Собрание сочинений по психопатологии 30 страница

Далее мы познакомимся со случаем, при котором имеют место как подобные псевдогаллюцинаторные переживания при изменениях сознания (сны наяву), так и изолированные псевдогаллюцинации. Психологическое суждение, как и суждение о реальности, представляет собой интерес.

Адам Гессе, коммерсант, 50 лет, женат, посетил в марте 1911 г. клинику, так как в течение некоторого времени имел фантазии с обманом чувств. 15 января на празднике он оказался в неприятной ситуации, и с тех пор спит беспокойно, видит много снов, испытывает "ощущение теплоты в затылке" и эти фантазии.

16 лет назад он уже испытал подобное. Он хотел жениться, но ничего не вышло, так как у него не хватило денег. Когда в конце концов ничего не получилось, он в течение нескольких дней испытывал фантазии, которые затем пропали сами собой.

Внезапно он начинает видеть и слышать те вещи, которых нет. Он видит своих знакомых, сосед-коммерсант и учитель являются действующими лицами в этих переживаниях, но всегда порознь. Внезапно появляется один из них. Гессе сильно пугается — вот на стуле сидит учитель с книгой, вскакивает, грозит ему кулаком,

одновременно ругаясь про себя: "Негодник сыграл со мной хорошую шутку!"

Вчера в комнате около окна он услышал голос учителя, который произнес: "Посмотрите на бургомистра Лауэргейма!" (он добавил, что никогда не думал о таком). Голос был очень отчетлив, раздавался как будто сзади, совсем издалека. "Он шел из воздуха". Я проделал это шепотом и спросил, был ли голос громче или тише. Он подчеркивал всегда, что еще тише, несмотря на то, что я говорил почти неслышно.

Потом он пришел в себя и сказал себе, что этого не может быть. Все это может продолжаться минуту, несколько минут или до получаса. Он видит и слышит одновременно, сам принимает участие в этом "бреде", отвечает и ведет внутренние разговоры с этими голосами. Однажды он внутренне сурово отчитал учителя, когда ему все это надоело. Сегодня после обеда на главной улице Гейдельберга перед витриной этого началось снова. Голоса говорили, что он выбран в городской совет, должен принять участие в городских мероприятиях. Он видел похожие на тени очертания определенных людей. Наконец, он быстро отвернулся, чтобы положить этому конец, и все пропало.

Сегодня во второй половине дня во время этого "бреда" он был все время в себе. Обычно при этом он совсем "отсутствовал", его мысли были далеко. Но получилось так, что люди в его магазине это заметили. Он показывал кому-то товар, и внезапно его охватила фантазия, и он стоял, погруженный в мечты. Через мгновение все закончилось, и он стал обслуживать покупателей дальше. Всегда он противился этим явлениям, боролся с ними. Но все это вызывало известное беспокойство. В отсутствующих состояниях всегда была связь событий, эта была некая сцена. Совсем бессвязные слова "летали", при полном сознании, вокруг его ушей. Быстро, как молния, появляясь и исчезая, приходили снова и снова фигуры. Его представления при этом были такими же, как прежде, у него нет произвольной пластичной силы воображения. Все феномены приходили незванно и нежеланно.

Все время речь идет об одном и том же содержательном комплексе — учитель упрекает его, что он не хочет посвятить себя общественным делам. Другой угрожает, что будет презирать его, если он не заявит о своей готовности принять в этом участие и т.? Ночные сновидения отличаются такой живостью, что ему кажется, что все происходило на самом деле. Однако жена сказала ему, что он крепко спал и храпел во сне. Частота фантазий меняется. Если он бывает на людях, а также среди знакомых людей, фантазии становятся чаще. Как человек, он отличается от прочих. Он "одиночка", охотно предается своим мечтам. В большой компании он всегда тих. С женой и детьми счастлив. У него положительный жизненный настрой, ему чужда подавленность, у него есть склонность к всемирной любви.

К оглавлению

Он не умеет толком преподносить информацию, его постоянно нужно спрашивать. При всем том говорит много. Постоянно улыбается. В состоянии возбуждения для него характерна односторонняя лицевая судорога. Он смущен и стесняется своих фантазий. Он обеспокоен, что за· этим что-то скрывается. Иногда он испытывает страх перед душевной болезнью. Ему думается, что, возможно, могло бы существовать что-то вроде "насаждения" мыслей. Иногда у него возникает такое чувство, будто его мысли поражают сердца и души всех людей в Лауэргейме, будто молния. Это его страшно волнует: "Такого ведь не бывает, господин доктор?" Ощущение того, что его мысли словно бы вырываются наружу, похоже, связано с тем, что тени людей возникают перед его глазами, если мысли его заняты ими. Но он сам толком не может описать, как именно это происходит.

На него чрезвычайно успокаивающе действует убеждение самого себя в том, что все это не может быть основано на каких-то реальных процессах. Благотворно воздействует на него и надежда на скорое выздоровление. То, что другие навязывают ему эти явления — эту идею он не принимает всерьез, во всяком случае в настоящий момент он далек от этого. Но однажды случилось нечто странное, что заставило его снова подумать о передаче мыслей. На одной танцевальной вечеринке он подумал со злостью: "Был бы у меня динамит, вся эта компания взлетела бы на воздух!" Буквально через несколько минут к нему подошел один из мужчин и сказал, как ему показалось, с издевкой, показывая на что-то: "Это динамит, господа!" В тот момент ему снова показалось, что это чистой воды воплощение мыслей в действии. Сейчас он в это уже не верит. Во всяком случае, то, что врач подтвердил невозможность подобного, подействовало на него весьма успокоительно.

Переживания при изменении сознания мы не затрагиваем.

Галлюцинации могут наступать вместе н образовывать связные события, как в первом из описанных случаев. Содержание галлюцинаций такого рода может быть связано по смыслу с восприятием или внутри себя. Эти процессы являются переживаниями в том смысле, в каком выступают все восприятия и в нормальной жизни. Напротив, мы хотим зарезервировать слово "переживание" для связей, оторванных от обычного переживания, которые наполняют душу реальным восприятием либо при полной отрешенности, либо при странном переплетении с реальным восприятием при изменении сознания. Эти переживания — нечто большее, чем просто связные галлюцинации. Галлюцинации в них — только элемент. Эти переживания нуждаются в особом изучении, что не относится к нашей теме. Суждение о реальности ложных восприятий как во время этих переживаний, так и по их окончании может быть проанализировано в достаточной степени, если мы знаем формы переживания. Суждение о реальности по истечении переживаний было предметом изучения при алкогольном бреде. Последним об этом писал Штерн (Президуальное помешательство у

Изолированные ложные восприятия были, по нашему мнению, псевдогаллюцинациями. Он не связывал их с моментальными реальными восприятиями. Он принимал их за галлюцинации, за исключением тех кратких моментов, когда они все же казались ему реальностью. Когда я спрашивал его, насколько громкими были голоса, приглушая свой голос до шепота, он все время говорил, что голоса звучали еще тише. Объясняется это только тем, что под "громкостью" он подразумевал достоверность. На самом деле произнесенные слова, даже если они произнесены очень тихо, все же реальны. Его голоса не были реальностью, если даже звучали для него гораздо более отчетливо, чем тихий шепот. Поэтому больной и говорил, что голоса были еще тише, ибо он все время чувствовал, что они, собственно, были совсем другими, что они, если здесь уместно употребить прилагательное "громкий" вместо "достоверный", вообще не были громкими. Это были достоверные, детальные, не зависящие от волевого усилия, внезапно приходящие и уходящие представления. Так как больной вследствие этих их свойств не признавал их "своими", его психологическое суждение о реальности было неустойчивым или неверным, ибо, введенный в заблуждение, он пытался установить их объективную пространственную локализацию. Ему казалось, что он слышит голоса "позади голоса", "совсем далеко". Это неправильное восприятие фактов при произвольных и пластических представлениях вполне обычно.

алкогольных делирантов. Общий журнал по психиатрии, 17, 1910). Поправка "понимается" из ощущения противоположности при совершенно разных состояниях сознания при бреде и нормальном состоянии, далее — из абсурдности содержания многих галлюцинаторных переживаний. Наоборот понимают остаточный бред — это значит, оттянутая, запаздывающая или отсутствующая корректировка — уменьшение противоречия между обоими состояниями (небольшие потемнения сознания, литический исход бреда), из ошибочных рациональных рассуждений больного до систематизирующих бредовых объяснений при незначительном потемнении сознания, причем осознание — признание здесь противопоставлено не просто похожему на сон переживанию, но другому, неправильному осознанию, или, наконец, от недостатка инициативы и энергии к критической деятельности мысли как часть явления ступорозного и зйфорического состояния слабости. Штерн подчеркивает, что нельзя путать это состояние слабости и недостаток интеллекта. При недостатке интеллекта, даже если он в высокой степени, после бреда наступает корректировка. Все эти связи, которые становятся очевидно "понятными", Штерц подкрепляет несколькими историями болезни, которые демонстрируют разнообразие и смену отношений в индивидуальной действительности.

Мы говорим также об оптическом представлении. В этом случае, задавая нужные вопросы, намного легче определить различие при дифференцированном оптическом пространственном восприятии. При акустическом это всегда более сложно, если человеку не свойственны истинно ложные восприятия и псевдогаллюпинапии одновременно. Один писатель рассказал мне, какой психологический ход он использовал во время написания одной из своих драм. По его словам, он слышал абсолютно четко, что говорят действующие лица, и только записывал услышанное. Это была очень тихая речь, доносящаяся словно откуда-то из далекой комнаты. Но он слышал ее очень отчетливо, хотя и слушал пассивно, разглядывая при этом отверстие, проделанное червяком в старом дереве столешницы. Если принять во внимание дальнейшие обстоятельства, становится совершенно ясно, что речь идет о достоверных непроизвольных представлениях (как говорят многие поэты, "это не они пишут стихи, а стихи им как бы "пишутся"), т. е. не о галлюцинациях. Но в данном случае это происходит с человеком, имеющим опыт употребления абстрактных понятий, он указывает на локализацию представлений во внешнем объективном пространстве или, скорее, думает, что они локализованы, тогда как в действительности их локализация иная.

Необходимо напомнить о том, что при неясных акустических восприятиях относительно легко произвольно локализовать их. Иногда можно слышать шумы попеременно, справа, слева или сзади. Эта иллюзия может быть довольно достоверна. Вполне понятно, что с представлениями, имеющими свойства псевдогаллюпинапий, поступают подобным же образом. Акустические псевдогаллюпинапии локализуются в оптическом представляемом непосредственном окружающем пространстве. Можно представить себе ближайшую комнату и предположить, что голос слышен оттуда. То, что здесь действительное окружение, несмотря на его одновременную реальность, все же функционирует в этом переживании как представляемое, ускользает от психологически нетренированного взгтада.

Следующий случай разъяснит нам пространственную локализацию акустических восприятий и представлений. Нам важно

Ср. примечания о локализации в субъективном и объективном звуковом пространстве на с. 210 и т. д. В нашу задачу не входит разрешение проблем, которые принадлежат к акустической области чувств? особенности. Для этого нам не хватает достаточного материала самонаблюдений больных в отношении ложных восприятий в этой области. Нам достаточно изложения принципов анализа и вопросов, которые еще остаются открытыми.

показать, что психологическое суждение является фактором, принятие которого во внимание делает возможным, с одной стороны, прийти к установлению фактов чувственных феноменов, с другой — к пониманию суждения о реальности.

Суждение о реальности в этом случае не 'обладает той абсолютной уверенностью, как в предыдущем случае с фрейлейн Мерк. Наш больной был осторожен. Он констатировал "странные вещи" и опасался, что может существовать подобное, с его точки зрения, кошмарное явление — передачи мыслей. Возможно, это ужасное, нагонявшее страх, могло одновременно привлекать и раздражать такую личность. Во всяком случае, он успокаивался, получая от врача заверение, что такого не существует.

Несмотря на колебания, этот больной производил впечатление, что ему с самого начала была ясна нереальность всех его ложных восприятий, и что его сомнения не воспринимались серьезно. Он производил впечатление, отличное от того впечатления, которое производят больные, говорящие о своих голосах рассудительно, и по которым заметно, что они в конечном счете все же убеждены в действительности существования голосов. Если те в какой-то мере и размышляют о нереальности для них очевидно реальных голосов, то наш больной подумывал о реальности для него очевидно нереальных восприятий. И то, что они так непосредственно признавались нереальными, зависит, вероятно, от того, что больной в выраженной психологической оценке реальности не заметил их характера псевдогаллюпинаторности. То, что он не заметил их, могао одновременно вызвать локализацию в объективном пространстве и те не совсем серьезно воспринимаемые размышления о реальности.

Фрвдрих Вебер, 48-летний бродяга, уже несколько недель после несчастного случая испытывает беспокойство и депрессию. Раньше он никогда не испытывал подобного. Он слышал голоса призраков, которые были осведомлены обо всей его прежней жизни и упрекали его за все, что он когда-либо натворил, что он, якобы, предавался скотоложеству, воровству и т. д. Во всем, по его мнению, они были правы. Все люди также знали о его злодеяниях. В отчаянии он пытался повеситься, но веревка оборвалась. Он отделался только небольшим кровотечением.

В январе 1911 г. его доставили в клинику. Он был в состоянии ориентации и ясном сознании. Выражение его лица было глубоко озабоченным. Все умственные процессы заторможены. Говорил тихо, делая долгие паузы. Обнаружил готовность дать информацию. Жа-

ловался на гнетущее состояние, беспокойство; говорил, что лучше бы он умер. Будучи среди людей, каждый раз боялся, что те прогонят его из-за того, что много грешил. Голоса призраков он слышал днем и ночью в течение нескольких недель. Часто они были неотчетливыми, особенно если мешал шум вокруг. Только ночью, когда все спят он слышит их четче. Голоса были очень тихими, гораздо тише, чем мой голос, гораздо тише самого тихого шепота. Голоса были дальше, чем мой шепот. На вопрос, слышат ли голоса другие, он отвечает, что такое случается, и что вследствие этого все знают о его проступках. Другой раз он утверждает обратное, так как голоса слишком тихие.

Голоса идут сверху и больше справа. Он часто смотрел туда, но никого не обнаруживал. Однако голоса были так близко, что они не могли исходить от людей и проникать сквозь потолок, это были голоса духов. Голоса обвиняли его во всех его прегрешениях и никогда не ошибались. Он не знал, были ли это злые или добрые духи. Ему казалось, что люди, мимо которых он проходит, кричали ему вслед: "Мерзавец! Подлец! Свинья!" Он считает голоса действительными, что они идут извне, а не из его головы. Никаких образов, мучительных представлений, неприятных вкусовых и обонятельных ощущений он не испытывал. В течение многих недель, проведенных им в постели, он много размышлял. Иногда с печалью думал: "Если бы я жил по-другому!" или "Что было, того не вернешь".

Он слышит одни и те же голоса. Среди них есть всеведущий, который JHaer даже, сколько он зарабатывал денег. Содержание голосов разнообразно, но в их основе лежат депрессивные комплексы. Они говорят, что он — дитя дьявола, у него под кроватью полно денег, что он должен только подписать договор, тогда он вернется к дьяволу. Голоса говорят, что он всю жизнь проведет в лечебницах, что голоса не покинут его. Иногда он не мог удержаться от смеха, когда голос кричал, "Иди, дай-ка этому подлецу раз пять-шесть! Ну, еще, еще раз!" Или раздавалась команда: "Принести одежду!" Теперь он освободился от страха, а вначале боялся и нервничал так, что даже отказывался от еды.

О степени громкости голосов он сообщил, что они тише нашей беседы, но все же довольно громкие. Он не знал, где находятся голоса, откуда они говорят. Они находятся недалеко, иначе он бы не смог их услышать. Он полагает, что они приходят сверху, из-под подушки или сзади. Голоса различны. Среди них есть хриплый голос. Это не голоса конкретных людей. Громкость их различна. Предложения всегда тише, чем отдельные слова. Пробуя продемонстрировать, насколько громкими были голоса, он лишь беззвучно шевелит губами, затем спрашивает, понял ли его господин доктор.

Он видит яркие сны о чистилище и аде. Такие сны мучают его, так как он не знает, есть ли ад на самом деле.

Депрессия начала понемногу спадать. Он не думает, что болен полагает, что может работать. "Если бы у меня не было "голосов" я был бы такой, как все". Под влиянием голосов он стал глупее, но он во всем отдает себе отчет. Выражение лица и поведение характерные для депрессии, сохраняются.

В этом случае также весьма вероятно, что речь вдет о псевдогаллюцинациях. Громкость голосов снова, как и в предыдущем случае, такова, что невозможно произнести что-либо достаточно тихо, чтобы сравнить это произнесение с той громкостью голосов, которую изображает больной, беззвучно шевеля губами.

Снова характерна неясная локализация. То, что локализация указывается во внешнем пространстве, объединяет этот случай с обоими предыдущими. Основанием, мы предполагаем, является неясность психологического суждения и отсутствие осознанною наблюдения. В последнем случае при исследовании нам бросилось в глаза, что больной совершенно не может представить себе, какими именно были голоса. Такая постановка вопроса и такое наблюдение ему несвойственны, он все время начинает говорить о содержании голосов, которые для него гораздо важнее и которые его мучают. Так как обвинения были, по его мнению, справедливы, он всегда рассуждает об этом.

В отношении пространственной локализации остается вопрос, была ли она переживаема в действительности или закрепилась после в неправильном психологическом суждении. В последнем случае мы выводим неправильное суждение о локализации из неправильного восприятия всех психологических фактов. В первом случае речь идет либо об ошибочной локализации, хотя в одновременно действительном окружающем пространстве, функционирующем в настоящий момент как оптическое представление, или о психологически действительной достоверности. При такой достоверности речь не могла бы идти о псевдогаллюцинации. Я, правда, думаю, что больной, не ориентированный психологически, будет всегда легко заблуждаться относительно * суждения о локализации, и что в нашем случае факты, приводимые в пользу псевдогалпюцинаций, весомее, чем ошибочное суждение больного, который никогда не понимал психологической стороны вопроса.

Суждение о реальности мало занимало нашего больного, были ли это голоса призраков или нечто другое, для него не имеет значения. Главным для него является содержание, упреки, разговор о его прежнем образе жизни. Рассматривать их как продукты патологии он не может, так как в своем депрессивном состоянии сознания едва ли сможет так много размышлять. Он, правда, слушает, когда ему объясняют это, но без интереса. О таинственных голосах он тем не менее продолжает говорить, как будто ему ничего ранее не сообщалось об этом. Они для него имеют характер действительности, в ответ на вопрос он дает непосредственное суждение о реальности, если его спрашивают дальше и загоняют в тупик, он объясняет, что не знает сам, что это за голоса.

Это характерно для больного в последнем наблюдаемом состоянии. В начале психоза это было нечто другое. Он испытывал страх и ужас перед голосами. Вследствие такого душевного состояния угрожающие явления имеют характер непосредственной действительности. Он соответствует характеру действительности иллюзий, который им присущ в аффектах страха. Даже если кто-то в таком состоянии приходит к тому, чтобы путем правильных размышлений найти правильное суждение о реальности, он не может сделать это суждение действенным. Можно говорить об имеющих чрезвычайно важное значение псевдогаллюпинапиях и таких же иллюзиях, если нам необходимо определить этот чрезвычайный характер реальности на основе аффектов.

Во всех предыдущих случаях мы прежде всего рассматривали настоящие достоверные галлюцинации и следующую за ними правильную или неправильную оценку реальности и увидели, какие, например, симптомы могут в неясных случаях привести нас к мнению о том, что речь идет о псевдогаллюшшапиях, о которых больные судят психологически неправильно. В этих трех случаях оценка реальности в отличие от более ранних случаев либо непосредственно была правильной, либо, если имелась склонность к вынесению неправильной оценки, то эта склонность не казалась достаточно серьезной, либо, наконец, Эти исключительно важные псевдогаллюпииапии соответствуют сверхденным идеям в пункте I моей схемы (см. с. 132 ж 134, прим.).

вопрос о реальности был при депрессивном состоянии сознания безразличен, так что об этом не велось серьезных размышлений.

Наконец, рассмотрим еще один случай, в котором мы хоть и не сможем разъяснить факты галлюцинации или переживаний, но который дает нам возможность увидеть, как больной воспринимает два различных вида реальности, и какие вопросы это ставит перед нами.

Аугуст Вейнгартен, род. в 1863 г., не женат, прожил всю свою жизнь в Маннгейме. После окончания вечерней школы долгое время был рабочим в транспортном агентстве. В феврале 1908 г. в окружном ведомстве он делал несколько раз заявления о том, что подвергается преследованиям. Он был доставлен в больницу, а оттуда в психиатрическую лечебницу.

В клинике он ориентирован, в ясном сознании, имеет правильное восприятие, отвечает на вопросы по существу. Он кажется безучастным, но не равнодушным. Поведение естественно, без чудачеств.

Он очень сожалеет о заявлениях, сделанных им в полиции. Он должен был привести доказательства, а их у него нет, хотя все является фактом. Люди всегда убегали от него. "Я стою теперь тут как дурак. Лучше бы я не доносил!"

Его мучения начались в 1901 г. В то время делали из него льва или вселяли льва в него. Несмотря на это, он мог продолжать работу, так как лев приходил лишь иногда, особенно ночью. Затем он примерно в течение четверти часа должен был бегать на четвереньках и рычать. В 1903 г. лев выпрыгнул у него из груди и больше не появлялся.

Большинство людей обращались с ним плохо. У них были научные книги, и они действуют как в романе. Из книг они научились добираться до него каким-то странным образом, чего он сам не мог проделать. Их целью было извлечь как можно больше выгоды, например, они пробили дырку у него в затылке и доставали оттуда деньги. Все свои страдания они сваливают на негр. Эти люди могут превращаться, проникать сквозь стену, быть под землей. Эти люди "из превращения" насели на него. Он их тоже видел. Одни из них как гномы, полметра высотой, другие естественных размеров, некоторые голые, некоторые одетые. Он пытался схватить их, но они легко ускользали. В большинстве случаев они убегали, если он хотел схватить их и отвести в полицию. Одному из них он дал на улице пощечину. Другого схватил и собирался отвести его в полицейский участок, но тот успел снова ускользнуть. Поэтому у него нет доказательств. Однако у него есть определенные подозрения. Мясник и кондитер, а еще люди с виноградника — преступники, но также и другие.

Есть люди в "превращении", которые хорошо относятся к нему, но их мало. Они кладут ему деньги в затылок с обещанием забрать их снова, тогда он будет богатым человеком, но "злые" просверлили ему до этого затылок и забрали деньги.

В то время, когда начались удары судьбы, его считали ангелом. этого не хотели "злые" превращенные. Ему много раз говорили, что наступят еще худшие времена, и это значило, что ему ночью вскроют череп и выцарапают все так, что у него будут невыносимые боли. Ночью ему подложат женщин, которые лишат его естества. Кроме того, ему затолкнут мужские и женские гениталии в рот, так что в животе у него начнутся колики. Через затылок и седалищную область, которые он затем показывает врачу как доступные осмотру предполагаемые места воздействия, натолкают кусочков красной бумаги, и он чувствует это во всем черепе, как это давит, и все вплоть до левой ноги набито до отказа.

Больной видел также ведьм, как они всей толпой танцевали. Они были очень маленькими, приблизительно полметра в высоту, но могли уложить любого, вынуть из тела дух, затем сунуть его обратно. Ему они еще ничего не сделали. Потом он снова объясняет: "Это было для меня все равно".

Многочисленные обманы слуха. Повсюду вокруг клиники бегают люди и что-то кричат. Они кричат, что он должен нести свой крест, он может передать лишь немногое из содержания голосов.

У него так и не сложилось законченного впечатления о том, что такое "роман". Так как нас интересует эта сторона симптома, мы приводим дальнейшие высказывания, сделанные им в течение нескольких недель. Он рассказывает: "С детства я должен был расплачиваться за все в "романе"". "Роман — это превращение людей, самая большая чепуха и идиотизм". Когда ему было 7 лет, он пережил удар. Это длилось два часа. Вдруг он оказался снова в Маннгейме и не знал, каким образом он туда попал. У него было такое ощущение, будто он находился в чужом теле. Однажды он свалился в Некар. Одна женщина схватила его и спасла. Это было не в романе, а с ним. В романе он ничего не мог бы сделать. Поэтому вся история не подходила к нему (налицо явно чувство пассивного переживания). В "романе" он чувствовал бы себя подругому, но это он себе не воображает. Он не сдержан в словах, болтлив, говорит о ничтожных "важных господах" в "романе", он ничего не мог с этим поделать. Если бы я мог что-нибудь сделать, я б помог себе. В "романе" люди почти не видны, бестелесные, не имеют устойчивой формы, четко их не увидишь. Он пытается показать различие и рисует настоящего человека более жирными линиями, придавая ему четкие контуры, человека из превращения рисует слабыми линиями, расплывчато. В "романе" монет меньше, и кошелек тоже меньше. Нормальные предметы остаются без изменений, только "превращенные" имеют меньшие размеры. О своем отношении больной говорит, что люди в "превращении" и голоса его больше

не заботят. Он не обращает на это внимания, для него это просто неважно. Он не может ничего с этим поделать, и врач ничего не может тоже, так что придется с этим примириться. Здесь, в клинике, все то же самое, что и снаружи. Человек из "превращения" сидел у него недавно на шее. "Роман всюду в Маннгейме и вообще".

Интеллект у него в порядке. Он в курсе последних событий, может говорить о русско-японской войне и хорошо ориентируется в этом вопросе. На заявление, что он сумасшедший, отвечает: "Сумасшествие сумасшествию рознь". Его волнует, что, кажется, ему никто не верит; "Я возьму свои слова обратно, если Вы не верите, но я-то знаю, что это правда".

Из этого сообщения невозможно отчетливо понять, чем являются у этого больного изолированные ложные восприятия, чем переживания при изменениях сознания, чем искажения воспоминаний, чем подлинные галлюцинации и псевдогаллюпинапии. Его нельзя было подвести к лучшему описанию и более точному разделению. Мы видим, что у него есть точка зрения, что некоторые естественные люди имеют способность жить в другой реальности, в "превращении", в "романе", и что он должен испытать пассивным образом в романе все удары судьбы, которые он испытал по их вине. Если бы мужчина был готов к подробному отчету и психологическому наблюдению, то мы могли бы установить, лежит ли в основании его теории романа единый класс действительных феноменов, таких как псевдогаллюпинаторные восприятия, частично изолированные, частично в отрешенном состоянии, или же особый род достоверных восприятий, которые отличаются от других восприятий определенными признаками (недостаток устойчивости, прозрачность) или это были различного рода феномены, которые он единообразно объясняет своей идеей романа. Мы тоща установили бы, как протекали возможные отдельные переживания, какие отношения они имеют к изолированным явлениям и т. д. К сожалению, в данном и в большинстве подобных случаев это не было возможным.

Дата добавления: 2015-06-04