Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Основы психоанализа 12 страница




Р.Спитц исследовал генезис тревожности, связанной с приближением к ребенку незнакомого человека. У.Р.Фэйрберн описал три стадии развития объектных от­ношений, в основании которых лежит видоизмененная зависимость от матери.

Первая из них — стадия инфантильной зависимости — определяется абсолютной зависимостью младенца от


[178]

ситуации кормления и материнской груди. Она всецело нарциссична, тогда как следующая, переходная стадия псевдонезависимости, допускает существование внутрен­них (интернализованных) объектов. Ребенок может их различать, принимать или отвергать. Наконец, на ста­дии зрелой независимости достигается полное разделе­ние Я и объекта. Формируются отношения "брать и да­вать", путем взаимодействия с внешними объектами индивид развивает кооперативное поведение, которое в дальнейшем выступает как прототип взрослых объект­ных отношений.

Психоаналитические исследования ранних форм объ­ектных отношений не только обогатили детскую психо­логию, но и внесли существенный вклад в развитие аналитических техник. Идея М. Кляйн относительно того, что в анализе воспроизводятся и повторяются от­ношения матери и младенца, оказалась очень плодо­творной. С этой точки зрения получили объяснение многие аспекты переноса и контр-переноса, феномен негативной терапевтический реакции, различные фор­мы регрессии и т.д.

В моей собственной практике структурирование тера­певтических отношений по типу ранних отношений с ма­терью встречалось достаточно часто. Как правило, моло­дые люди (в возрасте до 25 лет) чувствуют себя в них совершенно естественно, а клиенты постарше демонст­рируют амбивалентное отношение: они смущаются и тре­вожатся при проявлении и осознании собственных ин­фантильных реакций, и в то же время агрессивно реагируют или уходят в себя в тех случаях, когда поведе­ние аналитика расходится с "материнской" моделью. Со­ответствующие интерпретации существенно облегчают установление терапевтического альянса.


[179]

5.4. Развитие теории объектных отношений

Развитие теории объектных отношений позволило про­яснить множество аспектов того, как у детей и взрослых складываются взаимоотношения с себе подобными, как формируется система социальных связей индивида, а также выделить и описать различные формы деструктив­ного и патологического взаимодействия людей. Особенно велико значение объектной теории для терапии очень на­рушенных пациентов, страдающих от тяжелых форм пси­хических и личностный расстройств. Большинство глу­бинных психологов считают, что высокая степень психических нарушений связана с расстройством ранних стадий объектных отношений. Так, Анна Фрейд полага­ет, что шизоидная и шизофреноподобная симптоматика развивается у лиц, чье психическое развитие останови­лось на стадии детского аутизма, тогда как расстройство симбиотических отношений с матерью может приводить к тяжелым формам депрессии.

Мелани Кляйн связывает с объектными отношениями два основных типа тревоги, которую может переживать личность, Персекуторная тревога (страх преследования, боязнь враждебного отношения со стороны окружающих) развивается у людей, для которых характерна описанная выше параноидно-шизоидная спутанность, а депрессивная тревога (страх потери любимого объекта) свойственна тем, кто не сумел сформировать представления о пози­тивном и устойчивом собственном Я (описанное выше преодоление депрессивной позиции). В первом случае человек не умеет отделять позитивные и хорошие черты и свойства от негативных, и испытывает сильный страх того, что объект (возлюбленная, начальник, приятель) в любую минуту может стать враждебным, агрессивным. Отношения с людьми выглядят пугающими в силу не­предсказуемости поведения последних. Если же субъект не уверен в том, что заслуживает внимания, одобрения и любви, ему трудно ответить взаимностью на симпатию


[180]

другого человека. С другой стороны, разрыв отношений оказывается совершенно невыносимым — депрессивная личность винит себя в каждой утрате и обесценивает соб­ственное Я во всех случаях, когда имеется хотя бы малей­шее подозрение, что партнер предпочел другого.

Интересную дихотомию базовых типов объектных от­ношений предлагает М.Балинт. В работе "Трепет и рег­рессия" [103] он вводит понятия окнофилии, означающей потребность держаться за надежный, устойчивый объект, гарантирующий защиту и безопасность, и филобатии40 — радости от оставления объекта, "трепета наслаждения, смешанной тревоги и удовольствия", который испытыва­ет личность в пустом, лишенном объектов, но дружест­венном (не враждебном) пространстве.

Окнофил — это человек, который нуждается в проч­ных, устойчивых отношениях с объектом. Ему нужно держаться за что-то надежное, чтобы чувствовать себя в безопасности. Первоначально такую зону комфорта обес­печивает любящая и заботливая мать. Покидая ее, ребе­нок ощущает беспомощность и тревогу, а возвращаясь — успокаивается. Мир окнофила, по Балинту, состоит из объектов, разделенных устрашающе пустыми пространст­вами. Во время перехода от объекта к объекту окнофил испытывает страх, и такое же иссушающее предчувствие охватывает его вблизи любимого объекта — страх утраты, страх оказаться брошенным и покинутым.

Филобат не боится покинуть объект, он получает удо­вольствие от перемещения в пространстве человеческих отношений. Такой человек уверен в себе, он может сво­бодно приходить и уходить, радуясь встрече и не особен­но печалясь из-за расставания. Поэтому филобат отчасти ведет себе как нарциссический ребенок, его "героичес­кое" поведение вдохновляется, по Балинту, инфантиль­ной уверенностью в том, что все закончится хорошо.

В реальном человеческом поведении окнофилические и филобатические черты смешаны, в различных ситуаци­ях могут преобладать то одни, то другие импульсы. Ис­точником межличностных проблем являются крайности или одностороннее развитие черт. Так, у окнофила навяз-


[181]

чивое желание безопасности приводит к тому, что бли­жайшее окружение оказывается вынужденным удержи­вать его, заранее отвечая "да" на невысказанную мольбу о любви. А такая ситуация почти всегда чревата униже­нием. Во всех иных случаях он страдает и, кроме того, от­казывается признать самостоятельность объектов — пра­во других на свободу выбора.

Проблемы окнофила связаны с представлением, что люди, в которых он нуждается, сами по себе надежны, могущественны и всегда обеспечивают безопасность. Ок­нофил путает свои потребности с объективными характе­ристиками социального окружения и, кроме того, страда­ет от скрытой амбивалентности. Он нуждается в объекте, который избавляет от страха. Но поскольку окнофил сты­дится и презирает себя за слабость, то может переместить эти чувства на объект и начать презирать его, не переста­вая любить — ведь он по-прежнему доверяет и надеется. Такое двойственное отношение к любимому человеку встречается достаточно часто.

У филобата проблемы возникают в связи с выражен­ным окнофилическим отношением партнера. Независимо от этого он может сталкиваться с упреками в неверности, ненадежности, холодности и черствости. Филобатическое предпочтение безобъектного пространства нередко выгля­дит обыкновенным эгоизмом. Любитель "ходить по краю" родственных и дружеских привязанностей рано или позд­но рискует сделать шаг за грань и остаться в полном оди­ночестве.

Американский психоаналитик Филлис Гринейкр рас­сматривает формирование чувства собственной идентич­ности как процесс, всецело зависящий от развития объектных отношений. По ее мнению, сознавание собст­венного Я развивается через понимание того, как его представляют и оценивают другие люди. Дети и взрослые присваивают, интроецируют образ собственной личнос­ти, складывающийся у значимых и близких. Другие авто­ры, например, Теодор Рейк и Джозеф Сандлер, полагают, что объектные отношения влияют прежде всего на фор­мирование Супер-эго. Отто Кернберг на основе интегра-


[182]

ции ряда объектных теорий разработал эффективную си­стему психотерапевтической помощи пограничным и психотическим пациентам.

5.5. Объектные отношения и Самость

Хайнц Кохут выделил и описал специфический тип объектных отношений, непосредственно участвующий в формировании Я. Самость, личностное Я41, понимаемое в широком смысле как естественная подлинная сущность конкретного индивида, нуждается во внешних объектах, с помощью которых развивается и переживает свою це­лостность. Сэлф-объекты — это люди из ближайшего ок­ружения ребенка (чаще всего мать и отец), удовлетворя­ющие его потребности в личностном росте. Таких потребностей, по мнению Кохута, три: грандиозно-эксгибиционистская (желание младенца ощущать свое величие и совершенство, потребность в том чтобы родители "отражали" это величие как в зеркале, восхищаясь ребен­ком, подчеркивая, что он самый лучший, самый умный, самый красивый и вообще самый-самый); потребность в идеагьном имаго (идеализированном родительском образе, во всемогущих и никогда не ошибающихся маме и папе) и потребность в альтер-зго (в том, чтобы быть похожим на других, в схожести с окружающими)*.

Кохут пришел к выводу, что развитие объектных отно­шений личности и развитие ее сущностного ядра (сэлф) совпадают лишь относительно, и в некоторых случаях оба направления конкурируют друг с другом. Используя фрейдовские представления об ограниченном количестве энергии либидо у отдельного индивида, можно сказать, что, чем больший объем энергии направляется на объект­ные отношения, тем меньше ее остается для нарциссиче­ских состояний и переживаний. Зрелая здоровая лич-

* Более подробное описание этих потребностей и динамики личност­ного развития при их фрустрации можно найти в прекрасной, про­сто написанной книге М. Кана "Между психотерапевтом и клиен­том: новые взаимоотношения" [25].


[183]

ность находится скорее в объектной зависимости, неже­ли в состоянии нарциссизма. Последний, однако, необ­ходим для развития Самости.

Нарциссизм у Кохута — естественный и нормальный процесс, посредством которого либидо "вкладывается" в развитие Самости. Эта часть психической энергии, назы­ваемая нарциссическим либидо, используется как для лич­ностного роста, так и для взаимодействия со значимыми другими, удовлетворяющими сэлф-потребности. Разви­тие Самости во многом определяется интернализацией (усвоением) связей с людьми, обеспечивающими любовь, поддержку, принятие, позитивную самооценку.

В раннем детстве нормальное развитие могут обеспе­чить лишь хорошие сэлф-объекты, то есть родители, удовлетворяющие перечисленные выше потребности лич­ностного роста. Такие объекты называют инфантильными или архаическими, подчеркивая примитивный характер объектных отношений младенца. Фрустрация всех трех базовых сэлф-потребностей, по Кохуту, ведет к тяжелым расстройствам личности (self-disorders, "неупорядоченная Самость"), но если хотя бы одна из них удовлетворялась достаточно, то человек имеет возможность компенсации.

Тем не менее, зависимость от людей, которых мы вос­принимаем как идеальных или от тех, кто, в свою оче­редь, воспринимает нас в качестве идеальных и замеча­тельных, существует в любом возрасте. Она в той или иной степени присуща всем, однако у лиц с расстройст­вами Самости она выходит на первый план и становится ненасыщаемой. Идеализируемые, отражающие, соперни­чающие сэлф-объекты определяют восприятие окружаю­щих людей, а сильное напряжение соответствующих потребностей видоизменяет мотивацию общения и меж­личностных взаимодействий.

Дальнейшее развитие сэлф-теорий позволило уточнить и конкретизировать природу ядерного личностного обра­зования, называемого Самостью. Последняя рассматри­вается не только как динамическая структура психи­ческих свойств, но и как устойчивая конфигурация объектных отношений и связанных с ними потребностей.


[184]

Кохут говорит о биполярной природе Самости, развива­ющейся между полюсом потребностей и влечений и по­люсом идеалов и норм. Первоначально ожидания и пред­почтения родителей формируют виртуальную Самость — идеальный образ будущего Я ребенка. На втором году жизни в качестве устойчивой организации психических структур возникает ядерная Самость, на основе которой развивается связная Самость взрослого человека. "Терми­ном грандиозная Самость принято описывать нормаль­ную эксгибиционистскую Самость младенца, в структуре которой преобладают переживания беззаботности и сре­доточия всего бытия" [53, с. 162].

Кохут предлагает развернутую классификацию патоло­гических форм Самости, хорошо приспособленную к нуждам психотерапии. Архаической Самостью называют проявления младенчески-грандиозного Я у взрослых лю­дей. Таким клиентам и в зрелые годы свойственен дет­ский эгоцентризм, неумение представлять себе чувства и переживания окружающих, примитивно-эгоистические, потребительские формы взаимодействия с людьми. При этом сами они жалуются на холодность и равнодушие, требуют усиленного внимания и заботы.

Иногда от людей с архаической Самостью можно ус­лышать весьма оригинальные объяснения собственного поведения. Так, один из клиентов, рационализируя при­чины неудач в общении, заявил: "Да, конечно, я очень эгоистичен в отношениях с окружающими. Но мне сей­час в жизни очень плохо, навалились всякие неприятно­сти. Поэтому я не могу думать о людях, я думаю только о себе. Когда ситуация изменится, я буду общаться с кол­легами и близкими иначе, а сейчас эгоизм для меня — жизненная необходимость".

Фрагментированная Самость — это нарушение связно­сти, чреватое распадом Самости на отдельные части. Фрагментация может быть следствием регрессии, одино­чества; "раздробленное Я" возникает из-за плохого удов­летворения сэлф-потребностей. Это состояние сопровож­дается тревогой, в критических ситуациях переходящей в панику. Поведение подростка, перешедшего в другую


[185]

школу и с трудом адаптирующегося к новым условиям, неуверенность и депрессия безработного эмигранта — вот типичные примеры. Иногда к фрагментации Самости мо­жет привести неумелая групповая гештальт-терапия, ис­пользующая диссоциативные техники (т.наз. выделение субличностей и работа с ними).

В отличие от фрагментированной, опустошенная Са­мость связана с более длительной депрессией, при кото­рой человек уже не способен радоваться развитию и ут­верждению собственного Я. Он разочарован и утомлен, жизненные силы утекают и, как выразился один клиент, "нет настроения — оно упало, как строение".

Перегруженная и перевозбужденная Самость развивают­ся из-за фрустрации эмоциональных потребностей лично­сти. В первом случае человек неспособен облегчить свои страдания (воссоединиться со всемогущим сэлф-объектом и успокоиться), во втором — неадекватная (чрезмерная или искаженная) зеркализация держит Я в постоянном напряжении, заставляя искать все новые и новые ситуа­ции эмпатии и межличностного оценивания. Это явление часто наблюдается в терапевтических группах — один или несколько участников ненасытно требуют обратной связи, сосредотачивая остальных только на своих собственных переживаниях и блокируя групповую динамику.

Несбалансированная, неупорядоченная Самость (ее, собст­венно, чаще всего и описывают как self-disorders) является результатом дисгармоничного развития объектных отноше­ний в раннем детстве и, в свою очередь, порождает множе­ство проблем в межличностном общении и взаимодейст­вии. Кохут описывает три типа личностного дисбаланса:

"Несбалансированная Самость есть состояние непрочнос­ти составных частей Самости. При этом ода из них, как пра­вило, доминирует над остальными. Если слабый оценочный полюс не может обеспечить достаточного "руководства", Са­мость страдает от чрезмерной амбициозности, достигающей уровня психопатии. При чрезмерно развитом оценочном полюсе Самость оказывается скованной чувством вины, стес­ненной в своих проявлениях. Третий тип несбалансирован­ности Самости характеризуется выраженной дугой напряже-


[186]

ния между двумя относительно слабыми полюсами (полюсом идеалов и полюсом притязаний — Н.К.). Такой тип Самости является, так сказать, отстраненным от ограничивающих идеалов и личностных целей, в результате чего индивид от­личается повышенной чувствительностью к давлению со сто­роны внешнего окружения" [53, с. 163].

Психология Самости рассматривает психические конфликты в качестве главных факторов, определяющих развитие объектных отношений. В зависимости от типа конфликта поведение личности и ее взаимоотношения с окружающими описываются в рамках моделей, которые Кохут называет "виновной" и "трагичной". Виновная лич­ность целиком сосредоточена на удовлетворении влече­ний и характеризуется многочисленным противоречиями в системе психики (главным образом, конфликтами с участием Сверх-Я). Это классический фрейдовский не­вротик с высоким уровнем объектной фрустрации, осо­бенно в сексуально-эротической сфере.

Трагичная личность характеризуется проблемами на уровне Самости — желанием выйти за пределы поведе­ния, регулируемого принципом удовольствия, высокой чувствительностью в сфере сэлф-потребностей, неудовле­творенным желанием трансцендировать собственную сущность в объектных отношениях. Такие люди недо­вольны собой и окружением в несколько ином плане.

Принято считать, что развитие сэлф-психологии в це­лом было инициировано дальнейшими нуждами психоте­рапии в 60-70-е годы. Ни фрейдовская теория влечений, ни представления о психологических защитах Эго, ни кляйнианские идеи не могли объяснить проблемы клиен­тов определенного типа — хорошо приспособленных, адекватных и вполне успешных, но страдающих от внут­ренней пустоты, экзистенциальной неустойчивости и фор­мулирующих свой запрос примерно так: "вроде все в жиз­ни есть, а чего-то не хватает, неизвестно чего... жизнь не та". Н.Мак-Вильямс описывает их следующим образом:

"Складывалось впечатление, что проблемы подобных па­циентов заключались в их чувствах относительно того, кто


[187]

они такие, каковы их ценности и что поддерживает их само­уважение. Они иногда могли говорить, что не знают, кто они такие, и что для них имеют значение только уверения в том, что они сами что-то значат. Эти пациенты часто вовсе не ка­зались действительно "больными" с традиционной точки зрения (контролировали свои импульсы, обладали достаточ­ной силой Эго, стабильностью в межличностных отношени­ях и так далее), но они не ощущали радости от своей жизни и от того, кем являются" [41, с.57].

Помогать клиентам подобного типа сложно прежде всего потому, что аналитические отношения рассматри­ваются и переживаются ими как компенсация сэлф-по­требностей. Терапевт в качестве сэлф-объекта ценится за возможность заполнить эмоциональную пустоту собст­венного Я и фактически представляет собой нарциссиче­ские расширение личности клиента. Сэлф-переживания структурируют терапию, зачастую превращая ее в серию однообразных попыток подтверждения ценности и само­уважения пациента. Их количество не имеет значения (потребность ненасыщаема), а уставшего, недовольного собой и ходом терапии аналитика можно поменять на другого, третьего, пятого...

Расстройства самости всегда сказываются на отношени­ях с людьми. В "тяжелых" случаях развивается картина, сходная со злокачественным нарциссизмом (см. ранее, гл. 3, с. 106-107). Часто межличностное взаимодействие пытается компенсировать ту из сэлф-потребностей, кото­рая не удовлетворялась в детстве. Всем знакомы люди, настойчиво и ненасытно требующие подтверждения соб­ственной значимости или исключительности (плохая зеркализация в детстве), навязывающие друзьям и родствен­никам всемогущество и всезнание (тоска по идеальным образам), наконец, личности, чувствующие себя "стран­ными", особенными, не такими как другие. Такие про­блемы часто служат "крючками", на которые ловят лю­дей опытные манипуляторы. Как говорится, ловкая женщина может женить на себе почти любого мужчину, если будет достаточно часто повторять ему всего четыре слова: "Какой ты замечательный человек!" Другие при-


[188]

меры можно найти в книгах пресловутого Дейла Карнеги и многочисленных пособиях аналогичного плана.

В моей практике был случай, связанный с чрезмерно акцентированной потребностью в зеркализации и тоской по идеалу. Клиент, господин Н., обратился ко мне пото­му, что, по его словам, "много слышал о том, какой Вы замечательный психотерапевт". На первой встрече он за­явил, что проблемы как таковой у него нет, а поводом для обращения послужило желание "пообщаться" с хоро­шим профессионалом. Господин Н. был успешным бизнесменом и поначалу вел со мной вполне светские разговоры на различные темы. Когда количество компли­ментов в мой адрес трижды превысило норму обычной вежливости и благожелательности, я поинтересовалась, не скрывается ли за таким поведением конкретная трево­га. Г-н. Н. хорошо воспринял интерпретацию о возмож­ной защитной природе своего поведения и, немного по­размышляв, сказал примерно следующее:

"Понимаете, мне всегда было очень важно, чтобы мною восхищались, завидовали мне. Действительно, я за­висим от оценок окружающих людей, и даже не обяза­тельно значимых. Я могу не уважать человека, считать его ничтожным и мелким, но мне все равно нужно, чтобы он был от меня в восторге. В деловых отношениях мне это мешает, но я научился "не ловиться" на лесть. И тем не менее, всегда переживаю — а что Х или У обо мне дума­ют? Не то, чтобы я действительно зависел, но мне это очень нужно — просто для себя. Успех успехом, но если никто не восторгается, радости мало. Хотя я и понимаю, что успешно сделал то или другое. Идеальный вариант — это "кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукуш­ку". Мне приятно общаться с людьми, которым я нрав­люсь, и я всегда рад сказать им что-нибудь приятное".

В дальнейшем, когда мы подробно разобрались в глу­бинных основах его потребности в признании и восхище­нии, господин Н. стал настойчиво требовать похвалы и одобрения, подчеркивая, что аналитик — "это не кто по­пало", и моя позитивная оценка его стараний очень важ­на. Я прокомментировала это в свете сэлф-психологии и


[189]

высказала догадку, что первоначальная любезность г-на Н. — типичная тоска по идеалу. Клиент принял интер­претацию.

Терапевтическая работа с господином Н. продолжалась недолго, но была вполне успешной. Интересно, что кли­ент, осознав причины столь сильной потребности в вос­хищении и пересмотрев под этим углом свои отношения с людьми, все же оставил себе некоторое количество сэлф-объектов для ее удовлетворения. Так, случайно встретившись со мной после выхода в свет моей очеред­ной книги по психотерапии, он заметил: "Вы блестяще описали случай с X, я знаю этого человека. Жаль, что я не попал в число Ваших "кейзов". Ну ничего, я еще при­ду к Вам с какой-нибудь сногсшибательной проблемой". Я оценила шутку господина Н. и выполняю его желание быть позитивно отраженным на этих страницах.

Современный психоанализ предлагает множество концептуальных схем и теорий возникновения межлич­ностных проблем, обусловленных ранними стадиями развития объектных отношений. Основные из них пред­ставлены ниже:


[190]

5.6. Интерперсональные подходы

Большинство рассмотренных ранее подходов к изуче­нию объектных отношений рассматривают их как важ­ный фактор формирования и развития личности или ее отдельных подструктур (Эго, Суперэго, Самости). Кон­цепция Г.С.Салливана имеет (в какой-то степени) прямо противоположную направленность, поскольку этот американский психиатр трактует личность как некую ги­потетическую сущность, с помощью которой удобно опи­сывать межличностное взаимодействие. "Личность обна­руживается только тогда, когда человек так или иначе ведет себя по отношению к одному или нескольким дру­гим людям" [122, р. 76]. Вместо изучения раннего опыта душевных переживаний Салливан прямо рассматривает устойчивые паттерны (последовательности, сценарии, формы) межличностного взаимодействия как основные составляющие личности.

Базовая основа межличностного взаимодействия по Салливану — это тревога. Возникновение тревоги он свя­зывает с эмоциональными нарушениями или проблемами значимой личности (мать), а часто повторяющееся тре­вожное переживание способствует формированию при­митивного (первичного) страха. Позже опыт примитив­ного страха и первичной тревоги воспроизводится вновь и дает начало шизофренической симптоматике.

Все переживания, которые может испытывать человек, образуют пространство, крайними точками которого яв­ляются полная эйфория (состояние полного счастья и удовлетворенности) и невыносимое, вызывающее ужас напряжение. Неудовлетворенные потребности тоже ощу­щаются как психическое напряжение:

"Активность младенца, которую мы имеем возможность наблюдать, порождаемая напряжением потребностей, вызы­вает напряжение у материнской фигуры, переживающей это напряжение как заботу и воспринимающее его как стимул к деятельности, направленной на удовлетворение потребностей


[191]

младенца... Так можно определить заботу — безусловно, очень важное понятие, принципиально отличающееся от многозначного и по сути бессмысленного термина "любовь", использование которого вносит неразбериху в решение мно­жества вопросов" [60, с.65].

Как видим, Салливан решительно отказывается от при­вычных понятий, характеризующих межличностные отно­шения. Сущность тревоги он также понимает по-своему. В отличие от эмоций, вызванных потребностями, или за­ботой, смла тревоги неконтролируема (первичная тревога обусловлена действиями матери, влиять на которую младе­нец не может). Тревога подавляет все другие виды напря­жений, возникающие параллельно с ней, это чувство явля­ется всеобъемлющим и неуправляемым. Защитой от тревоги первоначально являются апатия и сонная отчуж­денность, позднее эту роль начинает выполнять взаимо­действие ребенка с другими людьми. Первой, базовой формой интерперсонального (межличностного) пережива­ния является грудное кормление.

Постепенное развитие ребенка, его социализация, по мнению Салливана, происходит под влиянием поощре­ний (так формируется персонификация Я-хорошии), воз­растания тревоги (Я-плохой) и внезапной сильной трево­ги (ужаса), персонифицирующейся в форме не-Я. Эти три Я-репрезентации формируют вторичную систему само­сти, которую человек переживает как свою личность и демонстрирует окружающим в различных ситуациях.

В детстве у ребенка складываются множество форм взаимодействия с людьми, среди которых наиболее важ­ными являются требуемое (правильное) поведение, а так­же необходимость скрывать свои действия и вводить в за­блуждение окружающих. Каждая из них усиливает соответствующие персонификации, малыш "учится" со­провождающим переживаниям (радость, раздражение, негодование, недоброжелательность, гнев, злоба и т.п.).

Ключевое значение для развития отношений с окружа­ющими имеет ювенильная эра — период с 6-7 до 12-13 лет, включающий, в привычной для нас периодизации, млад­ший школьный и младший подростковый возраст.


[192]

"Именно в этот период, — пишет Салливан, — ребенок вступает в систему социальных взаимоотношений. Те, кто задержался в ювенильной эре, позднее не смогут адапти­роваться к жизни среди своих ровесников" [60, с. 214]. В этом возрасте присутствие других людей сильно услож­няет окружающий ребенка мир, так что он вынужден вы­работать индивидуально-своеобразную концепцию ориен­тации в среде. Степень адекватности ориентации в жизни отражает то, что принято называть зрелой личностью с хорошим, плохим или индифферентным характером.

Интерперсональный подход Салливана является хоро­шей основой для понимания тяжелых форм нарушения отношений (шизофрения, аутизм). В терапевтической ра­боте удобно использовать его представления о различных формах Я. Интересными и полезными являются описан­ные им устойчивые формы психической и личностной активности (динамизмы), однако в целом взгляды Салли­вана, насколько я знаю, мало используются отечествен­ным психотерапевтами, особенно вне психиатрии.

Близким к салливановской концепции является интер­субъективный подход, предложенный рядом американских аналитиков [65] в рамках преодоления "отчуждающих тенденций" психоаналитической терапии. Подчеркивая необходимость эмпатического взаимодействия с клиен­том и противопоставляя активную эмпатию классической позиции "бесстрастного зеркала", Д.Этвуд и Р.Столороу полагают фокусом терапии межличностное взаимодейст­вие в форме встречи — особого экзистенциального собы­тия. Это встреча двух различных субъективных миров, по-разному организованных субъективных истин, пред­ставляющая высокую ценность для обоих участников.

Ключевое для данного подхода понятие интерсубъек­тивности заимствовано из работ Э.Гуссерля, рассматри­вавшего ее как особую часть (или структуру) субъекта, бла­годаря которой возможно общение и взаимопонимание различных, непохожих друг на друга индивидов: "Посред­ством интерсубъективности трансцендентальное Я удосто­веряется в существовании и опыте Другого... Другой во мне самом получает значимость через мои собственные


[193]

воспоминания и переживания" [62, с. 115]. Иными слова­ми, интерсубъективность помогает человеку понять, "как устроены" мысли и чувства других людей при том, что все мы разные и непохожи друг на друга. Это понятие очень важно и для других психотерапевтических школ, в частно­сти, для структурного психоанализа (см. далее, гл. 6).




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-06-04; Просмотров: 386; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.009 сек.