В патерналистских целях 3 страница

Если бы каждый просчет контрагентов в оценке эффективности и любая prima facie несправедливость условий договора исправлялись судами, последние были бы завалены огромным потоком споров, что в условиях уже имеющейся перегрузки судебной системы России и ряда других стран окончательно бы вывело ее из строя. В итоге общее качество экономического правосудия значительно бы снизилось, что имело бы крайне негативные последствия для всей экономики в целом.

Во-вторых, как установление патерналистски обусловленных императивных норм, так и осуществление патерналистской коррекции договорной свободы ex post требует от государственных служащих (законодателей или судей) крайне высокой компетенции, необходимой для адекватной оценки эффективности и справедливости договорных условий в их совокупности с иными договорными условиями, обстоятельствами заключения договора и устоявшейся бизнес-практикой. Иначе говоря, чтобы исправить "сбой" теории рационального выбора, бюрократы должны быть более рациональными, чем сами стороны, и, что важнее, быть заинтересованными в объективном поиске оптимального решения, с точки зрения интересов самих этих сторон. Но логично задаться вопросом: если мы не уверены в рациональности кровно заинтересованных в заключении выгодного контракта участников сделки, всегда ли мы можем быть уверены в том, что бюрократы, куда менее заинтересованные в результатах сделки, не страдают ограниченной рациональностью? <1>.

--------------------------------

<1> Glaeser E.L. Paternalism and Psychology // Harvard Institute of Economic Research. Pap. N 2097. 2005. P. 2 (www.ssrn.com).

Для того чтобы уверенно оценивать договор на предмет справедливости, соответствующие чиновники также должны быть достаточно информированны, интеллектуальны и иметь когерентные и отрефлексированные представления о справедливости. Ведь оценки несправедливости сделок со стороны государства хотя и являются по большей части интуитивными, но могут быть терпимы обществом только тогда, когда соответствующие чиновники способны как минимум различать концепции коррективной и дистрибутивной справедливости, иметь опыт оценки всех этических pro и contra при решении моральных дилемм и определенные представления о всех издержках патернализма. К сожалению, элементарный опыт показывает, что далеко не всегда у чиновников и судей имеется подобная компетенция. Соответственно, бездумное расширение практики патерналистски обусловленных ограничений свободы договора создает риски ошибочных ограничений, не оправданных ни соображениями экономической эффективности, ни идеей справедливости. Как нетрудно догадаться, положиться на рациональность и сдержанность законодателей и судей, как правило, далеких от реалий бизнес-практики, не всегда возможно.

В-третьих, высокая степень рисков пересмотра договорных условий ex post формирует институциональную среду, в которой договорные обязательства ненадежны, и не задают стимулы к долгосрочному планированию и инвестированию. Если бы сторонам было заранее известно, что любой их просчет будет исправлен судом, издержки неконтролируемого судебного усмотрения превратили бы оборот в хаос. Первейшая цель договорного права состоит в том, чтобы сформировать надежную и стабильную среду, обеспечивающую гарантированность договорных планов, инвестиционных проектов и финансовых обязательств. В этих условиях сколько-нибудь интенсивный судебный интервенционизм просто невозможен.

Наконец, не стоит забывать и том, что расширение дискреции судов в той или иной степени всегда увеличивает не только риски непредумышленных регуляторных ошибок, но и риски откровенных злоупотреблений со стороны судей. Такие эксцессы не способствуют формированию стабильности договорных отношений и уверенности контрагентов в надежности своих ожиданий. Говоря экономическим языком, суд далеко не всегда является тем агентом, который, получив от принципала (государства) широкую дискрецию по исправлению тех или иных злоупотреблений автономией воли сторон, будет добросовестно реализовывать свои полномочия во имя данных благородных целей принципала. Как только агент приобретает определенную самостоятельность, обостряется так называемая агентская проблема, в данном случае проявляющаяся в рисках злоупотребления судебным усмотрением. Наличие инстанционности судебной вертикали и возможность обжалования решений в значительной степени снижают драматичность "агентской проблемы", но не исключают риски вовсе.

Но имеется и целый ряд не менее весомых, но часто игнорируемых оснований придерживаться презумпции антипатернализма. Обратимся к их краткому обзору.

Риски переноса издержек на адресатов патерналистской опеки,

кросс-субсидирования и блокирования взаимовыгодных сделок

Выше мы уже отмечали, что часто ограничение свободы договора имеет свою цену, которую приходится платить тем, ради интересов кого это ограничение вводилось. Эта закономерность особенно характерна применительно к патерналистски обусловленным ограничениям свободы договора.

Если мы пытаемся понять реальное воздействие патерналистских мер ограничения свободы договора, мы должны быть готовы оценить то, что очень часто законодатели и суды, вводящие такие ограничения, просто не видят в силу эпистемологических сложностей в понимании крайне сложных взаимосвязей в рамках современной рыночной экономики. Речь идет о долгосрочных последствиях искажения рыночных процессов, которые далеко не всегда были бы признаны желательными, если бы соответствующий регулятор в полной мере осознал их наличие.

Патерналистские ограничения чаще всего вводятся в целях защиты некоторых категорий контрагентов (например, потребителей, клиентов монополистов или работников). Такие ограничения могут касаться цен (например, борьба с монопольными ценами, минимальные уровни оплаты труда и т.п.) или иных договорных условий (например, признание ничтожными условий, ограничивающих ответственность, снижение договорной неустойки и т.п.). В реальности различие между двумя этими моделями не столь значительно. Все неценовые договорные условия отражаются в финальной цене договора, которая всегда производна не только от характера самого товара, работы или услуги, но и от всего комплекса вытекающих из договора прав и обязанностей сторон. Цена всегда является элементом "единого пакета" со всей согласованной сторонами и вытекающей из закона структурой договорного правоотношения. Соответственно, любые ограничения свободы договора приводят к блокированию потенциально возможного (при ex ante запрещении тех или иных условий) или нарушению согласованного в договоре (при ex post коррекции судами свободы договора) баланса между ценой и неценовыми условиями договора.

Непосредственной задачей таких ограничений, как правило, является более равномерное распределение общего экономического излишка, т.е. восстановление баланса интересов сторон и обеспечение коррективной справедливости.

Prima facie эта задача кажется вполне реализуемой. Например, если при принятии во внимание не только цены, объема и качества товара, но и всего комплекса договорных условий (гарантии качества, условия ремонта, освобождение от ответственности, размер неустойки и т.п.) мы приходим к выводу, что общий экономический излишек распределяется между монополистом и его клиентом в пропорции 90:10, то вмешательство законодателя или суда, отменяющих те или иные выгодные монополисту условия, может теоретически изменить эту пропорцию в сторону улучшения положения клиента и более справедливого распределения кооперативного излишка (например, до уровня 70:30).

Но здесь обязательно нужно принимать во внимание долгосрочные последствия подобных ограничений. Часто вмешательство государства в свободный оборот чревато абсолютно непредвиденными побочными эффектами. И в этой сфере мы в ряде случаев имеем характерные примеры подобного феномена.

Во-первых, в долгосрочном плане блокирование тех или иных договорных условий в ряде случаев приводит к компенсирующему выпадающие доходы изменению других условий. Например, ограничение государством свободных цен часто компенсируется ухудшением положения контрагента в части качества товаров, работ или услуг или структуры договорных прав и обязанностей и, наоборот, ограничение неценовых параметров сделки часто отражается на изменении цен на будущее. Рассмотрим последнюю ситуацию более подробно.

В результате патерналистского ограничения свободы договора соответствующая доля ожидаемого кооперативного излишка перераспределяется путем его изъятия у одной стороны в пользу другой. Соответственно, блокирование несправедливых договорных условий снижает выгоды от договора для той стороны, которая от этого ограничения свободы договора проигрывает (рост ожидаемых издержек или снижение ожидаемой выгоды). Для этой стороны такое ограничение имеет последствия, схожие с теми, которые возникают при возложении на нее бремени по уплате налога в связи с заключением данной категории сделок или при увеличении постоянных экономических издержек (например, рост цен на топливо, аренду и т.п.). Разница лишь в том, что рост издержек или изъятие налога обременяет бухгалтерские книги соответствующего контрагента напрямую. В то же время ограничение свободы договора отнимает у него соответствующую доступную ему в силу условий договора долю дохода, передавая ее другой стороне посредством перераспределения прав и обязанностей (при судебном ex post контроле справедливости), или заранее блокирует возможность первой стороны этот доход, доступный ей в чисто рыночных условиях, получить в реальности посредством введения императивных норм (при ex ante контроле). Случаи государственного вмешательства в свободный оборот посредством введения налогов на соответствующую операцию или прямого ограничения договорной свободы с точки зрения влияния на поведение того, против интересов кого такое вмешательство направлено, если и различаются, то не принципиально.

При этом, как известно, увеличение налогов или постоянных издержек часто приводит к росту цены и переносу (passing along) всего или части возросшего экономического бремени на контрагентов <1>. Так, рост стоимости рефинансирования коммерческих банков (например, из-за роста ставки рефинансирования или удорожания заемного капитала на зарубежных рынках) рано или поздно приводит в той или иной степени к росту процентных ставок по кредитам в национальной экономике. Повышение же цен на закупаемое авиационное топливо, как правило, достаточно быстро приводит к поднятию авиакомпаниями цен на авиабилеты. Перечисление примеров такого рода случаев компенсации роста реальных издержек за счет изменения цен и переноса издержек на контрагентов и по цепочке вплоть до конечных потребителей можно продолжать достаточно долго.

--------------------------------

<1> В экономической науке обычно не подвергается сомнению факт, что в реальности носителем налогового бремени далеко не всегда является формальный налогоплательщик. В одних условиях рынка ("эластичный" спрос) эффект переноса будет минимальным и большая часть этого финансового бремени действительно останется на налогоплательщике; в других же условиях ("неэластичный" спрос) основная часть налогового бремени будет рано или поздно перенесена на клиентов налогоплательщика в форме повышения цен. В неких промежуточных случаях бремя выросших налогов может перераспределяться между налогоплательщиком и его клиентами приблизительно поровну. В любом случае ни для кого не секрет, что повышение налогов на бизнес часто приводит к общему росту цен и перенесению как минимум части этого бремени на конечных потребителей. См. подробнее: Макконнелл К.Р., Брю С.Л. Экономикс. 16-е изд. М., 2006. С. 720 - 723; Самуэльсон П.Э., Нордхаус В.Д. Экономика. 18-е изд. М., 2010. С. 168 - 171.

В целом тот же эффект переноса издержек часто происходит и при введении ограничений свободы договора, нацеленных на локальную отмену естественных переговорных преимуществ одного из контрагентов. Особенность здесь состоит в том, что патерналистское ограничение свободы договора, будучи направлено на защиту интересов одной из сторон договора, в итоге в ряде случаев приводит к переносу возникающих у другой стороны в связи с введением данного ограничения издержек именно на самого адресата патерналистской опеки. Иначе говоря, в ряде случаев за улучшение своего положения такой стороне приходится платить рублем из-за вызванного введением данного ограничения изменения цен.

Такой перенос издержек, как в случае налогового изъятия или роста постоянных издержек, так и в случае ограничений свободы договора, происходит далеко не всегда. В теории все зависит от "эластичности" спроса и предложения, уровня конкуренции и ряда иных факторов.

Если спрос на соответствующие товары, работы или услуги "эластичен" по цене, то продажи непропорционально сильно упадут при поднятии цены из-за особой чувствительности контрагентов к уровню цены (например, из-за наличия на рынке легкодоступных субститутов соответствующих благ). В связи с этим компании, предлагающие эти товары, работы или услуги, вынуждены сдерживать рост цен не только из-за конкуренции <1>, но и из-за страха значительно сократить свои продажи. Соответственно, столкнувшись с неким патерналистским ограничением свободы договора не в свою пользу, такие компании скорее всего не смогут ни в полной, ни даже в значительной мере компенсировать выпадающие доходы за счет роста цены (или процентной ставки). Они будут вынуждены просто смириться с некоторым снижением своих выгод от этой категории сделок (т.е. по большей части принять рост издержек на себя). Если рентабельность данных сделок для этой компании превышает рост издержек от таких ограничений свободы договора, то их введение не лишает договор статуса Парето-эффективного и, соответственно, компании сохранят интерес такие сделки заключать, но будут вынуждены умерить свои аппетиты. В этом случае патерналистское перераспределение прав и обязанностей (а значит, и общего кооперативного излишка) в долгосрочном плане действительно теоретически может несколько улучшить положение клиентов этой компании. И чем более "эластичен" спрос по цене, тем менее вероятно увеличение цен и, соответственно, тем более эффективны попытки права добиться перераспределения выгод от сделки между двумя ее сторонами.

--------------------------------

<1> Именно "эластичность" спроса по цене вынуждает монополистов сдерживать свои ценовые аппетиты. Компания может занимать монопольное положение на рынке производства определенного товара и не испытывать никакого давления со стороны конкурентов, но при этом часто вынуждена ограничивать рост цен на данный товар из страха того, что клиенты переориентируются на товары-субституты или просто изменят свой образ жизни, чтобы избежать приобретения данного товара.

Но тут большую роль играет фактор конкурентности соответствующего рынка. Так, например, если уровень конкуренции на рынке, скажем, туристических услуг очень высок, это значит, что как минимум в теории цена турпутевок и без того должна быть крайне близка к величине предельных издержек турфирм. Соответственно, введение ряда чувствительных патерналистски детерминированных ограничений свободы договора в пользу туристов может поднять уровень издержек турфирм настолько, что они не смогут продолжать продавать туры по соответствующему направлению, не повысив цену. Общий объем выручки турфирм уменьшится из-за того, что в силу "эластичности" спроса по цене последний отреагирует на поднятие цены непропорциональным снижением. Тем не менее то количество потребителей, которые будут готовы покупать туры по выросшей цене, будут платить цену соответствующих патерналистских мер. Иначе говоря, проигравшими в такой ситуации окажутся как турфирмы, не способные избежать повышения цен и теряющие в связи с этим на снижении объемов продаж, так и потребители, одни из которых вынуждены отказываться от подорожавших турпоездок, а другие - платить из своего кармана за повышенную защиту, которую им предоставляет соответствующая императивная новелла договорного права.

Ситуация выглядит несколько по-иному, если спрос "неэластичен" по цене (т.е. при росте цены спрос снижается непропорционально). В таком случае потребители достаточно слабо реагируют на рост цен и он сдерживается преимущественно конкуренцией. "Неэластичность" спроса является обычно следствием отсутствия на рынке доступных субститутов соответствующего блага (например, бензин, сигареты, ряд жизненно важных лекарств и т.п.), крайней незначительности доли, которую приобретение данного блага занимает в расходах покупателя (например, карандаши, спички и т.п.), и многих других факторов. В отношении сделок, заключаемых на таком рынке, рост издержек продавцов от введения патерналистских ограничений по прошествии некоторого времени может в значительной степени быть компенсирован ими ростом цен. Покупатели, чей спрос "неэластичен" по цене, просто не накажут их за это значительным снижением объема закупок. Спрос чаще всего не бывает абсолютно "неэластичен", и, соответственно, при росте цен падение продаж все равно происходит, хотя и значительно медленнее и непропорционально. Соответственно, коэффициент переносимости издержек вряд ли будет равен 100% и некоторая доля выросших издержек останется на продавце. Тем не менее при "неэластичном" спросе часто наблюдается картина, при которой контрагенты, в чью пользу вводятся ограничения свободы договора, платят за это в будущем из-за роста цен.

Но здесь опять же ситуация не столь простая и однозначная. Определенное значение имеет и уровень конкуренции. Даже при "неэластичном" спросе компенсирующий рост цен зачастую может быть как минимум отчасти заблокирован реалиями ценовой конкуренции. Высокий уровень конкуренции может в ряде случаев заставить продавца принять основную часть роста издержек, вызванных ограничением свободы договора, на свой счет, несмотря на "неэластичность" спроса. Но тогда, когда конкуренция ограничена или просто далека от совершенного состояния, эта компенсирующая роль фактора конкуренции не срабатывает или срабатывает не в полной мере. Соответственно, бороться с эффектом переноса издержек в таких случаях можно, только одновременно беря под контроль договорные цены. Это теоретически может заставить продавца смириться со снижением своей доли в общем кооперативном излишке. Поэтому, видимо, недаром именно в антимонопольном праве России и ряда иных стран допускается борьба не только с несправедливыми неценовыми условиями, но и с монопольными ценами, навязываемыми своим контрагентам лицами, занимающими доминирующее положение на рынке. Но очевидно, что такого рода экстраординарно интенсивный и тотальный контроль свободы договора вряд ли возможен за рамками антимонопольного права. В то же время на многих рынках хотя и нет очевидного доминирования отдельных хозяйствующих субъектов, но уровень конкуренции тем не менее далеко не самый высокий. Можно предположить, что в России, где в силу ряда институциональных причин уровень конкуренции невысок на многих рынках, перенос издержек от введения патерналистских ограничений свободы договора на контрагентов при "неэластичности" спроса по цене будет в той или иной степени происходить.

Как мы видим, интенсивность переноса издержек на контрагента может зависеть не только от "эластичности" спроса по цене, но и от уровня конкуренции. Но большое значение имеет и ряд других факторов (например, "эластичность" предложения). Имеет также значение и феномен "ограниченной рациональности". Так, например, вполне возможно, что в реальности интенсивность переноса издержек от патерналистских ограничений свободы договора на самих жертв "несправедливости" при "неэластичном" спросе может быть ниже, чем при введении в такой же ситуации налогов или росте постоянных издержек. Можно предположить, что скорость и способность осознания компаниями объема своих потерь, вызванных введением того или иного патерналистского ограничения свободы договора в части неценовых условий, могут оказаться значительно ниже в силу элементарных эпистемологических причин. Ведь одно дело, когда у компании вполне определенно изымают некоторую конкретную сумму или лишают ее возможности эту сумму заработать (при введении ограничений ценовых условий, установлении налогов на данную сделку или росте постоянных издержек), и несколько другое, когда потери компании вызваны признанием правом незаконным, например, одного типа используемой компанией оговорки об освобождении ответственности и выпадении вследствие этого некоторой ожидаемой с той или иной долей вероятности выгоды. В последнем случае, безусловно, компания также несет имущественные потери, но эти потери трудно подсчитать без проведения специального экономического исследования, оценки вероятностей нарушения и попадания дел в суд и т.п. Нет сомнения, что любое такое изменение договорных условий должно иметь и имеет свою цену. Но думается, что на практике компании просто далеко не всегда могут быстро перевести в денежное выражение объем своих потерь и математически четко высчитать необходимый уровень компенсирующего роста цены, особенно с учетом того, что ценовая составляющая многих патерналистских ограничений свободы договора часто не очень значительна.

Соответственно, в научном плане крайне востребован серьезный сравнительный анализ переноса издержек, образующихся от вменяемых одному из контрагентов налогов или роста постоянных издержек, с одной стороны, и от патерналистского регулирования, ограничивающего договорную свободу в пользу другого контрагента, - с другой. Юристам необходимо более детально изучить зависимость интенсивности переноса издержек, вызванных патерналистским ограничением свободы договора, от уровня "эластичности" спроса, уровня конкуренции и других факторов, чтобы постараться выработать некую "эвристическую матрицу", к которой можно было бы обращаться при желании просчитать побочные последствия возможного введения того или иного ограничения.

Пока мы такую "матрицу" не выработали в рамках междисциплинарных исследований, в отношении вероятности переноса издержек можно лишь делать предположения, требующие ad hoc верификации с учетом реалий соответствующих рынков и ряда иных факторов. Тем не менее, как бы то ни было, для нас вполне очевидно, что во многих случаях этот феномен возможен и в реальности имеет место, особенно когда патерналистские ограничения договорной свободы носят достаточно чувствительный характер, могут быть относительно легко подсчитаны и, соответственно, создают четкие стимулы к возмещению выпадающих доходов. В зарубежной юридической науке эти проблемы патерналистских ограничений свободы договора обсуждаются достаточно давно <1>.

--------------------------------

<1> См., например: Craswell R. Passing on the Costs of Legal Rules: Efficiency and Distribution in Buyer-Seller Relationships // 43 Stanford Law Review. 1990 - 1991. P. 361 ff. (автор защищает парадоксальный на первый взгляд тезис о том, что в реальности покупатели больше выигрывают от такого правила, издержки которого на них переносятся, чем от правила, издержки которого продавцы в силу структуры рынка на них перенести не могут); Kennedy D. Distributive and Paternalistic Motives in Contract and Tort Law: With Special Reference to Compulsory Terms and Unequal Bargaining Power // 41 Maryland Law Review. 1982. P. 604 ff. (автор - лидер движения критических правовых исследований - соглашается с наличием взаимосвязи между переносом издержек от патерналистских ограничений свободы договора и уровнем "эластичности" спроса по цене, но обращает внимание также и на фактор уровня конкуренции); Kronman A.T. Paternalism and the Law of Contracts // 92 Yale Law Journal. 1983. P. 772 - 774 (автор, анализируя проблему переноса издержек патерналистских ограничений свободы договора на жертв несправедливости, приходит к выводам о том, что этот перенос возможен только при определенной структуре рынка, а также о том, что даже при наличии такого переноса в ряде случаев могут иметься основания вводить такие ограничения с целью патерналистского навязывания контрагентам некого права, за которое они по наивности своей при свободном контрактировании вряд ли согласились бы платить). Особенно большой объем литературы в США был посвящен анализу феномена переноса издержек, вызванных патерналистскими ограничениями договорной свободы на рынке найма жилья (обзор источников см.: Lewinshon-Zamyr D. In Defence of Redistribution Through Private Law // 91 Minnesota Law Reciew. 2006 - 2007. P. 335, 336).

Во-вторых, часто феномен переноса издержек приводит к уже обсуждавшемуся нами выше в одной из глав кросс-субсидированию, когда, например, одна категория клиентов некой компании фактически оплачивает восстановление справедливости в договорах этой компании с иными клиентами. Например, государство может решить императивно ограничить ответственность заемщиков, попавших в просрочку, или сугубо в патерналистских целях поставить вне закона те или иные средства обеспечения, на которые заемщики готовы были бы согласиться. В результате такой меры положение попавших в просрочку заемщиков улучшается и государство может считать поставленную задачу по обеспечению справедливости реализованной. Но как только мы смотрим на "внешний эффект" этой меры, далеко не всегда наблюдаемая картина может быть признана столь же приемлемой. Понижение ответственности категории проблемных заемщиков и обеспеченности предоставленных кредитов зачастую приводит к ослаблению стимулов к соблюдению договорной дисциплины и снижению вероятности фактического возврата долга. Банк в силу асимметрии информации при заключении договора, как правило, не в состоянии точно определить, попадет ли данный заемщик в категорию "проблемных" или нет. Это, в свою очередь, стимулирует банки компенсировать общее повышение риска невозврата размещенных средств отдельными "плохими" заемщиками за счет установления более высокой ставки процентов по всем своим кредитам. Процентная ставка напрямую зависит от степени риска, принимаемого на себя банком: чем выше риск, тем выше ставка. Соответственно, улучшение положения проблемных заемщиков оплачивается повышением стоимости кредитных средств для всех заемщиков. Причем большую часть этого бремени будут нести добросовестные и пунктуальные заемщики.

Таким образом, обеспечение коррективной справедливости иногда имеет серьезные дистрибутивные последствия: результатом патерналистского контроля содержания договоров выступает перераспределение издержек не столько между продавцом и покупателем (первый в ряде случаев просто компенсирует свои потери ростом цены), сколько между всей группой соответствующих покупателей. Так же как облигаторная система медицинского страхования вынуждает всех граждан (включая абсолютно здоровых) скидываться на лечение тех, кто оказывается нуждающимся в лечении, система патерналистского контроля справедливости договора в ряде случаев вынуждает всех платить за более комфортное положение некоторых. Этот результат можно оценивать по-разному, но ни в коем случае нельзя игнорировать при определении границ патернализма.

В-третьих, следует иметь в виду и еще один важный побочный эффект. Патерналистские ограничения в некоторых случаях могут привести к критическому снижению у участников оборота стимулов к заключению договора с той категорией контрагентов, которые получают такую опеку, и к "схлопыванию" некоторых сегментов рынка.

Это особенно характерно для случаев контроля договорных цен. Как справедливо замечает С. Шавелл, основная проблема контроля договорных цен состоит в подавлении возможности заключения полезных для оборота сделок из-за сложностей в просчете законодателем или судами резервных цен сторон <1>. Ведь если цена, установленная законом или полученная после снижения договорной цены судом, оказывается ниже резервной цены продавца (условно говоря, уровня его издержек), то у него исчезают стимулы к производству и сбыту. В итоге попытка просто перераспределить доли кооперативного излишка и обеспечить некоторую справедливость в обмене из-за познавательных ограничений, имеющихся у государства как третьего лица, часто оборачивается блокированием полезных для оборота и взаимовыгодных сделок в будущем.

--------------------------------

<1> Shavell S. Contractual Holdup and Legal Intervention // 36 Journal of Legal Studies. 2007. P. 325 - 354.

Например, установление верхних пределов процентной ставки по займам или кредитам может быть отчасти компенсировано за счет максимального ужесточения иных условий договора (например, ответственности). Но вполне очевидно, что этот ресурс имеет свои естественные пределы. Соответственно, рынок высокорискованного заемного финансирования (например, в отношении микрокредитования, при кредитовании венчурных проектов, а также нуждающихся в сложном и дорогостоящем лечении граждан, молодых работников с высоким уровнем риска увольнения и т.п.) оказывается заблокированным. Граждане же, оказавшиеся в сложном финансовом положении или просто срочно нуждающиеся в заемных средствах, сталкиваются с необходимостью обращаться на черный рынок ростовщического капитала. Иначе говоря, блокирование возможности обеспечить тот баланс процентной ставки и договорных условий, при котором заимодавец имел бы заинтересованность выдать такой заем (кредит), в ряде случаев может лишить эту категорию заемщиков доступа к возможности получить финансирование. В данном конкретном случае мы можем оценивать этот результат по-разному, но трудно не признать, что в итоге теоретически улучшающая по Парето трансакция, а в ряде случаев и целые рыночные ниши правом блокируются.

Дата добавления: 2015-06-04