Жестокое обращение с детьми: феноменология и помощь 6 страница

В то же время следует отметить, что у некоторых детей описанные симптомы не проявляются в явном виде на момент обследования по­сле насилия. По данным литературы, их около трети, при этом боль­шинство из них дают отставленные реакции [Асанова, 1997].

Состояние ребенка, пострадавшего от насилия, определяет­ся взаимодействием множества факторов. Переживания часто противоречивы и отражают то, как ребенок приспосабливается к насилию. Во многом именно этим определяются отношение к про­исходящему и видимые реакции детей, которые могут не соответ­ствовать ожиданиям и отношению к насилию взрослых. Так как благополучие детей зависит от взрослых, они могут искать свои объяснения происходящему, оправдывая и защищая насильника. Приписывая себе основную вину за происходящее, ребенок делает свою жизнь хоть в какой-то мере управляемой [Детская и подрост­ковая психотерапия, 2001].

Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Многие исследователи и клиницисты отмечают, что большая часть симптомов, демонстрируемых жертвами сексуальных посягательств, могут быть отнесены к посттравматическому стрессовому расстройству (ПТСР), которое является признанным психиатрическим диагнозом, включаю­щим в себя следующие компоненты:

- опыт или событие, которые являются объективно травмирующими (в перечень этих событий наряду с такими событиями, как автоката­строфа, военные действия и т.д., включено сексуальное насилие);

- повтор травмирующего события (например, повторяющиеся воспоминания, сны, а у детей - повторяющиеся игры);

- избегание стимулов, ассоциирующихся с травмой (например, через потерю памяти или подавление определенных мыслей и чувств, а у маленьких детей - потеря недавно приобретенных навыков);

- по крайней мере два из следующего перечня симптомов: нару­шения сна, повышенная возбудимость, проблемы с памятью и концентрацией, усиление симптомов при столкновении со сти­мулами, связанными с травматическим событием.

Простое сравнение перечисленных компонентов со списком по­следствий, наиболее часто связываемых с сексуальными посягатель­ствами, показывает их большое сходство, однако у многих жертв сексу­альных посягательств не обнаруживаются симптомы ПТСР. Более того, жертвы сексуальных посягательств зачастую имеют дополнительные симптомы, которые никак не вписываются в ПТСР. Кроме этого, иссле­дования показывают, что ПТСР трудно диагностируется в детском воз­расте [Finke/hor, 1984, 1986].

Сексуальное насилие по отношению к мальчикам

Как показывает практика, количество обращений, обусловленных сексуальными посягательствами по отношению к мальчикам, значи­тельно меньше, чем по отношению к девочкам. Трудно сказать, на­сколько это положение отражает реальное соотношение количества пострадавших среди представителей разного пола. Исследования, проведенные в развитых странах, показывают, что 5-10% мужчин со­общают о перенесенном в детстве сексуальном насилии. Существует ряд причин, по которым мальчикам и мужчинам труднее обращаться за помощью, чем девочкам и женщинам. Прежде всего, это связано с социальными стереотипами, предрассудками и мифами, окружающи­ми мужскую сексуальность.

Из нашего опыта очевидно, что как самим пострадавшим, так и их родителям значительно труднее обратиться за помощью, если объек­том посягательств стал мальчик. К девочкам, пострадавшим от насилия, относятся значительно больше как к жертвам, чем к мальчикам. Девоч­кам больше сопереживают, их жалеют, насилие по отношению к девоч­кам в обыденном сознании более привычно. Насилие по отношению к мальчикам чаще воспринимается как «плохая сексуальная игра», чем как насилие со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Вместе с тем психологические последствия сексуальных пося­гательств на мальчиков со стороны подростков мужского пола или взрослых мужчин являются не менее травматичными, чем для дево­чек, и, помимо описанных выше последствий, отягощаются возникаю­щими сомнениями по поводу собственной маскулинности, путаницей в картине полоролевой идентификации, сомнениями в мужественно­сти своего характера и внешности. Мальчикам-подросткам значитель­но труднее поделиться произошедшим даже с близкими друзьями, так как они небезосновательно опасаются, что те же сомнения возникнут у окружающих, поскольку именно в подростковых группах к таким со­бытиям относятся с осуждением и насмешкой.

В тех случаях, когда мальчики-подростки обращались за помощью, мы зачастую сталкивались с тяжелыми личностными реакциями: «го­мосексуальной» паникой, нарушением общения со сверстниками (в одном случае подросток в течение года практически не выходил из дома); с депрессивными реакциями и суицидальным поведением.

С другой стороны, при работе с малолетними насильниками мы сталкивались с наличием сексуального насилия в их детском опыте. Исследования показывают, что один из пяти изнасилованных мальчи­ков сам может позже приставать к детям [Насилие и его влияние на здоровье, 2000].

Бабушка 10-летнего мальчика обратилась за помощью по пово­ду преследований ее внука группой сверстников (5 человек). Маль­чик боялся ходить в школу, рассказывал бабушке, что ему с тру­дом удалось вырваться от них, когда они пытались снять с него брюки. Мы организовали консультацию у психолога для нескольких мальчиков из этой группы. Выяснилось, что все пятеро ранее под­вергались сексуальному использованию одним и тем же взрослым мужчиной.

В основе такого поведения может лежать описанный Анной Фрейд в ее классической работе «Эго и механизмы защиты» механизм иден­тификации с агрессором: чтобы не чувствовать себя слабым, незащи­щенным, необходимо вести себя так же, как «более сильный» агрессор [Фрейд А., 1999].

Оказание помощи детям, пострадавшим от сексуального насилия

Дети, пострадавшие от насилия, как правило, нуждаются в различ­ных видах помощи: медицинской, правовой, психологической.

Оказание медицинской помощи

Медицинское обследование является важной частью помощи ре­бенку. Многие обращения в Кризисную службу по поводу сексуально­го насилия были ориентированы именно на получение информации о том, где пройти обследование, как его организовать, какие послед­ствия для здоровья возможны после изнасилования.

К сожалению, часто бывает, что такое обращение по телефону ока­зывается первым и последним (особенно это касается острых случаев). Это связано с тем, что родители и сами пострадавшие не верят в эф­фективность психологической помощи: им кажется, что раз несчастье уже произошло, «ничего нельзя изменить» и лучше не вспоминать о нем либо в крайнем случае достаточно покарать насильника.

Уже при первом контакте с пострадавшим или его родителями при оказании медицинской помощи или информировании о том, где ее можно получить, необходимо проводить работу по изме­нению этой позиции. Исследования показывают, что в отсутствии психологической помощи после сексуального насилия негативные психологические последствия сохраняются по крайней мере в те­чение года после травмы, в то время как проблемы с физическим здоровьем имеют тенденцию за это время ослабевать [Насилие и его влияние на здоровье, 2000].

Медицинское обследование проводится в следующих целях:

- выявление физических повреждений, которые требуют меди­цинской помощи;

- выявление последствий изнасилования: беременность, заболе­вания, передающиеся половым путем;

- сбор доказательств, если таковые имеются, для возможного возбуждения уголовного дела;

- подтверждение родителям и ребенку, что с пострадавшим ре­бенком с точки зрения физического здоровья «все в порядке».

Проведение медицинского обследования должно быть ор­ганизовано с учетом возможной вторичной травматизации по­страдавшего. Часто для проведения медицинского обследования требуется получение согласия родителей, что, в свою очередь, предполагает раскрытие перед ними обстоятельств случившего­ся. Многие подростки категорически не хотят сообщать о насилии родителям в связи с тем, что опасаются дополнительных обвине­ний («сама виновата, я тебя предупреждала»), опасаются нанести травму родителям («мама умрет, если про это узнает»). Вместе с тем они в этот момент особенно нуждаются в поддержке и при­нятии взрослым, в помощи для решения совсем не детских про­блем.

Организация обследования (прежде всего в силу возраста паци­ента) может явиться трудной задачей: страх перед обследованием (гинекологическим, проктологическим) и физической болью, боязнь неизвестных последствий и осуждения, недостаточная ориентиро­ванность в том, куда можно обратиться за помощью, приводят к тому, что помощь оказывается поздно или совсем не оказывается. С другой стороны, само обследование может быть источником повторной травматизации ребенка.

Девушка 16 лет обратилась в Кризисную службу после суицид­ной попытки. Была изнасилована незнакомым мужчиной, когда возвращалась ночью домой с дискотеки. Ничего не сказала мате­ри, так как та была против поздних возвращений дочери домой, они часто ссорились по этому поводу. При осмотре у гинеколога сказала, что беспокоится о том, не заразилась ли она гонореей. Осматривающий врач сказала: «Какая гонорея, здесь сифилис» (ин­формация впоследствии не подтвердилась). Девушка, вернувшись домой, совершила суицидную попытку.

Для предотвращения вторичной травматизации и оказания полноценной медицинской помощи можно организовывать сопро­вождение (это могут делать медсестры или студенты-волонтеры) либо специально заключать договор с врачами соответствующих специальностей, которые будут психологически подготовлены к оказанию медицинской помощи детям, пострадавшим от сексуаль­ного насилия.

Правовая помощь

Организация правовой помощи пострадавшим при современном законодательстве и судебно-следственной практике представляет зна­чительные сложности. Можно выделить некоторые из них:

• Многие потерпевшие сомневаются в возможности получения правовой помощи в связи с тем, что сексуальное насилие в большинстве случаев трудно доказать (оно совершается в ин­тимной обстановке; если вовремя не проведена экспертиза, трудно получить достоверные доказательства). Это усугубляет­ся тем, что уголовные наказания за сексуальные посягательства в нашей стране очень суровы, что предъявляет повышенные требования к сбору доказательств.

• Неоднократные следственные мероприятия (опросы, допро­сы и т.п.), отставленность во времени суда (зачастую судебные процессы происходят через год-полтора после случившегося, когда ребенок успевает вырасти), сама атмосфера следственно­го разбирательства и суда, не адаптированная к психике ребен­ка, - все это приводит к вторичной травматизации.

• Давление со стороны родственников насильника, страх перед местью со стороны насильника или его окружения, неуверен­ность пострадавших в том, что правоохранительные органы могут осуществить их защиту, - все это увеличивает чувство не­защищенности.

• Существенную роль играют опасения за распространение кон­фиденциальной информации о сексуальном насилии в школах, других учебных учреждениях, среди родственников и знакомых.

Все перечисленное способствует тому, что лишь незначительная часть сексуальных посягательств на детей расследуется в суде. В прак­тике Кризисной службы нередко встречались обращения, обуслов­ленные именно травматичностью следственных действий и разбира­тельством в суде.

Наша позиция по поводу получения правовой помощи заключает­ся в том, что этот вопрос должен решаться,прежде всего, в интересах конкретного пострадавшего ребенка. Решение об обращении в пра­воохранительные органы для возбуждения уголовного дела должны принимать сами пострадавшие и/или их родители. Специалист не дол­жен навязывать им свою точку зрения. Важно только, чтобы родители ребенка или подросток были достаточно проинформированы спе­циалистом о возможных проблемах и решали вопрос о возбуждении уголовного дела осознанно.

Психологическая помощь

Острые реакции. Наиболее важной составляющей при оказании помощи детям и подросткам, пострадавшим от сексуальных посяга­тельств, является психологическая помощь. Это связано с тем, что в отличие от соматических последствий сексуального насилия (физиче­ские травмы, заболевания, передающиеся половым путем, беремен­ность) психологические последствия могут длиться достаточно долго и определять жизнь человека в семье, взаимоотношения с людьми противоположного пола, с зависимыми людьми, вызывать другие ком­муникативные трудности.

Непосредственно после происшедшего в картине переживаний на первом плане часто отмечаются растерянность, отчаяние, страх, паника.

В Кризисную службу в 12 часов ночи по телефону обратилась мать 17-летней девушки в связи с тем, что ее дочь пришла домой в разорванном платье, с синяками по всему телу. Девушка не мог­ла ничего отчетливо объяснить, сильно плакала. Во время беседы по телефону обсуждались возможности снизить эмоциональное напряжение у девушки, тактика поведения матери. Обе были при­глашены на прием на следующее утро. Ночью девушка плохо спала,

была возбужденной, испытывала страх, много плакала. В начале приема ее речь была сбивчивой, малопонятной, сопровождалась плачем. По мере беседы из отдельных фрагментов выстраивалась картина происшедшего.

Девушка рассказала, что, когда она возвращалась домой, на нее напал мужчина, повалил на землю, пытался изнасиловать. Лица его девушка не видела, отбивалась, в какой-то момент вырвалась, убежала. Не помнит, как добежала домой, где потеряла части одежды; дома испытывала тревогу, страх, практически не спала. При рассказе девушка часто прерывалась, говорила: «Я уверена, он меня не изнасиловал, я его ударила», беспокоилась о матери. После того как девушка несколько раз проговорила рассказ о ситуации и о своих переживаниях, возникших в связи с ней (достаточно фраг­ментарно), интенсивность переживаний несколько снизилась, она стала спокойнее, хотя выглядела измученной. Удалось дого­вориться (при этом важно было, учитывая особенности ее со­стояния, удостовериться, что девушка все правильно поняла) по крайней мере о пяти следующих встречах. С матерью обсудили во­просы дальнейшего сотрудничества, объяснили ей происходящее с дочерью, договорились об обследовании девочки у гинеколога и о следующей встрече.

Вторая встреча состоялась на следующий день. У девушки сохранился достаточно высокий уровень тревоги, однако мыш­ление и речь стали более последовательными. Она постоянно «прокручивала» случившееся, перебирала варианты того, как она могла бы вести себя иначе; сожалела, что пошла по этой доро­ге; корила себя за то, что «недостаточно сильная»; спрашивала, почему он напал именно на нее. Девушка чувствовала себя вино­ватой в происшедшем, но не могла сформулировать в чем; объ­яснения все время менялись. Работа была в основном направлена на отработку неадекватного чувства вины, атрибуции ответ­ственности за произошедшее насильнику (он инициатор нападе­ния, это его вина, а не жертвы). Уже после этой второй встречи девушка стала намного спокойнее, острота ее переживаний зна­чительно снизилась.

Частота встреч в подобных случаях определяется состоянием пострадавших. Острое состояние требует частых встреч, впослед­ствии промежутки времени между сеансами увеличиваются. Одна­ко при работе с подростками, перенесшими насилие, следует учи­тывать, что при некотором облегчении и смягчении переживания пострадавшие склонны отказываться от дальнейшей помощи (так как им неприятны воспоминания о произошедшем, они стремятся избегать всего, что напоминает о нем). Поэтому, как правило, стоит сразу предпринять усилия для предотвращения этого, в том числе оговорить первый этап работы (например, пять встреч с психоло­гом). Впоследствии можно обсуждать вопрос о необходимости про­должения терапии.

В описанном случае после оговоренных пяти встреч было еще три. Терапия закончилась, когда стабилизировалось состояние, наладился сон, снизился уровень тревоги, исчезли искажения в восприятии ситуа­ции и навязчивые переживания, дезактуализировалось чувство вины. Девушка перестала постоянно думать о насильнике, могла говорить о нем спокойно, давать адекватную оценку его действиям. В поведении этому соответствовало возвращение к учебе, девушка снова стала об­щаться со сверстниками, появились позитивные планы на будущее.

В целом в работе с острыми реакциями большое значение имеет позиция специалиста. Для пострадавших очень важна поддержка, отсутствие недоверия и оценок. Убежденность, что это состояние пройдет, что ситуацию можно пережить (практика работы с подобными случаями дает нам основание быть уверен­ными в этом), и сами временные ограничения (указание конкрет­ного количества встреч со специалистом) формируют у жертвы насилия убежденность в конечности страданий, веру в излече­ние, в то, что происшедшее не крах жизни, - все это способству­ют преодолению острых реакций.

Вина и ответственность. Особое место в переживании послед­ствий сексуальных посягательств занимают самообвинения, чувство вины. При столкновении с этим удивляет тот разрыв, который выявля­ется между тем, в чем себя обвиняет пострадавший, и силой пережива­ния вины (например, говорит о том, что не надо было идти по этой до­роге, а переживает так, как будто сделала что-то ужасное, постыдное, что-то, что нельзя простить). Эту особенность чувства вины отмечают все исследователи и практики, оказывающие помощь пострадавшим от сексуального насилия.

Чувство вины формируется и поддерживается в том числе следую­щими факторами:

• Влияние социальных стереотипов и мифов, один из которых со­стоит в том, что жертва сама провоцирует насилие в свой адрес: «шла ночью», «накрасилась», «вызывающе одета», «выпила», «сама с ним заигрывала», «не хотела бы, никто бы ее не изнаси­ловал». Вероятно, миф о том, что насилие совершается в ответ на провокацию, носит защитный характер - тому, кто так думает, кажется, что «если не провоцировать, это не может произойти ни со мной, ни с моей семьей».

• Недовольство своим поведением во время насилия (не оказала достаточного сопротивления, даже в тех случаях, когда сопро­тивление было максимально возможным).

• Часто встречающееся у детей и подростков любопытство, инте­рес к сексуальной сфере, исследование собственного тела.

• Личные отношения с насильником (большая часть сексуальных посягательств совершается знакомыми).

• Взрослый - авторитет для ребенка или подростка, он «всегда прав», и если при этом «произошло что-то постыдное», то вино­ватым в сознании ребенка оказывается он сам.

• Положительные физиологические ощущения, которые могут возникать во время сексуальных посягательств.

• Драматические реакции родителей («непоправимое горе», «слу­чилось что-то стыдное, об этом никому нельзя рассказать»).

Переживания вины, как правило, усиливаются, если ребенок нико­му не может рассказать о случившемся.

Чрезвычайно важно, оказывают ли родственники и близкие под­держку жертве посягательств (особенно в момент раскрытия сексу­ального насилия).

Одиннадцатиклассница обратилась в Кризисную службу в связи с тем, что месяц назад была изнасилована незнакомым мужчиной за городом (ударил по голове, оглушил, отнес в лес). Очнувшись и добравшись до населенного пункта, обратилась в милицию. Было возбуждено уголовное дело; впоследствии на­сильника задержали.

Девушка - старшая из четырех детей, родители официально не разведены, но живут отдельно. По отношению к случившемуся они заняли разную позицию: мать поддержала дочь, отец сказал, что она «дура, что пошла в милицию, теперь все узнают». Пере­стала общаться с отцом, стала агрессивна к братьям, нарушил­ся аппетит (похудела на 6 кг). Сон стал прерывистым, долго не могла заснуть, рано просыпалась. Перестала посещать школу, общаться с друзьями. В связи с потерей веса встал вопрос о го­спитализации в соматическую больницу. Девушка была направ­лена к психологу районным психиатром.

На приеме выглядела подавленной, говорила о том, что все в ее жизни изменилось, «все неинтересно». Стала раздражительной, особенно по отношению к отцу и братьям, сама не понимает, по­чему все так изменилось.

Вначале держалась несколько дистанцированно, недоверчиво. Уже при первом контакте создалось впечатление, что многое в ее состоянии обусловлено агрессией, направленной не только на окружающих (мужчин), но и на себя. Несмотря на вербальное от­рицание чувства вины, после совместного анализа ситуации и степени ее ответственности за происшедшее, того, как она от­носится к своему поведению и к позиции отца, состояние значи­тельно улучшилось.

В этом случае решающим стало как оказание поддержки де­вушке, так и отчетливое неоднократное высказывание специали­стом негативной оценки поведения насильника, а также критика по отношению к позиции отца. Подчеркивалось, что обращение в правоохранительные органы в такой ситуации требует доста­точного мужества и представляет собой хороший способ сделать ситуацию более контролируемой (впоследствии насильник был найден и осужден, что позитивно повлияло на состояние девуш­ки). Также важной частью работы было создание условий для того, чтобы девушка могла проявить агрессивные чувства к насильни­ку. После улучшения состояния и формирования контакта рабо­та продолжалась еще несколько месяцев. Она включала в себя преодоление чувства вины, разделение отношения к насильнику и к остальным мужчинам, прежде всего к братьям и отцу, решение актуальных проблем, связанных с общением и учебой, а также по­мощь при судебном разбирательстве. Улучшение семейных отно­шений стало важной поддержкой в выздоровлении, преодолении неадекватного чувства вины.

Преодоление неадекватного чувства вины является одним из са­мых важных компонентов работы с жертвами сексуального насилия. Это чувство зачастую носит иррациональный глобальный характер, провоцирует различные искажения в представлениях о себе и своих поступках, им придается особый негативный смысл. Оно приводит к «нарушению масштабов», порождает разнообразные обращенные к себе упреки, которые могут изменять свое содержание по мере проговаривания. Очевидно, что работа с чувством вины включает пони­мание того, в чем винит себя пострадавший. Обычно детализация и совместное с психологом обсуждение того, в чем обвиняет себя по­страдавший, проходят по спирали, начиная с поверхностных обви­нений по поводу одежды и времени инцидента и заканчивая общим переживанием несостоятельности («со мной только так и можно об­ращаться»).

Наряду с преодолением таких искажений чувство вины снижается при правильной атрибуции ответственности за насилие. Когда удает­ся сформировать правильное представление об ответственности за случившееся (например, развести ответственность за неосторожное поведение и за сексуальное нападение), напряженность и драматизм переживания вины значительно смягчаются.

Таким образом, схематично можно выделить три компонента ра­боты с последствиями сексуального насилия в психотерапевтической практике:

1. Работа по относительной девальвации этого события («беда, но не катастрофа»).

2. Формирование адекватной атрибуции ответственности за насилие.
При этом работа должна проводиться не только в рациональном ключе, но и в эмоциональном, куда входят отреагирование страха, от­вращения, ненависти и других переживаний.

3. Психологическая работа, не привязанная непосредственно к
переживаемому событию, связанная с отношением пациента к себе,
другим людям, сексуальным отношениям, браку, любви, собственному
будущему и т.п.

Реакции родителей

Реакции родителей нередко бывают не менее выраженными, чем у детей. Матери могут переживать такое же отчаяние, растерянность, ощущение краха жизни, как и их дочери. Для многих матерей харак­терно столь же сильное переживание вины, внешне выражающееся в рациональных объяснениях «недоглядела», «плохо предупрежда­ла». Подобные объяснения часто бывают неадекватными ситуации, а степень переживания вины и ответственности за произошедшее - чрезмерной. В связи с этим родители часто оказываются не в со­стоянии оказать помощь своему ребенку, а их поведение не способ­ствует тому, чтобы ребенок справился с психологической травмой, нанесенной ему ситуацией насилия.

Многие матери, обращающиеся за помощью, говорят о собствен­ных тяжелых переживаниях, отчаянии, о непереносимой жалости к дочери, но при этом испытывают трудности в том, чтобы поговорить с дочерью, оказать ей поддержку. Другие с неадекватной настойчиво­стью пытаются найти в происшедшем вину дочери, чтобы хоть как-то объяснить насилие.

Шестнадцатилетнюю девушку днем затащили в машину и изнасиловали трое одетых в камуфляжную форму мужчин, которых она приняла за сотрудников милиции. Мать девуш­ки, узнав о случившемся, три дня подряд допытывалась у дочери, что же она все-таки сделала, что насильники при­стали именно к ней. Когда мать и дочь пришли на прием, от­ношения между ними были крайне напряженными, девушка была очень обижена на мать, не разговаривала с ней, через несколько дней ушла из дома и некоторое время жила у под­руги. Потребовалась специальная работа с матерью и доче­рью по восстановлению отношений в семье.

По-видимому, такие острые и искаженные реакции матери на сек­суальное насилие обусловлены высокой степенью идентификации с пострадавшей дочерью.

Отцы чаще реагируют агрессией - либо в адрес насильника (ког­да речь идет о девочках), либо в адрес ребенка. Особенно часто они склонны обвинять пострадавших сыновей в слабости, неумении постоять за себя. Отцам нередко бывает трудно оказать эмоциональную поддержку и помощь сыновьям, пострадавшим от насилия.

Родители мальчиков, пострадавших от насилия, очень часто опаса­ются, что произошедшее будет способствовать формированию гомо­сексуальной ориентации у ребенка. В некоторых случаях так действи­тельно и происходит, но важно понимать, что сама реакция родителей и их опасения могут провоцировать несвойственное ребенку сексу­альное поведение и значительно утяжелять последствия.

В целом родители детей и подростков, пострадавших от насилия, часто сами нуждаются в психологической помощи, которая является одним из компонентов помощи ребенку.

И.С. Кон приводит несколько простых правил для родителей на случай, если ребенок подвергся сексуальному нападению:

• Сохраняйте спокойствие. От вашей реакции во многом зависит, как ребенок воспримет и переживет инцидент.

• Внимательно отнеситесь к словам ребенка, не отбрасывая их как нечто невероятное. Даже если эти факты не имели места, очень важно понять истоки его фантазии.

• Поговорите с ребенком. Постарайтесь узнать точные факты, но не давите, не вымогайте исповедь насильно. Внимательно вслу­шивайтесь в то, что ребенок говорит сам, добровольно.

• Успокойте ребенка. Дайте ему понять, что вы любите и ни в чем не обвиняете его, избавьте его от чувства стыда и вины.

• Будьте честны. Скажите ребенку, что вы собираетесь делать, и спросите его, согласен ли он с вашими намерениями (напри­мер, пойти к врачу или в милицию).

• Подбодрите ребенка. Не заставляйте его делать ничего, к чему он не готов, и помогите ему как можно скорее возобновить его привычную деятельность.

• Наконец, обратитесь за профессиональной помощью - психо­логической, правовой и медицинской [Кон, 1998].

Соблюдение этих правил позволяет не усугублять и без того труд­ную для ребенка ситуацию, не приводит к дальнейшим искажениям в ее восприятии и уменьшает риск вторичной травматизации.

Сексуальное насилие внутри семьи

Инцесты - это сексуальные отношения между людьми, состоя­щими в близком родстве. При этом под родством понимаются не только кровные отношения, но и семейные (включая отчима, маче­ху и т.д.).

Статистика вряд ли полностью отражает распространенность про­блемы. Практика показывает, что сексуальное насилие по отношению к детям в семье встречается во всех слоях общества, однако выявляет­ся преимущественно в бедных семьях.

Считается, что по крайней мере 0,2-0,3% детей вовлекаются в по­стоянные инцестные отношения, продолжительностью в среднем 5 лет. Краткие сексуальные контакты встречаются более часто. Жертва­ми инцеста становятся в 90% случаев женщины и в 10% - мужчины. Инцест часто имеет семейную историю, то есть может встречаться по­следовательно в нескольких поколениях. Виновниками (в раскрытых случаях) в 99% случаев являются мужчины.

Считается, что сексуальные контакты между отцом и дочерью со­ставляют чуть менее 25% от всех случаев инцеста. Инцест между отчи­мом и падчерицей также составляет примерно 25% от всех случаев. Из оставшихся 50% случаев участниками сексуальных отношений явля­ются братья, дяди, родственники со стороны жены или мужа, дедушки, члены семьи отчима или мачехи и сожители матерей (цит. по [Келли,

2000]).

В нашей практике основную группу родственников, вовлекающих детей в сексуальные отношения, составляли отцы и отчимы, на втором месте дяди и дедушки. Обращения по поводу сексуальных отноше­ний между братьями и сестрами встречались значительно реже. По-видимому, это обусловлено и тем, что в этих случаях родители вообще не склонны обращаться за помощью, так как опасаются за обоих детей и не хотят выносить ситуацию за рамки семьи.

Для большинства инцестных отношений не требуется применения физической силы, они формируются на основе авторитета взрослого и его умения манипулировать отношениями ребенка с членами семьи. В большинстве случаев инцестных отношений встречается явное или скрытое запугивание, обман, злоупотребление привязанностью ре­бенка к взрослым.

Отец 6-летней девочки, сотрудник милиции, проводя отпуск вдвоем с дочерью, укладывал ее спать в свою постель, ласкал ее половые органы. По возвращении домой показал дочери Уголов­ный кодекс и сказал, что если она расскажет что-нибудь матери, то в тюрьму посадят не только его, но и мать, и девочка вме­сте с младшим братом останутся сиротами. С этого момента такие отношения стали регулярными и продолжались до 12 лет. Когда ребенку было 12 лет, отец впервые совершил с дочерью по­ловой акт. Девочка стала избегать оставаться с ним наедине, подолгу гуляла вокруг дома, дожидаясь возвращения матери с ра­боты. Отец стал наказывать ее физически, объясняя жене, что «беспокоится о том, что девочка попала в плохую компанию». Устраивал скандалы и объяснял дочери, что это происходит по ее вине; принуждал к сожительству, угрожая избить брата и по­ссориться с матерью, если она откажется. Когда дочь выросла и уехала в другой город учиться, требовал, чтобы на каникулах она возвращалась домой, так как он за нее волнуется и «может заболеть», «сойдет с ума от беспокойства». Девушка доверяла словам отца и очень беспокоилась за него, хотя негативно отно­силась к сексуальным отношениям с ним. В этот период девушка забеременела от него и сделала аборт. Отец обещал дочери, что прекратит сексуальные отношения с ней, как только она выйдет замуж. Когда же девушка приехала домой с молодым человеком, отец устроил скандал с дракой и выгнал его из дома. После этого она потеряла надежду на прекращение отношений, стала сто­рониться мужчин.

Дата добавления: 2015-06-04