КАНДИНАЛЬ 5 страница

- Ух...ух.., - он пытался что-то сказать, но кашель мешал ему. Паренек откинулся назад, и Ахмет заметил темную кровоточащую рану у него в плече.

- Не пытайся говорить, только подай знак: ты адыг?

Лицо незнакомца было очень бледным. Он вряд ли понимал, что ему говорят. Его глаза, казалось, пытались разглядеть Ахмета, чтобы понять, друг это или враг. Ахмет осторожно взял его за руку. Давно замечено, что в минуты особого нервного напряжения люди, выражая свои чувства без слов, по интонации понимают друг друга.

- Не волнуйся, друг. Я с тобой.

Раненый затих, и Ахмету показалось даже, что он потерял сознание, но тот опять попытался что-то сказать, и снова безуспешно.

Ахмет не мог больше терять времени. Нужно было замести следы. Он поднес палец к губам раненого.

- Молчи. Просто кивай, если поймешь меня,- сказал Ахмет, крепко сжимая руку горца и как бы вливая в него свои силы. Тот вновь попытался говорить, но слова его были невнятны. Ахмет покачал головой. Так ничего не добиться.

- Я не понимаю тебя. Нам нужно выбираться отсюда. - Ахмет безнадежно глянул по сторонам.

- Куда ехать: вверх или вниз по дороге? Где твоя деревня? Аул, аул... где?

Глаза незнакомца выражали страдание. Он по­пытался, поднять руку.

- Аул, аул? - повторял Ахмет.

Человек кивнул и слабо улыбнулся: по край­ней мере, одно слово он разобрал - «аул». Его рука с трудом приподнялась и указала вверх по дороге.

Ахмет присел на край повозки, взял поводья. Нужно было ехать как можно быстрее, но тогда будет такая тряска, которой раненый не выдер­жит, истечет кровью и умрет. Впрочем, даже если он привезет домой бездыханное тело, семья погибшего будет вечно ему благодарна. Так, по крайней мере, принято у адыгов: для любой семьи самая большая трагедия - невозможность похоро­нить усопшего родственника по всем обрядам.

Ахмет вдруг подумал, а что происходит в та­ких случаях в казацких семьях? Есть ли у них подобные заботы? Он глянул через плечо. От тряски бурка соскользнула с одного из трупов. Теперь казак вовсе не казался врагом, он даже не походил на человека: просто что-то багрово-черное. Это даже нельзя было сравнить с охотой - ведь убитый зверь кормит все племя. Ахмет поправил бурку и прикрыл мертвеца.

Волы брели привычным шагом, не замедляя и не ускоряя движения. Они прекрасно знали доро­гу домой. Ахмет вздохнул с облегчением, когда они свернули с основной дороги, однако повозка тут же нырнула в какую-то яму и раненый засто­нал.

- Погоди, погоди. Почти приехали, - пригова­ривал Ахмет, нервно подстегивая волов.

Упряжка долго пробиралась сквозь кустарни­ки, хрустя щебнем, пока, наконец, взору Ахмета не предстала панорама плодородной долины меж двух горных пиков. У въезда в нее, словно часо­вые, высились великолепные грабы. В долине приютилась небольшая, словно игрушечная, гор­ная деревушка с ее дымками над крышами и музыкой звуков обыденной жизни: детского сме­ха, блеяния коз, постукивания деревянных сту­пок, в которых женщины растирали кукурузные зерна. Хижины из камня, крытые соломой, ос­тровки снега на площади, девочка в меховой одежке, развешивающая белье, вздорная собачон­ка, путающаяся под ногами.

Однако эти люди не были так гостеприимны, как радушные бжедуги. Ахмет уловил враждеб­ность, которая буквально наполняла воздух. От дурных предчувствий лицо его омрачилось, серд­це замерло. Здесь жили смуглые узколицые люди, чьи блестящие черные глаза смотрели на Ахмета подозрительно. Женщины загоняли детишек до­мой, а греющиеся на солнышке старики с труб­ками поднялись и молча наблюдали за ним.

Двое молодых парней направились к повозке, расчехляя на ходу какие-то старинные турецкие ружья и зловеще клацая затворами. Еще несколь­ко мужчин вышли из домов вооруженные, с саб­лями, пистолетами и кинжалами, предназначен­ными явно для Ахмета.

Ахмет сидел спокойно с поводьями в руках. Немного погодя, обернулся к раненому, но тот был плохим помощником. Трупы казаков были скрыты буркой, зрелище не из приятных. Какой-то. парень вскочил в повозку и увидел раненого. Он что-то крикнул, как понял Ахмет, это было имя пострадавшего:

- Хамзет!

Все вдруг заговорили, мужчины и женщины ринулись к повозке. Один из них забрался в нее и приложил ухо к груди Хамзета. Другой, свире­пого вида мужчина, размахивая охотничьим но­жом, что-то сердито выкрикивал. Раненого бе­режно вытащили из повозки. Нашли казаков, и это тоже вызвало общий переполох. Ахмет только хотел было рассказать о случившемся, как чьи-то сильные руки грубо вытащили его из повозки и бросили на землю, а у горла он почувствовал нож. Если б даже Ахмет и попытался сказать хоть слово, горло у него было бы перерезано.

Над площадью раздался зычный голос. Фигура говорившего виднелась в дверях того дома, куда внесли Хамзета. Краем глаза Ахмет разглядел старца, одетого в длинный темный халат муллы. Слава Богу, появился старший...

Нож убрали от горла. Ахмет глотнул воздуха. Но тут же по приказанию пришедшего ему завер­нули руки за спину, а кисти свернули веревкой. Затем прямо по земле поволокли к другой камен­ной постройке.

- Адыги! Я кабардинец! Послушайте, я не враг вам! Клянусь, что я помог вашему односельчани­ну!

Однако окружающие были совершенно равно­душны к его словам. Мулла тоже не обратил на них никакого внимания и снова ушел в дом. Открылась маленькая дверь в стене, и Ахмета толкнули куда-то головой вперед. Он здорово ушиб плечо, падая на груду глиняных кувшинов.

- Черт побери, надо было оставить его уми­рать! - в сердцах воскликнул Ахмет и яростно лягнул горшки. Инстинктивно он стал осматри­ваться по сторонам в поисках хоть лучика света и струйки свежего воздуха, прикидывая, нельзя ли попробовать бежать. Вскоре глаза привыкли к темноте и он понял, что находится в сарае, слу­жащем зимой кладовкой, полном кувшинов и каких-то засаленных мешков. В углу сочилась вода, образуя темную вонючую лужицу.

Ахмет замерз. Его бурка осталась в повозке. Чтобы согреться, он топал ногами и толкался плечами в стену, обрушивая все мыслимые про­клятия на головы жителей этой деревни. Неуже­ли он перенес столько лишений в своих скитани­ях только для того, чтобы ему перерезали глотку в какой-то горной деревушке... И его семья ни­когда не узнает о его судьбе, и не прочитают молитву над его могилой. Со смешанным чувст­вом печали и удовлетворения Ахмет вдруг понял, как дороги ему эти привычные ритуалы. Стремление жить по законам своего Хабза победило чувство ожесточенности и злобы.

Казалось, он целую вечность провел в темном углу, иногда приседая на корточки или прохажи­ваясь по сараю, чтобы разогнать кровь в жилах, шепча при этом то крепкие ругательства, то ко­роткие молитвы.

Вдруг щелкнула задвижка и дверь отворилась. Ахмет зажмурился от яркого солнечного света. Вошел высокий, приятной наружности человек в черкесской шапке, отороченной лисьим мехом. Он держался с важностью человека, обличенного властью.

- Брат, ты адыг? Ты понимаешь меня? Он говорил по-кабардински! Axмет вздохнул с облегчением. Он не верил своим ушам: незнако­мец говорил на его родном языке!

- Я... да... Я адыг, слава Богу... Я не слышал своего языка уже недели, месяцы! Я Ахмет с Кубани.

- А меня зовут Мурад. Я кабардинец с Терека. Сожалею о том, что здесь произошло. Ошибка вышла. Давай скорее покинем это ужасное место.

Ахмет, спотыкаясь, вышел из чулана вслед за своим спасителем. На площади стояла толпа се­лян, смотревшая на Ахмета с прежней подозри­тельностью. Мурад начал им что-то быстро гово­рить на том же гортанном наречии, которое Ахмет слышал из уст раненого казаками парня.

Мурад, очевидно, был старше его, по крайней мере лет на пять-шесть, и вел он себя без бра­вады, как Гази. Все говорило о том, что этот человек рожден повелевать, А кроме того, это был один из самых красивых мужчин, которых Ахмет когда-либо видел: светлокожий с карими глазами, высокий, как и все адыги, но не такой коренастый, как Гази, стройный, с сильным тре­нированным телом. Его голос был самым благоз­вучным из всех голосов, что мог припомнить Ахмет. Его удивляло, что такой человек находит­ся здесь, в этой бедной деревушке. Ему бы вос­седать среди шелковых подушек на кабардинском военном совете, а не командовать этой кучкой вооруженных людей.

Вперед вышел тот самый парень со злым ли­цом, который приставлял нож к горлу Ахмета, и тем же ножом разрезал путы у него на руках. При этом он слегка ткнул Ахмета своим кама в живот, как бы показывая, что еще не полностью доверяет ему.

Мурад, однако, не обращал внимания на эти проявления враждебности и представил Ахмету этого и еще одного молодого воина, примиряющее простирая руки.

- Эти двое - сыновья старейшин нашей дерев­ни. Познакомься: Куэр и Арсби. Ты среди чечен­цев...

Чеченцы! Как же он сразу не догадался! Это самый горячий и независимый народ среди гор­цев. Местность, где они жили, была покрыта густым лесом и, как рассказывали старинные предания адыгов, в этих лесах обитали многие их боги и богини. Так что ему еще повезло, он легко отделался.

Мурад заметил признательность в открытом взгляде Ахмета.

- Эти парни просят извинить их за их пове­дение. Ты знаешь, чеченцы очень круты нра­вом... Тот, кого ты спас - единственный сын муллы. Представь себе их гнев, когда они увиде­ли его в таком состоянии...

- Да, я чудом остался жив! - Ахмет, растирая затекшие кисти, улыбнулся Куэру и Арсби, ста­раясь вложить в эту улыбку и благодарность, и почтительность. - Еще немного и они покончили бы со мной.

- Раненный Хамзет пришел в себя и рассказал отцу, что произошло. Старый мулла лично хочет поблагодарить тебя.

Мурад повел Ахмета через деревенскую пло­щадь, рассказывая, что он сам живет в другой деревне, и его позвали как переводчика, на слу­чаи, если он, Ахмет, действительно окажется адыгом.

- Но я не могу предстать перед муллой в таком виде, - прервал его, останавливаясь, Ах­мет. На его черкеске темнели пятна казачьей крови, а волосы были спутаны после долгих не­дель блуждания в горах. - Чеченцы любят боро­ды, но людям будет неприятно смотреть на меня, - заключил Ахмет, проводя ладонью по заросше­му подбородку.

Мурад понимающе улыбнулся. Истинные ка­бардинцы чтят общепринятые вкусы. Впервые за многие годы Мурад почувствовал теплоту родствен­ной близости рядом с этим заросшим парнем. Он по-чеченски отдал Арсби какие-то распоряжения, затем обратился к Ахмету:

- Я, велел ему отвести тебя в дом родственни­ков своей жены. Они хорошо примут тебя. Туда же я попросил отнести и твои вещи.

Вскоре Ахмет очутился в хорошем каменном доме, строители которого не пожалели труда. Самые младшие члены семьи принялись прислу­живать ему. Паренек лет четырнадцати принес ему бритву, турецкое зеркало, кувшины с водой. Ахмет разделся и вымылся как следует. Теперь без этой грязи, от которой зудит все тело, и колючей щетины он чувствовал себя прежним Ахметом.

Какая же это все-таки радость - жить! Как здорово, когда у тебя упругая кожа и стальные мускулы, окрепшие в многонедельном трудном переходе. Ахмет выпрямился, ощутив мощь сво­его молодого тела - свободного, свежего и здоро­вого, и нырнул в чистый халат.

Тут он заметил красивую сероглазую девушку, ожидающую у дверей со свежим бельем в руках. Его дорожные сумки были раскрыты и она с любопытством рассматривала искусное золотое и серебряное шитье на его черкеске и кафтане - в каждом племени женщины по-особому ткали материю и украшали шитой каймой одежды сво­их мужчин.

Она взглянула на Ахмета с интересом, как будто хотела спросить: «Кто же вышил все эти узоры для тебя, симпатичный адыг? Твоя мать, сестра или, может быть... возлюбленная? Хотела бы я знать!»

Их глаза встретились и остановились друг на друге. Однако девушка не покраснела и не отвела взгляда, как он ожидал. Адыгская женщина ни­когда бы не посмела смотреть вот так прямо в глаза молодому мужчине. Девушка улыбнулась так очаровательно искренне, что сразу поразила Ах­мета прямо в его измученное сердце. На ней было простое платье и безрукавка из овчины, голова непокрыта. Возможно, присутствие ее младшего родственника, державшего зеркало, придало ей больше храбрости, но Ахмет предпо­читал думать иначе. Скорее всего, чеченские де­вушки из знатной семьи имели больше свободы, чем кабардинские. Но это были только догадки. Ахмет был в незнакомом краю и местные обычаи были ему неизвестны.

Они не могли даже поздороваться, но глаза и жесты заменяли им язык. Девушка раскинула его одежду на подушках низкого диванчика, осто­рожно разгладив полы кафтана нежной рукой. Она вела себя так, как будто была одна, хотя прекрасно понимала, что Ахмет внимательно сле­дит за каждым ее движением. Вот она ловкими пальцами приподняла вышитый ворот. Этот жест был таким женственным и невинным, безо всяко­го следа кокетства, что настал черед покраснеть самому Ахмету.

Он был смущен. Сколько раз девушки обслу­живали его в домах соплеменников! Но никогда еще у него не возникало при этом таких запре­тных желаний.

Эта девушка, казалось, олицетворяла собой свет и свободу: светлые серые глаза, толстая коса, бегущая по спине, грациозные движения рук и стана, когда она гибко наклонялась и выпрямля­лась. Все это длилось несколько секунд, но Ахмет почувствовал, что это были, может быть, главные секунды в его жизни... Он влюбился. Девушка вышла из комнаты. Ахмет закончил свой туалет: расчесал бороду, втер смягчающее масло в кожу лица, огрубевшую от непогоды, а волосы слегка смазал душистой восточной пома­дой. Аромат мускуса и гвоздики привел его в еще большее смятение. Слишком много выпало сегод­ня на его долю... Битва, плен, встреча с сопле­менником и, наконец, эта девушка, пробудившая в нем желание.

Давно уже в жизни Ахмета не было нежности. Пятилетним его увезли из дома, и его воспитани­ем занялся аталик. Столь важным лицом - вос­питателем и учителем - был выбран его дядя, горский князь. Этот аталик, которому было уже за семьдесят, вставал до рассвета, купался в ледяном ручье и объезжал лошадей наравне с молодыми мужчинами своего племени. У него Ахмет обучился секретам боевого искусства и мастерству верховой езды, стойкости и выдерж­ке, умению владеть собой.

Обычай подбирать аталика - воспитателя для мальчика - был столь же древним, как и народ адыгов. Цель тут была двоякой. Во-первых, рас­ширялись родственные связи между разными вет­вями племени. А во-вторых, для людей постоян­но, ритуально участвовавших в войнах, это была полезная дипломатическая практика. Участие в войне для адыгов было почти ритуалом, спортив­ным состязанием, просто образом жизни.

Однако с началом российской экспансии, про­водимой с помощью казаков, обычай отдавать мальчиков аталикам получил у адыгов и другую функцию. Мужчины-воины из всех деревень мог­ли быть в постоянной готовности к войне, не беспокоясь о судьбе своих сыновей.

Можно представить себе, как мать и бабушка Ахмета страдали от разлуки с ним, но все адыг­ские женщины знали, что без таких жертв пле­мени не выжить. Всего два года назад Ахмет вернулся в родную деревню смелым и сильным воином, причем он был привязан к женщинам из своей семьи еще сильнее от того, что не вырос на их руках. Особенно сильно он любил Афуасу за ее ум, сильный характер и острый язычок. Это была женщина, достойная обожания.

Ахмет накинул бурку на плечи, как будто ста­раясь спрятать в глубине ее складок мучительные воспоминания о прошлом. Они, должны, нако­нец, уйти в тень. После сегодняшней смертельной схватки ему особенно захотелось обрести душев­ный покой и начать новую жизнь.

Паренек проводил его до дома муллы. У две­рей ждал Мурад.

- Кровь у них вскипела, - тихо сказал он. - Казаки зашли слишком далеко. Думаю, сегодня мы решим, как отомстить им.

Убранство дома с его многочисленными под­ушками и весьма искусно вытканными коврами было достаточно богатым, но здесь отсутствовали те изящно сработанные атрибуты войны, которые Ахмет видел у бжедугов. Все здесь дышало стро­гостью, сочетавшейся с глубокой религиозностью хозяина.

Старик мулла оказался человеком с плотной фигурой, возраст его было трудно определить из-за ниспадающей седой бороды. Глаза у него свер­кали, но все движения крупного тела были не­спешными и осторожными. Остальные старейши­ны деревни располагались по старшинству возле него. Был тут и Хамзет, он лежал на подушках и был очень бледен. Старики с жаром что-то обсуждали, а мулла сидел отстраненно, полупри­крыв глаза и беззвучно шепча в бороду свои молитвы.

Как только Мурад и Ахмет вошли внутрь, все присутствующие вдруг замолчали и встали, при­ветствуя гостя, спасшего жизнь Хамзету. Ахмет заметил, как изменилось их отношение к нему, особенно сейчас, когда он предстал перед ними в облике кабардинца благородных кровей. Однако Куэр и Арсби, по-видимому, были иного мнения: они стояли за спинами старцев и взирали на Ахмета с явным недоброжелательством.

Мурад заговорил по-чеченски, затем переводил Ахмету. «Это наш друг Ахмет. Он кабардинский черкес и едет с Кубани на восток». Ахмету при­шлось выдержать пожатия множества крепких, способных расплющить ладонь, рук. Мурад гово­рил спокойно, переводил почти без заминок.

- Я объяснил ему, что произошла ошибка. Он не таит на нас никаких обид.

Мурад посадил Ахмета рядом с собой.

Вперед выступил какой-то гигант в черной одежде и начал яростно говорить, обращаясь к Мураду и хлопая себя руками по коленям.

- Он говорит, что это большая редкость, когда кабардинец оказывается в наших краях, и что нам очень повезло.

Ахмет еле сдержал улыбку, глядя как этот человек руками выражает свои чувства.

Завязался общий разговор. Постепенно Ахмет начал привыкать к звукам чеченской речи и улав­ливать общий смысл беседы: речь шла о том, как прикончить побольше гяуров.

Мулла произнес благодарственную речь. Ахмет встретился взглядом с Хамзетом. Тот кивнул го­ловой в знак согласия и признательности.

- То, что ты совершил сегодня, Ахмет, делает честь твоему племени. Мулла просит тебе это передать. И я сам очень рад помочь своему со­племеннику-кабардинцу.

Мурад скользил взглядом по присутствующим, рассказывая о них Ахмету.

- Вот этот мужчина в черной бурке... его зо­вут Эльдар. Это отец Куэра. Однажды я видел, как он на полном скаку спрыгнул на землю, вонзил нож в казака и затем вновь вскочил в седло, не сбавляя хода... Вон тот другой, - Мурад указал на седобородого старца, - это наш связной с турками, один из лучших добытчиков оружия, А тот, лет тридцати, с кротким лицом, который так внимательно слушает муллу, один из наших лучших разведчиков. Его зовут Ати. Он свободно говорит по-русски и смело разгуливает по ближ­ним станицам, принимая разные обличия. Он раз как-то даже притащил несколько ружей, укра­денных им у русского квартирмейстера в Кизля­ре!

- Я не думал, что казаки проникли так дале­ко, - заметил Ахмет.

- В общем, нет, пока не проникли. Они плохо воюют в горах, а чеченцы ловки и стремительны, как козы. Гяурам никогда не удастся покорить Чечню. Пусть только попробуют - для них это будет бесконечная изматывающая война!

Ахмет взглянул на лица сидящих в комнате, которые еще так недавно казались ему чужими и враждебными. Мурад помог ему лучше понять достоинства этих людей. Внешняя свирепость лишь скрывала глубокое чувство гордости и националь­ного достоинства. Их не сложно было возбудить, они легко брались за оружие для кровавой мести, но Ахмет чувствовал, что, если уж чеченцы пос­читают его другом, он может надеяться на них до конца жизни.

Хамзета в десятый уже, наверное, раз проси­ли повторить историю о нападении казаков, но он только махнул рукой, сказав, что не в силах и что хочет только подкрепиться мясом и побыть со своим спасителем. Бледность его была вызвана сильной потерей крови.

Подали мясо дикой козы - чеченский делика­тес - тушенное со специями, маринованные огур­цы, кабачки, фаршированные рисом, и клецки из теста. Все эти блюда были незнакомы Ахмету, он попробовал и нашел еду очень вкусной. Он спро­сил Мурада, что это за клецки с таким странным вкусом, и тот объяснил, что это национальное чеченское блюдо - гелниш. Подошли молодые женщины, неся кувшины с фруктовым соком и чем-то наподобие бахсимы - пенистым напитком для стариков.

Вдруг Ахмет увидел, что она, девушка с серыми глазами, стоит перед ним. Низко наклонясь, наполнила она его чашу до краев. Пальцы их слегка соприкоснулись. Ахмет тут же потерял контроль над собой и густо покраснел.

- Остры же приправы в этой еде…- пробор­мотал он в сторону Мурада, который зорким взглядом, конечно же, уловил эту вспышку любо­вного огня.

Мурад слегка улыбнулся:

- С этими людьми я живу уже около трех лет. Женился на девушке из этой деревни. Двое ма­леньких детей. Девушки здесь замечательные, и намного независимее наших.

Ахмет рассеянно слушал Мурада. Его взгляд невольно скользил за девушкой по всей комнате, и он заметил, что она что-то довольно фамильяр­но шепнула на ухо мулле. Тот покровительствен­но держал ее за руку и затем взглянул на Ахме­та, слегка со щурясь.

Это тоже не ускользнуло от внимания Мурада. Кстати, о дипломатии: он знал, что мулла скоро попросит его поделиться впечатлениями об этом молодом незнакомце. Надо побольше узнать о нем.

- Мы оба оказались далеко от дома, - начал он.

- Да, оказались. А почему ты решил жить здесь? Кабарда далеко отсюда? - спросил Ахмет.

- Не так уж далеко. Три дня пути. А почему... Это долгая история, расскажу как-нибудь потом. Скажу только одно: я здесь обрел свое счастье. Это чудесные люди, Ахмет, думаю, ты это и сам поймешь...

- Они, конечно, совсем другие... - неуверенно сказал Ахмет.

- У них такие же Хабза, как и у нас. Но нет князей. Всегда есть глава верующих, вроде мул­лы.

- В этих горах много чеченцев?

- Да. Возможно столько же, сколько всех ка­бардинцев. Таких деревень, как эта, здесь сотни. Есть и большие города, как Кизляр.

Ахмет едва его слушал. Девушка вышла из комнаты, и ему показалось, что она сразу опус­тела.

- Говоришь, нет князей? Но если это так, кто же возглавляет народ и объединяет его своей властью?

- Они ненавидят гяуров. Это их объединяет. - Мурад не стал пускаться в долгие объяснения, умолчал он и о грандиозном восстании, которое, как он знал, было уже близко. Его молодому другу сейчас было явно не до политики.

Девушка вернулась, неся медовые пироги. Ста­вя блюдо перед Ахметом, она повернула его так, чтобы самый большой кусок оказался ближе все­го к гостю, Ахмет взял его и пробормотал благо­дарность.

Как вспыхнули ее глаза, когда она услышала его! Ахмет надеялся, что его голос прозвучал довольно зычно, хотя здесь ему до Мурада было далеко, речь того лилась как мед. Ахмет даже начинал ревновать, ведь красноречие среди ады­гов считалось одним из главных достоинств муж­чины. Рядом с Мурадом он чувствовал себя та­ким молодым и зеленым. Что он мог предло­жить? Ничего. У него не было ни дома, ни зем­ли. Ничего.

Мурад повернулся к мулле, тот что-то спра­шивал у него. Между переменами блюд Мурад удовлетворял его любопытство, выступая в качес­тве посредника между старцем и гостем. Таким образом он узнал о жизни Ахмета на Кубани, его встрече с бжедугами и намерении добраться до Великой Кабарды.

- Дорогой, да будет тебе известно, что ты здорово заплутал в горах и «промахнулся» мимо Кабарды самое малое на три дня пути, - сказал Мурад. - А кроме того, ты пересек землю осетин.

Ахмет хлопнул себя по лбу.

- Я так и думал! Несколько раз я попадал в сильную метель, запасы кончались, и, должен признаться, положение мое было отчаянным. Не встретил я и осетин. Два дня назад я увидел внизу длинную извилистую реку, бегущую с гор на север. Что это за река?

- Должно быть, наш кабардинский Терек. Он начинается в горах к востоку отсюда. Те горы, где мы находимся сейчас, называются Хахалки.

Терек... Он проехал Эльбрус.

- Значит, будет несложно отыскать его и дер­жаться горы до самой Кабарды, - сказал Ахмет.

- Не так просто, как ты думаешь. Ты спустил­ся с гор, и теперь тебе придется подниматься снова, а тут легко заблудиться. Кроме того, Ах­мет, давай не будем пока говорить о твоем отъ­езде...

Мурад наклонился ближе и указал куда-то гла­зами. Ахмет повернулся туда и увидел, что серог­лазая девушка и ее подруги стоят у двери, выжи­дательно глядя на них. Мурад знал, что у них на уме, то же самое проделала когда-то и его буду­щая жена. Они ждали, что под каким-нибудь предлогом отъезд будет отложен и им удастся побольше выведать о «красивом незнакомце».

Ахмет усердно принялся за еду, стараясь со­хранять независимый вид. Мурад довольно хмык­нул:

- Ты ведь только приехал. Воспользуйся гос­теприимством чеченцев... и, кто знает, может быть тебе здесь очень даже придется по вкусу...

Ахмет задумался над словами Мурада. Было бы странно, если б из всех этих мест он выбрал именно это. Жизнь чеченцев среди этих непри­ступных гор была так непохожа на размеренное бытие на спокойных кубанских равнинах. Дере­вушка примостилась под боком гигантских скал, которых он так опасался после долгих приключе­ний в ледяном безмолвии. Но здесь между людь­ми царил истинный дух товарищества безо вся­ких там формальностей и церемоний. Это очень нравилось Ахмету. Для начала ему хотелось сойтись поближе с Куэром и Арсби, чтобы заста­вить их уважать кубанского адыга. И им, конечно же, было плевать на титул бесланеевского уорка как зятя его семейства. У чеченцев авто­ритет не получают по наследству, а завоевывают.

Мулла поднялся и начал приветственную речь в честь Ахмета. Мурад переводил:

- Он хочет преподнести тебе особый подарок в благодарность за все, что ты сделал. Этот под­арок сейчас находится на пути из Персии. Через несколько дней он будет здесь, поэтому я прошу тебя погостить до этого времени.

Мулла продолжал говорить. Мурад тепло улыб­нулся Ахмету:

- Он говорит как раз то, что я и сам хотел тебе сказать. Стань одним из нас, как это сделал я. Он даст тебе землю и скот - хорошее начало. Ты спас жизнь его сына и он не может предло­жить тебе меньше...

По комнате прокатился радостно-удивленный шепот. Гигант в черной бурке вскочил, схватил Ахмета, приподнял и прижал к могучей груди в порыве возбуждения.

Мурад выручил Ахмета:

- Это их Хабза. Скажи, по крайне мере, что обдумаешь это предложение.

- Я даже больше скажу, - с готовностью ото­звался Ахмет. -Пожалуйста, передай мулле, что я благодарю его за такую щедрость, которую толь­ко у народов великого Кавказа и можно, встре­тить, и я с радостью останусь здесь погостить и как следует обдумаю его отеческое предложение.

Пока Мурад переводил его слова (говорил он гораздо дольше, поэтому Ахмет решил, что Мурад от себя добавляет многочисленные цветистые комплименты), Ахмета окружили чеченские стар­цы, каждый из которых хотел что-то добавить ко всему сказанному муллой. Поверх их голов Ахмет пытался разглядеть девушек и понять, слышали ли они эти речи. Наконец, он заметил две пре­лестные головки, мелькавшие в проеме двери, где-то на улице. Девушки радостно кружились, обхватив руками шеи друг друга... Мурад освободил Ахмета от новых крепких объятий:

- Тебе нечего оставаться в этой деревне. Пе­реезжай ко мне, будешь моим гостем. Если согла­сен, я попрошу об этом муллу.

Ахмет кивнул. Это как раз соответствовало его планам. Он мог наилучшим образом исполь­зовать Мурада как посредника для общения с родными той девушки, которую он полюбил. Это было в лучших традициях адыгов - сохранять дистанцию и предоставить посланнику торить дорожку к заветной цели. Мурад, безусловно, пользовался авторитетом среди черкесов. Ахмет не мог и желать лучшего поверенного для своих сердечных тайн, чем этот статный, исполненный достоинства, человек.

Слова Мурада были встречены всеобщим одоб­рением. Подмигнув, он объяснил Ахмету:

- Я растолковал им, что из-за незнания языка тебе лучше остановиться у меня.

В одно мгновение столы были убраны. С ули­цы доносилось радостное пение женщин и вскоре старики и их молодые родственники-мужчины расселись в комнате, образовав круг, и стали ритмично хлопать руками в ладоши. Потом поя­вились несколько молодых женщин, которые об­разовали еще один круг внутри первого. Молодой Арсби прыгнул в середину. Куда подевались суро­во сведенные брови и жесткая складка у рта того человека, который еще недавно скручивал руки Ахмету. Теперь его глаза светились теплом от радости танца. Ноги его были обуты в черные черики из мягкой кожи без подметок - это дела­лось специально, чтобы лучше удерживать ногами лошадь и чтобы вот так легко лететь в танце.

Высоко подняв голову и выпрямив спину, Ар­сби кружил перед девушками, уговаривая по очереди сплясать с ним. Сероглазая девушка с улыбкой отказалась, а ее подруга с готовностью ступила в круг. Две молодые гибкие фигуры кружились, отбивая ногами невообразимую дробь, девушка более сдержанно, а Арсби гарцевал, как боевой конь. С удовольствием Ахмет отметил, что чеченские танцы не очень отличались от тех, которые плясали у него дома.

Все присутствующие дружно хлопали в такт танцующим, отбивая ритм шикапшина. Ахмет поискал глазами сероокую горянку. Она улыбну­лась, и мысль, что она хочет танцевать только с ним, не показалась ему такой уж безумной.

Было уже совсем поздно, когда Ахмет отпра­вился на покой в дом родственников жены Му­рада. Двоим мужчинам было слишком опасно добираться до деревни Мурада ночью, учитывая нынешнее положение в этих местах. После про­пажи двух казаков из станицы внизу на равнине, наверняка вышлют отряды карателей, которые не дадут чеченцам покоя до тех пор, пока не осво­бодят своих солдат или не найдут их тела.

Дата добавления: 2015-06-04