Брайан Толуэлл 11 страница

Да, он, Конан, славно поработал мечом в здешних пределах! Многие маги пали от его руки. А ведь те были вовсе не последними представителями своего черного ремесла. Совартус, Нэг Ужасный и прочие были кол­дунами высшего разряда, но он все-таки сумел сокру­шить их.

Конан сознавал, что нынешний его противник го­раздо опаснее «обычных» волшебников. Киммериец размышлял об этом всю ночь, ибо ожидание внезапно­го нападения Великой Души не позволило ему со­мкнуть глаз. Но, кроме зловещих людей-птиц вечером, больше никто не осмеливался потревожить покой Конанова войска,

Конан думал о своем враге, и всегдашняя уверен­ность в победе нередко уступала место безысходному отчаянию. А отчаяние это было вызвано непонимани­ем. Вся жизнь киммерийца прошла в беспрестанных схватках с порождениями Зла, он, кажется, встречался со всеми тварями, ползающими во Мраке Вечной Ночи, взор его опускался в самые источники черного могущества их хозяев. Волшебники и чудовища не страшили Конана так, как те холодные бездны, откуда черпал свою силу проклятый карлик. Ибо маги и чуди­ща были потомками таких же, как они, магов и чудищ прошлого. Да, за каждым из них стояли тысячелетия великого зла, когда невинная кровь лилась в изобилии, а на алтарях пели гимны жестоким богам... Но это зло, как справедливо заметил как-то мудрый Пелиас, было злом земным, своим, что ли. Оно, это зло, было плоть от плоти земного мира, и Конан знал; Добро земное не­изменно побеждает земное же Зло. Силы же, стоящие за Тезиасом, были всецело чужды земному миру. Конан чувствовал это, чувствовал, как студеные щупальца не­живого, нечеловеческого разума тянутся к его миру через все деяния Великой Души, и их ледяное прикос­новение было одинаково враждебно как для Добра, так и для Зла Земли. Вот почему он, Воин Света, и принцесса Тхутмертари, служительница Вечной Ночи, ока­зались в одной упряжке: не роковое стечение обстоя­тельств, а закономерная вражда Родного и Чуждого свела их в борьбе против карлика. А Тезиас — Тезиас не черпал силу из бездн Мрака, подобно Тхутмертари и другим чернокнижникам. Нет, она, его сила, лилась из иных пределов, из покинутых Жизнью межзвездных глубин, с затерянных во Вселенной древних планет, обитатели которых никогда не были людьми... Сила эта таилась не тысячи, а, возможно, многие миллионы лет, и теперь, управляемая холодным гением Великой Души, изливалась на его родную планету. ^ Почему Тезиас поселился именно здесь? Конан не знал ответа на этот и многие другие вопросы. Ни ему, ни даже Тхутмертари не дано было объяснить загадку воскрешения Великой Души: было в этом что-то пу­гающе-чуждое, как и во всем, что связано с именем карлика. Какая-то неземная магия, вернувшая к жизни это существо — но зачем?! Откуда взялись эти жуткие синие колдуны, слуги карлика, каждый из которых был, по всему видать, сильнее любого из хайборийских чародеев? Недаром главарь их, Брахо, осмелился сой­тись в поединке с самим Кромом Киммерийским...

И, как это всегда бывало с ним в такие минуты, в душе Конана закипала злость. Вся его сущность про­тестовала против участи, уготовленной миру Тезиасом. Невозможно представить, чтобы вместо кипучей, да, полной жестокостей и несправедливостей, но такой родной жизни воцарилась гнетущая космическая ти­шина, чтобы не короли, пусть порою бездарные и бес­сердечные, но такие живые, плоть от плоти этого мира, а бесстрастные Слуги Судьбы, облаченные в синие плащи с капюшонами, вершили дела государств! Он, Конан, не допустит этого! Он победил карлика однаж­ды, победит его и снова, тем более что на сей раз успех предсказал ему не кто-нибудь, а сам Сидящий-в-Пирамиде, — похоже, единственный, перед кем трепещет Великая Душа...

Впереди показался лес. Дорога, сужаясь, впадала в него. Когда войско приблизилось к первым деревьям, Конан приказал остановиться.

— Очень странно, — пробормотал киммериец. — Никакого леса здесь никогда не было! Я прекрасно помню эти места, был здесь несколько лет назад. Леса не было, клянусь Кромом!

— Возможно ли, чтобы деревья выросли за такое короткое время? — задался вопросом Просперо.

— Исключено. Этому лесу не менее двух столетий. Бьюсь об заклад, кто-то вволю поколдовал над этим местом!

Тхутмертари отрицательно покачала головой.

— Если бы здесь была замешана магия, я бы сразу это поняла. Конан, лес настоящий!

И снова киммериец невольно содрогнулся. Опять какая-то дьявольщина, не имеющая разумного объяс­нения! Что за игру затеял с ним карлик на этот раз?

— Настоящий лес или нет, а пройти через него нам придется, — буркнул варвар. — Командуй вперед, Про­сперо!

Первым вступил под своды могучих деревьев сам Конан. Пытливый взгляд его настороженно обыскивал каждую ветку, каждый куст, за которым мог таиться враг. Но лес был как лес, ничего подозрительного и зловещего в нем не наблюдалось. Никаких ядовитых испарений, из всех звуков слышны были только жуж­жание насекомых и щебетание птиц. В широких просе­ках было пусто, лишь раз Конан заметил промелькнув­шие где-то заячьи уши. Неужели тревоги напрасны?!

— Вот заяц пробежал, — нарушая тяжкую тишину, пробормотал киммериец.

Прекрасное лицо Тхутмертари в один миг осунулось и посерело.

— Конан, в Коринфии не водятся зайцы, — тихо, но внятно молвила она. — Чародей Арентиус сто лет назад превратил их всех в ящериц!

Конан не успел ответить. Откуда-то сверху раздался такой знакомый и ужасающий, высокий, пронзитель­ный голос:

— Какал эрудированная девушка! А ты, киммериец, не ко мне ли в гости спешишь?

Холодея, Конан вскинул голову. На ветке раскидистого дуба, беззаботно болтая коротенькими ножками, собственной персоной сидел карлик Тезиас!

В следующую секунду лес ожил. На всех деревьях, на каждой ветке вдруг появились маленькие большего­ловые человечки с огромными, блистающими, точно агат, глазами. Их были тысячи, они свистели, вопили, смеялись и плясали, от издаваемого ими совокупного гама закладывало уши. Еще спустя мгновение вся эта свора карликов, ничем не отличимых от самого Тезиаса, спрыгнула с деревьев прямо на оцепеневших от ужаса и неожиданности людей.

Находчивый, отличающийся молниеносной реак­цией варвар не успел ничего предпринять, настолько внезапным и необычным было это нападение. Его ата­ковали с десяток карликов. Один устроился на голове, вцепившись в волосы, другой висел сбоку, щекоча у Конана подмышками, третий плясал у лица, строя гри­масы. Четвертый карлик ухватился рукой за ухо и гну­савым голосом шептал непристойности. Пятый колдо­вал у седла, видно, пытаясь расстегнуть сбрую. Шестой карлик, стоя на земле, дергал коня за хвост, отчего тот ржал и брыкался, норовя сбросить всадника. Осталь­ные карлики, прицепившиеся к Конану и его лошади, вели себя не лучше. Самое удивительное, никто из них не пытался убить его; точно свора взбесившихся щен­ков набросилась на здоровенного льва...

Вынужденный защищаться от облепивших его Тезиасов, Конан не был в состоянии контролировать си­туацию в своем войске. Положение же войска было от­чаянным; каждого человека атаковали по пять-семь карликов. Одна лишь Тхутмертари каким-то чудом ус­пела облачиться в волшебную накидку и тем самым из­бежать нападения. Она видела, как четверо карликов, свалившие Тараска с лошади, теперь весело отплясыва­ли на его животе. Генералу Просперо удалось выхватить меч, он рубил им направо и налево, но карлики всякий раз увертывались, дико вереща и показывая Просперо пальцами, какой он дурак...

Некоторые воины, казалось, уже сошли с ума. Стре­мясь защититься, они лупили мечами куда попало; не­редко удары, предназначавшиеся увертливым карликам, достигали их собственных тел. Вот один уже отру­бил себе руку, другой — ногу, третий разрубил голову коня, на котором сидел...

Тхутмертари видела все это, но заклинание, которое могло бы остановить сей жуткий балаган, не было из­вестно знаменитой волшебнице. Она видела, как один из Тезиасов, облепивших Конана, уменьшившись до невероятных размеров, полез в ухо к Конану, другой, такой же маленький, схватился ручками за ресницы киммерийца и раскачивался на них, как на качелях, но­ровя достать до глаза крохотными ножками. А тот, что сидел на голове, вдруг дико захохотав, спустил широ­кие штаны и стал испражняться прямо на густую шеве­люру аквилонского короля...

В лесу стоял невообразимый гомон. К крикам ужаса и безумия, издаваемым людьми, примешивались глум­ливо-ехидные возгласы веселящихся карликов. То тут, то там слышалось:

— А у тебя усадьба сгорела!

— Пока ты здесь прохлаждаешься, жена твоя с сосе­дом спит!

— А твой папа умер! Умер! Умер! Ха-ха-ха!

— Беги скорей домой: твое золото разворовывают! Торопись, не то все растащат!

— А дочку твою беременную вчерась твой же сын изнасиловал! Вот потеха-то была — вся деревня на жи­вотах лежала!

И прочее, в том же духе.

...Конан защищался, как мог. Но, казалось, совла­дать с сонмищем бесноватых карликов было выше че­ловеческих сил. Увы, то были не фантомы, не призра­ки, а вполне реальные, наделенные плотью существа, которые, видно, прибыли сюда отпраздновать кончину его рассудка... Вдобавок ко всему ему вдруг почудилось, что к облепившим его снаружи тезиасам прибавился еще один — тот, кто пролез через ухо, сейчас дубасил по его животу изнутри...

— Ну все, отцепитесь, поганые! — в ярости вскри­чал Конан, чем еще больше развеселил карликов. Улю­люкая, один из них спрыгнул на морду лошади и, вы­ставив коротенькие пальцы, проколол верному коню оба глаза. Жеребец повалился наземь, Конан же успел спрыгнуть и устоял на ногах. Но недолго: карлики-са­дисты, ни одного из которых не придавило при паде­нии лошади, снова набросились на него. Один стащил набедренную повязку, другой, подпрыгнув, ухватился за могучие чресла варвара и, непристойно кривляясь и охая, стал имитировать движения, совершаемые при половом акте...

Казалось, этому сумасшествию не будет конца. Вне­запно пришло понимание. В миг, когда человеческий рассудок уже буквально разваливался, Конан вспом­нил, КАК Тезиас в свое время изгнал его из Тарантии. Конечно же, это был гипноз, жуткий, чудовищный, но, в конечном счете, всего лишь гипноз!

— Вас никого нету, вы, проклятые карлики! — хрипло заорал он, и голос его прорвался сквозь сума­сшедший визг леса. — Вы только кажетесь! Нету вас, я в вас не верю!

Сонмища беснующихся тезиасов как будто этого и ждали. Разом смолкнув, они отцепились от своих жертв, В тот же миг каждый карлик превратился в об­лачко голубоватого пара. Эти облачка не стояли на месте, они бежали к какому-то единому центру. Вскоре перед Конаном предстал уже не карлик, но гигант — высоченный исполин с обликом Тезиаса; в глазных ор­битах вращались черные яблоки, каждое величиною с нагрудный щит воина. Из небесных вершин, откуда пя­лились зрачки чудища, раздался громоподобный смех.

— Туго же ты соображаешь, варвар! — изрек Тезиас-великан. — Вот так всегда с вами, с людьми: пока всю душу не вытрясешь, никто не удосужится пошевелить мозгами!

— Тебя тоже нет, верзила! — заорал Конан. — Я не верю в тебя! Исчезни!

— И то верно, — согласился исполин. — Меня здесь нет, да никогда и не было. Я сейчас дома сижу, гостей жду! Дорогу найдешь, варвар, или тебе показать?

— Сгинь, нечистый! Не сомневайся, я не покажу тебе спину!

— Ка-а-кой храбрый! — глумливо рассмеялось чудище. — А я ведь не сомневался в тебе! Ну бывай, Конан, до скорой встречи!

И, все еще смеясь, монстр-исполин растворился в воздухе. В то же мгновение старый лес исчез, как будто его никогда и не было. Вокруг расстилались цветущие коринфские луга.

Встряхнув головой, Конан отогнал наваждение. Но оно не уходило, и киммериец внезапно понял, что и лес, и карлики, и монстр-исполин — все это было вну­шено ему и его людям Великой Душой!

Оглядевшись, он с содроганием уяснил и другое: само нападение гипнотических карликов вовсе не при­чудилось ему. Оно было всамделишным. Его армия ле­жала на земле, вокруг гоняли обезумевшие лошади; те немногие всадники, что удержались на конях, сейчас уносились прочь, не разбирая дороги. Конан видел, как по цветущим лугам во все стороны растекались серые змейки — то бежали воины его разгромленной армии...

Сзади к нему подскочила Тхутмертари.

— О, Конан, ты жив! Прости, я ничем не помогла тебе!.. О, Великий Сет, да ты весь в ранах!

Конан только теперь заметил, что тело его походило на исколотую стрелами мишень. Отовсюду сочилась кровь, под глазами, на плечах, ногах краснели колотые и рваные раны, но удивительным образом не был задет ни один жизненно важный орган.

Киммериец пошел вдоль дороги, взирая на остатки растерзанной армии. Мертвых почти не было — жизнь покинула лишь тех, кто, тщетно пытаясь защититься от карликов, поразил сам себя. Зато безумных были мно­гие сотни, если не тысячи. Они ползали по земле, сто­нали и пищали, кусали сырую почву, конвульсивно дергали конечностями, словно над ними все еще глу­мился враг. Конана передернуло от стыда и отвраще­ния. Он видел много жесточайших битв, но и в самом жутком кошмаре ему бы не примерещилось, чтобы храбрые мужчины-воины являли собой столь жалкое зрелище.

Какой-то безумец — Конан успел заметить на его изодранной кольчуге кокарду аквилонского гвардейца, Черного Дракона, — вдруг кинулся на короля сзади с мечом наперевес. Хорошо, что рядом шла Тхутмерта­ри — бывший гвардеец, издав булькающий стон, пова­лился наземь с раздробленной шеей. Посреди зеленых лугов все еще царствовало безумие...

Конан заметил Просперо. Генерал лежал без созна­ния, задрав к небу голый подбородок. Знаменитой кли­новидной бородки, которой Просперо так гордился, больше не было. Как будто кто-то подпалил ее; нижняя часть лица и шея генерала были обожжены. Рядом лежал Тараск; с его седой шевелюрой тоже творилось нечто ужасное: густые клочья белых волос валялись возле тела, голова же напоминала маску сумасшедшего клоуна. Тараск был в сознании, его глаза бессмысленно глядели в небо, и в них застыли тоска и мольба: как боги допустили такое...

Налитые кровью очи Конана обратились к Тхутмер­тари.

— За всю мою жизнь меня никогда еще так не уни­жали, — тихо молвил киммериец, но голос его был страшнее самого ужасного крика.

— Я предполагала, что Тезиас — опасный против­ник, но происшедшее сегодня перевернуло все мои представления о возможностях магии, — сказала прин­цесса. — Никакой чародей не способен сотворить такое, и никакой Бог не мог проявить подобную безум­ную изобретательность... Тезиасу мало победить нас — он хочет изнасиловать наши души! Я видела, как гибнут армии от взмаха руки волшебника, но такое... Этим карликам не жизнь твоих воинов нужна была — карли­ки, напавшие на твое войско, явились, чтобы отнять сам разум человеческий!

— Никаких карликов не было, — устало заметил Конан. — Это все дьявольская игра воображения. Гип­ноз, мощный гипноз — вот главное оружие Великой Души. Он внушил, а мы поверили!

— То есть ты хочешь сказать, будто не карлики, а люди сами себя изранили? Но это невозможно!

— Ты плохо знаешь Тезиаса... Помню, он овладел Тарантией за несколько минут. И знаешь, как? Он сумел внушить всем, будто я — маньяк-кровопийца, пожирающий человеческих детей, будто я низверг истинных богов и поклоняюсь жестокому колдуну Пелиасу! Каково, а? Мои верные соратники тогда едва не на­садили меня на копья...

— Так что же нам делать?! — всплеснула руками стигийка. — Тезиас одержал верх!

— Пока еще нет, — хмуро отозвался киммериец. — И он знает это. Проигранная битва — еще не проигран­ная война. И даже проиграв войну, еще можно сражать­ся — не за жизнь, так за честь и справедливость! Когда я победил Тезиаса в первый раз, у меня был волшебный камень, Ромб Яхкунга; на моей стороне также была внезапность — карлик не подозревал, что я охочусь за ним. Сейчас ничего этого нет. Но я и не подумаю отсту­пать: пока жив человек, шанс есть в любой ситуации. Даже если он овладеет нами, всегда есть надежда пере­хитрить его. И у Бога бывают минуты затмения, — зага­дочно добавил Конан.

— Ты воистину неустрашимый герой, — заметила Тхутмертари. — Мне нравятся такие мужчины. Я не по­кину тебя, мой гордый король!

Она словно забыла, как всего два дня назад кимме­риец гнал ее прочь, жестокую черную волшебницу! Но теперь, похоже, поддержка прекрасной принцессы по­могала ему выстоять.

— Ладно, армии больше нет, — сказал Конан. — И все же я должен спасти хотя бы тех, в ком еще теп­лится разум! Ты не поможешь мне, Тхутмертари?

— Я постараюсь. Но учти: это будет жестокая услуга! Темные силы могучи, но ничего не делают задаром!

— Что ты имеешь в виду?

— Чтобы спасти немногих, тебе придется пожертво­вать остальными. Надеюсь, Отец Сет смилостивится и вдохнет силу в тела твоих воинов.

— А взамен? — насторожился киммериец.

— Взамен он потребует души тех, кому помочь боги уже не в состоянии, — безжалостно ответила прин­цесса.

— Ты спятила, девчонка! — воскликнул король; баг­ровые пятна поползли по его израненному лицу. — Ты предлагаешь мне принести этих несчастных в жертву твоему омерзительному Богу?! Да как твои лживые уста осмелились изречь такое?! Не будь ты бабой, твоя голо­ва уже валялась бы у моих ног!

Тхутмертари презрительно сощурилась.

— Помнится, при нашей первой встрече, — тогда, в шатре, — ты кинулся на меня, не вспоминая про мой пол! — ядовито заметила красавица.

— Изыди, дочерь Мрака! Я уже достаточно прогне­вал богов, связавшись с тобой! Не видать твоему Змею невинных душ! Уж лучше я сам добью этих несчастных! Смерть от меча более достойна мужчины!

— И тем самым погубишь всех, глупый варвар! По­смотри на Просперо и Тараска: они еле дышат. Поду­май: чего стоят эти безумные души? Они погублены уже! Велика ли разница, какой Бог воспримет их?!

— Не увещевай меня, искусительница! Что-то будет с ними в подземных чертогах Сета?!

— Тебе лучше об этом не знать, слабонервный маль­чик, — рубиновые губы растянулись в жуткой усмешке, и Конан едва удержал себя, чтобы не срубить эту пре­красную головку.

— Разговор окончен! Я запрещаю тебе колдовать! Слышишь, ведьма, разрази тебя Кром?!

— Поздно, киммериец. Сет алчет жертв, — точно змея, зашипела принцесса. — И мне не дано остано­вить его священную оргию... Дети Тьмы уже ползут сюда; кровавый пир близок. Смирись, человек!

Конан не стал больше терпеть. Довольно с него вся­кой чертовщины, гипноза и магии! Кровавому пиру детей Тьмы он потакать не намерен. Зазвенел металл — это меч короля ударился о длинный стальной кинжал, вытянувшийся из пальца Тхутмертари.

— Усни, смертный! Я не хочу убивать тебя! — заши­пела волшебница. — Спать! Спать! Спать!!!

Конан свалился к ее ногам, едва не упав на собст­венный меч; мгновение спустя он уже храпел.

— Отдохни, чистоплюй! — Изящная туфелька вон­зилась в бок распростертого на земле варвара. — Все равно никчемный был разговор.

— Что ты делаешь, принцесса? — раздался сдавлен­ный голос Тараска; немедийский король привстал, опираясь на локоть.

Тхутмертари даже не повернулась к нему.

— Вот, пыталась втолковать кое-какие очевидные вещи этому безмозглому варвару! Ладно, обойдусь без его монаршего благословения. Закрой глаза, заткни уши, немедиец! Ибо только так сможешь ты спасти свою жизнь и душу!

И уже через минуту посреди израненного войска мрачная красавица с растрепанными золотыми волоса­ми шептала тайные призывания незримых слуг Велико­го Змея. Откликаясь на ее зов, из недр земли поползли, подбираясь к распростертым телам людей, шипящие черные тени; от их ядовитого прикосновения сгибались и корчились в предсмертных судорогах спелые травы коринфских лугов...

Глава XIV

«Подарок к юбилею профессора»

В кабинете Тезиаса расположились четверо. Как всег­да, карлик восседал в глубоком кресле за письменным столом, верный Брахо стоял по правую руку от него, на диване же расположились Гости — Джейк Митчелл и доктор Луиджи Фонтанелли; в глазах последнего засты­ло неподдельное изумление, смешанное с торжеством пылкого ученого, только что блестяще доказавшего свою научную правоту...

Беседуя с Гостями из Будущего, Тезиас никак не мог избавиться от ощущения, что перед ним его верные противники — могучий Конан и мудрый Пелиас, ста­рый учитель, взрастивший его. Как чудесно все-таки распорядилась Судьба!..

—...И вот только я произнес последние слова За­клинания Времени, вновь родилась гроза — не такая могучая, как в первый раз, когда в мой мир прибыл Джейк, — она бушевала только здесь, в этой крепости, да еще в башне чародея, который похож на вас, доктор, как две капли воды. Уже через минуту возник огнен­ный шар, и вышли вы, мой ученый Друг, — засмеялся

Тезиас. — А я — я рад приветствовать второго Гостя из Будущего в моей скромной обители!

— Изумительно! Изумительно, мистер Тезиас! Я все­гда считал, что путешествия людей во времени возмож­ны, но чтобы это произошло со мной самим! О, как я вам благодарен! Вы воистину великий ученый, опере­дивший время, мистер Тезиас! — горячо говорил Фон­танелли.

— Спасибо на добром слове, доктор. В устах такого человека, как вы, похвала дороже золота. Надеюсь, вы не слишком огорчитесь, если возвращение домой не­сколько задержится?

¹¹ — Ну что вы, что вы, мистер Тезиас! Я буду только рад общению с вами! Мне не терпится услышать из первых уст о ваших научных опытах!

— Вот и отлично. Как и прежде, будете работать вместе с Джейком; я принял его к себе на службу.

— Неужели? Поздравляю, Джейк! Ну и что ты бу­дешь делать?

— На меня возложена чрезвычайно ответственная миссия, — буркнул Митчелл, отворачиваясь. Он, ко­нечно, далеко не ангел, но противно слушать, как этот коротышка делает из дока круглого идиота!

— Должен вас предупредить, мистер Тезиас, — Джейк, не обижайся на меня! — мистер Митчелл неред­ко берется за грязную работу и он знает мое сугубо не­гативное отношение к его методам! — доверительно со­общил док. — Надеюсь, миссия, которую вы ему поручили, пойдет во благо людям.

Тезиас оскорбленно вскинул брови; коротенькие ручки вытянулись в протестующем жесте.

—• Полноте, доктор, за кого вы меня принимаете?! Разумеется, во благо! Вся моя научная деятельность на­правлена на процветание человечества! Если б вы знали, как дик и примитивен мой мир! Вот мы с вами беседуем как образованные люди, а — да будет вам из­вестно — лишь один процент местного населения умеет читать; писать же умеют и вовсе единицы!

— Какой кошмар! — всплеснул руками доктор. — Это даже хуже, чем в средние века!

— Вот видите! А знали бы вы, кто правит народами этой земли! Какие-то варвары; руки их по локоть в крови! Люди злы и жестоки, образование не пользуется уважением в моем мире. Знания монополизированы узкой кастой злобных жрецов; они используют его во вред людям. На планете продолжаются бессмысленные междоусобные войны. Простые труженики вынуждены брать в руки оружие, чтобы защитить себя, близких и нажитое имущество!

— Как мне это знакомо! — горестно воскликнул Фонтанелли. — Я ведь и сам воевал во вторую мировую!

— Тогда вы понимаете меня. Не удивляйтесь, но и мне, человеку, обделенному, так сказать, физической силой, пришлось не так давно вступить в жестокий бой во имя науки. Я достиг многого, но силы варварства пока не сломлены; вот почему я не могу позволить себе расслабиться. Моя главная цель — нести в мир знания и блага подлинной цивилизации. Сначала будет трудно, придется преодолевать известное сопротивление — агрессивное невежество въелось во все клетки челове­ческого организма. Но и отступать я не намерен. Я верю во всепобеждающую силу науки. Когда уже все битвы останутся позади, прозревшие люди возблагода­рят нас за наши труды! — закончил Тезиас свой патети­ческий монолог.

— Если будет кому, точно возблагодарят, — пробор­мотал Джейк, но профессор, кажется, пропустил мимо ушей его замечание. Сам Джейк все более недоумевал: Тезиас говорит так страстно и убежденно, что поневоле задумаешься, а вдруг и вправду этот коротышка не про­сто заботится о власти над миром, но и задумал некую историческую миссию?!

— Вы не только великий ученый, но и великий че­ловек, мистер Тезиас, — сказал между тем доктор. — Такие, как вы, должны вершить судьбу человечества! Политики продажны и тупы — я говорю о своем мире, но, уверен, в вашем дела обстоят не лучше: политики есть политики! Только ученые, умудренные знаниями, опытом и интуицией, могут и должны править миром! Собравшись вместе, они составят некий правящий ареопаг. Их будут сотни; власть на планете будет при­надлежать лучшим умам человечества!

— Зачем же? Я и один справлюсь, — сквозь зубы процедил Тезиас.

Но Фонтанелли, похоже, не слышал и его. Увлечен­ный своей идеей, он продолжал:

— Если ученые получат власть, все вокруг изменит­ся! Энергия цивилизации пойдет не на разрушение, но на созидание. Сколько неразгаданных тайн хранит Все­ленная! Тайны времени и пространства, они всегда привлекали людей. Есть ли жизнь на далеких планетах? Существуют ли параллельные миры? Возможна ли телепортация?..

— Возможна, — перебил профессора Тезиас. — Очень даже возможна. Многие здешние маги владеют ею в какой-то мере. А я — в совершенстве.

— Бросьте, — отмахнулся док. — Я ученый, и мне нужны научные доказательства!

— Доказательства? Так вы их получите! — вскричал задетый за живое карлик.

Блеснули агатовые глаза, все вокруг поплыло, точно в сказочном сне, но уже секунду спустя кабинет Тезиаса обратился залом-амфитеатром; как и за миг до того, карлик сидел в глубоком кресле, рядом стоял невозму­тимый магистр, но дивана не было — Митчелл и Фон­танелли стояли посреди пустого чертога!

— Господи, да что же это было? — ошеломленно ог­лядываясь, молвил седовласый профессор.

— Это была телепортация, как вы и заказывали, — иронично заметил карлик. — Я перенес нас из моего кабинета в этот зал. Вас устраивают предъявленные мною доказательства?

— Да... Наверное... — пролепетал док.

Джейк Митчелл, которого научная сторона пробле­мы мало интересовала, игриво задел профессора пле­чом.

— Как, док, тебе это, а? Нелегко, наверное, на ста­рости-то лет в таких экспериментах участвовать!

Фонтанелли неожиданно побледнел. Если бы не Брахо, заботливо подставивший свои руки, док, по всему видать, не удержался бы на ногах.

— Что с вами, друг мой? — воскликнул Тезиас. — Вам плохо?

— О Боже! — прошептал профессор. — У меня же сегодня день рождения! Мне семьдесят пять лет! Какой ужас!

— Ты что, док, не знал, какой ты старый? — расхо­хотался Митчелл. — Можно подумать, ты поспорил на миллион долларов, что не доживешь до семидесяти пяти!

— Хуже! Гораздо хуже! — простонал Фонтанелли. — Я приурочил к своему юбилею грандиозный научный эксперимент!

— Что за эксперимент? — с нетерпением вопросил Тезиас. Пытливый и проницательный ум Великой Души тотчас почувствовал, что вот-вот откроется нечто особо важное — важное не вообще, не только и не столько для науки, сколько для него, Тезиаса, лично.

— Я задумал эксперимент, грандиозный и дерзно­венный, — произнес профессор. — Полет в будущее. Я приурочил его к своему юбилею.

— Ты собрался в будущее, док? Вот потеха: собрался в будущее, попал в прошлое!

— Не я. Сконструированная мною система — назо­вем ее для ясности Машиной Времени — работает по принципу привязки к индивидуальному генетическому коду человека-хозяина. Видите ли, по сути создать ап­парат, который мог бы «прыгать» на час, день, год впе­ред или назад, не слишком сложно. Но есть ли в этом смысл? Важно иное: чтобы машина попадала туда и в то самое время, где находится ее хозяин — человек. Вот концепция, из которой я исходил, конструируя свою Машину Времени. Десятого апреля — это было поза­вчера — позавчера, разумеется, в моем мире, — я уста­новил свою систему на «Черном коршуне»...

— Каналья!!! — точно взбесившись, заорал Джейк; он схватил за грудки несчастного профессора. — Как посмел ты прикоснуться к моему любимому вертолету?

— Это также и мой вертолет, — печально возразил док, когда невозмутимый Брахо оттащил Джейка. — Мы вместе собирали его. Если ты летаешь на моей ма­шине, это еще не значит, что она твоя! Так вот, я уста­новил свою систему на этом вертолете. Напоминаю, это было десятого апреля. Одиннадцатого, вчера, в девять утра, система должна была включиться. И она включилась — сей факт зафиксировали приборы. Зада­ние же у нее было такое: перенести вертолет в то самое время, когда мне исполнится ровно семьдесят пять лет. Но вся штука в том, что вчера, когда Машина Времени включилась, мне еще не было семидесяти пяти! Поэто­му одиннадцатого в девять вертолет исчез во времени, чтобы появиться вновь двенадцатого в девять часов пятнадцать минут, то есть тогда, когда мне исполнится ровно семьдесят пять! Исчезновение «Черного коршу­на» также зафиксировали мои приборы...

— Говнюк несчастный! — рявкнул разъяренный Джейк. — Один этот вертолет стоит семьсот миллионов долларов, но для меня он бесценен, ибо второго такого нет ни у кого! Ты знаешь это, каналья! Нет, вы поду­майте: он принудил «Черного коршуна» участвовать в своих сраных экспериментах! Я тебе этого никогда не прошу, док!

— Заткнись, Джейк! — приказал Тезиас. Он внима­тельно следил за рассказом профессора и уже, кажется, начинал кое-что понимать...

— Таким образом, вертолет исчез во времени, чтобы появиться через двадцать четыре часа с минутами, — продолжал Фонтанелли. — Я с нетерпением ждал окон­чания эксперимента. Но дожить в своем мире до девяти пятнадцати не было мне суждено: я исчез около пяти утра, чтобы очнуться здесь, в вашем мире, мистер Те­зиас...

Дата добавления: 2015-06-04