Sayonara piano sonata~Russian Volume 3 - Chapter 4 2 страница

– У меня такое чувство, сэмпай, что костюм Джульетты малость не соответствует...

– Всё потому, что наш сценарий – переделка «Вестсайдской истории». По этой же причине Джульетта, которую я играю, не умрет в конце. Напротив, она персонаж, который положит конец распрям между семьями Монтекки и Капулетти.

Ясно. Теперь я все понял яснее некуда.Что за пугающая получается Джульетта.

– И я получила возможность найти помощь в лице своих одноклассников для управления прожекторами во время нашего концерта. Ведь кружок изучения народной музыки будет выступать сразу после этого.

Я очень благодарен за это.

– Таким образом, все что осталось, это дождаться тебя со своей композицией. Закончишь на этой неделе?

– Уг-хах!

Сэмпай ухватила меня за воротник, когда я был близок к тому, чтобы слинять из комнаты.

– Ах да, эффект будет потрясающий, если ты сможешь подобрать величественные слова для наполнения лирикой «Прогулки» или «Богатырских ворот». Что насчет религиозных текстов русской православной церкви?

– Зачем ты всё усложняешь...

– Потому что, ноя и канюча, ты всегда удовлетворишь мои ожидания к концу дня. Так это было всегда, что на соревнованиях хоров, что в день спорта. Вот что мне в тебе нравится, молодой человек.

Пожалуйста, не обнимай мою голову своими руками и не произноси таких слов на такой близкой дистанции.

–...Почему...

Мне хотелось спросить у сэмпай, что подразумевала Мафую, когда спросила: «Ты правда не знаешь, почему?» Однако, я проглотил язык, глянув на сэмпай, которая выглядела готовой покусать меня с этим оскалом свирепого зверя. В любом случае, какая цель у вопроса?

Смогу я соответствовать её запросам или провалюсь? Ответ должен быть одним из двух.

В общем, я завернул в библиотеку по пути домой. В конце концов, мы вчетвером не можем растрачивать время на совместную практику. Но будет как-то грустно направляться домой, не достигнув никакого прогресса.

Но где на этой грешной земле искать псалмы Русской православной церкви? Они относятся к религии или зарубежной литературе? Подумав, я понял, что мало смысла искать подобные книги в школьной библиотеке в первую очередь. В округе было не так много людей, поэтому я бесцельно побродил между полками, пока мой взгляд блуждал по бесконечным рядам книг.

Я хотел оправдать ожидания сэмпай на мой счёт, но времени было в обрез. Если все, что я могу, лишь топтаться на одном месте, ломая голову над неразрешимой, по моему мнению, проблемой, тогда я должен принести извинения сэмпай прямо сейчас!

Я просто обычный ученик-старшеклассник, который лишь поверхностно знаком с историей музыки и музыкальной теорией и взял в руки бас-гитару каких-то четыре месяца назад.

Случайно я наткнулся на невысокую фигуру, стоящую перед стойкой с зарубежной литературой, из-за которой я едва не издал удивленный возглас. Мафую тоже замерла на короткий миг с рукой, протянутой к книге на полке.

– Что...

«Что ты делаешь в библиотеке?» – собрался спросить я, но тут же захлопнул рот. Разговаривать в библиотеке было категорически запрещено.

Мафую быстро вернула книгу обратно на полку и рьяно замотала головой. Затем она вмиг проскочила мимо меня и покинула библиотеку. У меня не было ни малейшей возможности остановить её.

Кажется, она всё время избегает меня с того дня. Если подумать, я наговорил много безрадостного ранее в препараторской. Не только перевел вину за отсутствие прогресса в музыкальной композиции на посторонние причины, но и наплел кучу оправданий...

Более того, я не задал самый главный вопрос.

Она перестанет ходить в школу? Как и сказал Эбичири, Мафую часто отпрашивалась в последние дни. Возможно, она занята звукозаписью.

Такое ощущение, словно Мафую медленно ускользает от меня прежде, чем я успеваю донести то, что хочу сказать.

Я бросил взгляд на стойку, которую до этого осматривала ранее. Понятия не имею, было ли это чем-то вроде совпадения или нет, но она тоже искала русскую литературу. Книги были отсортированы от «П» до «Я». Так, Пастернак... Пушкин...Салтыков-Щедрин... Толстой? Нет, постойте, не все книги на стеллажах – художественная литература. Тут было несколько книг любимого революционера Кагуразаки-сэмпай – Троцкого. Мафую собиралась почитать что-то подобное?

Полагаю, я вправду не понимаю Мафую ни на грамм после всего. То всегда была музыка, если мы говорили о чем-то.

Однако, мы не сможем больше общаться по-старинке в ближайшем будущем.

Мафую уже заняла невообразимо большую часть моего сердца.

Продолжит ли Мафую оставаться гитаристом "Feketerigó"? Мне нужно было лишь спросить. Но я боялся её ответа. Ни за что не смогу задать вопрос.

Сможешь... остаться здесь рядом со мной?

Так неделя подошла к уикенду. Я не стал заворачивать в сторону репетиционной после уроков в пятницу - вместо этого направился домой. Всё потому, что я так и не сделал прогресса - нотная тетрадь была пуста, как прежде. Это вызывало стыд. Я не мог заставить себя показаться Мафую, сэмпай или Чиаки.

Хотя я колебался довольно долго, всё же отправил сообщение с малоправдивым текстом: «Простите, живот болит. Сразу пойду домой», - на телефон Чиаки. Я присел на корточки возле входа, обхватив голову, когда она прислала мне ответ: «У тебя никогда не получалось симулировать болезни, знаешь?»

Я был достаточно сильно обеспокоен тем, как стоит ответить, если какая-либо из трех девиц позвонит, но всё же спрятался под одеялом, нацепил наушники и атаковал перепонки песней «London Calling» группы «The Clash», после чего провалился в сон.

Я проснулся от трезвонящего мобильника и вяло глянул, который час. Девять. Но я понятия не имел, то ли утра, то ли вечера. Нет, погодите, свет просачивался сквозь занавески, получается, сейчас утро. Меня атаковал странный шум, из-за которого я едва не пропустил звонок. И почему голова гудит? Прошло какое-то время, прежде чем я осознал, что всё ещё в наушниках. Я спешно снял гарнитуру, которая продолжала и дальше издавать голос Джо Страммера.

Я бросил взгляд на входящий номер. Не из числа нашей группы, да и вообще неизвестный мне, к тому же начинающийся с 03... Из Токио?

Меня поприветствовал кристальный голосок, как только я нажал «ответить».

– Наоми? Это Наоми? Отлично, я наконец-то пробился!

–...Юри?

Ничто бы не заставило позабыть этот карамельный голосок. Если подумать, я действительно давал ему свой номер. Но зачем он звонит?

– Свободен сегодня, Наоми?

–... Э?

– Сегодня же выходной, не так ли? Сможешь прибыть в Сибую к трем?

– Э? А, ну...

Я постучал себе по кумполу кулаком в попытке проснуться, пока, ошарашенный, отвечал ему. Сибуя? Сегодня, а что потом?

– Мы заключили соглашение друг с другом, не так ли? Это я буду тем, кто приносит тебя на очередную встречу, так я смогу свершить месть.

– Ах, да.

Всё ещё ощущение, словно мои глаза затянуты какой-то пеленой. Юри меня разыскивал? Так он был серьезен, а не просто болтал в порыве секундной прихоти? Что он имел в виду под местью?

Моё уныние отчасти был связано с Юри, но это не его вина. И это редкость, когда он меня приглашает.

Возможно, это не такая плохая идея – встретиться с кем-то, с которым можно поговорить о музыке, не считая согрупников, – но все может пойти по сценарию, где он будет выслушивать мои стенания и жалобы. У меня нет желания показывать себя с такой стороны...

– Эм-м... где мне ждать тебя к трем?

– Ты собираешься приехать? Это меня очень радует! В Супейнзака расположена студия «Триэль», знаешь где это?

– Э... Все нормально, я поищу в интернете. – Никогда прежде не бывал в Сибуе.

– Встречаемся в три, не опаздывай.

– Что же там намечается? – так как место является студией, это нечто будет связано с группой?

– Секрет. Хочу устроить тебе сюрприз.

Я знал, что он так скажет. Это просто такой тип людей.

– О, точно, у меня к тебе вопрос. Я не против встретиться с тобой, но вот насчет твоей внешности...

– М-м-м, не волнуйся. Я надену что-нибудь миленькое – тебе обязательно понравится.

Я не это имел в виду! Вот только телефон дал знать, что на том конце повесили трубку. Сжимая мобильник, я включил компьютер. Я получил исчерпывающую информацию, как только ввел в поисковую строку: «Студия Триэль». Я отправил карту на печать, так как не слишком знаком с Токио. Если взять в расчет то, что какое-то время я буду блуждать, получается, мне надо выдвигаться в полдень.

Стоит получше ознакомиться с результатами поиска. Если я сделаю это, возможно узнаю причину, по которой Юри попросил о встрече там.

Супейнзака была заполнена магазинами по обеим сторонам, преимущественно представленными популярными южно-европейскими стилями. Место было чрезвычайно людным, возможно из-за того, что суббота перевалила за полдень. Это была улица, застроенная раздражающе пресыщенным количеством кафешек, универмагов и бутиков. Я никогда не думал, что в октябре буду потеть, но благодаря теплу, которое создавала толпа, испробовал это на собственной шкуре.

Потратив какое-то время, я, наконец, обнаружил нетронутое строение с надписью "Студия ЛЛЛ", намалеванной вдоль стены заодно с логотипом звукозаписывающей компании. Сей факт заставил меня несколько опешить. Погодите, так это действительно коммерческая студия?

За стойкой была женщина в униформе. Она провела меня внутрь, когда я робко назвал ей свою фамилию. Седьмая студия. Мы прошли через вестибюль с небольшим буфетом, затем открыли звуконепроницаемую дверь, которая находилась дальше слева.

- Господин Хикава прибыл.

С этими словами ресепшионистка настойчиво пригласила меня войти.

Внутри стоял невообразимо большущий микшер - самый большой из виденных мною ранее - он занимал половину пространства комнаты. Всё походило на кабину пилота гигантского робота, сбежавшего прямиком из аниме. Сидящим в кресле перед микшером был парень в солнцезащитных очках и с редкой бородкой. Он излучал в некотором роде дикую ауру, поэтому я решил, что он наверняка музыкальный продюсер или кто-то вроде. Человек бросил на меня короткий взгляд. Хотя на нем темные очки, могу сказать, он не слишком рад.

Стоял рядом с ним полный мужчина среднего возраста, футболка поло на котором едва не трещала по швам. Наверное, звукоинженер или некто подобный. Он ухмыльнулся и направился ко мне, заметив моё присутствие.

- Ты, должно быть, сынишка Тэцуро? Рад познакомиться.

- Эм-м... Как вы догадались?

- Хм-м, я получал от него много помощи в прежние времена. Но в чём она заключалась, действительно не могу раскрыть.

Как и ожидалось от индустриального пройдохи. Но погодите, а где Юри?

Как только я принялся шарить по округе взглядом, дверь в комнату звукоинженера внезапно распахнулась, и невысокий силуэт ворвался внутрь.

- Наоми!

Юри был готов кинуться ко мне для объятий, но продюсер быстро встал и ухватил его за воротник, разделяя нас.

- Не глупи, сейчас же вернись в комнату записи! Пусть это пробный дубль, но у меня нет времени на твои глупости! Ты не один ведешь здесь запись!

- Ну-у-у... - Юри надул губы, из его глаз готовы были брызнуть слёзы. Он не один, кто ведет запись?

Я перевел взгляд на звуконепроницаемое стекло, разместившееся в сторонке от зеркала. По ту сторону окошка располагалась просторная комната записи, напичканная множеством микрофонов, а в центре комнаты стоял рояль с поднятой крышкой...

Её каштановые волосы слабо развеивались. Затем она посмотрела в мою сторону.

-... Мафую?

Это была Мафую. Это действительно Мафую сидела перед фортепиано в бледно-желтом платье. Она пересеклась со мной взглядом. Множество различных выражений промелькнуло на её лице, прежде чем она вернулась в её спокойное состояние. Потом она внезапно отвернулась.

- Мафую сказала, что хочет твоего присутствия.

Я не мог поверить, что Юри сказал такое. Я переводил взгляд с одного профиля лица на другой по обе стороны стекла.

- Она хочет, чтобы ты смог послушать ту песню, которую мы сейчас будем записывать.

Мафую... правда хочет, чтобы я послушал её дуэт с Юри?

Её темно-синие глаза посмотрели на меня сквозь толстое стекло вновь, и в её взгляд, казалось, что-то спрашивает у меня. Однако, Юри скрыл его своей спиной, вернувшись обратно в комнату звукозаписи.

Мафую обратила лицо к фортепиано, сделав кивок в мою сторону. Юри взял скрипку наизготовку и, сверкнув короткой улыбкой, поднял смычок.

Пока в голове была каша, вот что пришло мне на ум: "Понятно, так об этой мести говорил Юри?"

Ранее я просил Юри о встрече, где устроил ему прослушивание смиксованного концерта его собственного выступления и записи Мафую. В этот раз очередь Юри нанести удар.

Я создавал музыку в искусственном мире синтезатора, причем с немалой помощью сторонних людей.

Однако Юри может воссоздать "оригинал" той мелодии вместе с Мафую.

- Эй, юный Хикава.

Бородатый продюсер вежливо обратился ко мне.

Не стой просто так, присядь. Ты ведь пришел посмотреть, не так ли? Пожалуйста, не доставляй нам лишних хлопот.

Я опустился в кресло, подготовленное звукоинженером.

— Начали.

Глаза Юри и Мафую, которые были одинакового голубого цвета, вмиг похолодели, стоило голосу прозвучать в комнате звукозаписи - никогда прежде не видел у них такого взгляда. Оба были то ли подавлены, то ли поджарены лучами, светящими с небес над головой. Всё, что они делали, это смотрели на бескрайне простершееся море перед ними.

Юри вонзил в небеса кончик зажатого в руке смычка. Вся объемность звука пропала вмиг после скоротечного пассажа с торжественными акцентами. В тот же миг Мафую ответила противоборствующими мраком и страстью, создавая гармонию из звуков, сочащихся из фортепиано. Перемежающиеся между ними вопросы и ответы твердо обосновались в ля минор. Первая часть была пассажем, что напоминал человека, ощупью пробирающегося в темноте. Руки Юри тянули эту композицию к свету.

Это…

Сорок седьмой опус Бетховена — скрипичная соната №9 в ля мажор, «Крейцерова».

Поглощенный мелодией, которая обжигала своим присутствием, я вдруг вспомнил одну старую статью, написанную Тэцуро.

«Бесчисленное количество концертов написано для дуэта фортепиано и скрипки — короля и королевы классических музыкальных инструментов. До Бетховена все они были написаны, фокусируя внимание на фортепиано, тогда как скрипка служила в качестве украшающего узора, так называемого «аккомпанемента для фортепианного концерта».

Вот что написал Тэцуро. Полагаю, всем композиторам уже это известно, но тембр этих двух инструментов по определению не совместим друг с другом, поэтому нет никакой возможности получить гармоничность, оперируя лишь ими двумя. Даже гений Моцарта не смог уровнять королеву и короля в его скрипичных концертах.

Идея их гармонизации была окончательно заброшена в эпоху Бетховена. И в «Крейцеровой», последней форме скрипичного концерта, созданного Бетховеном, рисуется портрет «сражения» между скрипкой и фортепиано.

И теперь я наконец осознал значение тех слов.

Чувство безысходности нагнеталось гнетущей атмосферой, изводящими аккордами фортепиано. Скрипичный пассаж затем начинал танцевать, словно охваченный языками пламени. Та же мелодия продолжала поступать мне в уши, однако, то ли разделенная по частям, то ли втоптанная в пыль; порой появляясь где-то над, иногда подо мной. Постепенно нарастающий жар просачивался сквозь уши, разорвавшись трогательным действием. Было чувство, словно кто-то забрал мою способность слуха в пределах сознания в ответ на музыку; но, несмотря на это, я не мог оторвать взгляд от противоположной стороны окна – сцены Юри и Мафую, полностью отдавшихся игре.

Они оба стояли на той же земле, но уровнем выше.

Это было место, куда я не мог дотянуться своими руками, место, от которого я был огражден стеной миражей.

Сколько уже минуло с тех пор, когда я последний раз плакал от прослушивания музыки? Обжигающее ощущение пересекло мою щеку, но в то же время возражающая личность внутри меня размышляла спокойно, как идиот. Даже когда Мисако ушла из дома, мои эмоции были близко не сравнимы с теми, что я испытывал сейчас.

Почему Мафую хотела, чтобы я послушал это?

В данный момент тот, что рядом с ней… теперь не тот же самый человек, что взвалил её на свои плечи и поддерживал своим изнеможённым телом. Это значит, что она нашла кого-то, кто сможет сражаться вместе с ней под одним небом. Что она хочет от меня, после того как я прослушал это произведение? Понятия не имею.

Но была одна вещь, которая была до боли ясна – я не смогу когда-либо вновь дотянуться до Мафую, стоящую по ту сторону стеклянного окна. Мне стало действительно грустно. От обиды стоял ком в горле.

К концу первой части мелодия двух взмыла сквозь шторм в просвет между облаками. Взлетая все выше, они гнались и кусали друг друга, пока, наконец, не рухнули врозь.

Юри робко опустил смычок на фоне медленно исчезающей мелодии, которая потрясла даже звуконепроницаемые стены. Мафую также убрала руки с клавиш фортепиано. Я догадывался, что Мафую собирается посмотреть в мою сторону, но я не был уверен, что готов встретиться с ней взглядом.

Я отстранил в сторону спину звукоинженера и направился к двери. Двое за моей спиной, казалось, собирались сказать что-то. Открыв дверь, навалившись на неё всем телом, я замешкался на пути к фойе.

Как только меня окружил сухой воздух реального мира, я наконец осознал, что влага на моих щеках не иллюзорная. Выскочив из здания, я бросился сквозь толпу Cупейнзаки. Заглатывая большими глотками воздух, единственное, что я ощущал, это мокрую от пота футболку, которая прилипла к моей спине. Походило на то, словно мое тело готово растаять от жары.

Но я не мог остановиться.

Если я остановлюсь… Если я выровняю дыхание и уйму сердцебиение, «Крейцерова» соната, исполненная двумя, продолжит бесконечно проигрываться в моих ушах опять – не только она, но и вариации второй части, и тарантелла в третьей наводнят мой мозг, невзирая на тот факт, что я их не слышал. И они разорвут меня на части.

Должно быть, я был разбит, когда вернулся домой. Тэцуро вышел поприветствовать меня воплями: «Нао, я голоден», – но вернулся обратно в гостиную, не сказав ни слова, когда увидел мое лицо.

Я был ошеломлен сильным чувством сожаления и рухнул в кровать с глухим ударом. Какого черта я творю? Выскочил оттуда не сказав ни слова и не задав вопросов. Я даже дал несколько кругов по железнодорожной ветке Яманотэ. Мафую сделала мне множество звонков, но у меня не было решимости поднять трубку. Хотя мысль отключить телефон или переключить на беззвучный даже не пересекала границы сознания – телефон оттрезвонил «Blackbird» несколько раз на весь вагон. Это заставило других пассажиров глазеть на меня с любопытством, что делало ситуацию еще хуже.

Что я за балбес.

Хвала небесам, завтра выходной. Не знаю, как бы я встретился лицом к лицу с Мафую, столкнись мы где.

Я объяснюсь начистоту с Мафую. Поговорю с ней об этом, извинюсь…

А потом?

Открыв и закрыв несколько раз свой телефон-раскладушку, я немного помешкал, но не смог нажать на кнопку.

Затем раздался стук в дверь. Тэцуро произнес:

– … Нао, не желаешь лапши?

Я слабо кивнул, лежа пластом на столе. Он никак не мог увидеть мой жест, но я услышал звук открывающейся двери. Тарелка свежей горячей лапши появилась у меня перед носом.

– Можешь поговорить со мной, если это касается музыки, – пробормотал Тэцуро. – Прости, что я такой бесполезный отец. Большим помочь не могу.

«Нет, ты куда лучше меня», – подумал я про себя.

Потому что ты всегда замечаешь, когда я подавлен.

Тэцуро удалился, не произнеся более ни слова. Я молча обхватил тарелку обеими ладонями. Так тепло! Но я был не в настроении есть это.

«Почему все вышло именно так», – подумал я.

Я вспомнил вопрос, который задал мне Юри раньше.

«Почему ты хочешь быть вместе с Мафую?»

«Наоми, какие у вас отношения с Мафую?»

Так что же отношения между нами? И еще, Мафую и я…

Я почти полностью погрузился в пучину, но постепенно вытянувшим и вернувшим меня в реальность стало событие, которое раньше уже имело место быть – стук в окошко моей комнаты.

Было воскресное утро. Силуэт перекрывал свет солнца, что пробивался через занавески, и до меня доносился занудный стук ударов по стеклу. Я шмыгнул под одеяло и некоторое время считал удары. Кто это? Мафую? Не-а, это не может быть она.

Неуверенно подбредя к окошку, я открыл его заодно с занавесками. Моим глазам предстала пара джинсовых подтяжек и горчично-желтая кофточка. Подняв глаза кверху, я увидел пару глаз, которые лучились своевольным взглядом.

Так это в самом деле Чиаки…

– … А ты думал, что будет Мафую? – очень серьезно спросила Чиаки.

Я быстро отвел глаза в сторону.

– Не-а.

– Тогда я вхожу?

Я сделал шаг назад, опешив от её импозантных манер. Чиаки пролезла через оконный проем, как только сняла обувь. Потом она захлопнула окно и сползла на пол у подоконника. Её голова была опущена, и она не проронила ни слова.

Я пошел обратно к кровати и присел. Какой бес принес сюда Чиаки?

– Эм-м, ты сердишься за тот случай в пятницу? Мне жаль, я был…

Предполагаю, она видит мою ложь насквозь. Однако, Чиаки помотала головой.

– Это не та причина, по которой я сердита.

Не та…

Так она действительно злится, да?

– Слышала от Мафую, – начала Чиаки.

У меня было чувство, что снег пошел в легких. Она, наконец, подняла голову и уставилась на меня, словно хотела заглянуть прямиком в мое сердце.

– Мафую… она волнуется о тебе. Она понятия не имеет, почему ты вернулся домой, не сказав ни слова, она уже тьму дичайших мыслей передумала. Сперва она хотела прийти к тебе домой, но потом вместо этого пришла ко мне, так как не осмелилась.

– Так Мафую…

Она сначала планировала прийти ко мне? Вчера? Сейчас, должно быть, уже действительно поздно.

– … Что произошло?

Чиаки практически устроила мне допрос.

Я выдохнул и глубоко вдохнул, уставившись на собственные ладони, опустив голову. Я даже не думал, что Мафую будет искать меня, несмотря на мой побег.

– Почему ты убежал?

Голос Чиаки звучал словно издалека.

Она получит ответ на свой вопрос. Я не могу бегать вечно.

– Юри сказал…

Мой голос застрял в пересохшей глотке. Больно.

– Юри сказал, что это его месть. Он исключительный скрипач, и он с Мафую, поэтому… они наверняка продолжат создавать множество впечатляющих записей с этого момента. Вместе с тем, Мафую больше не будет иметь времени для группы. Что до такого, как я…

Я понятия не имею, о чем говорю, вообще-то. Однако, выражение лица Чиаки становилось мягче с моим рассказом, что заставило меня чувствовать, будто я плачусь.

– Такой как я, который не настолько хорош, когда дело заходит до совместной игры, застрянет на одном месте навек. Поэтому, Мафую и я, наверное…

Не будем вместе.

Хотя я лишь бормотал, что было у меня на уме, полагаю, это стало решающей причиной, заслонившей остальное: я могу никогда не оказаться рядом с Мафую вновь – я готов был реветь даже при одной мысли об этом.

Когда я успел увлечься ей так сильно?

Я был рядом с ней с самого начала, вовлеченный во все её печали и радости, преимущественно благодаря близкой дистанции между нами. Потому что я хотел сделать что-нибудь для неё… потому хотел следовать за ней.

Почему я осознал это лишь в такое важное время, как сейчас?

– … Ты действительно ужасен, Нао, – вымолвила Чиаки.

Это предложение просочилось через почти затянувшиеся шрамы на моем лице.

– М-м-м, я это знаю.

– Нет, ты не понимаешь.

Я поднял голову – лицо Чиаки напоминало осеннее небо. В конце концов она нацепила улыбку, но заодно с ней прикрепилась толика грусти.

– Вы оба ужасные люди, но Мафую даже хуже. Она явилась ко мне, хотя знала вот что.

С этими словами Чиаки вытащила нечто из пакета и сунула его мне в руки.

Это была бумага, сложенная в несколько раз. Я развернул лист и понял, что это партитура. Аккуратные рукописные ноты вызывали ностальгию, сладкое и чуть горьковатое чувство внутри меня. Такое уже было однажды. В тот раз я получил ноты от сэмпай через Чиаки – время, когда сердце пинком отправилось в полет.

А теперь, это…

– Мафую велела передать, чтобы ты репетировал до самого прихода в школу. И почему я должна взваливать на себя подобные хлопоты?..

Чиаки стянула волосы в неопрятную кучу, пока высказывалась с грустной улыбкой на лице.

– Но, думаю, тут ничего не попишешь… Любовь – болезненная штука, не правда ли?

– Э-э…А-а-а…М-м-м.

Чиаки открыла окно и уселась на подоконник. Её волосы, убранные заколкой, колыхались от задувающего ветра. Я бросил взгляд над её плечами на хмурое небо. Чиаки продолжила бормотатние:

– Думаю, куда проще «ненавидеть», ведь все, что мы делаем, делаем это поодиночке. Но «любовь» — это просто боль, потому что расстояние между нами не может быть меньше нуля. И я понятия не имею, что делать.

Я удивленно смотрел на лицо Чиаки в профиль, держа ноты в руке.

– Расстояние… меньше нуля? – она говорит о Мафую и обо мне?

– Да, потому что вы двое не высказываете самое главное друг другу, несмотря на тот факт, что вы рядом с самого начала. Вы оба никогда не выражали свои чувства друг другу. Вот почему!

Её вид был печален, пока она продолжала смотреть вверх, на осеннее небо.

– Вот почему ты не становишься ближе, и вот почему так больно от незнания, что делать.

Так вот что она имела в виду под неспособностью уменьшить расстояние меньше нуля.

Как Чиаки поняла те чувства, что были в моей голове?

– Ах да…

Когда она обернулась, улыбка на её лице, наконец, вернулась обратно к той веселой, которая обычно всегда там.

– Причина, по которой я тебя пожалела, заключается в том, что ты не смог бы играть на басу, если бы переломила тебе руку рычагом локтя, понял?

… Чиаки-сама, улыбка на вашем лице действительно ужасает, знаете?

– Что ж, увидимся завтра в школе. Попробуй только распустить нюни и не прийти, тогда, может, опробуешь мой залом четверки? Я имею в виду, ты ведь все равно сможешь играть на басу в том случае, если твои колени будут сгибаться в обе стороны?

Чиаки живенько спрыгнула с подоконника, закончив с угрозами в мою сторону. Я проследил за её беспроблемным спуском по дереву, после чего перевел взгляд обратно к нотам.

Это нечто написано Мафую для меня. Для меня?

Это была басовая партия, изъятая из определенной композиции. Судя по построению фраз, полагаю, это могла быть партитура виолончели или контрабаса. Мы действительно плохи в выражении наших чувств – слова не только не могут пробиться в душу, они даже не могут достичь её. Наши чувства навечно связаны музыкой.

Вот причина, по которой я должен взять бас-гитару подле кровати.

Это единственное место, куда я могу вернуться независимо от того, насколько плохо все обернется.

– Нао, такое ощущение, что ты не осознаешь тот факт, что ты часть третьего класса первого года.

– Ты не слышал о классном собрании? Разве мы не обсуждали, что собираемся здесь с раннего утра для работы над декорациями кабинета?

Я попытался добраться до школы пораньше в понедельник, но был отчитан одноклассниками, которые уже собрались для украшения аудитории.

– Простите…

– Ты также нерегулярно присутствовал на тренировках к спортивному фестивалю.

– Послушай, Нао. Только лишь один может пойти против злодейства нашей старосты и коллектива девушек, и это не кто иной, как ты, благодаря всем тренировкам, что прошел в «Кружке изучения народной музыки». Мы оставим приготовление пищи на тебя непосредственно в день фестиваля.

– … Тогда что останется вам, ребята?

– Мы будем заняты другой важной работой!

– Фоткать официанток, продавать снимки, оценивать их.

– А ну-ка, парни, хорошенького помаленьку! – глянув на свирепую Тэраду, ребята быстро похватали инструменты и вернулись на рабочие места, рассосавшись по всему кабинету.

– Слушай, Нао! – сильно ткнула мне в грудь Тэрада. – Ты будешь на кухне весь день, раз уж все знают о твоих кулинарных способностях. Попрактикуешься за день этого в кабинете домохозяйства. Не думаю, что у тебя будет время прохлаждаться.

– Так, погоди, я не официант? – они разве не заставляли меня тогда примерять одежду прислуги?

– Твоя задача – надеть официантский костюм и фотографироваться с нашими гостями. Выскакивай в класс, как только кто-нибудь запросит фото.

– Какой смысл в таком…

– Какие-то жалобы?

– Никаких… – проскулил я. Не имею права жаловаться, ведь я действительно не вовлечен в какую-либо активность класса.

Но я должен вознести хвальбу за такой плотный график. Уголком глаза я видел Мафую, работавшую над новаторским дизайном стола в связке с Чиаки и остальными девочками, который затем будет использован под наши блюда.

У нас не было возможности перекинуться взглядами, не то что поговорить друг с другом. Понятия не имею, как вести себя при разговоре с ней. Для нас невозможно вечно продолжать вести себя по-старому, так как её стул соседствует с моим.

Дата добавления: 2015-06-04