может быть счастья вне и независимо от Родины:

Нет без тебя мне счастья, я безроден,
Без твоего счастья я бесплоден...

Поэт не раз обращается к традиционным образам Розы и Соловья («К почтенному народу моему — с иносказательным обращением к Розе»). Многие стихотворения сборника «Книга, называемая песенником», изданного в 1772 г. в Константинополе («К любимому народу моему», «К почтенному народу моему», «Вновь к возлюбленному народу моему», «Вопрошение и моление, жалоба и стенание» и др.), переиздавались в различных песенниках и учебных пособиях и обрели широкую известность. Влияние этих стихотворений чувствуется в некоторых произведениях армянской поэзии XIX в.

Образцы гражданской лирики создал и Шамчи Мелко. Его стихотворение «По поводу разрушения града Тифлиса» посвящено одному из драматических событий политической жизни народов Закавказья — вторжению полчищ иранского Ага-Мухаммед-шаха Каджара в Тбилиси (1795 г.).

Новыми чертами обогатил национальную лирику Геворг Хубов, придерживавшийся русской политической ориентации. Вместе с прославлением национальных героев прошлого в его стихах воспевается слава русского оружия, боевой союз русских и армянских полководцев, отличившихся в дни русско-турецкой войны 1768—1774 гг. Автор видит в могущественной России залог осуществления освободительных чаяний армянского народа.

Непосредственным откликом на политические идеи Мадрасской освободительной группы была «Книга, называемая плачем Армении» Тадевоса Согинянца (1791). Особого упоминания заслуживают стихотворения «Плач», «Ответ сыновей Матери-Армении», «Хвала императору Петру». В предисловии к книге автор подчеркивает мысль, что для освобождения нации она должна сама в первую очередь собрать все свои силы. Эту мысль Согинянц раскрывает в притче, завершающей книгу: повозка крестьянина застряла в грязи, а он вместо того, чтобы что-то сделать, обращается с мольбою к богу, а в ответ как будто с неба слышит насмешливые слова: «Глупец, выведи коня из ила, подтолкни повозку и тогда обращайся к богу».

Важное место в армянской поэзии XVIII в. занимают и социальные мотивы, в которых ярко проявился процесс демократизации литературы, уходящей своими корнями в глубь веков — к национальным притчам XII—XIII вв. (Мхитар Гош, Вардан Айгекци), к творчеству поэта, вольнодумца и богоборца Фрика (XIII в.).

В произведениях поэтов исследуемого периода мы встречаем картины жизни и быта трудового люда, в частности, городской ремесленной среды (Шамчи Мелко и др.). Особенно сильно прозвучали социальные мотивы в поэзии одного из виднейших поэтов XVIII в. Багдасара Дпира. В целом ряде произведений («Сердце мое, отчего ты стало таким печальным», «О полупочтенных и неверных друзьях», «Пленник я, вопию и рыдаю») поэт размышляет о господствующей в мире социальной несправедливости, пытается определить ее причины. В стихотворениях «К мамоне», «О, всеми вожделенное» поэт подвергает критике растлевающее влияние денег на людей. Осуждая всесильную власть денег, поэт-гуманист в то же время высказывает мысль, что они бессильны перед лицом человеческой добродетели:

И хоть ты, может, всех сильней,
Но все-таки порой бывает,
Что и слабейший из людей
Тебя с презреньем попирает.

(Перевод Н. Гребнева)

Социальные мотивы звучат в сатирических произведениях, например, в творчестве Шамчи

497

Мелко. В стихотворении «Поздравляю тебя, Теймураз, с тем, что стал ты приставом» высмеиваются должностные лица, их жестокость и алчность.

Как и в прошлые эпохи, в поэзии XVIII в. преобладает любовная лирика. В ней находят свое продолжение и развитие богатые традиции светской поэзии Средневековья. Место поэзии, в частности любовной лирики этого периода, в литературном процессе определяется тем, что она вернула армянской поэзии ее былую славу и очарование, самобытность и изящество, во многом утраченные в XVII в. Поэзия XVIII в. не только целиком восстановила былую славу армянской поэзии, но и подготовила почву для ее плодотворного развития на новом историческом этапе. Наиболее видными представителями любовной лирики этого периода были Багдасар Дпир, Петрос Капанци, Шамчи Мелко, Ованес Карнеци, Саят-Нова.

В поэтическом сборнике Багдасара Дпира «Песни любви и тоски», выдержавшем в XVIII в. семь изданий, собраны главным образом песни о любви и природе. Лучшие из них отличаются высокой поэтической культурой, глубиной и непосредственностью чувств, многообразием поэтических форм. Поэту не чуждо радостное восприятие мира, однако часто его стихи о любви овеяны дымкой грусти и печали. Его стихотворения перелагались на музыку, которую в большинстве случаев сочинял сам поэт. Эти песни пользовались большой популярностью, они поются и поныне. Например:

Беги с очей, царевнин сон!
Проснись, прелестная, проснись!
Лучами лоб твой озарен,
Проснись, прелестная, проснись!

...Доколе слез мне лить поток?
Нетленный розовый цветок,
Не будь ты к жалкому жесток!
Проснись, прелестная, проснись!..

(Перевод С. Шервинского)

Лирический герой некоторых произведений Дпира — скиталец, пандухт (странник), который живет в разлуке с любимой и тоскует по ней.

У Дпира учился поэтическому искусству Петрос Капанци. Его песни о любви и природе, несмотря на пристрастие к некоторым традиционным формам и образам, ярко эмоциональны. Во многих стихах поэт славит радость земного бытия.

Самой выдающейся фигурой армянской поэзии XVIII в. был Саят-Нова, творчество которого как бы увенчало все то лучшее, что создал поэтический гений народа со времен Григора Нарекаци. Однако поэзия Саят-Новы — явление не только армянской литературы. Создавая свои произведения также на грузинском и азербайджанском языках, Саят-Нова преемственно освоил и развил художественные традиции этих литератур. Поэтическое наследие великого «учителя и пророка» — живое воплощение литературного интернационализма, взаимосвязи культур трех закавказских народов.

Саят-Нова (Арутин Саядян — 1712/1722—1795) родился в Тбилиси, в бедной армянской семье. Отец его — выходец из Алеппо, а мать — уроженка Тбилиси. Арутин, крепостной грузинского царевича Георгия, начальное образование получил скорее всего в школе при армянском монастыре Санаин, затем стал учеником ткача, однако довольно скоро бросил это ремесло и целиком посвятил себя поэзии, приняв псевдоним Саят-Нова. Начало его творчества по всей вероятности относится к 1742 г. Очень скоро к нему пришла слава поэта и певца, и Саят-Нова был приглашен ко двору грузинского царя Ираклия II. Хотя поэт, благодаря своему уму и таланту, пользовался расположением царя, тем не менее, как об этом говорят некоторые данные и в первую очередь его стихотворения, жизнь Саят-Новы при дворе не была безмятежной. Завистливые и спесивые придворные высмеивали его простое происхождение, старались унизить его, оклеветать перед царем. Но поэт смело встал на защиту своего человеческого достоинства, о чем свидетельствует одна из грузинских песен Саят-Новы, адресованная царю Ираклию II:

Оставь меня! Хитрить, платить бесчестью дань я не хочу!
Я униженья не хочу, в ногах валяться не хочу.
Исподтишка передавать чужую брань я не хочу.
И сколько б ни твердили мне: «Двуличным стань!» — я не хочу.
Я простолюдин, а не князь. Другого званья не хочу!

(Перевод В. Потаповой)

В конце концов Саят-Нова был изгнан из дворца, его заставили принять сан священнослужителя, а затем сослали в Ахпатский армянский монастырь. Однако страстному певцу земных радостей до конца оставалась чужда монастырская обстановка. Саят-Нова был убит в сентябре 1795 г. во время варварского нашествия войск Ага-Мухаммед-шаха Каджара на Тбилиси.

Саят-Нова был убежден в высокой миссии искусства. В одном из стихотворений поэт называет себя «слугою народа», выражающим думы, чаяния и надежды простых людей, «врачующим»

498

их душевные раны. В другом стихотворении он подчеркивает: «Я тот, кто чтит судьбою обойденных», а по другому поводу с гордостью заявляет: «Сберег я честь народную». По глубокому убеждению поэта, искусство должно воспитывать в человеке возвышенные идеалы, развивать в нем доброту, честность, человеколюбие, «уводить» его от порочных страстей, оно призвано клеймить злобных и недостойных людей. Символизируя искусство в образе своего музыкального инструмента — каманчи, поэт говорит:

Из всех людьми хваленных лир полней звучишь ты, каманча!
Кто низок, не иди на пир: пред ним молчишь ты, каманча!
Но к высшему стремись: весь мир, всех покоришь ты, каманча!
Тебя не уступлю я: мне принадлежишь ты, каманча!

(Перевод В. Брюсова)

Искусству присуща огромная сила, перед ней бессильны даже сильные мира сего:

Язык ашуга — соловей: он славит, не клянет сплеча!
Пред шахом он поет смелей, и для него нет палача,
Нет правил, судей и царей, он сам спасает всех, звуча...

(Перевод В. Брюсова)

Поэзия Саят-Новы чужда созерцательности. Его поэтические раздумья рождены живой и противоречивой действительностью, именно поэтому его лирика и, особенно, медитативно-философские стихотворения отличаются активным отношением к жизни, несут в себе глубокие и самобытные обобщения. Поэтическому слову Саят-Новы присущи страстность, огромное общественное звучание.

В его поэзии важное место занимают социальные мотивы. Общественная трагедия поэта, призванного стать защитником простолюдина и народной правды, обусловлена конфликтом между его гуманистическими идеалами и феодальной действительностью. В одном из своих азербайджанских стихотворений Саят-Нова, как бы перекликаясь с Фриком, с горечью пишет:

Этот — все веселится, тот — горестью пьян.
Этот — взял золотник, а вон тот — взял батман.
Здесь различные судьбы раскинули стан:
Этот — жизни исполнен, тот, бедный — в гробу.
Этот — в полном достатке, тот — нищ, словно мышь.
Этот тянет винцо, тот — глотает гашиш.
Этот — с сазом бредет, тот вон с цитрой, глядишь,
Этот — празднует пир, тот — кусает губу...

(Перевод К. Липскерова)

В философских раздумьях о социальной неустроенности мира и господствующей в нем несправедливости Саят-Нова приходит к глубоким художественным обобщениям:

Ты не поручишься, что день с утра до ночи проживешь.
В руках господних, человек, легко придешь ты и уйдешь.
Но это правда не для всех, людьми овладевает ложь.
Им — двадцати — не взять раба! Весь рой господ мне стал не мил.

(Перевод С. Шервинского)

Трагически переживая судьбу человека, поэт мечтает удалиться, «улететь соловьем», как говорит он, из этого бездушного мира. Но это стремление не уход в одиночество, а взволнованный протест против действительности. Поэт не теряет веры ни в будущее, ни в человека. Идеал будущего и само будущее тесно связаны с созидательным трудом человека, страстно воспетого им в азербайджанском стихотворении:

Благословен строитель, возведший мост!
С ним камень свой прохожий в лад положит.
Народу жизнь я отдал, — за это мне
Могильную плиту мой брат положит.

Далее, в обращенной к богу просьбе, поэт вновь подтверждает свое социальное кредо —

Добро и зло, мой боже, разъедини!
От деспота лихого — оборони!

(Перевод А. Тарковского)

Поэт надеется увидеть мир свободным от тех, кто попирает права и достоинство человека. Человек с его многокрасочным, богатым, чарующим внутренним миром и есть нравственное начало и святая святых его поэтического мира.

Центральное место в творчестве Саят-Новы занимает тема любви. Любовная лирика Саят-Новы, отмеченная исключительной глубиной психологического раскрытия этого возвышенного человеческого чувства, точностью и непосредственностью доведенного до поэтического совершенства стиха, является одним из блистательных откровений средневековой армянской лирики, а может быть, и всей средневековой армянской поэзии. На первый взгляд, его любовная лирика может показаться несколько однообразной. Но, как совершенно правильно подмечено В. Брюсовым, «какое неисчерпаемое

499

разнообразие сумел вложить поэт в эту кажущуюся однотонность! Он почти везде говорит о любви, но как разноцветны оттенки ее в различных стихотворениях, все эти переходы от тихой нежности к пламенной страсти, от отчаяния к восторгу, от сомнения в самом себе к гордому самосознанию художника! Поистине Саят-Нову можно назвать «поэтом оттенков»».

Саят-Нова по преимуществу певец несчастливой, отвергнутой, безответной любви. Любовную лирику Саят-Новы, так же как и вообще произведения любого крупного лирика в мировой поэзии, немыслимо представить вне его общего миросозерцания. Поэт глубоко озабочен судьбами человека и мира, он стремится к идеалу добра и справедливости.

Выразительную характеристику творческой личности поэта дал в свое время Ованес Туманян: «Саят-Нова — очарованный влюбленный, охваченный и воспламененный огнем любви, в зареве этого огня он видит мир и его вещность, он чувствует, что сгорает в этом огне, исчезает в нем, но он остается мужественным и добрым, незлобивым и беспристрастным, величавым, он остается великим другом человека и мира...»

Для поэта, как ни несчастен он в любви, как ни безответны его чистые и святые чувства, возлюбленная остается единственным «врачевателем» его душевных ран, исцелителем от душевной боли, единственным существом, без которого жизнь для него — ничто.

Велика роль Саят-Новы и в совершенствовании поэтики армянского стиха. Его произведения «исполнены ассонансов, аллитераций, повторных и внутренних рифм, он один из высших мастеров «звукописи», каких знала мировая поэзия» (В. Брюсов).

Саят-Нова так оценил свое творчество:

Не всем мой ключ гремучий пить: особый вкус ручьев моих!
Не всем мои писанья чтить: особый смысл у слов моих!
Не верь: меня легко свалить! Гранитна твердь основ моих!

(Перевод В. Брюсова)

Поэтический гений Саят-Новы оставил глубокий след в армянской, грузинской и азербайджанской литературах. Особенно значительно влияние его на творчество многих видных армянских поэтов.

Творчеством Саят-Новы завершается эпоха средневековой армянской поэзии и начинается история поэзии Нового времени.

Поиски армянской литературы XVIII в. были обращены к сложным проблемам истории родного народа, его настоящего и будущего. Для нее характерны тенденции возрождения гуманистических идей многовековой национальной литературы, широкое обращение к путям развития мировой цивилизации, дальнейшее углубление процесса демократизации, усиления связей с жизнью, обогащение художественных форм, использование, в частности, опыта устного народного творчества, тематическое и жанровое многообразие, расширение литературных связей с другими народами. Все это послужило стимулом для сохранения и развития национальной самобытности литературы, национального самосознания народа.

Именно эти тенденции армянской литературы XVIII в. подготовили новый этап ее развития в следующем столетии.

499

АЗЕРБАЙДЖАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

XVIII век во многом предопределил дальнейший путь развития Азербайджана, историческую судьбу его народа. Территория Азербайджана, подвластная Ирану, в первой четверти XVIII в. была ареной противоборства ослабевшей шахской власти с Россией и Турцией. После захвата трона Надир-шахом Афшаром (1736), Иран снова подчинил себе земли Закавказья. Экономический гнет, притеснения завоевателей вызвали недовольство местного населения. В 1747 г. в результате заговора Надир-шах был убит, его обширное государство распалось. Азербайджанские ханства приобрели политическую независимость, а их правители — ханы — возможность самостоятельно решать свои внутренние и внешние проблемы.

Период независимости, драматические события, связанные с междоусобицей, частые войны, сложные взаимоотношения с соседними государствами, рост национального самосознания — все это оставило неизгладимый отпечаток на культуре Азербайджана XVIII в.

В XVIII в. продолжает развиваться музыкальное искусство, в частности ашугское, процветают живопись, архитектура. Уникальными памятниками зодчества являются дворец шекинских ханов, построенный в 60-е годы, украшенный резьбой на фасаде и росписью

500

интерьера, и дом Шекихановых. Часть стенных росписей была выполнена по мотивам известных поэм Низами. Немало крепостей, мечетей и других архитектурных памятников было построено во второй половине века в Карабахе.

Среди ученых Азербайджана следует отметить крупнейшего географа Зейналабдина Ширвани, посетившего многие населенные пункты Кавказа, побывавшего в Иране, Афганистане, Индии, арабских странах (Ираке, Египте, Сирии), Турции и описавшего свое путешествие в широко известных на Востоке книгах «Бустан ас-сияха» («Цветник странствования») и «Рияз ас-сияха» («Сады странствования»).

Ведущим родом литературы в XVIII в., как и в прежние века, оставалась поэзия. Картина поэтической жизни века довольно пестра. Некоторые поэты создавали эпигонские стихи, далекие от жизни и чаяний народа; их язык был усложнен арабо-персидскими оборотами и непонятен широким кругам населения. Однако не это направление отражало истинную картину литературного мира в XVIII в. Выразителями прогрессивной тенденции были поэты, творчески продолжавшие традиции классиков, особенно Физули (XVI в.).

Одновременно усиливается воздействие на литературу устной народной словесности, ашугской поэзии. Письменная поэзия обогащается мотивами и темами народного творчества. Ощущается тяготение к жизненным коллизиям, поэтический язык заметно очищается от канонических норм и стереотипов. В письменную поэзию все более проникают формы народного (ашугского) стиха, основанные на размере хеджа, для которого характерно одинаковое количество слогов в каждой строке. Такова, например, гошма — форма стиха, строфа которого состоит из четырех одиннадцатисложных строк.

Поэма «Киссейи Ширзад» Махджура Ширвани, одного из видных поэтов XVIII в., написанная по мотивам народных сказок, представляет собой наиболее заметный образец эпического жанра. Шах Ардешир многие годы был бездетен, по совету астрологов он женится на дочери правителя владения Хата и вскоре после этого умирает. На трон вступает везир Камил. По его приказу жену шаха убивают, но ее новорожденный сын, благодаря стараниям другого везира, Агиля, сохранившего верность покойному шаху, остается в живых. Мальчик, которого нарекли Ширзадом, преодолевает много препятствий и проявляет себя мужественным и честным человеком. Он женится на Хуршудбану, дочери Кабилского шаха. Вскоре по родовому браслету на руке удается установить правду о его происхождении. Силы добра побеждают, и Ширзада возводят на трон его отца.

В поэме Махджура отражены некоторые важные события современной политической жизни. Она проникнута верой в конечное торжество добра, в ней звучит призыв к борьбе с несправедливостью. В произведении искусно использованы фольклорная образность, народная речь.

Примечательной особенностью поэзии XVIII в. следует считать появление больших по объему стихотворений, чаще всего написанных в форме мухаммас (пятистишие). Сюжеты их, как правило, отличаются исторической достоверностью. В этих мухаммасах воссоздаются события, сыгравшие ту или иную роль в истории Азербайджана; в них даны портреты видных государственных деятелей, поэтов, знатных и популярных людей того времени.

В ряде произведений авторы (к примеру, поэт Гаджи Челеби Зари) выражали возмущение политикой Надир-шаха, поборами и жестокостью его приближенных. Подобные мотивы особенно явственно проступают в «Сказании о Ширване» поэта Шакира Ширвани, повествующем о том, как самозванец по имени Сам-Мирза, объявивший себя потомком Сефевидов, возглавил стихийное народное движение и захватил древний город Шемаху. Войско, направленное Надир-шахом на подавление этого движения, сеет смерть и разрушение в мирном городе, уничтожает невинных людей, губит цветущие сады, сжигает дома. Шакир был очевидцем этих трагических событий; в своем произведении, написанном в форме письма к Надир-шаху, он повествует о бедствиях, обрушившихся на его родной город, призывает властелина к справедливости и предвещает неизбежную кару захватчикам.

С историей Шемахи связано и другое произведение, принадлежащее видному поэту Ага Масиху Ширвани и тоже написанное в форме мухаммаса. В нем также речь идет о достоверном событии. В 1749 г. один из феодалов, Ахмед-хан, собирается вместе с некоторыми ханами захватить Шемаху, а затем прибрать к рукам и другие ханства Азербайджана. Жители Шемахи обращаются за помощью к ряду дружественных феодальных правителей. К ним на подмогу прибывают правители Карабахского, Шекинского и других ханств — Панах-хан, Гаджи Челеби и др. Решающая битва завершается разгромом войск Ахмед-хана и его бесславной гибелью. Сюжет произведения динамичен, события развиваются стремительно. Особенно интересны сцены, подробно изображающие расстановку войск, вооружение и маневры противоборствующих сил, батальные эпизоды. Другое значительное произведение Ага Масиха

501

Ширвани, «Шах-наме», посвященное Фатали-хану Кубинскому, не сохранилось.

Поэт Наби часть своих стихотворений посвятил шекинским ханам, в частности использовав достоверный фактический материал о Гаджи Челеби-хане, во времена которого ханство достигло наивысшего расцвета, о его смелой борьбе против Надир-шаха и других военных успехах. В одном из мухаммасов Наби рассказывает о трагической гибели Ага-киши-хана, сына Челеби, ставшего жертвой коварства врагов.

Среди стихотворений разных авторов (в том числе и Наби), посвященных внуку Гаджи Челеби, видному шекинскому хану, покровителю искусств, поэту Гусейну Муштагу (гг. прав. 1759—1780), выделяется «Мусибат-наме» («Поэма бед») известного поэта Молла Вели Видади. В образе Муштага поэт воплотил свой идеал просвещенного и справедливого правителя, что имело известные основания.

В гошме ашуга Шикесте Ширина изображено вторжение иранского войска в Тифлис в 1795 г. С душевной болью рисует поэт трагическую судьбу людей, оказавшихся во власти жестоких захватчиков:

О, яростная скорбь веков!
Глухие вопли стариков!..
Потоками струилась кровь...
Как страшно ты рыдал, Тифлис.

(Перевод М. Алигер)

Социально-исторические события из жизни Азербайджана отражены и в произведениях других поэтов этого времени. Так, Наби в своих стихотворениях протестует против иноземного гнета и царящего в стране произвола; в гошме ашуга Мискина Мухаммеда говорится о жестокости тебризских правителей; Зари в своем творчестве разоблачал бесчинства старост в селениях Шекинского ханства.

Дата добавления: 2015-06-04