Sayonara piano sonata~Russian Volume 3 - Chapter 4 1 страница

Перейти к: навигация, поиск

Довольно много рамок картин было изображено на обложке конверта этого альбома.

Они были подписаны «Гном», «Старец», «Старый замок» и все внутри пустовали. Название альбома было напечатано левее их, внизу. «Картинки с выставки».

Со вздохом сняв наушники, я вернул диск обратно в бокс и водрузил его на верх горки из «Картинок с выставки».

Мне хотелось кричать от отчаяния. Почему у одной песни столько вариантов?

– Позволь мне объяснить. Мусоргский Модест Петрович был одним из многих музыкантов, что стремились выделить русское музыкальное сообщество. При этом он всегда бросал работу над композицией, когда она была готова лишь наполовину. К примеру, почти все его оперы - это незавершенные работы. Однако сами идеи его музыки были передовыми и насыщенными. Мало того, многих людей привлекает именно их «неполноценность». Его шедевр – «Картинки с выставки» – взбудоражил воображение бесчисленного количества музыкантов прошлого и настоящего, и это привело к рождению множества вариаций!

– Тэцуро, почему ты вламываешься в мою комнату без разрешения?

– Не, я просто подумал... если я не прокомментирую, как это полагается музыкальным критикам, может, я забуду это всё в один прекрасный день.

В любом случае, выметайся.

– Не гнушайся обращаться ко мне, если запарки с музыкой, ага? Ведь я не помогаю с работой по дому вовсе.

– Хотя бы стирай одежду, если осознаешь это!

– Я не вижу разницы между стиральным порошком и пшеничной мукой – не боишься за результат?

Я прогнал Тэцуро, запустив в него подушкой. Затем я повернулся к доске и начал по одной ревизировать песни на дисках.

Фортепианная версия Римского-Корсакова. Самая известная оркестровка Равеля. Более ранний вариант Генри Вуда. Синтезаторное переложение Томиты Исао. Все они являются различными версиями «Картинок с выставки».

Опять же, возвращаясь к той, что я слушал – записи живого исполнения группой «Emerson, Lake & Palmer». Бог знает, сколько раз я слушал её прежде.

Первой заговорила Мафую. Это случилось во время сегодняшней встречи кружка. Она вытащила нотную тетрадь из громоздящейся стопки и раскрыла её.

– Одна из основных тем «Картинок с выставки» - «Променад»^[1]. Мы можем составить настоящее попурри, если вставим её меж своих песен.

– "Про...", как звучит это "про-что-то-там"? – Чиаки подняла голову и задала вопрос Мафую. Та молча взяла гитару и наиграла фрагмент главной темы в си-бемоль мажор.

– А, слышала раньше.

– Товарищ Эбисава не выпускала «Картинки с выставки», верно? – спросила Кагуразака-сэмпай. Очевидно, она имеет в виду фортепианную версию. Мафую сдержанно кивнула после недолгого момента тишины.

– С нетерпением ожидаю. Я должна послушать интерпретацию товарища Эбисавы, даже если исполнение будет на ином инструменте. Что ж, молодой человек. Выражаю свою благодарность...

– Э?

– Оставляю аранжировку на тебя.

– За что?

– Не могу поверить, что ты спрашиваешь: «За что?»

Сэмпай медленно приблизилась ко мне и приподняла своим пальцем мой подбородок. Передо мной предстали черные глаза, которые походили на беззвездное ночное небо. Я не мог двинуть ни одним мускулом тела вообще, не только лицевыми.

– Ты моя вторая половина, мой дорогой Пол. Разве нужны какие-либо другие причины?

– Э... эм-м...

– Я подумать не могла, что ты не догадывался об этом. Судя по всему, у меня нет другого выхода, кроме как запереть тебя в номере отеля и дать тебе познать, насколько ты мне дорог.

– Блин... сэмпай!

– Нельзя!

Чиаки применила захват «треугольник» на сэмпай и оттащила её от меня; что до Мафую, та придушила меня со спины и поволокла в сторону входа. Как же больно. Почему всем и каждому есть дело до моей шеи…

– Сейчас не время заниматься такой фигней! Нас разделяет лишь месяц от школьного фестиваля!

Сэмпай немножко погрустнела после такого нравоучения от Чиаки. Однако она немедленно взяла себя в руки.

— Простите, я слишком увлеклась. Давайте пойдем в отель все вместе.

— В прошлом месяце кляп здорово помог, да?

– М-м-м, м-м-м.

Похоже, что Чиаки значительно улучшила навыки… прошу, продолжай урезонивать сэмпай вместо меня.

– Но ведь ты не испытываешь неприязни к «Картинкам с выставки», не так ли, молодой человек?

– Хм-м? Не то, что бы... – не возвращайся к изначальной теме так внезапно. – Я не испытываю к ним ненависти.

Я буду тем, кто аранжирует их? Я взял из рук Мафую ноты и уставился в пол.

– Значит решено. Аранжируй эту раздражающе длинную, но захватывающую тему так, чтобы наши слушатели не имели ни шанса перевести дыхание.

Я обхватил голову, соглашаясь на безрассудное задание сэмпай.

Когда я вернулся домой, то отрыл все версии «Картинок с выставки», что смог найти в коллекции Тэцуро и также вытащил синтезатор. Тот самый, что Томо передал сэмпай, а та на неопределенный срок одолжила его мне. Я пытался сыграть «Прогулку» с различными вариантами звучания.

«Прогулка».

Эта тема, обрисовывавшая вид, как некто неторопливо идет по выставке, появлялась шесть раз во всем произведении в различных вариациях. Это привносило странное чувство однородности всех частей.

В общем, это Мафую и имела в виду. Наши песни могут быть добавлены в "Выставку", пока "Прогулка" будет звучать между ними.

Ее аргументы, может, звучат несколько надуманно, но в главном я с ней согласен – причиной было стойкое впечатление, которое мелодия привносила в уши. Понятия не имею, почему она воспринималась так непринужденно, несмотря на чередующееся размеры такта 5/4 и 6/4 и чрезмерно непостоянный темп.

Однако я не особо жалую фортепианную версию Мусоргского. Там очень много неуместных перегруженных тонов, что звучат, как будто он насильно переложил оркестровку в фортепианный концерт. Особенно в финале.

Поэтому, если бы мне пришлось быть на месте композитора, я бы использовал орган или схожий инструмент, чтобы получить гулкий вой – такой же, что играл в унисон с барабанами и бас-гитарой в «Гноме»…

Затем я осознал кое-что – мои наушники передавали желанные ритмы в голову. Я неосознанно воспроизвел альбом EL&P.

Я вздохнул и выключил звук, швырнув компакт-диск на стол. Гора из «Картинок» пошатнулась и рухнула на мою кровать.

Так не пойдет. Если всё продолжится так, как оно идет, я просто получу копию их выступления.

Я схватил мой мобильник, собираясь сделать звонок сэмпай, но, в итоге, передумал.

Я был близок к тому, чтобы уверить её в том, что придумаю что-нибудь – было бы очень неловко, решись я на это.

Все песни под авторством "Feketerigó" были сочинены сэмпай. Почему она не взяла на себя роль композитора в этот раз? Почему она поручила это мне? Может она полагает, что я эксперт по классике, если уродился сыном музыкального критика? Мафую была бы гораздо лучшим выбором, если следовать её логике.

Что же мне делать? Музыка EL&P продолжала резонировать в моих ушах.

В среду нам довелось потчевать редкого гостя в нашем доме. Дело было ближе к ночи, когда я закончил репетицию в магазине музыкальных инструментов Нагасимы. Вымученный, я прибыл домой и увидел здоровенную иномарку, припаркованную на площадке у наших апартаментов.

– Ого...

Я сразу вспомнил эту машину, потому что это был четвертый раз её лицезрения. На краткий миг я всерьез задумался о варианте переночевать у Чиаки.

Я бесшумно открыл дверь, и был встречен громко гремящим Шостаковичем вперемешку с редкими репликами грязной перебранки между двумя мужчинами среднего возраста.

–... Поэтому я и сказал, что фуга должна развиваться на всем протяжении, а потом - "Бабах!" Как долго ты собираешься акцентировать голоса? Ты слепо следуешь оркестровке Шостаковича – инстументы играют вразнобой тут и там! Это слишком далеко от стандартов оригинала.

– Все, что требовалось от Лондонского симфонического, это заставить произведение сверкать! И Шостакович тут не причем. Более важен конфликт внутренних голосов в главнейшей части последнего акта...

– Тогда не удивляйся, если концертмейстер категорически откажется появляться на сцене после вашего спора. И всё из-за твоего упрямства следовать звучанию американских оркестров.

– Прекрати заявлять, будто ты все знаешь!

– Могу я поинтересоваться, о чём спор?..

Эбичири и Тэцуро, готовые вцепиться друг другу в глотки, пришли в замешательство, когда я ступил в гостиную. Они быстренько привели себя в порядок и уселись на диван. Чистое и насыщенное адажио играло из колонок. Я тут же понял, что это запись концерта под дирижёрством Эбичири.

– Простите за вторжение в такой поздний час.

Эбичири поприветствовал меня с перекошенной гримасой на лице. Я слабо кивнул в ответ.

–...Эм-м, чашечку кофе?

Я был уверен, что Тэцуро не удосужился предложить гостю какой-нибудь напиток.

– А, в этом нет необходимости. Вообще-то я здесь, чтобы переговорить с тобой.

–...Опять?

– Эм-м, но, будет грубо с нашей стороны не обслужить вас. Будет лучше если я принесу вам попить.

Я прошмыгнул в кухню и попытался успокоиться, пока мыл руки. Ну, не думаю, что Эбичири здесь для перепалки с Тэцуро – он очень занятой человек. Это означает, что говорить он будет о чем-то, связанном с Мафую. Но о чем именно? Я что-то не так сделал? Я попытался разворошить воспоминания.

–...По-настоящему обходительный мальчик. Ты уверен, что он твой сын? Может, он сын Мисако и другого человека?

Эбичири, я все отчетливо слышу. В некоторых областях он на удивление твердолоб – то же самое отчётливо проявляется у Мафую.

– Извиняюсь, что разочаровываю тебя, но он состоит на пятьдесят процентов из моих генов.

Тэцуро, прошу, не надо ставить меня в неудобное положение такими ответами.

Я принес им две чашки невероятно терпкого кофе как маленькую месть, но оба отпили из них как ни в чем не бывало. Так нечестно!

Отставив чашку в сторону, Эбичири смерил меня своим чопорным лицом заядлого игрока в покер и произнес:

– Спасибо за недавнее. Я очень благодарен за это.

– Э-э? Ха? За что вы меня благодарите?

Я не помнил ничего такого, что заслуживало похвалы.

– Ты привел Мафую на концерт, не так ли? Такое произошло впервые. Она всюду следует за тобой, не так ли?

– А, эм, ну…

Так вот он о чем. Но так вышло из-за того, что Мафую сама приобрела билеты по собственным неизвестным причинам. Это не я дал их ей.

– Еще я, в некотором смысле, вынудил Флобера выступить на концерте, но Мафую, кажется, была этому довольно-таки рада… Кстати о нем – я встречался с ним несколько раз после этого.

– Э? А, ага.

– Он тоже болтал о тебе без умолку. Ты… очень загадочный человек.

Во-от как?

– Эй, погоди секундочку. Флобер, о котором ты говоришь – это Жюльен Флобер? Что за черт? Нао, ты действительно с ним стречался? Где он сейчас?

Тэцуро внезапно придвинулся вплотную ко мне, в его глазах мелькали отблески банкнот.

– Не мог бы ты устроить с ним эксклюзивное интервью? Главный редактор донимает меня этим – даже фотографии будет достаточно! Черт, не стоило хвастаться и говорить, что я мог бы устроить интервью через свои связи.

– Заткнись, Тэцуро!

– Не примешивай свои грязные делишки в наш разговор!

Тэцуро получил отпор от нас обоих, но в этот раз не спешил сдаваться.

– Эй! Не шутите со мной! Что, по вашему позволило мне вырастить из Нао такого замечательного человека, которым он сейчас…

– Ты же сказал, что ты – индустриальный пройдоха, не так ли?

– Это потому, что ты – индустриальный пройдоха!

– Индустриальный пройдоха, но не связан со скользкими делами, понятно?! Мы не манипулируем струнными за чужими спинами и не делаем дурных вещей, вроде давления на посредника, который заведует участниками оркестров, а также мы не шпионим для Музыкального колледжа. Это правда! Нао, что означает твой взгляд, наполненный таким холодом?!

Это бессмыслица, Тэцуро. Твой голос странно изменился. Просто успокойся и расслабься...

– Гх-х, это значит, ты думаешь обо мне как о темной личности!

С этими словами Тэцуро подцепил свою кружку и весь в слезах убежал на кухню. Эбичири издал тяжелый вздох при виде удрученного Тэцуро и прихлебнул кофе.

– Что ж, обычной фотографии Флобера достаточно, чтобы журналы разбирались словно горячие пирожки, поэтому я могу понять их отчаянное стремление быть в курсе его перемещений... Полагаю, ты итак знаешь, но прошу, не распространяйся о нем.

Я кивнул. Юри наверное не нравится быть преследуемым японскими медиа и становится героем некоторых бездоказательных статей.

– Ты должен был уже услышать это от Флобера или от Мафую. Думаю, скажу на всякий случай... Мафую готовится к возвращению.

Мой взгляд так и остался на кружке у Эбичири в руках.

Возвращение.

Мафую неторопливо возвращалась в тот гламурный но холодный мир.

– Прошу, оставь это при себе. Мафую ненавидит СМИ – то, во что она была вовлечена, было не слишком приятным, и у меня тоже нет никакого желания натравливать на неё репортеров. Но мир музыки мал, поэтому нет никакой возможности хранить эту тайну вечно. Есть люди, которые уже разнюхивают это.

– … Верно.

– Понятия не имею, что произошло, но её пальцы практически полностью восстановились как по волшебству. В начале прошлого месяца онемение спало. Доктора тоже были удивлены, но, так как паралич пальцев был вызван психологическим состоянием... есть высокая вероятность, что исцеление обусловлено тем же.

То же самое сказала Маки-сэнсэй в начале октября.

И я думаю, встреча с Юри самая главная причина этих изменений.

– Хотя она не может дать тур, альбом выпустит. Звукозаписывающая компания всё подготовила для этого. Её альбом-комбэк, наверное, будет скрипичной сонатой Бетховена.

Мои плечи вздрогнули.

Обычно под скрипичной сонатой понимают произведение для фортепиано и скрипки, состоящее из различных частей.

Но я все равно не мог не задать вопрос, ответ на который я уже знал.

–...Она исполнит его совместно с Юри, верно?

Я был удивлен, насколько холодно прозвучал мой голос. Я не мог заставить себя посмотреть в глаза Эбичири.

– Разумеется, идея ведь не может развоплотиться обратно в Америку. Продюсеры были твердо нацелены на успех, а двое особенно горели энтузиазмом насчет этого.

Такой дуэт должен получится одним из популярнейших. На это указывает многое, и даже я хочу послушать их выступление. Это довольно приятная новость. И все же?

Какова же цель визита?

– Поэтому я хотел бы попросить… видишь ли, я ни разу не видел, как Мафую репетирует на фортепиано дома.

– … О.

Вот почему он здесь? Это можно узнать даже не спрашивая у меня, верно?

– Полагаю, она практикуется в школьной репетиционной или подобном месте.

Хотя не думаю, что этой практики достаточно. Говорят, что профессиональный пианист тратит минимум шесть часов в день за инструментом, иначе умрет, как рыба без воды. Поэтому она может дополнительно заниматься в других местах, неизвестных мне и Эбичири.

– Я-ясно.

Эбичири издал вздох и расслабил мышцы на лице.

– Это замечательно. Нет, ты можешь найти странными мои действия, но... поверить не могу. В тот факт, что Мафую намеревается вновь сесть за фортепиано.

Ну, это и ко мне относится.

– Полагаю, во всем стоит благодарить Юри?

– Нет...

Эбичири тяжелым взглядом уставился на меня по непонятной причине. Казалось, он словно сомневался, стоит ли высказаться. После продолжительного периода тишины он наконец опустил взгляд на колени.

–... Не знаю. Девочка никогда не говорит мне, о чем она думает.

Она открыла мне совсем немного, хотя это лишь крошечная часть всей картины. Я все ещё не вполне хорошо понимаю её. Полагаю, это потому что я слишком глуп.

– Однако она стала со мной разговаривать после того, как перевелась в эту школу.

Слабую улыбку образовали губы Эбичири, потом он продолжил бормотать:

– Изначально я планировал перевод в старшую школу при музыкальном колледже в надежде, что её мотивируют все те фортепиано, которыми она была бы окружена. Однако Мафую была категорически против этого замысла. Думая об этом сейчас, это благословение, что я не принудил её. Чувствую... что действительно рад тому, что зачислил её в твою школу.

Я молча кивнул. Мои чувства были спокойны, когда я услышал эти слова от него.

– Но в ближайшем будущем она, наверно, будет время от времени отлучаться из школы.

Я удивленно поднял голову, когда услышал это.

– Она будет всё более и более занятой из-за фортепианных занятий, а также звукозаписи. И хотя сейчас она отказывается от интервью, это не то, чего можно избегать вечно. Не получится ли такого же, как прежде, если она продолжит отвергать журналистов...

Озабоченное выражение появилось на лице Эбичири. На моём, наверное, было такое же.

В этот раз она сама хочет этого, но я понятия не имею, хорошо это или плохо. У нее может даже не найтись времени на посещение уроков.

Почему-то мне представилась иллюзия моего бьющегося у ног сердца.

Мафую перестанет ходить в школу. Это не то же самое, что было раньше - в этот раз она сама вправе выбрать.

Несмотря на высокую вероятность события, сама мысль никогда не приходила мне в голову. И когда она вернется в тот мир, то исчезнет для меня.

Мафую на грани ухода.

Дальше я просто односложно отвечал на вопросы Эбичири. Понятия не имею, когда он уехал. Когда я осознал это, то уже сидел в гостиной один, ссутулившись на диване. Запись струнных, доносившаяся из кабинета Тэцуро, звучала, словно издалека.

На следующий день я направился в препараторскую после окончания уроков. Мисс Маки не только одолжила мне ключи, но и разрешила просмотреть все нотные тетради на полках.

Что ж, в кабинете Тэцуро жанры были представлены куда как богаче по сравнению с местным каталогом, но никто не знает месторасположение определенных нотных тетрадей (исключая самого хозяина), так как он никогда не прибирался там как следует.

Я разложил ноты на столе, положил гитару на колени и начал просматривать кипу макулатуры. Однако не было никакого желания двигать правой рукой с зажатой в ней ручкой.

Я швырнул ручку прочь.

Классные приготовления к школьному фестивалю начнутся в четыре тридцать, но я не пойду в любом случае. Все потому, что кружок Изучения Народной Музыки начинает репетицию в половине пятого в студии. Изначально я планировал придумать что-нибудь до практики, но голова была забита лишь мыслями играющей на фортепиано Мафую.

Я вдруг подумал: что, если я попрошу Мафую подыграть мне на сцене на фортепиано или синтезаторе...

Поможет ли это удержать Мафую рядом? Что, если я предложу ей играть на фортепиано в группе?

Я вытряхнул все свои идеи на на бумагу, когда музыцировал дома на синтезаторе. Инструмент был прокачан Томо собственноручно, поэтому в нём были напичканы всевозможные виды звуковых эффектов. В нем одном содержались почти все эффекты, которые используются в фильмах.

Если использовать синтезатор на выступлении, если Мафую захочет сыграть для меня... тогда любые песни... или даже нечто неординарное, как гитарная версия «Картинок с выставки» EL&P...

Я затряс головой, разорвал бумагу в клочья так и, слепив из огрызков ком, швырнул его прочь.

Уже почти настал момент двигаться прочь от EL&P и фортепиано Мафую.

Даже если она намерена сесть за клавиши вновь, нет и шаса, что ей захочется играть под светом ппрожекторов просто ради меня. Это я знал уже давно, не так ли? Мне не следует даже думать об удежании её подле себя... Хотя я не спрашивал Мафую насчет её планов.

В тот миг эшелон моих мыслей остановился. Я не мог больше думать.

Затем я услышал звук открывающейся двери. Повернув в ту сторону голову, я столкнулся взглядом с парой темно-синих глаз.

– А...

Я замер. Мафую тихонько вошла и оглядела мешанину нот, тетрадь и ручки на столе. Затем спросила:

–... Извини, я тебе помешала?

– Неа, прогресса все равно чуть. Ты собираешься позаниматься на фортепиано?

Мафую сдержанно кивнула. Стул от фортепиано был занят мной. Прибрав ноты и встав, я решил наведаться куда-нибудь. Слегка не по себе быть сейчас с Мафую.

Она ухватила край моей футболки, когда я собрался выйти.

–... Эм, зачем ты останавливаешь меня?

– Тебе не нужно уходить.

– Но!

– Послушай, я не то, чтобы специально пыталась скрыть тот факт от тебя, что я вновь начала играть.

Мафую скрыла нижнюю половину залившегося краской лица нотами и, глядя исподлобья, оценивала мою реакцию.

– Я собиралась сказать тебе лишь после того, как полностью ввосстановлюсь. По возможности, я бы хотела сообщить лишь после окончания записи.

–... С Юри? – интересно, почему я задал ей этот вопрос.

– Угу, эм-м, но...

– Да всё в порядке. Я даже не задумывался, – соврал я. – Это единственное место в школе, где ты можешь заниматься, да? Я вернусь в класс, как закончу подборку нот.

– Ты можешь послушать здесь.

Я не смог уйти после того, как услышал это от нее. Едва только я сел за стол, Мафую начала играть этюды Ганона в различных тональностях. Я упер пристальный взгляд в спину Мафую, сидящую за фортепиано. Меня охватило странное ощущение, когда я наблюдал за каштанового цвета волосами, качавшимися в такт.

Говоря о Мафую-пианистке, первое, что приходит на ум, это единообразная сила, которую она вкладывает в пальцы обеих рук. Один критик отметил некую схожесть с "разведением жемчужин одного и того же размера". Меня не полностью устраивает сказанное, но я понимаю, что он хотел описать.

Послушав её на такой близкой дистанции, однако, я понял, что её правая рука слегка сдает, когда дело доходит до высоких нот. Виной были три пальца, что Мафую однажды потеряла.

Думаю, мне удалось это заметить лишь потому, что я целенаправленно вслушивался. Если бы я погрузился в музыку, как сложный гидравлический механизм, приводимый в движение потоком, то меня тоже сносило бы быстрым течением октав, и я абсолютно не заметил бы двухгодичный перерыв в её занятиях.

Ни с того ни с сего её репетиция прервалась.

– Бу-будет лучше... – Мафую обернулась и посмотрела на меня, – если ты не будешь на меня смотреть. Мне так играть тяжелее.

– Э-э-э...

Тогда... я выйду. Озвучив ей это, я прошел мимо Мафую и обнаружил, что она вновь вцепилась в мою футболку.

– Ты не выйдешь.

Что за хрень? Понятия не имею, чего ты добиваешься. Я вздохнул, вернулся обратно к столу и развернул стул в противоположную от Мафую сторону. Как раз в этот момент она играла фрагмент, где требовалось растяжка, чтобы брать дециму. Выглядело очень впечатляюще.

Ее игра звучала почти так же прекрасно, как и прежде. Она может продлиться еще на этюд-другой. Однако...

Мафую скоро уйдет.

Осознание этого было более реальным и давящим, чем все её ранее сказанные слова. В этот раз она не побежит туда в одиночку – она упорхнет на исцеленных крыльях обратно в тот мир, где уже обитала.

Таким образом, у меня больше нет причин останавливать её.

Нет? Совсем нет? Это действительно так?

Если Мафую уйдет... Хотя я хотел бы быть рядом с Мафую, но если она в самом деле уйдет, тогда я...

–...Наоми?

Я вздрогнул от неожиданности и рефлекторно вскочил. Повертев головой туда-сюда, я обнаружил Мафую незаметно стоящей у меня за спиной, которая, вытянув шею, изучала нотные листы у меня в руках.

– Э-э. А-а... да? – выдавил я неестественным голосом на автомате.

– В твоей композиции никакого прогресса?

Я поспешно прикрыл пустые листочки, хотя уже было поздно.

–... М-м-м.

– Могу я чем-то помочь? Могу сыграть любую песню, какую захочешь.

– Э-а, не...

Я был очень счастлив, как узнал, что она сделает это для меня, но радость поугасла, когда я в очередной раз вспомнил, как она могла играть раньше.

Кстати об этом, мне нужно лишь попросить, да? Если она возвращает статус профессионального пианиста, то должна возобновить выступления...

Что она планирует делать с группой?

Но я не смог заставить себя спросить. Меня напугал вопрос Мафую.

– Могу сыграть оригинал или интерпретацию Римского-Корсакова, если захочешь. Не буду возражать даже против экспромта.

– Не... – выдохнул я. Просто сейчас не получалось сфокусироваться на «Картинах с выставки», но не могу же я просто стоять и тормозить.

– Мои мысли ещё не упорядочены. Понятия не имею, за что браться.

– Кйоко упомянула о том, как одна рок группа прежде исполнила «Картинки с выставки». Полагаю, ты тоже знаешь об этом?

– Ты говоришь об Эмерсоне, Лейке и Палмере? Они и есть причина, по которой я торможу!

– Тормозишь?

– Всё заканчивается копией их версии вне зависимости от моих действий.

– И это тебя не устраивает?

Я удивленно посмотрел на Мафую.

– Думаю... нет? – я схватил ноты ориинала «Картинок с выставки». – Потому что я не понимаю русский музыкальный дух. Я всю ночь потратил на его изучение только лишь потому, что получил задание написать об этом, и не могу сказать, что серьезно изучил композицию. Это... это нечто родившееся из подражания, которое я слышал где-то еще. Как я могу собрать из этого что-то хорошее?

– Как узнаешь, если не попробуешь?

Я замотал, понурив голову.

– Это не более чем низкопробная копия. Понятия не имею, почему сэмпай поручила мне эту работу. Не хочешь сама попробовать, Мафую? Ты не только играла их прежде, но еще и более подкована, если говорить о Мусоргском, не так ли?

Я выплеснул свои мысли глядя на собственные руки, но вскоре заметил, как Мафую сжала кулаки. Когда я поднял глаза, то встретился с лицом, полным гнева. Она произнесла:

– С тем, что у тебя на руках, ничего не сделать! Тем, кто всё скомпонует, должен быть ты!

– Разве я уже не объяснил? Всё, что я сочиняю, оборачивается ничем, кроме как рок-версией оригинальной мелодии. Я имею в виду, это то, что я слушал до этого момента. Я знаком лишь с малой толикой классики.

– Разве не здорово?

Мафую сильно хлопнула рукой по стопке пустых листов, и это едва не заставило меня шокированным рухнуть на стул. Я выпрямился и посмотрел на неё.

– Ты вправду не знаешь, почему Кйоко поручила эту работу тебе?

Иссиня-темные глаза смотрели прямо на меня, и всё, что я мог – мотнуть пустой головой и ответить:

– Я вправду... не знаю...

Потому что не вижу различий между шутками сэмпай и серьезными словами. Мафую опустила взгляд и её плечи непрерывно затряслись.

– Это... Это потому, что ты...

Мою грудь внезапно пронзила вспышка боли. Пока я пытался вдохнуть глоток воздуха, неспособный членораздельно извлечь слова, совсем внезапно открылась дверь, как будто кто-то ударил по ней с той стороны.

– Ага, они тут! Оба!

В дверях стояли двое – это были Чиаки и староста Терада. Их парный взгляд заставил меня позабыть обо всем, включая слова, которые я собирался сказать, и причину, по которой я был здесь.

–...Что это с вашей одеждой?

Чиаки и Терада были одеты в очень откровенные черные платья с большим количеством рюшек и завитушек – очень похоже на то, что Юри надел на выступление вживую. Они даже банданы нацепили.

– Вы не имеете представления из-за того, что всегда пропускали фестивальную предподготовку, не так ли? Всё говорит о том, что наш класс готовит кафе в готическом стиле.

– Простите, ни разу не слышал об этом.

– И Нао будет официантом, - добавила Терада.

– Это что-то новенькое!

– Сам виноват, что не участвовал в голосовании! Иди сюда, будем примерять. Надень сейчас же!

Она сунула черный предмет мне в лицо. Раскрыв, я понял, что это фартук и жилетка. Значит они держат костюмы наготове, хах...

– Также, Принцесса, которая делает вид, будто ее не касается происходящее вокруг – ты тоже официантка.

– Э-э?

Мафую была просто ошарашена, когда Терада впихнула ей в руки платье готик-лолиты.

– Нао, ты переоденешься в коридоре. Мы поможем переодеться Принцессе.

– Это платье не из тех, что можно одеть самой в первый раз, так что позволь мне научить тебя, как это делается.

Глаза Чиаки внезапно блеснули. Меня выперли в коридор, не дав вставить и слова.

Благодаря дополнительной нагрузке мы были вынуждены пропустить практику группы. Мы были заняты работой над декорациями интерьера кафе, а также дорабатывали меню после занятий. Будь у меня время, я бы обложился нотными листами и, глядя на них, погружался в отчаяние. С другой стороны, я мог репетировать лишь сам по себе, даже если бы скрылся в репетиционной. Причина отсутствия практики заключалась в том, что я ещё не сделал аранжировку.

Я нахожу себя слишком жалким, чтобы поддаться слабому чувству облегчения внутри меня. Я бы определенно не задумывался над этим так сильно, если бы никогда не поговорил с Мафую, и я бы сбежал от попыток разобраться во всем.

Судя по всему, первый класс второго года будет ставить «Ромео и Джульетту» в спорткомплексе. Сэмпай, будучи главным действующим лицом, была занята на репетициях, поэтому на групповую практику в репетиционной она придет лишь после шести. Однако, Мафую и Чиаки были заняты классными приготовлениями, поэтому они могут не спуститься на практику.

Дата добавления: 2015-06-04