Тройнойзаговор 4 страница

Эркарт принялся перекладывать бумаги у себя на столе, стараясь не встретиться взглядом с Сафар-беем. Он не любил прощаний. Для Сафар-бея это было совершенно непривычно, и он вдруг осознал, насколько чужим был для него этот человек. Мрачно размышляя о причинах столь странного поведения своего британского друга, Сафар-бей видел, что несмотря на любовь Эркар­та к востоку, на его знание Корана, его безупреч­ный турецкий, его здравые экономические сооб­ражения - все равно, в стремлении этого англи­чанина в одиночку повлиять на события было что-то неестественное, почти безумное. Такие люди могут быть полезны, если разумно направить их энергию, однако, они могут быть и опасны, если потеряют управление, подобно балласту, перека­тывающемуся в трюме корабля во время шторма. Разумно ли было выбирать такого человека союз­ником черкесов? Не приведет ли он их всех к краху?

Сафар-бей дождался, пока англичанин подни­мет взгляд от своих бумаг.

- Что-нибудь еще, Сафар-бей? Прошу проще­ния, у меня столько дел...

- Нет, Дауд-бей, я просто хотел попрощаться с Вами и пожелать всяческих успехов.

Дауд-бей внезапно превратился в Дэвида Эр­карта:

- Это очень мило с Вашей стороны. Прощай­те, старина. Я еще не сдался.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Три казака во весь опор мчались к одинокому черкесу: этот глупец безрассудно привел свою лошадь к водопою у брода на виду у противника. Разве он не знает, что этот переезд через Лабу кишит казаками? Похоже, что это чужак. Зна­чит, его появление не военная хитрость.

Иван выстрелил из ружья и засмеялся, когда лошадь горца встала на дыбы. И тут же черкес­ская пуля, воющая на лету, благодаря сделанной на ней насечке, пролетела у его уха, и он услы­шал, как что-то упало в воду прямо у него за спиной.

- Твою мать! - громко выругался Иван, осадив лошадь. Его товарищ Григорий сделал то же са­мое. Третий казак из их патруля, Борис, лежал в воде. Во лбу у него зияло пулевое отверстие, из которого хлестала кровь, окрашивая воду крас­ным.

- Проклятый черт! - воскликнул Григорий.
Но дерзкий черкес уже исчез, скрылся в лесу словно зверь.

- В следующий раз, Иван Иванович, не спеши стрелять в черкеса, - сказал Григорий. - Они тут же отвечают на выстрел и не промахиваются.

- Чтоб ему сгореть! Пойди, поймай борисову лошадь, - приказал Иван. - Нам с тобой влетит за это.

Произнеся все ругательства, какие он знал, Иван перекрестился, затем наклонился, вытащил тело Бориса из воды и перекинул через седло. Казаки направились к станице.

Азамат удовлетворенно наблюдал за ними. Ему чуть было не помешал солнечный блик, и теперь он радовался, что хорошо справился с работой: сразу убил свою жертву, а не покалечил.

Он слышал, что две вещи могут превратить мальчика в мужчину - вкус крови и любовь женщины. Он жил с женщиной уже долгое время и считал эту мысль не совсем верной. Любить женщину, а не быть любимым ею - вот что помогает произойти этому превращению. Многие молодые люди были любимы, а все-таки не ста­новились взрослее...

Как такие мысли могли прийти ему в голову после того, как он только что убил человека? К тому же, это произошло с ним впервые. Теперь он убийца, а не только любящий мужчина... Главное, что кровь, которую он пролил, была кровью врага. По крайней мере, теперь он мог сказать, что впервые убил человека во имя своей родины.

Эта мысль укрепила его. Азамат осторожно двигался за деревьями, растущими вдоль берега Лабы. В его путешествии была, по крайней мере одна приятная сторона: всюду, где он проезжал, люди говорили о подвигах его старшего брата. Пастухи, торговцы оружием и разными другими товарами были потрясены и польщены встречей с родственником великого Казбека, Кавказского Льва. Однако встречные не спешили рассказать ему о местопребывании брата. Азамат решил, что самое лучшее - рассказывать им о своих планах. Он направлялся на родину, в Кабарду, и надеял­ся, что осведомители Казбека передадут тому это известие. По его сведениям, Казбек был где-то здесь, в краю шапсугов, и если бы Азамат про­должал кружить по этим местам, то рано или поздно столкнулся бы с ним. Но Азамата беспо­коило то, что поиски брата могут задержать его на пути к больному отцу.

Прибрежные деревья поредели. Азамат увидел вдалеке дым и пришпорил коня, чтобы поскорее добраться до стен, окружавших селение. Оказав­шись в безопасности, он перевел дыхание и на­правился к самому богатому дому в ауле. Он намеревался представиться старейшине и узнать, не помогут ли здесь в его поисках. Но сделав несколько шагов, Азамат замер: посреди улицы к столбу был привязан великолепный белый араб­ский жеребец.

Азамат, сын своего отца, знал толк в хороших лошадях. Этого коня он никогда не видел рань­ше, но много слышал о нем и сразу узнал - легендарный Саглави, на котором столь искусно скачет Кавказский Лев. Спешившись, Азамат подошел к жеребцу, понюхал ему ноздри, про­шептал несколько ласковых слов, и животное сразу почувствовало, что этот человек - его друг.

- Где же твой хозяин? - спросил Азамат, чув­ствуя облегчение от близости родного человека.

Ворота дома широко распахнулись, и Азамат увидел стоящего перед ним и широко улыбающе­гося брата.

- Братишка! Хвала Аллаху! Что заставило тебя приехать сюда с Кубани? - Казбек заключил Азамата в свои мощные объятия.

Азамата поразило, как изменился брат. Они не виделись очень давно. Казбек стал худой, лицо его покрывали морщины и мягкая белая борода - почтенный человек. Тело его было крепким, как и его объятия. Лицо казалось высеченным из гранита, и Азамат. вглядывался в него, стараясь отыскать признаки неутолимой ненависти и ре­шимости, превративших его брата в безжалостно­го воина. Но он не видел ничего, кроме прекрас­ной широкой улыбки и чувствовал себя вернув­шимся в детство, словно солнечное тепло согрело его. Азамат был первым поклонником этого бо­жества, задолго до того, как к нему пришла теперешняя слава.

- Меня уже вряд ли назовешь братишкой, - засмеялся Азамат, сжимая руки брата. Он был не так крепко сложен, как Казбек, но обладал кра­сивым мужественным телом, глубоким голосом, искренностью в общении. В глазах его светился острый ум. Как и Казбек, он унаследовал от отца красивые руки... Сейчас, пожимая их друг другу,
братья заметили это сходство, и их вдруг напол­нило ощущение близости и родства.

- Я искал тебя столько дней! Но тебя так трудно обнаружить! Твои люди здорово оберегают тебя, Казбек.

- Да, мне сообщали, что ты в пути...- Казбек обнял брата за плечи и повел в какой-то довольно скромный дом. Гостиная была боль­шой, удобной, но обставлена без излишеств. Окна были занавешены, что создавало уютную, спокой­ную обстановку. У стены стоял диван, покрытый дорогим турецким покрывалом. Азамат узнал одну вещь, связанную с их прошлой жизнью на Тереке - прекрасный красно-синий ковер, который их мать, Цема, соткала много лет назад. Однако стенные проемы со всех сторон были увешаны предметами, которые для него еще трудно вяза­лись с образом брата: казацкие винтовки, огром­ная дамасская сабля (Азамат сразу узнал ее, она раньше хранилась в коллекции отца), искусно сделанная кольчуга. Кама, кинжалы, многочис­ленные штыки...

- Да, война в этой стране разгорелась всерьез, - сказал Азамат, разглядывая с интересом обста­новку. - Всю дорогу от Лабы в меня то стреляли, то преследовали. Такой веселой охоты у меня не было со времени, проведенного у аталика.

Губы Казбека растянулись в медленной снис­ходительной улыбке:

- Несерьезных войн вообще не бывает, бра­тишка. Кстати, что тебя заставило покинуть
Кубань? Или Кабарду?

Азамат стал вдруг задумчив:

- Нет, я еще не был на родине. Я получил послание от Анвара. Он просил отыскать тебя,
чтобы мы вместе поехали домой. Отец неважно себя чувствует. Анвар боится, что он долго не протянет.

Ему хотелось сказать, что это для него сейчас самое важное: выразить почтение и попрощаться. Он ведь не присутствовал на похоронах матери и от этого особенно остро чувствовал скорбь о ней. Он знал, что произошло. История убийства Има ма, смерти Цемы и мести Казбека стала достоя­нием легенд и с песнями ашугов растеклась по горам, пока, наконец, не достигла Азамата, до глубины души поразив его. Таким образом у него был двойной повод отправиться на родину: отдать последний долг уважения обоим родителям.

Казбек молчал. Известие, привезенное братом, опечалило его.

- И это еще не все, - продолжал Азамат. - Твоего внука Нахо отправили к аталику. Его мать, Сатани, нашла себе нового мужа и переехала в Стамбул.

Казбек удивленно поднял голову. Только те­перь, когда он узнал, что Сатани сняла траур по мужу и пережила свое горе, он отчетливо осоз­нал, как много времени прошло с того дня, как он покинул Терек.

- Кажется, уже пять лет, - пробормотал он. - Неужели так... долго? Я видел столько крови... И впрямь, наверное, пора ехать домой...

Вновь теплые чувства к брату охватили Аза­мата. До сих пор внешний суровый образ скры­вал от него истинного Казбека. Ему было однов­ременно и радостно, и тревожно сознавать это: радостно потому, что он любил брата; тревожно потому, что случившееся должно было превра­тить жизнь Казбека в ад - ему пришлось запереть на замок все свои чувства, чтобы совершить то, что он совершил.

Казбек вновь стал спокойным и хладнокров­ным, как всегда. Он спохватился:

- Совсем забыл! Ты же, наверное, хочешь есть и пить... Ежи! Ежи! - Казбек хлопнул в ладони.

Откуда не возьмись, появился молодой парень, лет двадцати пяти, с приятной улыбкой на лице. Азамат без труда узнал в нем славянина по широким скулам, круглому лицу, светлым воло­сам. Весь вид вошедшего будто говорил: «К ва­шим услугам!».

- Познакомься: Ежи, мой близкий товарищ, - сказал Казбек. - На войне он сражается рядом со мной плечом к плечу, а дома служит мне как младший брат.

Ежи было приятно встретить родственника своего великого друга и он крепко пожал Азамату руку.

- Дооро пожаловать... Я в Вашем распоряже­нии, - он говорил по-черкесски быстро, но не безупречно, ибо этот язык не был полностью доступен тем, для кого он не являлся родным. Тем не менее, Ежи изучал его с увлечением, а не только по необходимости.

Быстрый разговор насчет риса и цыплят заста­вил Азамата по-настоящему ощутить, насколько он голоден. Ежи вышел и тут же вернулся с кувшином бахсимы, предложив Азамату утолить жажду. Однако братья пока и не помышляли об отдыхе: им слишком много нужно было сказать друг другу. Пока Ежи деловито гремел посудой в маленькой соседней комнатке, Азамат быстро отвечал на расспросы брата о житье-бытье на Кубани:

- Да, я счастливо жил там... Да, давно женат и Аллах дал мне двоих детей - мальчика и девоч­ку. И самое главное, брат... Я хорошо ужился с кубанскими кабардинцами.

Уже долгие годы Казбеку не с кем было по­говорить вот так, по-домашнему, а без этого трудно жить. Азамат продолжал рассказывать о своей жизни, а Казбеку оставалось лишь поражаться несхожести их судеб.

- Сестра отца... Ты помнишь рассказы о ней, Казбек? та, что вышла замуж за ленивого уорка, того самого, кого так ненавидел отец и из-за которого он покинул дом? Так вот, у этой Афуасы так и не было детей. Когда ее муж Мухам­мед умер, я стал вести ее хозяйство. У ее родственника, старого князя, не осталось в роду ни одного наследника мужского пола. Он уже несколько раз говорил мне, что собирается передать этот титул мне и моим детям!

- Так, так... Вовсе не плохо, брат. Неудиви тельно, что ты не собираешься возвращаться на Терек. На Кубани у тебя хорошее будущее...

- Может быть, - ответил Азамат как-то осо­бенно осторожно. - Сначала нужно выяснить, что с отцом. Я чувствую, что нужно срочно ехать. Надеюсь, ты тоже...

Казбек не виделся с семьей со дня той резни, которую он устроил, мстя за смерть сына и ма­тери. Он еще не знал, что думает отец о хаджи, вновь поднявшем меч. Впрочем, он надеялся, он допускал, что Ахмет поймет его и будет им гор­диться...

- Мне нужно так много сказать тебе, Азамат, - проговорил Казбек, чувствуя облегчение, что может, наконец, выговориться перед близким человеком. - С утра мы отправимся в путь и поговорим по дороге... Ехать нам предстоит не один день. А теперь, думаю, нам лучше поесть и отдохнуть. Ты на сегодня уже напутешествовался вдоволь.

Азамат всегда с обожанием относился к стар­шему брату. Теперь он наблюдал за смятеньем чувств Казбека и ему было приятно сознавать, что он может предложить брату поддержку и понимание.

- Я знаю об Имаме. Знаю о казаках, - вне­запно сказал Азамат, надеясь, что брат почувствует в его словах одобрение его действий: лю­бой отец на его месте поступил бы так же.

Казбек бросил на брата быстрый взгляд, пол­ный благодарности, и Азамат остался очень дово­лен.

Тихий стук в дверь прервал их беседу. В ком­нату вошел хаджи Даниль. Он сразу же отпра­вился сюда, узнав от Ежи о приезде брата Каз­бека.

- Какая приятная неожиданность! Добро по­жаловать! - благожелательность, исходящая от Даниля, окутывала Азамата как теплый мех. Он понял, что этот человек - близкий друг и помощник Казбека, и сразу почувствовал расположение к нему.

- Входи, Даниль, мне нужно посоветоваться с тобой, - сказал Казбек безо всяких церемоний. - Мне нужно срочно ехать домой, но что делать с Ежи после моего отъезда?

Намис не позволял хаджи Данилю спрашивать о причинах столь безотлагательного отъезда. Он знал, что Казбек сам расскажет ему все, что возможно.

- А разве он невольник!? - воскликнул Аза­мат, удивленно качая головой.

Даниль начал объяснять:

- Казбек так к нему не относится, но это верно: Ежи был невольником. Казбек отобрал его у армянина-работорговца по дороге в Суджук Кале. Однако Ежи клянется, что всегда был свободным человеком, и всего лишь дезертировал из русской армии. Он и вправду здорово умеет воевать. Отвагой не уступает всем нам.

Азамат удивился:

- Почему же он тогда не попытался сбежать? На его месте я поступил бы именно так, не важно раб я или нет.

- Бежать от той хорошей жизни, что он имеет у твоего брата? Никогда. Да он просто умрет от голода или вновь попадет в рабство.

Эта мысль поразила Казбека. Странно, что она не приходила ему в голову раньше, но он всегда был всецело погружен в свои планы многочислен­ных сражений, и у него просто не было времени размышлять о таких вещах...

- Если б у него была возможность вернуться на свою родину, то полагаю, он воспользовался бы ею, но отсюда, - Казбек с сомнением пока­чал головой.

Вошел Ежи, неся поднос с едой. Он поставил поднос возле очага, потом поднялся, собираясь уходить, но Казбек жестом остановил его.

- Ежи, я скоро уезжаю из Шапсуги. Мне нуж но ехать домой вместе с братом. А что будешь делать ты?

Ежи был ошарашен этим известием, однако быстро взял себя в руки:

- Я поеду с Вами, Тхамада. Вам не обойтись без моей помощи, - коротко ответил он.

Казбек был, естественно, тронут такой пред­анностью молодого человека, но ему хотелось быть полностью уверенным в правильности своих пос­тупков.

- Но я могу никогда уже не вернуться в эти края. Кабарда очень далеко отсюда. Не хочешь ли ты отправиться обратно на родину?

Ежи напряженно смотрел в лицо Казбека, пока тот говорил, стараясь точно понять его слова и в то же время угадать, к чему клонит Казбек. Он уже открыл было рот, чтобы ответить, но вдруг способность говорить покинула его. Казбек сделал приветливый жест рукой и кивнул, давая понять, что Ежи может говорить все, что считает нуж­ным.

- Давай, давай, я хочу выслушать тебя...

- Хаджи, - начал Ежи, набирая побольше воз­духа в грудь и готовясь высказать все, что так долго томило его. - Вы дали мне кров, обраща­лись со мной как с братом. С Вами я чувствую себя свободным человеком. Моих родителей... убили солдаты во время подавления восстания. Они изнасиловали и убили мою единственную сестру. - Ежи помолчал, сердито потерев лицо кулаком. - Меня же забрали в солдаты и заста­вили участвовать в кавказской войне...

Трое черкесов бесстрастно глядели в сторону, слушая эти откровения, от которых кровь заки­пала в жилах.

-Я хочу остаться с Вами. Не хочу домой, - закончил свою речь Ежи. Ему уже не нужно было добавлять, что дома у него нет и возвращаться просто некуда.

- Спасибо, Ежи, - спокойно сказал Казбек. Ежи быстро вышел из комнаты, будто стараясь стряхнуть с себя тяжелые воспоминания и поскорее вновь окунуться в работу. Его упорство в стремлении изменить свою жизнь, его достоин­ство и отсутствие жалоб были достойны самого искреннего уважения.

- Наши кабардинские уорки еще немало посу­дачат об этом.., - с легкой усмешкой проговорил Казбек. - Они обвинят меня в содержании нево­льника. Но, как видите, мы с ним просто связа­ны судьбой.

Азамата удивило, что Казбек как будто слиш­ком легко отреагировал на этот рассказ, но потом он вспомнил, как их собственный отец частенько резкими словами пытался скрыть истинные чув­ства. Даниль же словно не обратил внимания на это странное замечание и поднял кубок:

- А теперь предлагаю тост за нашего младшего брата - за его здоровье и его адиага!

Трое мужчин опорожнили кувшин за один за­ход, как предписывала традиция. У Даниля тоже было кое-что на уме. И это «кое-что» имело от­ношение не только к собравшимся за этим сто­лом, но и ко многим другим людям.

- Вы отправитесь в путь до или после нашего дела на Лабе? - спросил он, невольно сверкнув глазами.

Казбек помолчал, глядя на Азамата через стекло кубка. Лукавая улыбка расплывалась у него на устах:

- Нет, думаю, мы дадим нашему молодому брату почувствовать вкус битвы перед отъездом. Когда он состарится, будет рассказывать об этом своим внукам.

Азамат вскочил на ноги, пылая решимостью, словно отчаянный подросток:

- Здесь будет битва? И скоро! И я могу участвовать в ней?!

Казбек был доволен. Сейчас этот объяснявшийся изысканной речью кубанский кабардинец, мечтающий стать князем, показал свою истинную натуру.

- Вот именно. И прекрасно...

* * * * *

Аллаху-Акбар! Этот крик несся над крупным отрядом боевых сил шапсугов, возглавляемым Казбеком, Муса-беем, Данилем и Азаматом, во­оруженными до зубов. Перед ними находилась недостроенная казачья станица: идущий по пери­метру ров и стены были почти готовы, внутри лагеря горбились палатки, соседствующие с пер­выми деревянными постройками - домиками для офицеров, складами боеприпасов и солдатскими казармами, откуда медленно тянулись тонкие струйки дыма.

Аллаху-Акбар!- Вновь зарокотал мощный, гус­той голос Муса-бея, и всадники громоподобно под­хватили его, соединив свои голоса в устрашаю­щем реве. Горцы обрушились на станицу как лавина, сходящая с гор, как падающая скала, под которой растаяла ледяная опора - с ужасным грохотом и всесокрушающей мощью.

Казаки были ошеломлены, но все же готовы к такой неожиданности: одетые (атаковали до рассвета), они быстро разбирали ружья и выска­кивали на улицу, встречая градом пуль первую волну нападающих всадников.

Однако шапсуги хорошо знали свое дело. Са­мое главное для них сейчас -стремительность. Они не дрогнули и продолжали мчаться вперед на стволы ружей с такой яростью, что казаков ох­ватило замешательство, хотя и длившееся всего секунду или две, но ставшее для них роковым. Этих секунд хватило, чтобы потерять огневое преимущество. Черкесы в седлах ловко увертыва­лись от пуль и, словно чудом, проскочили первый залп с гораздо меньшими потерями, чем могли вообразить себе командиры казачьего войска. Их сабли внезапно засверкали над головами против­ника и началась жуткая резня.

Налет длился несколько часов. Азамату они показались вечностью. Никогда за всю свою жизнь ему не доводилось видеть такой людской свире­пости. Казалось, что войско джинов, злых духов, не знающих никаких чувств, кроме ярости, дро­бит скалы, круша дома и их жителей, рвут их на части кусок, за куском: руки, ноги, головы...

Он не заметил, когда все вдруг кончилось. Вот он наносит удар казаку, потом что-то вроде пред­смертного вздоха наполнило воздух: силы мгно­венно покинули его. К тому моменту, когда это произошло, все вокруг стало черным: тела погиб­ших, обуглившие остатки станичных построек, лошади шапсугов с поблескивающими подсыхаю­щими подтеками крови на боках. Черными были даже лица победителей, которые горцы вытирали посеченными рукавами черкесок.

На дальнем конце этой ужасной панорамы Азамат увидел Муса-бея, подгоняющего толпу плен­ных. Другая группа черкесов вылавливала кава­лерийских лошадей. Большая команда занималась тщательным осмотром складов и амбаров, отыс­кивая то, что можно захватить с собой. Люди действовали как заведенные, уверенно, слаженно, безо всяких споров и разговоров. Они знали свое дело. Покончив с ним, они сели в седла и тро­нулись в путь. Азамат пребывал в смятении, не зная, что делать дальше.

Казбек подъехал к нему.

- Ну вот, братец, - бодро проговорил он, - и ты испытал вкус битвы. Оказался ли он таким, как ты предполагал?

Зубы Казбека победно белели на почерневшем лице. Азамату с трудом верилось, что его брат действительно столь хладнокровен и энергичен, каким кажется. Сам он чувствовал себя смертель­но усталым, тогда как Казбек словно помолодел после кровопролития. Это было так противоестес­твенно и страшно...

- Теперь мы можем ехать домой? – спросил Азамат тихо. - Я имею в виду на Терек? Мне что-то не хочется испытывать это снова. Я не нахожу в этом ни удовольствия, ни славы...

Казбек ничего не ответил, лишь развернул ло­шадь, предоставляя Азамату следовать за ним. Они отъехали от станицы и остановились в тени одного из нескольких деревьев, которые не успе­ли срубить казаки. Здесь Казбек спешился, но Азамат остался в седле, продолжая смотреть на оставшуюся позади станицу.

- Взгляни-ка на них. Так-то они воюют? Только бы пограбить? Я был обо всем этом другого мнения...

Казбек прекрасно понимал его.

- Не разочаровывайся, братец, - терпеливо сказал он. - Когда побеждают русские, они дела­ют то же самое. А иногда и гораздо худшее. Это война. Простые воины считают, что имеют право на добычу. Таковы традиции, и не забывай, что им не платят за участие в сражениях.

- Отец рассказывал нам об этом, но я считал, что речь идет о чеченцах. Не думал, что и у
адыгов все происходит так, - признался Азамат.

Казбек растянулся на траве. Картина была довольно странной: на мирно зеленеющей полян­ке лежал человек в одежде, перепачканной кровью. Он заложил руки за голову и взирал на листву, сквозь которую пробивались солнечные лучи.

- Ты видел Ежи? - спросил Казбек. – Нам нужно пораньше устроиться на ночлег - в Кабарду выезжаем завтра рано утром...

Азамат поразился тому, с какой легкостью Каз­бек забыл о резне. Он чувствовал, что это утро заметно отдалило его от брата. Азамат соскольз­нул с коня и упал на землю как подкошенный - даже конь испуганно переступил, освобождая ему место.

- А вот и Ежи. Трофеи еле тащит, - сказал Казбек спокойным, равнодушным голосом.

Он сел и начал махать Ежи, но тот уже за­метил белого жеребца-аравийца и вовсю спешил к ним вверх по склону. За собой он вел двух казачьих лошадей, нагруженных добром. Поклажа была аккуратно завернута в армейские шине­ли и перетянута веревками.

Когда он подошел поближе, Казбек рассмеял­ся:

- Что ты собираешься делать со все этим, Ежи? На Терек мы отправимся быстро и налегке.

Ежи кивнул, совершенно не смутившись:

- Очень хорошо, Тхамада. Хорошие подарки будут Вашей семье на Тереке.

Трудно было что-нибудь возразить на это.

- Ты не видел Даниля? - спросил Казбек.

- Он недалеко отсюда. Там, у моста. Они сидят с Муса-беем, - ответил Ежи, указывая рукой направление.

- Что ж, тогда надо прощаться и трогаться в путь, - Казбек поднялся на ноги и пошел вперед большими шагами, ведя за собой лошадь.

Ежи был очень доволен событиями этого дня. Азамат ехал подавленным.

* * * * *

Сыновья Ахмета провели в пути много дней. Азамат оказался в компании опытных воинов и чувствовал себя гораздо спокойнее, чем тогда, когда добирался самостоятельно с Кубани в Шапсугу.

Ежи тоже пребывал в отличном состоянии духа, зная, что едет навстречу свободе и новой спокой­ной жизни. По дороге он развлекался охотой на горных склонах, поэтому у их ночного костра частенько витал аппетитный запах жареного мяса либо рыбы из горного ручья. В это время года вдоль дорог было полно ягод. Лошади тоже могли есть сочную траву до отвала.

Однако больше всего запомнились Азамату в этой поездке перемены, замеченные им в Казбе­ке. Каждую ночь тот потчевал брата своими рассказами о былых налетах, о жестокостях, свидетелем которых он был, о мести, совершен­ной им. Азамат понимал, что должен спокойно слушать все это. Половина ужасов едва воспри­нималась его рассудком, так как сам он никогда не видел подобного. Иногда его одолевало отвра­щение, но он старался поддерживать беседу, чув­ствуя, что этими разговорами Казбек очищает свою память перед возвращением к нормальной жизни, и, самое главное, перед долгожданной встречей с отцом.

- Однажды, - печально вспоминал Казбек, - мы похоронили одного воина-бжедуга. Это был славный боец, с доблестью участвовавший во многих походах. К несчастью, ему довелось вести отряд против войск под командованием одного особо жестокого офицера-гяура. Не раз они схо­дились в смертельной схватке. Этот воин пал в бою. Мы разыскали его тело и похоронили с почестями, подобающими такому герою. На сле­дующий день гяур нашел эту могилу, вырыл тело и расчленил его. Такое бывает на войне.

Азамат мог лишь смиренно слушать эти рас­сказы.

- Но это все кончилось, Казбек. Мы возвра­щаемся домой.

- Это никогда не кончится, братец, - Казбек завернулся в бурку и погрузился в воспоминания. Однако, его рассказы не лишили Азамата сна усталость была слишком сильна и он заснул без сновидений. Даже кошмары не снились ему.

Эта поездка здорово закалила Азамата. Много лет он вел жизнь мирного кубанского поселенца. Теперь же ему приходилось не вылезать из седла по четырнадцать-пятнадцать часов за день, спать на голых камнях, скудно питаться раз в сутки по вечерам, не забывая при этом бдительно наблю­дать за окрестностями, чтобы избежать встречи с рыскающими вокруг казачьими патрулями. За это время он похудел, руки его покрылись мозолями, а борода стала гуще.

Воздух в горах становился прохладнее.

- Нам нужно спешить, - сказал Казбек, когда они уже проделали половину пути. - Я не хочу, чтобы первый снег застал нас тут.

Сначала, когда они прибавляли ходу, у Азама­та все стонало внутри, но потом он, конечно, привык и научился спать в седле в очередь со своими спутниками, причем даже тогда, когда им день за днем приходилось проезжать сквозь клу­бящиеся облака холодных туманов, отыскивая каменистую дорогу между высокими скалами, предательски скользкими от влаги.

И вот они добрались до предгорий гиганта-Эльбруса. Но тут началась гроза, будто сами горы приветствовали их прибытие. Молнии озаряли кавказских великанов в пугающем мраке. Слепя­щий свет окрашивал края черных как смоль облаков желтым или кроваво-красным цветом. Тучи, казалось, все стремительнее мчались над горными пиками. Сталкиваясь друг с другом, словно полки каких-то небесных армий, они по­рождали грандиозные зигзаги молний, красные и синие от скрытой в них энергии, бросающие зловещие отблески на белоснежные вершины.

Казбек встал на краю утеса, отдавая себя в объятия разбушевавшейся стихии.

- Азамат! Подойди, постой рядом со мной! - крикнул он, и Азамат, который вовсе не желал промокнуть до костей, повиновался.

Казбек обнял его за плечи своей мощной ру­кой.

- Потрясающе, правда? Будто сам Господь ра­дуется, что мы вернулись назад!

- Даже горы воюют между собой, - прогово­рил Азамат. - Думаю, это судьба нашего края.

- Ты прав, братец. Без этого нам не обойтись.

Хотя Азамату и не хотелось вымокнуть, но сила характера его брата не позволила ему тронуться с места, и он так и стоял, будто прико­ванный, пока гроза не поутихла.

Ночная баталия закончилась, облака рассея­лись. И вот, наконец, холодная серебристая луна, словно безмолвный победитель, выплыла откуда-то из-за темных громад своих небесных войск, и ее таинственный свет полился сквозь радугу, продержавшуюся всего несколько мгновений.

- Пора спать, - сказал наконец Казбек, будто это небесное сражение каким-то образом облегчи­ло ему душу. - Завтра у нас нелегкий день.

За сотню верст от того места, где начался их поход, путники приступили к спуску с гор вниз, к равнинным просторам Терека, пробираясь вдоль утесов по берегу реки, которая, казалось, стано­вилась все уже и уже. Вдруг скалы расступились, будто раздвинулись гигантские каменные занаве­си, и они увидели широкую панораму реки и маленькие поселения, разбросанные вокруг на зеленых пастбищах.

Дата добавления: 2015-06-04